— Мастер-стрелок Молчун!
— Я.
— Берешь двух самых веселых, и отправляетесь менять пост у тропы.
— Есть, — глухо ответил боец. Выкликнул Афанасия и Матвея, с чем и был таков.
После долгого перерыва сердце трепыхнулось и заколотилось с удвоенной силой. Нескучного дежурства тебе, Молчун. Если не свалите ночью, клянусь, что сделаю из вас бойцов. Но кто сделает офицера из меня? Пришлось кликнуть рекрута Нила и клещами вытягивать более чем безрадостную обстановку из него…
Но вот удалось выкроить небольшой перерыв, чтобы уделить внимание себе. Для чего удалился за природную ширму из камыша. Отогнав водоплавающего гада и тучку комаров, справил долгожданную нужду прямо в ряску. Усевшись на кочку, собрался потренироваться в наматывании портянок. Распустил шнуровку, стащил один сапог, затем другой. Хорошо, что волшебный листик вкупе с браслетом действовали на выбоину в моем теле благотворно. Жутко не хотелось привлекать кого из рядовых, выказывая слабость и посвящая в тайну.
— Да-а-а, хреновые дела-а-а, — протянул бесшумно подкравшийся Буян, глядя на мои стертые ноги. — Это где так сапоги носить учат?
В конно-водолазных войсках стратегического назначения, чтоб тебя! Пришлось придумывать легенду. Ну в самом деле, какой из меня офицер, даже младший? Солдат с браслетом мага в природе не бывает. Мог бы за медика сойти, если бы не оказалось на острове Фомы Немчинова… А теперь прикинем, кто еще мог на законных основаниях находиться в колонне войск, шедших на передовую, но чтобы рядовые могли ничего о нем не знать?
— А нигде. Журналист я. Военный корреспондент «Имперского вестника». Сам видел, что у меня в ранце бумага и письменные принадлежности.
— Это ты у нас вроде писарчука получаешься? — озадачился стрелок.
— Точно, писарчук и есть! Только без портянок, — ничуть не покривил душой я. Да и ладно, журналистом на войне назваться не стыдно, даже почетно. Особенно если мы про классика жанра говорим, например, Константина Симонова.
Буян раздосадованно хмыкнул. Никогда не слышали, как смешок тихим стоном оборачивается?
— Вот незадача. А ребятушки уже поверили, что с нами офицер. Хоть и младший, а все же надёжа. Ай-ай-ай. Как же теперь быть?
Понятно, отчего Буян враз погрустнел. Только-только у ребят просвет появился, как я этот луч света по собственной глупости уничтожил. Кто я в глазах Буяна? Шпион? Дезертир? Беглый каторжник или просто недоразумение? Нехорошие у него интонации пробились к концу речовки, совсем не добрые.
Я-то думал, что попал к простым, доверчивым людям. Вот он, мой личный особист со строгим прищуром, готовый из профессионального интереса дослушать мою нелепую легенду и вынести приговор…
— Да, без командира нам никак не выбраться из этой болотины, — я посмотрел в ясные, но холодные глаза солдата. — Ты мне поможешь стать настоящим офицером.
Я не кривил душой. Не просил. Утверждал очевидное.
— Все «настоящие офицеры», которых мне довелось знать, были настоящими ублюдками, — в голосе Буяна просто звенела ненависть к военачальничкам всех мастей. Оно и понятно. Сколько на его долю выпало зуботычин и плетей от офицерья — наверное, и не сосчитать. В батальон сослали всякую шваль из военных тюрем Империи, восстановленную в чинах и званиях. И бросили умирать в Скверне. Поэтому и неподчинение Молчуна, и недоверие Буяна ко мне вполне объяснимы. Еще слишком мало сделано, чтобы претендовать на какой-либо авторитет у этих выживших вопреки всем обстоятельствам людей.
Я отвернулся и промолчал. Жалеть кого бы то ни было мне, теперешнему, и в голову не пришло. А тот балбес, с которым я расстался у костра на ролевке, прежний я, чего доброго бы ляпнул, как ему жаль беднягу Буяна.
— Те, кто мог колдовать, были ублюдками вдвойне, — его слова за малым не прозвучали как приговор.
Естественно. Я взял силы у дерева, чтобы спасти свою жизнь. А Буяновы начальники со способностями к магии бессовестно отнимали жизненные силы у рекрутов, чтобы исцелить свое похмелье или заработать на добавку…
Мне оставалось лишь обернуться и вновь посмотреть солдату в глаза. Наша игра в гляделки длилась недолго — я мазнул взглядом по его массивному кулаку, красноречиво сжимающему рукоять ножа, и укрепился в догадке: вякни я секунду назад про жалость или начни лепетать другую нелепицу, то уже хлебал бы перерезанной глоткой болотную жижу. Не за Трындеца с Молчуном. За обманутые надежды.
— Я не убил тебя в овраге. Не убью и сейчас, — легко признался он.
— Ты надеялся, что я спасу госпожу? — выдохнул я.
— Да, — без колебаний соврал, что было заметно, мастер-рядовой.
— А теперь надеешься, что спасу нас всех? — я позволил себе покровительственный тон.
— Да, — последовал четкий и правдивый ответ.
— Но ведь я не настоящий ублюдок. На что ты рассчитываешь, Буян?
— На удачу, — не растерялся боец.
Обдумывая услышанное, я невольно затянул паузу. По совокупности признаков в момент нашей встречи Буян точно знал, что княжна Кира Белоярова уже покинула этот мир. Камрад-подселенец продолжал радовать меня всевозможными откровениями, но упорно хранил в секрете информацию, известную любому молодому рекруту.
— Чтобы догнать удачу, нам всем придется побегать, мастер-стрелок. А у твоего командира просто беда с портянками!
Буян улыбнулся. Я тоже. В наших улыбках не было безумного оскала диких зверей. Просто сегодня мы сберегли свои глотки, чтобы завтра сообща резать чужие.
Несмотря на обезболивающее и магическую помощь, раненые стонали, мертвецки уставшие солдаты ворочались на импровизированных лежаках, жабы переругивались с ночными хищниками, звенело кровожадное комарье, да еще странное чувство тревоги не давало мне сомкнуть глаз на переполненном острове. Рана почти не беспокоила. Фома осмотрел меня, как и было приказано, в последнюю очередь, продезинфицировал кожу вокруг раны и налепил последний оставшийся берлист. Даже полкотелка солдатской каши в желудке не способствовали сну. Вместо полноценного погружения в необходимый организму продолжительный отдых я, прислонившись к ранцу и закутавшись в одеяло, грезил наяву, клевал носом, но, к великому своему раздражению, оставался в сознании. А ведь завтра мне предстояло руководить организованным отступлением остатков батальона, транспортировкой раненых в сложных условиях непроходимого леса. Кроме этого наверняка придется повоевать.
Чтобы ночь прошла с пользой для отряда, нагрузил ранец разряженными гамионами к солдатским ружьям и отбыл на большую землю составить компанию часовым Молчуна и деревьям. Заклятые магией камни автоматически пополнялись за счет носителя, но там, где обычному человеку потребуется ночь и серьезное напряжение сил, я справлюсь за полчаса без особых последствий.
Обстановку на этот раз строптивый мастер-стрелок доложил как положено. Судьба нам благоволила, отряд не обложили и даже не обнаружили. Никакие диверсанты в кустах с ножами в зубах не таились, вражий зоопарк нас игнорировал. Молчун трижды за последнее время, несмотря на сумерки, отходил на сто — сто пятьдесят метров от «зеленого лабиринта» и, затаившись, прислушивался. Помогало ночное зрение и тренированное обоняние бывшего браконьера. Опаснейшая авантюра — эти одиночные выходы, если учесть наличие у противника бойцовых котов и извергов, но обуздать непоседливую и деятельную натуру Молчуна мне, увы, пока было не по силам. Не во вред отряду, и ладно.
С моего разрешения мастер-стрелок высказал предположение, что враг караулит нас в наиболее удобных местах: у Каменной Длани, где дорога огибает развалины старого замка, и в ущелье Рока — других альтернатив для рассеянных остатков батальона не существовало. Двигаться к вольному городу Грыму на соединение с главными силами после столь «жаркого приема» — выбор суицидников. Как только враги добьют окруженный у Грыма экспедиционный корпус Армии Освобождения, вся баронская вольница, разнокалиберные банды наемников и мародеров, хлынет по тракту Висельников. Чтобы сполна воспользоваться плодами своей победы и совершить грандиозный набег на Колонии Объединенных земель и русинских княжеств…
Остальные направления для нас наглухо закрыты непроходимыми чащами и болотом. Протянувшаяся вдоль тракта скальная гряда попросту неприступна — малочисленные проходы в ней мало того, что под контролем, так еще и ведут в бандитские гнезда… Несмотря на туман, царивший в сознании, версия стрелка мне показалась состоятельной. Сил у сквернавцев после «пирровой победы» на прочесывание всей пущи не осталось, а вот закупорить узкие места они могут себе позволить. Возможно, тот брутальный полевой командир и рванул в обход болота, чтобы успеть к ущелью Рока раньше меня. Я бы так и сделал. Кто знает, сколько недобитых русинов в лесу попряталось? Чем терять бойцов в стычках во время прочесывания, проще всех беглецов поодиночке и группами «принять» из засады — усталых, голодных, деморализованных.
Пользуясь служебным положением, напряг рядовых на организацию мне лежака. Лунного света для рубки еловых лап не хватало, поэтому выпал случай изучить еще одну функцию браслета — камень испускал направленный пучок света с возможностью регулировки диаметра и интенсивности излучения. Все-таки нереально крутой подгон: тут тебе и умная аптечка, и переводчик, и фонарик, да все автоматически подзаряжается от моей магической энергии, запас которой, как оказалось, весьма продуктивно восстанавливали деревья.
И не только они. Жизнь в другом мире продолжала радовать «открытиями чудными». Расторопный рядовой по имени Афанасий принес нам с Молчуном две металлические кружки исходящего паром травяного отвара. Мастер извлек из-за пазухи берестяную цилиндрическую посудинку, из которой натряс себе в чай щепотку снадобья. Характерный запах мгновенно воскресил в памяти недавнюю находку в хабарнике наемника — серый порошок в широкой стеклянной колбе. Суфлер бодрствовал и не оставил меня в неведении. Загадочную субстанцию, называемую ашем, доставляли из самого центра Скверны, точнее, из глубоких подземелий, куда никогда не ступала нога нормального человека. Суфлер не имел точной информации относительно происхождения порошка: преобразованный Скверной прах живых существ, споры неизвестного растения, алхимический продукт — версий было много.
Средство, метко прозванное за последствия «бошколомом», увеличивало активный запас магической силы человека и стимулировало ее пополнение. Пользовались ашем, как правило, люди не слишком одаренные магической силой, а также те, кому приходилось постоянно применять в своей работе магию: врачи, алхимики, ремесленники. Регулярное употребление пахучего серого порошка вызывало привыкание, со временем кроме головной боли проявлялись более серьезные побочные эффекты, начиная от расстройства памяти и заканчивая неконтролируемыми вспышками ярости вплоть до полного помутнения рассудка с потерей магических способностей. Однако местные жители не привыкли консультироваться с врачами по таким мелочам, как повышенная раздражительность, а большей беды отмеренная доза Молчуну причинить неспособна, если мужик не начнет каждый день «торчать» на ней. Мастер заварил себе так называемый «егерский чай» — сбор лесных трав и четверть дозы коварного порошка. Мне же не предложил снадобья не из вредности или жадности, а потому, что сильным природным магам аш вреда наносил куда больше, чем пользы. Прихлебывая напиток, Молчун выпростал из-под униформы и сжал свободной рукой висящий на шее амулет.
Однако, гордец. Видел же, что я солдатам ружья заряжаю, а ведь его амулетик более деликатного обращения требует. Эх, одно дело «вспомнить», как обновлять и усиливать контуры вложенного в артефакт заклинания, а другое — уметь применять на практике. Ничего, господин подселенец, выберусь из болота, а там дайте срок, освою премудрость…
— Глазоотвод, — коротко пояснил Молчун, заметив мой интерес. — С одного «туза» снял в прошлогодней кампании.
Понятно, на солдатское жалованье такой не купишь. Устало кивнул, подтверждая назначение амулета — список моих талантов пополнился возможностью на небольшом расстоянии определять простейшие контуры заклинаний, вложенных в камни. Какое-то время мы молча пили чай, наслаждаясь относительной тишиной и спокойствием. Кто его знает, как сложится завтрашний день, но сейчас-то мы живы. Лелеем надежды и строим планы.
Мастер-стрелок поправил свою саблю — на гарде у лезвия сверкнул половинным зарядом утопленный в металл камешек.
— Не дает клинку тупиться, — с гордостью сообщил Молчун.
— Э-э, нет, боец. Это у тебя щит. Небольшой, но направленный. — Я обрисовал стрелку размер защитного поля его гамиона, немного расплескав свой напиток, и добавил, что при полном заряде амулет защитит от пистолетной пули. Пояснил, что хотел сказать словом «направленный» — щит автоматически принимал положение параллельно телу. Как и все изделия для носителей, не имеющих полноценных магических способностей, вложенное заклинание срабатывало независимо от владельца. Все, что требовалось от Молчуна, это регулярно заряжать прожорливый камешек.
— Благодарствую, — мастер выпустил отводящий глаза амулет и озадаченно положил руку на эфес.
Есть контакт! Общение со строптивцем налаживается — с удовлетворением отметил я.
— Я вот что спрошу, вашбродь, только не сер-ик-чайте… — стрелок икнул и осоловело повел глазами. Ничто не берется из пустоты, вот и аш преобразовывал физические силы человека в заряды гамионов, ослабляя тело и разум.
— И не собирался, — соврал я, перебив стрелка. Долгожданный сон все не шел.
— Дальше-то как будем?
— Воевать будем. — Руки перебирали гамионы к солдатским ружьям, выбирая пригодные для частичной подзарядки. — Бить их будем, солдат.
Я скрипнул зубами от душевной боли и досады. Месть следует употреблять в холодном виде и на трезвую голову. И это вовсе не про расчеты за пулю в моей спине. Стоило прикрыть веки, перед глазами вставал тракт, устланный телами русинов, жуткие раны солдат, лица лекаря и кадета над телом княжны Белояровой. Счет огромен и к непосредственным исполнителям и к тем, кто спланировал и допустил это безумие. Сейчас важнее спасти остатки батальона. Но просто так уйти нам не позволят.
— А…
— Завтра рано утром уходим, — упредил я не прозвучавший вопрос. — Сколько до ущелья Рока пути?
— Если по тропе, но с ранеными…
— С ранеными, Молчун, с ранеными. Своих не бросим.
— Три дневных перехода, но раненым тяжело придется.
— Места знаешь?
— Доводилось бывать…
— Решено, — зевнул я во всю мощь. — Возьмешь на себя организацию головного дозора, да чего там, разведку, в общем. Человека четыре тебе отряжу, кого назовешь. Задача, сам понимаешь, путь отыскать, где с ранеными пройдем, а лучше, чтобы втайне от сквернавцев. Что должно делать — сообразишь, чай, не зря нашивку мастера носишь. Припасов мало, постарайтесь попутно добыть что-нибудь из крупной дичи.
— Сделаем, — Молчун легко согласился с моими приказами, словно они совпали с его мыслями.
Я достал блокнот и записал имена стрелков, названных Молчуном. Рядовые Афанасий и Матвей присутствовали неподалеку, исполняя поочередно обязанности часовых и сообща прислушиваясь к нашему разговору. Еще мастер-стрелок запросил себе рядового Нила, а наличие в команде Трындеца подразумевалось само собой.
Затем я осторожно перевел разговор на Евгения Белова, чтобы прояснить, что его звание, и звание ли, означает и как мне себя с ним держать. Мои смутные догадки подтвердились, Белов имел титул баронета, но чин офицера пока не получил. Более того, кадет к батальону никакого отношения не имел, даже рядовым стрелком не числился, а по своему желанию сопровождал госпожу Белоярову. Во вчерашнем бою на тракте Висельников, по словам Молчуна, юный баронет как командир себя не проявил, зато оказался смелым и стойким бойцом, а также метким стрелком из пистолета. Молчун, Буян и Белов сообща и весьма результативно прикрывали отступление группы русинов с телом княжны.
В моем отряде Белову отводилась роль огневой поддержки. Если он ловко управляется с драгунским «обрезом вертикалки», то с «мастерворком» тем более будет неплох. Я, как подобает офицеру, должен руководить боем, а не самолично лупить, прильнув к прицелу, сквернавцев, словно мух газеткой. Идея же вручить кому-то одному из мастеров или вовсе рядовому скорострельную барабанную винтовку штучной работы выглядела весьма сомнительной. Огневая подготовка княжьих стрельцов оставляла желать лучшего: их кое-как учили стрелять по групповым целям по команде офицера. Упор делался на штыковой бой.
Дохлебал теплые остатки отвара. Амулет на шее собеседника уже показывал полный заряд — за беседой время летело незаметно.
— С Буяном давно служишь? — продолжил я знакомство с личным составом.
— Шестой год.
— До армии вместе… дела делали?
Молчун ухмыльнулся. Аш, накрывший его как залпом выпитая чарка дрянной водки, постепенно отпускал, возвращая самоконтроль.
— Нет. Здесь уже спелись. Сначала морды друг дружке разукрасили, а потом вот…
Утро все никак не наступало. Удалось ухватить пару раз примерно по тридцать минут дремы. Молчун, понимая мое состояние, попыток возобновить разговор не предпринимал.
Незаметно для себя сумел влить по десять-двенадцать зарядов в три магических камня к «дербанкам». Зачем-то полностью зарядил запасной к трофейной винтовке и наполнил оба гамиона к своему револьверу. Браслет руку не беспокоил, а его камень, несмотря на непрерывно трудившуюся «аптечку», слегка просветлел.
Молчун тронул меня за плечо, возвращая из мира туманных грез в реальный. Кадет Белов привел, поддерживая под руку, без преувеличения, едва живого лекаря. Следом притопал злой и помятый Буян. Фома рухнул на освобожденный мной лежак, осушил, держа дрожащими руками, солдатскую баклагу.