В „секретном" ленинском фонде содержится ряд документов, подтверждающих этот духовный, социальный и национальный вандализм.
Уполномоченный ВЧК Зилист докладывает в ноябре 1920 года о погромах Первой Конной армии: „Новая погромная волна прокатилась по району. Нельзя установить точное количество убитых… Отступающие части 1-й Конной армии (и 6-я дивизия) на своем пути уничтожали еврейское население, грабили и убивали. Рогачев (более 30 убитых), Барановичи (14 жертв), Романов (не установлено), Чуднов (14 жертв) - это новые страшимы еврейских погромов на Украине. Все указанные места совершенно разграблены. Разгромлен также район Бердичева… Горшки и Черняхов совершенно разграблены"72.
В июле 1921 года А.Чемеринский сообщал Ленину: „Бандитско-погромные события в Минской и Гомельской губерниях начинают развиваться с катастрофической быстротой и в украинском масштабе. Особо крупные погромы: в Капаткевичах 10 июня (175 жертв), Ковчицы 16 июня (84 жертвы), Козловичи (46 жертв), Любань (84 жертвы), Кройтичи, Пуховичи, пароход у Родула (72 жертвы). Этот бандитизм, с которым не борются волисполкомы, военкоматы, особые отделы…"73
Зловеще- кровавые краски гражданской войны, в которой обе стороны соревновались в жестокости, имели оттенки и антисемитского характера. Пропаганда черносотенцев утверждала, что большевистская революция -это революция еврейская, что комиссары - должность еврейская, - и в темной массе людей это находило антисемитский отклик. Ленин не счел нужным „заострять" этот вопрос. На всех документах о погромах, которые докладывали Председателю Совнаркома (и которые мне удалось просмотреть. - Д.В.), стоит начертанное рукой Ленина бесстрастно-лаконичное: "В архив".
Однако, когда Ленину предложили записаться на граммофонные пластинки пропагандистского характера, он в числе желательных тем Определил и антисионистскую. Одна из шестнадцати речей, продиктованных Лениным (каждая по три минуты), называлась „О погромной травле евреев". Как бы отвечая на донесения о погромах в России, Ленин оценил все это, естественно, с „классовых" позиций. „Не евреи враги трудящихся, - говорил Ленин. - Враги рабочих - капиталисты всех стран. Среди евреев есть рабочие, труженики, - их большинство. Они наши братья по угнетению капиталом, наши товарищи по борьбе за социализм. Среди евреев есть кулаки, эксплуататоры, капиталисты, как среди русских, как и среди всех наций"74. Но как раз, как сообщали донесения в Москву, погромщики выбирали те семьи, которые являются „зажиточными", нажили свои капиталы на „эксплуатации". Оказалось, по Ленину, в погромах повинны не конкретные люди, силы, организации, а это „капиталисты разжигают вражду к евреям". Ленин, осуждая антисемитизм вообще, не смог подняться до высот конкретного анализа постыдных явлений в России, принятия реальных мер исключения их из жизни советского общества.
Гражданская война способствовала тому, что резкое ограничение тех прав и свобод, которые были торжественно провозглашены после октябрьского переворота, казавшееся временным явлением, стало характернейшей чертой советской жизни. Выступая на пленуме ВЦСПС в апреле 1919 года, Ленин развеял иллюзии, сохранявшиеся у некоторых членов профсоюзов. Оратор процитировал статью 23 Конституции РСФСР, где сказано: „Руководствуясь интересами рабочего класса в целом, РСФСР лишает отдельных лиц и отдельные группы прав, которые используются ими в ущерб социалистической революции". Комментируя статью, Председатель Совнаркома добавил: „Мы свобод направо и налево не обещали, а напротив… Прямо заявили, что мы будем лишать свободы социалистов, если она используется ими в ущерб интересам социалистической революции…"75 Ленин сообщал, что и впредь большевики будут сажать „в тюрьму несколько десятков или сотен подстрекателей, виновных или невиновных, сознательных или несознательных…", лишь бы не страдали интересы революции. Гражданская война дала повод осуществить в полной мере диктатуру партии, хотя и провозглашалась она как.диктатура пролетариата".
Выступая в мае 1921 года на Первом Всероссийском съезде по внешкольному образованию с большой двухчасовой речью „О свободе и равенстве", Ленин, резюмируя сказанное, заявил: „Мы не признаем ни свободы, ни равенства, ни трудовой демократии, если они противоречат интересам освобождения труда от гнета капитала"76. Нетрудно понять, почему поднялась против большеви-ков огромная масса российского офицерства, предпринимателей, интеллигенции, крестьянства, обывателей. Им нельзя было рассчитывать, что при этой власти они могут пользоваться какими-то элементарными правами и свободами. Люди, фактически поставленные вне закона, обреченные лишь на тот подневольный труд, на который укажут комиссары, не имели другого, достойного человека выхода, кроме как оказать ожесточенное сопротивление процессу лишения их общечеловеческих прав и свобод.
Но „белые ризы" не использовали имеющиеся у них шансы. Они проиграли. Множество историков, философов пытались найти причины этого поражения.
Не претендуя на особые откровения, думаю все же, что „белое" движение, контрреволюция проиграли прежде всего потому, что не смогли выдвинуть яркой объединяющей идеи сопротивле-ния. Реставраторские (самодержавные) лозунги не имели шансов. Просто антибольшевизм рождал естественную реакцию: „А вы чем лучше?". Замена диктатуры большевистской на белую диктатуру не являлась (особенно для крестьянства) привлекательной перспективой.
„Белое" дело проиграло прежде всего потому, что им руководили военные деятели, а не политики. Колчак, Деникин, Юденич, другие „спасители" не могли понять, что объединяющей идеей могла быть только концепция развития России, рожденная февралем 1917 года и получившая свое завершение в надеждах, связанных с Учредительным собранием. Генералы, олицетворявшие чистоту „белых риз", не смогли подняться выше военно-стратегического понимания исторической обстановки в России. Ленин переиграл и победил их прежде всего политически. Умело, часто маневрируя, меняя тактику и лозунги, не гнушаясь демагогией, используя насилие как универсальное средство, Ленин победил не столько благодаря международной коммунистической поддержке, сколько благодаря своему политическому искусству. Не все, правда, тогда могли понять, что эта победа с точки зрения исторической ретроспективы являлась пирровой. Но у Ленина при наличии мощного интеллекта и огромной воли отсутствовало чувство исторической перспективы. Он глубоко и искренне верил, что путь, сцементированный насилием, может привести к желанной цели.
Еще год назад, в начале 1917 года, заявляя, что грядущая социальная революция - дело далекого будущего и он едва ли доживет до этих дней, - в марте уже следующего года неоднократно провозглашает: „Победа пролетарской революции во всем мире обеспечена. Грядет основание международной Советской республики"77. Возможно, он себя уже видел Председателем Совета Международных Комиссаров… Если бы эта утопия, не дай бог, стала реальностью, то лучшей кандидатуры не смогли бы, конечно, подыскать. Во всяком случае, для России коммунизм - по Ленину - дело обеспеченное. „Большинство присутствующих, - заявил он 1 мая 1919 года на Красной площади, - не переступивших 30-35-летнего возраста, увидят рассвет коммунизма… заложенное нами здание социалистического общества - не утопия…"78
„Белое" дело как раз и не ждало этой казарменной перспективы. Они были правы исторически, но оказались несостоятельными политически и практически. Хрусталь „белой идеи" оказался в неумелых руках.
В начале этого раздела мы ссылались на мнение русской писательницы З.Н.Гиппиус о роли и значении „белых риз" в русской истории. Она оплакала гибель своих надежд в своих стихах, воспоминаниях и дневниковых записях. Об истоках слабости и поражения „белого" дела писательница сказала так: „Все знают теперь, почему погибло „белое" движение. Причин, и сложных, было много. Были и внутри его лежащие. Вожди не учли сил противника. Да, было в некоторых частях опрометчивое, слепое утверждение старого, тяга к прошлому, непонимание, что бывшее не будет вновь…
А главная причина гибели Добровольческой армии - это ее полная покинутость. И внутренняя, и внешняя. Она была покинута не только русскими, но и коварными вчерашними союзниками…"79 Так или иначе, задолго до окончания гражданской войны Ленин имел основания видеть себя победителем и пытался раздуть угли гаснувшего костра мировой революции. З.Гиппиус в январе 1920 года выразила это по-своему:
Взбодрились оба гиганта
Ульянов и Бронштейн Лев
Завели крепостные куранты
(Кто услышит ночной расстрел?)
Разработали все пуанты
Взбодрились оба гиганта
Ульянов и Бронштейн Лев
Завели крепостные куранты
(Кто услышит ночной расстрел?)
Разработали все пуанты
Европейских революционных дел…80
Грех цареубийства
В первый день января, в лето от Рождества Христова Тысяча Восемьсот Девяносто Шестое, Николай Второй, Император и Самодержец Всероссийский, Царь Польский, Великий князь Финляндский, и прочая, и прочая, и прочая, огласил свой Манифест:
„При помощи Божией, вознамерились Мы, в мае месяце сего года, в первопрестольном граде Москве, по примеру Благочестивых Государей Предков Наших, возложить на Себя Корону и воспринять, по установленному чину, Святое Миропомазание, приобщив к сему и Любезную Супругу Нашу Государыню Императрицу Александру Федоровну…
На подлинном, Собственного Его Императорского
Величества рукою подписано: „Николай".
Немногим более чем через два десятилетия, 2 марта, в 15 часов 3 минуты 1917 года, Николай в последний раз поставит свою подпись как монарх под актом об отречении:
„В дни великой борьбы с внешним врагом, стремящимся три года поработить нашу родину, Господу Богу угодно было ниспослать России новое тяжкое испытание. Начавшиеся внутренние народные волнения грозят бедственно отразиться на дальнейшем ведении упорной войны. Судьба России, честь геройской Нашей армии, благо народа, все будущее дорогого Нашего отечества требует доведения войны во что бы то ни стало до победного конца… В эти решительные дни в жизни России почли Мы долгом совести облегчить народу Нашему тесное единение и сплочение всех сил народных для скорейшего достижения победы и, в согласии с Государственной Думой, признали Мы за благо отречься от престола Государства Российского и сложить с себя Верховную власть…"81
Приведу еще один документ, венчающий трагическую судьбу последнего русского царя.
18 июля 1918 года состоялось очередное заседание Совета Народных Комиссаров под председательством В.И.Ленина. Присутствуют на нем Гуковский, Бонч-Бруевич, Петровский, Семашко, Винокуров, Соловьев, Троцкий, Альтфатер, Стучка, Рыков, Ногин, Склянский, Чичерин, Карахан, другие (всего 33 человека). Ленин предоставляет слово для внеочередного заявления Председателю ВЦИК Я.М. Свердлову. Худой человек в пенсне с модной тогда бородкой клинышком и усами зачитывает выписку из протокола заседания ВЦИК того же, 18 июля о расстреле Николая Романова в Екатеринбурге.
Свердлов, то и дело поправляя пенсне, читает, что по постановлению Екатеринбургского областного Совета в ночь с 16 на 17 июля, ввиду раскрытия ЧК большого белогвардейского заговора, имевшего целью похищение бывшего царя и его семьи, расстрелян Николай Романов. Семья его эвакуирована в надежное место.
Председатель ВЦИК поднял голову и внимательно посмотрел в зал. Никакого волнения, все спокойны; Чичерин пишет, Склянский что-то шепчет на ухо Карахану… Воспринимается всеми событие как обычная революционная рутина.
Свердлов продолжает:…ВЦИК в лице своего президиума признает решение облсовета правильным. Президиум поручил Свердлову, Сосновскому, Аванесову составить соответствующее сообщение для печати…
Ленин, прекратив на минуту писать записку Чичерину, картаво произнес:
- Есть вопросы к товарищу Свердлову?
Вопросов ни у кого не было. Судьба царя давно для всех была решена. Кто-то мог, правда, вспомнить, что 29 января Совнарком решил перевести Николая Романова в Петроград для предания его суду82, а в начале мая тот же Свердлов на заседании Совнаркома сообщал о переводе Романовых не в Петроград, а в Екатеринбург. В этом же месяце, 19-го числа, судьба Николая Романова обсуждалась на заседании ЦК РКП(б). Партийная коллегия подтвердила необходимость предания царя суду (не уточняли: а за что? За то, что он российский император? Или за то, что хотел сохранить в спокойствии великое государство?).
Но это все было в прошлом. А сейчас все выслушали будничное сообщение Свердлова о горькой участи последнего русского царя. „А семью вывезли?" - только и спросил негромко кто-то. Ответа не последовало.
- Какое примем решение? - послышался вновь голос Ленина.
А какое может быть решение: ВЦИК однозначно и быстро одобрил действия большевиков Екатеринбурга.
- Одобрить, поддержать, согласиться, - раздались голоса.
В протоколе записали:
„Слушали:
Внеочередное заявление Председателя ЦИК тов.Свердлова о казни бывшего царя Николая II по приговору Екатеринбургского Совдепа и о состоявшемся утверждении этого приговора Президиумом ЦИК.
Постановили:
Принять к сведению"83.
Сразу же после решения Ленин перешел к постатейному чтению проекта декрета о Наркомздраве; надо торопиться. В повестке дня еще более двадцати пунктов…84
И продолжали буднично рассматривать другие вопросы, словно нанизывая красные бусы на черную нитку: о Народном комиссариате здравоохранения, о реорганизации общества Красного Креста, об организации государственной статистики и т.д. и т.п. Как будто ничего не произошло. К насилию быстро привыкли.
Ленин знал, что расстреляна вся семья царя. Он не просто знал, но они со Свердловым и Троцким не раз обсуждали этот вопрос. Для них было ясно: император российский должен быть ликвидирован. Большевики не могут рисковать революцией. Столько роялистов подняли головы… Но долго считали, прикидывали, прежде чем решили расстрелять; на суде нужно предъявить царю счет - длинный список его „преступлений". Но когда подняли головы казаки, офицеры, восстали чехи - какой может быть суд? История давно вынесла царю свой безжалостный вердикт… Так считали вожди.
Думаю, что Ленина не мучили угрызения совести. Он всегда видел в самодержавии смертельного врага. Персональные носители монархической системы для него давно были „вне закона". Почему?
Прежде всего, разве не царизм уничтожил его старшего брата? Разве он может когда-нибудь это забыть? Ленин не хотел думать о том, что Александр пытался осуществить покушение на жизнь царя. Император был готов помиловать студента при условии, что он раскается в своих деяниях. Этого, к сожалению, не случилось.
Мы уже упоминали в книге, что Ленин ценил Нечаева за его волю и революционную решительность. Бонч-Бруевич вспоминал, как Ульянов говорил об этом человеке: „Совершенно забывают, что Нечаев обладал особым талантом организатора, умением всюду устанавливать особые навыки конспиративной работы… Достаточно вспомнить его ответ в одной листовке, когда на вопрос: „Кого же надо уничтожить из царствующего дома?" Нечаев дает точный ответ: „Всю большую ектению". (В церкви на большой ектений всегда вспоминался весь дом Романовых. - Д.В.) Так кого же уничтожить из них? Да весь дом Романовых - поймет каждый читатель. Ведь это просто до гениальности!85 Так говорил Ленин.
Далее. Ленин считал естественным уничтожение монарха не только потому, что так поступила Французская революция. Такова была установка и российских социал-демократов. Еще на 11 съезде партии, в 1903 году, кое у кого была мысль вставить в программу пункт об отмене смертной казни. Но это вызвало „только насмешливые возгласы:
„И для Николая II?" Даже меньшевики в 1903 году не посмели поддержать предложения об отмене смертной казни для царя86 . Может ли он думать иначе, чем партия, которой он руководит? Естественно, для Ленина в соответствии с его убеждениями и программными установками партии на этой земле места для Романовых не должно оказаться. Таковым было одно из глубинных проявлений его „революционности".
Наконец, разве он уже не выражал публично, что русский царь должен быть физически уничтожен? Центральный Комитет РСДРП(б) 21 апреля 1917 года, вскоре после возвращения Ленина из Швейцарии, принял резолюцию, написанную лично им, Лениным, где черным по белому было сказано: „…Мы считаем Вильгельма II таким же коронованным разбойником, достойным казни, как и Николай II…"87 Можно ли сказать более ясно? Разве он скрывал свои взгляды в отношении российского самодержца?
В работах, докладах, статьях, речах, воззваниях, написанных с середины 1916 года до середины 1919-го, за три года, Ленин упоминает царя более ста раз! Но ни разу с серьезным анализом деяний личности - главы российского государства. Ни разу!
Наиболее распространенные эпитеты, которыми пользуется Ленин, упоминая царя: „Николай Кровавый", „коронованный разбойник"88. Весь набор ленинских обвинений в адрес русского царя чрезвычайно убог и сводится к тому, что „коронованный разбойник" „заключил тайные договоры" и „развязал грабительскую войну"89. Ленину положительно нравится буквально пинать ногами поверженного монарха: „полоумный Николай", „слабоумный Николай Романов", „идиот Романов", „изверг-идиот Романов"90. Робеспьеровское мышление Ленина давно вынесло свой приговор российскому императору. Ленин еще до переворота считал, что „Временное правительство, вынужденное под нажимом левых партий арестовать Николая II, содержит царя на слишком.льготных условиях"91.