– Да-а-а?!! – задумчиво протянул Петр, наморщив лоб и подперев голову кулаком. – Получается так, что она перебралась сюда и уже у нас продолжила свой «бизнес»… Это называется, пригрели змеюку за пазухой! Но ее сейчас нигде нет!
– К сожалению, нет… – коротко кивнул Лев. – «Наружка», конечно, пусть работает – вдруг она все-таки на Кленовую заявится? Однако надежд на это маловато. Как рассказала Римма, дочь для этой стервы не более чем живая кукла. Тут можно надеяться только на то, что девочка, став предметом торга между Свербицкой и ее бывшим мужем Дато Ларидзе, для нее все еще представляет какую-то ценность. Он сейчас вроде бы где-то в Европе.
– А он что, ребенка хочет забрать? – На лице генерала отразилось недоумение. – Хм… И для чего ему дочка? Душой изболелся?
– Ага, изболелся… – откликнулся Гуров. – Своим карманом изболелся. В тех же материалах Жаворонкова я нашел информацию о том, что Стефания, когда они с Ларидзе еще только поженились, хорошо нагрела его с активами – оттяпала себе энную часть собственности, из-за чего они и разбежались. А вырастет дочь, вдруг потребует себе еще кусок богатства? Видимо, знает этот Дато, что его бывшая женушка у него с руками все, что хочешь, оторвет. Вот и появилась мысль дочку при себе держать, чтобы в случае чего избежать еще одного раздела имущества. Но это только моя версия…
– Слушай, Лев! – встрепенулся Крячко. – Так ведь Ларидзе, надо думать, запросто мог стать инициатором этой фикции с обвинением Вологодцева в педофилии? Девочку-то, я так понимаю, Борис удочерил?
– Да, удочерил, – подтвердил Лев, глядя куда-то в пространство. – Я и сам уже об этом думал. Юридически оформленное отцовство Вологодцева могло помешать передаче ребенка биологическому отцу. Поэтому, скорее всего, и состряпали это обвинение…
– Кстати! Римма рассказала мне вот еще что! – хлопнув себя по лбу, снова заговорил Стас. – Где-то недели две назад Стефания в разговоре с ней упомянула о том, что появился ее бывший муж. Зачем и по каким делам был он здесь – говорить не стала и поспешила замять разговор на эту тему. Видимо, проговорилась и сама же этого испугалась… Да, и еще! Вчера Свербицкая приезжала к Римме, чтобы кое-что сказать ей по секрету: если вдруг в окрестностях ее дома появится Дато – она специально привезла его фото, – Наташу следует срочно увезти в любое другое безопасное место.
– Теперь все поня-я-тно! – облегченно выдохнул Гуров, стукнув кулаком по коленке, словно ему удалось распутать замысловатую головоломку. – Вот он, один из недостающих фрагментов этой мозаики – Дато Ларидзе! Раз он здесь был, то у них со Стефанией наверняка состоялся крупный торг, по итогам которого они или сошлись в цене, или он надавил на нее компроматом. А что? Одна афера с киевским борделем чего стоит… Вологодцев отправился в СИЗО, но что-то у них пошло не так, да и Свербицкая не была бы сама собой, если бы сдалась, не урвав по-крупному. Поэтому, сразу же после подачи заявления, она спрятала дочь у своей знакомой, а теперь вот и сама залегла на дно, чтобы обострить интригу.
– Лева, ты молоток! – вскинув большой палец и подмигнув Гурову, провозгласил Крячко.
Однако сам Гуров свои наработки оценил гораздо скромнее.
– Стас, скажем «гоп!», когда найдем Свербицкую и когда совершенно точно будем знать, кто именно и почему хотел убить Вологодцева. Это покушение в имеющиеся версии вообще не вписывается.
Скривив рот, Орлов молча взглянул на него, как бы желая сказать: «Ну что ты сам себе все усложняешь? Сам разваливаешь нормальную, логичную версию…» На несколько секунд в кабинете повисла тягучая тишина.
– Ну вот, где-то мент, наш коллега родился… – хлопнув в ладоши, хохотнул Станислав. – Лева, по-моему, все объясняется очень просто. Да, Свербицкая и Ларидзе пришли к какому-то соглашению и в соответствии с ним решили «принести в жертву» Вологодцева. Стефания «наплакалась» Друшмалло на «мужа-педофила», но потом чем-то там осталась недовольна и это дело приостановила. Ларидзе переполошился, снова начался торг. И уже со второго захода, добившись более выгодных условий, Стефания подала на Бориса официальное письменное заявление. А стрелял в Бориса кто-то по заказу Ларидзе. Он узнал о том, что того могут оправдать, и решил его ликвидировать.
– Стас! Это все – гадание на бобах и кофейной гуще, – покачал головой Лев. – Положим, ты прав. Но зачем тогда Свербицкой прятать ребенка и скрываться самой? Получается, Ларидзе она снова «кинула»? В чем смысл и резоны такого шага? Нет, нет, все равно картина неполная. Но в чем-то ты прав – Ларидзе, скорее всего, сейчас где-то здесь, и нам надо его найти. Например, объявить в розыск по Москве. Правда, он может тут находиться не по своим, а по поддельным документам.
– А его фото у нас есть? – озабоченно нахмурился Петр.
– Найдем в Интернете, – махнул рукой Гуров. – С Вольновым созвонимся – у них тоже может быть.
– На завтра что планируете? Хотел, понимаете ли, бросить вас на расследование крупномасштабной аферы с завозом европейских санкционных продуктов… Но, видимо, придется переиграть. Тут и в самом деле запахло очень серьезным криминалом.
Переглянувшись с Крячко, Лев пояснил, что помимо работы по розыску Ларидзе он считает нелишним встретиться завтра с Вологодцевым, теперь уже как со свидетелем.
– Пусть напрягает память, припоминает все, что так или иначе связано со Стефанией – где бывала, с кем встречалась, разговоры по телефону, – перечислил он. – Надо будет взять у него письменное согласие на проведение в их квартире обыска. Вдруг что-нибудь там вылезет? Пробить все ее звонки у сотового оператора. Проверить персональный компьютер – возможно, что-нибудь в нем имеется… Кстати! Надо у Жаворонкова забрать отчет Друшмалло о Свербицкой. Черт! Совсем об этом забыл… Старею, однако!
Покончив с разговорами, опера отправились к себе.
– Ну, я же говорил, что с учетом значимости дела насчет времени жадничать он не станет, – шагая по коридору, деловито заметил Гуров.
– Как поделим направления? – спросил Стас, потягиваясь и чуть позевывая.
– Да сейчас сядем, обмозгуем… – Лев вдруг тоже ощутил внутренний позыв зевнуть. – Ну, ты, инфекция ходячая! Заразил меня своим зевком.
В этот момент сзади послышались шаги, и знакомый голос окликнул:
– Лев Иванович, вас можно? – Догнав их, капитан Жаворонков вручил Гурову несколько компьютерных распечаток. – Здесь фоторобот, составленный с Лидией Георгиевной, – минут пятнадцать назад Костя Изю-мов занес, – пояснил он. – Все три фоторобота разосланы по райотделам города и области. Завтра, я слышал, еще один ожидается?
– Да, должен быть, – на ходу просматривая распечатки, утвердительно кивнул Гуров.
– Там еще доклад следователя Друшмалло… Он текст на компьютере набрал. Я его почерк как увидел, сразу сказал: садись и печатай, а то придется искать расшифровщика твоих каракулей. Что еще… Попытался пробить всех этих троих через компьютерную систему идентификации… В общем, один только лысый и высветился. Данные о нем я на всякий случай сбросил вам на почту. Остальных электроника не опознала. Или в базах их нет вообще, или не совсем точные получились портреты.
Поблагодарив Жаворонкова, Гуров отдал фоторобот Станиславу и, отперев дверь кабинета, сразу направился к компьютеру, на ходу читая показания Викторина. Войдя следом за ним и рассматривая туповатую физиономию с узким лбом, свороченным набок носом и огромной, переразвитой нижней челюстью, Крячко неожиданно сказал:
– А эту морду где-то я уже видел! Где-то, где-то, где-то… Но где? Так! По-моему, на Соловьевском бульваре. Точно! Был праздник – День Победы! Именно девятого мая я его и видел. Лев, помнишь, я тебе рассказывал, как вставлял ума заезжим бандерлогам?
– Конечно, помню, – оторвавшись от чтения, откликнулся Гуров, – даже в деталях…
…Послеобеденной порой, когда на Красной площади уже отгремели марши юбилейного парада Победы, Стас неспешно рулил на своем «мерине» по Соловьевскому бульвару. Улицы были заполнены толпами празднично одетых людей. Витала атмосфера праздника. В отличие от всех прочих, несмотря на выходной день, Крячко находился на службе. В главк поступила информация, что на Соловьевском бульваре состоится встреча вора, укравшего из нескольких храмов столицы старинные иконы, и заказчика кражи – некоего иностранца. Стасу предстояло отследить их переговоры и в момент передачи сумки с деньгами дать команду спецназу на задержание.
И вот на одной из тенистых аллей у газетного киоска он с дороги увидел весьма неприглядную сцену. Двое отморозков с приколотыми к рубашкам «жовто-блакитными» лентами остановили двух девушек и попытались сорвать с них георгиевские ленточки, вопя свою бандеровскую кричалку: «Слава Украине! Героям слава!» Девушки, оказавшись не робкого десятка, стали отчаянно сопротивляться, чем, как видно, озлобили излишне «свидомых» «майданюков».
Не исключено, те пустили бы в ход кулаки, поскольку никто из оказавшихся поблизости вмешиваться не пожелал. Но тут у края тротуара внезапно остановился «Мерседес» старого выпуска, сверкающий полировкой кузова и начищенными стеклами. Из его кабины лихо десантировался некий гражданин с широченными плечами, обтянутыми кожаной ветровкой, который с возгласом: «Ах вы, уроды, вашу мать!» – ринулся на «жовто-блакитников».
Те, вовремя сообразив, что им сейчас придется очень даже плохо, с резвостью насмерть перепуганных зайцев кинулись наутек. Стоявший между ними третий, со свернутым набок носом, который вроде бы в нападении на девушек участия не принимал (скорее всего, он был его организатором), лишь запоздало подался назад и тут же покатился кубарем, получив мощный удар в челюсть.
– Стойте! Стойте! Я тут ни при чем! – заорал он, лежа на спине и дрыгая задранными вверх руками и ногами. – Я никого не трогал!
– Он вас не трогал? – Станислав вопросительно взглянул на все еще не пришедших в себя девушек.
– Сам не трогал, а своих дружков исподтишка подзуживал… – поправляя блузку, с негодованием в голосе сказала одна из них.
– Девушка, милая! Вы ошибаетесь! – заскулил кривоносый. – Я их вообще впервые вижу. Я даже не знал, что они замышляют. Вот, встану перед вами на колени и матерью своей поклянусь, что ничего дурного против вас не имел и не имею. Прямо сейчас!
Он и в самом деле бухнулся на колени, но девушки, брезгливо поморщившись, поспешили отступить, не желая наблюдать эту юродивую клоунаду.
– Охолонь! – строго прикрикнул Крячко на кривоносого и жестко потребовал: – Документы!
Взяв украинский паспорт с разрешением на пребывание в России, он спросил, пристально глядя на «жовто-блакитника»:
– Цель прибытия в Россию?
– На роботу, на роботу! – угодливо зачастил тот. – А завтра уже йиду до сэбэ на Полтавщину. До дому!
– Что-то ты на полтавчанина совсем не похож! – с язвительностью в голосе произнесла круглолицая девушка с толстой длинной косой. – Мой батя коренной полтавчанин, я там сто раз уже была и хорошо знаю, какие люди там живут. Западенец ты самый настоящий, и по морде, и по повадкам – бандера. Полтавчанин заниматься подлостями и елозить на коленках никогда не стал бы!
Растерянно замолчав, кривоносый беззвучно похлопал ртом и, утерев нос рукавом, снова заканючил:
– Шановший панэ… Э-э-э… Господин, не имею чести знать, кто вы, прошу вас меня простить! Богом клянусь, ничего дурного и в голове не держал! Девчата, ну уж пожалейте вы меня… А?
– Да пошел бы ты! – презрительно отмахнулись те. – Спасибо вам огромное! Пойдем мы, наверное, а то глядеть на этого слизняка – с души воротит!
– Господин начальник, ну вот, видите – девушки меня простили. Вы меня ударили ни за что, а я вам – ни слова. Может быть, отпустите меня? А?
Взглянув на часы, Станислав огляделся. Увидев полицейского сержанта, взмахом руки подозвал его к себе и, показав свое удостоверение, распорядился:
– Этого фрукта отправьте в ближайшее отделение, его надо пробить по всем базам и хорошенько проверить на причастность к уличным грабежам.
Передав сержанту паспорт задержанного, он направился к машине – нужно было спешить, чтобы не сорвать свое основное задание.
…Положив бумаги на стол, Гуров чуть пожал плечами:
– Ну, если ты заглядывал в документы этого типа, то должен помнить, как его зовут!
Сокрушенно вздохнув, Крячко укоризненно взглянул на своего приятеля и с некоторой завистью произнес:
– Тебе хорошо с твоей компьютерной памятью! Я, конечно, амнезией не страдаю, но запомнить того остолопа, лишь мельком взглянув в паспорт, – это не для меня. Впрочем! Что за проблема?! Сейчас через Жаворонкова выйду на тамошний райотдел – и дело в шляпе. Там же его должны были оформить? Вот! Ща узнаем!..
Он быстро вышел из кабинета, а Лев продолжил изучение «меморандума» Друшмалло. В принципе, многое из изложенного ему уже было известно. Но имелось и кое-что новое. В частности, Викторин рассказал о том, как однажды от Стефании он услышал, что она собирается съездить в Давыдово, где у нее якобы есть какой-то маленький бизнес. По мнению следователя, это могла быть полуподпольная торговая точка, реализующая что-нибудь наподобие краденых телефонов и ноутбуков.
«Нет, тут что-то совсем другое… – мысленно рассудил Гуров. – Связываться с перепродажей краденого Стефания вряд ли стала бы. С этим слишком много мороки, слишком много рисков. Надо иметь целую сеть поставщиков «товара», искать покупателей и так далее. Скорее всего, где-нибудь на съемной квартире у нее работает мини-бордельчик, единицы на три-четыре персонала…»
Были еще два адреса – в Кабаново и в Шатуре. О них Друшмалло узнал из телефонных разговоров Свербицкой. Приняв звонок от кого-то из своих подручных, она сказала следующее: «Какого черта мямлишь? Скажи прямо, что вы здорово лоханулись! Хватит ныть! Давай, прямо сейчас вали в Кабаново, а потом в Шатуру. И чтобы к вечеру доложил, что вопрос исчерпан!»
Хлопнула дверь, и в кабинет вошел Станислав с довольной, если не сказать сияющей улыбкой.
– Есть-таки сведения по этому бандерлогу хренову, – сообщил он, плюхнувшись на свой стул. – Значит, зовут его Васыль Ошметченко, семьдесят пятого года рождения. Он из Ивано-Франковска, работал здесь в некой мелкой фирмочке по ремонту квартир. Правда, этот факт подтвердить не смог – названные им служебные телефоны фирмы оказались «пустышками». За нарушение визового режима фээмэсники выслали его из России.
– Ага! В мае его выслали, а в июле-августе – он опять здесь… – язвительно заметил Лев, глядя на фоторобот «свидомита». – Судя по морде, хитрая бестия. Не случайно он тогда перед тобой так хныкал и унижался. У бандеровцев нет понятия: достойно – недостойно, пристойно – непристойно… Есть единственный императив: результативно. Хоть землю ешь, хоть в выгребной яме искупайся, а «москаля» обмани и, как только он зазевается, – ножом в спину. Я уверен, что сейчас он уже не Ошметченко, а какой-нибудь Горильчук, так что по фамилии искать его, скорее всего, бессмысленно.
– А по лысому материалы ты еще не просматривал? Ну, Валера тебе о них говорил, когда мы сюда шли? – полюбопытствовал Крячко.
– Я понял, о чем речь… Нет, еще не смотрел. – Гуров протянул ему «меморандум» Друшмалло. – На, ознакомься, возможно, по упомянутым здесь направлениям нам придется проехать. Правда, информация слишком общая, чтобы с ее помощью хоть что-то найти.
Открыв почту, он нашел файл с материалами по лысому. Звали этого человека Лабуб Аркадий Тихонович, был он шестьдесят первого года рождения, уроженец Магнитогорска. Образование имел незаконченное среднее, служил в армии, специализация – снайпер, основная гражданская специальность – шофер. Имеет две судимости. Первую получил еще в девяностых, за грабеж, вторую – уже в двухтысячных, за крупные махинации с паленой водкой. В настоящее время, предположительно, находится в Москве, хотя имеет пермскую регистрацию.
Вглядевшись в снимок Лабуба и фоторобот лысого, Лев пришел к выводу, что это, скорее всего, действительно один и тот же человек. Еще раз перечитав личные данные «сантехника», он глубоко задумался. При всем том, что этот тип наверняка имел причастность к покушению на Вологодцева (не исключено, что стрелял в Бориса именно он), Гуров вновь почувствовал, что в уже сложившемся пасьянсе последней версии кое-что пошло наперекосяк. В контексте уже известных фактов он смотрелся, можно сказать, чем-то инородным и даже аномальным. Но почему?!!
Его вернул к реальности звонок городского телефона. Это был Друшмалло.
– Лев Иванович, только что прокурор утвердил решение прекратить уголовное дело по Вологодцеву за отсутствием состава преступления. Я нашел свидетеля, который подтвердил его алиби, – сообщил Викторин. – Ну, и это… Я обсудил с вышестоящим начальством свои дела и проблемы, меня переводят работать в Московскую область, с понижением и испытательным сроком. Буду исправляться… – голосом кающегося грешника добавил он.
– Надеюсь на это… Удачи! – чуть суховато обронил Гуров и положил трубку.
– Кто там? – оторвавшись от чтения, поинтересовался Стас.
– Друшмалло… – ответил Лев, подперев голову. Он сообщил о решении прокуратуры по Вологодцеву и заодно рассказал о своих сомнениях по поводу Лабуба.
Подойдя к нему, Крячко молча ознакомился с материалами и, издав короткое «хм!», проговорил:
– Да, Лева, этот Лабуб, если он состоит в доблестной бандеровской шайке панны Свербицкой, то выпирает из нее всеми своими углами. Видно даже невооруженным глазом. Тогда что же получается? Может, он из конкурентной группировки, которая делит территории со Стефанией?
– Допустим! Но скажи мне, какого рожна этим конкурентам пытаться убить Вологодцева? – В голосе Гурова звучало недоумение. – Уверен, что всякая заинтересованная группировка прекрасно осведомлена о личных взаимоотношениях Свербицкой с мужем. Знает и о ее заявлении. Так что, даже будь они ее злостными конкурентами, покушаться на Бориса не стали бы в любом случае. Скорее наоборот, постарались бы привлечь его на свою сторону, чтобы использовать в своей игре против нее. Нет, тут что-то совсем другое.