Мимолетные наблюдения ранили. Колючий логр катался между подушечками пальцев, в душе росло неодолимое желание покориться судьбе, уплыть по течению обстоятельств: собрать силы, накинуться на ближайшего скелха, вырвать у него оружие и подороже продать свою жизнь.
Она задавила это чувство. Омни дал ей второй шанс. Глупо его упускать, разменяв на пару-тройку безропотных клонов, которых двухголовый гаденыш наштампует еще.
Яна швырнула логр в корзину, даже не взглянув, дефектен ли он, взяла другой, снова принялась машинально катать бесценный кристалл между пальцами.
* * *К закату сгустились облака, начал накрапывать дождь.
Яна продрогла. Подкравшийся вечер не обещал перемен к лучшему, а вскоре работу бесчисленных бригад остановил единый образ, транслированный через вживленные рабам устройства.
Она встала, отыскала взглядом убогое жилище. Помнится, внутри сложен очаг и припасено немного дров. Ей хотелось согреться, стряхнуть с себя нервный озноб. Скелхи почему-то не уделяли ей никакого внимания, что лишь укрепляло подозрения.
Как частенько говорил Казимир: «Пользуйся случаем. Наблюдай за врагом. Ищи уязвимые места, если не можешь ударить сразу, наверняка».
Мысли о приемном отце лишь разбередили душу. Жив ли он?
Поднимаясь по вырубленной в склоне дороге, Яна оказалась в тесном окружении норлов, но те устало брели к своему бивуаку, не обращая внимания на человека.
Она тоже сдержалась.
К ее удивлению, в небольшой хижине, собранной из обтянутых шкурами жердей, никого не оказалось. Очередная привилегия? Она криво усмехнулась, отыскала, чем развести огонь, мельком взглянула на кусок сомнительного мяса, принесенный в ее отсутствие, но мысль о такой еде вызвала лишь отвращение.
«Надо же, – Яна заметила котелок, – и о посуде позаботились?»
Она выставила его под дождь. Без еды какое-то время можно обойтись, а вот без воды никак.
Огонь в очаге занялся сразу. Темнело медленно, нехотя. Невзирая на непогоду, в разрывах гонимых ветром туч то и дело проглядывали сиренево-бледные лики планет Ожерелья. Их сбегающая к горизонту дуга стала последним, что запомнила Яна перед смертью.
Она отвернулась, присела у очага. Глядя в огонь, грела озябшие руки, размышляла над сложившейся ситуацией.
Нет, технологией логров омни определенно не владеют. У кристаллов множество сфер применения. Не нужны десятки тысяч существ, разбивающих остекленевшую породу, если ты властен над древнейшими устройствами.
Открытым оставался вопрос: что ей делать в сложившейся ситуации? Долбить камень? Сортировать логры? Пытаться бежать?
Языки пламени освещали ее осунувшееся лицо. Моральное одиночество становилось все острее. Раньше она никогда не задумывалась над подобными пустяками. Мир четко разделялся на своих и чужих. Это было удобно, но справедливо ли?
«Ну, а что изменилось? – ожесточенно спросил внутренний голос. – Ты дала слабину, растерялась. Действуй, как привыкла, не доверяй никому, рассчитывай только на себя. Что может быть проще? Завладей оружием или просто беги – схронов в горах предостаточно. Там найдешь все необходимое. Создай сущность, пусть заблокирует вживленную колонию нанитов. Сожги к фрайгу чужеродный модуль технологической телепатии, пусть даже это будет стоить тебе части воспоминаний, фрагмента личности!»
Яна спохватилась. Всплеск эмоционально окрашенных мыслей может стать достоянием Го-Лоита. Этого он и добивается.
Тяжелые думы не добавляли душевного равновесия. Среди пленных людей она не заметила ни одного тиберианца. Не на кого положиться.
«А просто умереть в бою?» – язвительно осведомилось подсознание.
«Уже не выход», – машинально подумала Яна.
«Ты боишься?» – презрительно фыркнул голос.
Она ничего не ответила. Сложно подобрать правильное определение мучительному состоянию. Слишком часто за последние дни она видела себя как бы со стороны – сидящую у заиндевелой стены, мертвую, неподвижную, окоченевшую. И тем острее воспринималось настоящее: она ощущала тепло, исходящее от очага, а вдоль спины мурашками крался ледяной озноб воспоминаний.
Еще одни оковы? Теперь уже моральные?
Яна устала от бессмысленного внутреннего спора. Надо умыться. Пытаясь отвлечься от мрачных размышлений, она склонилась над котелком с дождевой водой, увидела свое отражение.
А я ли это?! Отчаянные эмоции переполнили вмиг, грозя выплеснуться за грань разумного, за рамки пошатнувшегося самоконтроля.
Неуловимо изменились черты лица. Или это поверхность воды и отсветы пламени искажают облик?!
Ей было страшно, горько и одиноко.
Жестокий опыт прожитого никуда не годился. «Что со мной сделал омни?!» Яна невольно коснулась отражения, и по воде побежали круги, стирая увиденный облик.
«Нет. Так не пойдет!» – Она решительно встала, вышла наружу. Дождь уже прекратился, погода после неурочного Смещения стояла изменчивая, капризная.
В небе сияли планеты Ожерелья. Облака угнал ветер, лужи подернуло хрупким и тонким льдом.
Яна запрокинула голову, заставила себя посмотреть вверх. Оковы нужно разорвать, не важно, из чего они сделаны. Неточное генетическое копирование? Наплевать. Ее губы беззвучно шевелились, в глазах отражалось бездонное черное небо. Я – это я. Душа, мысли, рассудок, память остались прежними!
* * *Она долго стояла, глядя в небо.
Пустота и одиночество никуда не исчезли. «Выходит, они прижились навсегда? Или мне просто нечем заполнить моральный вакуум?»
Внутренний спор вызывал раздражение. Самоанализ никогда не являлся ее сильным качеством, да и прежняя жизнь не предполагала долгих раздумий.
Теперь же пустота затопила весь мир, казалась неодолимой. На душе было тяжело, вязко. Моральное самоистязание вело в тупик.
Заслышав шум, она взглянула по сторонам.
Повсюду горели костры. Пламя отбрасывало удлиненные изменчивые тени, фигуры чужих существ окружали ее, замыкали в жуткий хоровод далеко не светлых эмоций.
Метрах в тридцати от ее временного жилища, в границах расположенного ниже уступа, внезапно вспыхнула непонятная борьба. Яна присмотрелась. Трое существ, отдаленно похожих на инсектов, куда-то тащили изрядно избитого человека. Гревшиеся у костра норлы посторонились, уступая дорогу, провожая странных тварей глухим рычанием.
«Куда они его тащат?!» – В сиротливых и зябких мыслях вдруг промелькнула непривычная нотка сострадания.
Как ни горько это прозвучит, но к людям Яна относилась с еще большей настороженностью, чем к инопланетным существам. В жизни она доверяла лишь нескольким прошедшим с ней через огонь и воду тиберианцам, к остальным же испытывала в лучшем случае равнодушие.
Неподалеку возвышались строительные леса, прикрепленные к стене кратера. На фоне ночного неба выделялся контур примитивной лебедки, с помощью которой наверх поднимали грузы.
Она промедлила лишь пару секунд, затем ловко скользнула вниз, едва прикасаясь к скрепленным веревками частям шаткой деревянной конструкции.
Насекомоподобные существа уже вышли из освещенного костром круга, скрылись из вида за пологом тьмы, но Яна мгновенно сориентировалась по издаваемым ими царапающим звукам и, не удостоив норлов взглядом, метнулась вслед.
Зачем? Она не искала ответа. Просто вдруг до ноющей боли в груди захотелось взглянуть в человеческое лицо, кем бы ни оказался избитый пленник, пусть испуганным крестьянином, охотником за лограми, черным археологом из внешних миров или…
Во тьме вдруг раздался приглушенный удар, словно врезали кулаком в хитин, скрежет мгновенно стал отчетливее, а еще она услышала частое, надорванное дыхание человека.
До следующего костра еще метров двадцать. Подле него плотным кругом – мурглы. Их массивные фигуры заслоняют свет, а на небольшой площадке, где составлены пустые корзины, темнеют свернутые в бухты веревки, горками набросаны клинья, к стенам прислонены кирки и огромные кувалды.
Трое насекомых нагнали вырвавшегося из их рук человека и молча, с усердием избивали его.
Он упал, но тут же попытался встать.
Хитин скрежетнул по камню, резкий удар пришелся в голову, человека опрокинуло на спину, он судорожно выгнулся, хрипя.
«Убьют!» – Она успела заметить острые выросты на руке насекомого, расположенные от запястья до локтя, и поняла – сейчас будет нанесен роковой удар.
– Обернись!
Все трое синхронно отреагировали на звук. В тусклом свете планет Ожерелья Яна успела рассмотреть тварей, окончательно убедиться – это не инсекты. Их белесые, сегментированные растущими внахлест пластинами брюшки часто пульсировали, чуть выше располагались прочные природные нагрудники, лица были похожи на застывшие маски, вытянутые к затылку черепа глянцевито поблескивали.
Она никогда не сталкивалась с подобными существами, но, впитав их облик, мгновенно определила как смертельно опасных противников, рывком ушла в сторону, и вовремя: хитин на их груди раздался в стороны, обнажая влажно поблескивающие мышечные трубки, раздался сиплый выдох, и острые иглы, источающие резкий запах токсина, разметали корзины, с глухим треском впились в смотанные канаты, вибрируя, вонзились в деревянные детали огромной лебедки.
Избитый до полусмерти человек собрал остаток сил, привстал, его рука нашарила в темноте небольшой, но острый обломок камня.
Бросок вышел слабым, раздался приглушенный стук, но этого оказалось достаточно, твари отвлеклись, сочтя, что с Яной покончено.
Они лишь пару секунд пребывали в заблуждении. Сбоку метнулась гибкая тень, раздался хруст, голову крайнего из насекомых свернуло набок, девушка мгновенно прикрылась им, как щитом, прыснули иглы, хитин царапнул о хитин, а в следующий миг глухой удар проломил глянцевитый череп второй твари.
Двое насекомых медленно оседали, третий, впустую разрядив бионический автомат, с неожиданной ловкостью ушел вбок, стремительно пробежал по деревянным конструкциям, в прыжке оттолкнулся от скалы, меняя траекторию атакующего броска, и… не встретив сопротивления, канул в пропасть, разминувшись с Яной на добрые полметра.
Снизу донесся глухой удар.
– Ну, ты живой? – Девушка шагнула в сумрак, присела подле избитого парня, осторожно приподняла его голову, заглянула в лицо и вдруг смертельно побледнела.
Кровь отхлынула, пальцы дрогнули, губы едва слышно шепнули:
– Антон?!
Он не ответил. Лежал без сознания, словно тряпичная кукла.
Го-Лоит наслаждался. Множество датчиков, расположенных по периметру кратера, передавали ему разнообразные данные. Омни комфортно устроился в одном из недавно отремонтированных отсеков сбитого корабля. Перед ним тускло мерцали сферические мониторы, в их глубинах формировались объемные визуализации мысленных образов Яны, считанные модулем технологической телепатии и переданные сюда для обработки и анализа.
Наверное, единственное удовольствие, которое никогда не приедается, – это тонкие манипуляции с другими существами.
Гибель троих фокарсиан его нисколько не заботила. «Теперь Яна полностью в моей власти», – подумал Го-Лоит. Торжество, ни с чем не сравнимое, ибо каждая постановка выходила за рамки искусства. Ощущение абсолютной власти пьянило. И не важно, каков масштаб события. Иногда столкнуть лбами две цивилизации проще, чем пройти по тонкой грани неведомых ощущений, мыслей, навязывая определенный поступок, играя с именами, образами, формируя события и предугадывая их последствия.
* * *Яна плакала.
Далеко не светлая жизнь лежала за ее плечами. Она слишком рано повзрослела, выросла в эмосфере мрачной ксенофобии, и до сегодняшнего вечера это казалось правильным, единственно возможным отношением к жестокому миру, к населявшим его инопланетным существам, да и ко многим людям, что уж греха таить.
«Никогда никого не подпускай слишком близко. Не позволяй чувствам возобладать над рассудком» – так учил ее приемный отец.
Прав ли был старый тиберианец?
Яна могла, стиснув зубы, перенести лишения, вытерпеть физическую боль, но внезапный моральный удар оказался невыносимым.
Она вскипятила воду, быстро и умело обработала раны Антона. Он не приходил в сознание. В порезы и ссадины попал неизвестный токсин. Справится ли его организм?
Она закрыла ладонями лицо, замерла, сидя на грубо сколоченной скамье подле лежанки.
Призрак, вернувшийся из прошлого, мгновенно надломил ее глухую защиту, пробудил воспоминания, и Яна вдруг горько, отчаянно захлебнулась непрожитым, вернулась туда, в последний солнечный летний день своей юности…
Губы дрожали. Слезы невольно катились из глаз.
Она смотрела на Антона, узнавая и не узнавая его. Повзрослел. Исхудал. Недельная щетина скрадывала черты. Обметанные жаром губы, синеватые прожилки вен на запястьях, шрам на правом предплечье очерчивали лишь смутно знакомый образ.
Как ты жил эти годы? Кого любил? Вспоминал ли о нескладной соседской девчонке?
Душа кровоточила, но молчала в ответ. «Почему мне так больно? Откуда внутри стылое чувство неправильности, невозможности событий, словно судьба, насмехаясь, швырнула обглоданную кость воспоминаний и теперь выжидает: схвачу ли подачку?»
Холодная ночь кружила над землей. Снаружи доносились рычащая речь норлов и тяжелые шаги мурглов. Им-то что не спится? Потрескивали поленья в очаге. В свете языков пламени поблескивали капельки пота, выступившие на лбу Антона.
Она промокнула их тряпицей.
Его веки дрогнули. Глаза приоткрылись. Полуосознанный, переполненный болью взгляд блуждал, все виделось как в тумане.
– Яна… – сипло, едва слышно выдавил он, вновь проваливаясь в бредовое состояние.
Быть может, ей просто почудился этот хриплый, едва уловимый шепот?
«Он узнал меня? Через столько лет? Думал обо мне? Вспоминал?»
Рассудок кричал: «Не верь! Ты все придумала сама! Конечно, он мог выжить во время того рокового Смещения, но вспомнить тебя, узнать, выдохнуть имя в бреду, на тонкой рвущейся грани между жизнью и смертью – нет, такое невозможно!..»
А как хотелось поверить!
Душа Яны сорвалась в пропасть и падала.
Мы часто не приемлем доводов рассудка. Приходит миг, и вдруг становятся не важны стечения обстоятельств. Надежда не подвержена логике, она безбрежна, наивна, эгоистична и уж никак не стеснена рамками теории вероятности. В любом из нас, на донышке даже самой циничной, очерствевшей души живут призраки, способные вырваться из темницы памяти, причинить боль, обжечь, вернуть утраченное, пусть ненадолго, на минуту, на час или на день.
Лишь под утро Яна забылась тревожным сном.
Нет, она не ждала каких-то светлых событий. Прошлую жизнь не вернешь. Случайная встреча обещала лишь боль воспоминаний и, наверное, жестокое разочарование… в том случае, если организм Антона справится с токсином.
* * *Ее разбудило громкое хлопанье крыльев и клекот амгахов.
В прореху между шкурами проникал серый свет пасмурного утра. Эхом разносились крики сотен существ, слышался звон инструментов, тяжелая поступь мурглов передавалась ощутимыми вибрациями.
Антон спал. В тусклом сиянии подернутых пеплом, но еще тлеющих угольев его лицо выглядело землистым, осунувшимся. Сквозь повязки проступила кровь.
Яна разбила корочку льда, умылась холодной водой, изгоняя одурь тяжелого, короткого сна.
«Что мне делать?» – Она присела подле Антона, долго смотрела на него.
Так не бывает. Утраченная любовь наивной девчушки не вернется. Взгляд Яны потемнел. Нашу «случайную» встречу подстроил омни? Она коснулась ладонью скулы Антона, укололась о щетину. «Теперь положить левую руку на его затылок и резким заученным движением сломать шейные позвонки, – пронзила отчаянная мысль. – Так будет лучше. Для нас обоих».
Пальцы дрожали.
Горькая, жестокая мысль угасла.
Яна коснулась губами щеки Антона и, не оглядываясь, вышла.
Он пришел в себя на закате.
Веки дрогнули, но не открылись. Антон чувствовал слабость, уязвимость.
«Фокарсиане, – мысль пульсировала, не давала снова впасть в забытье. – Как я попал к ним в плен?!»
Он ведь прекрасно помнил, что погиб… и вдруг вновь ощутил себя живым, покорно бредущим в окружении насекомых по какой-то пыльной, ведущей в гору дороге.
Неудивительно, что сработали рефлексы.
Тело ныло. Ашанги – превосходные бойцы. В одиночку, без оружия, справиться с ними – нереально.
Антон лежал не шевелясь, прислушиваясь к звукам, каждым нервом впитывая проявления окружающего.
Снаружи доносились неразборчивые голоса, слышались удары примитивных инструментов, стук камней, скрипы лебедок, хлопанье крыльев, иногда удавалось уловить речь фокарсиан, пронзительное шипение скелхов, затем вдруг послышались легкие шаги, всколыхнулась занавесь из шкур. Кто-то вошел, остановился подле него, прохладная ладонь коснулась лба, раздался журчащий звук воды, и снова прикосновение, заботливое, умелое.
Антон приоткрыл глаза, взглянул сквозь ресницы и мгновенно потерял самообладание, узнав дорогой сердцу образ.
Девушка, похожая на ангела из мучительных, несбыточных снов, склонилась над ним, обрабатывая раны, но… такое просто не могло происходить наяву!
Он не сумел, да и не пытался сдержать бурю противоречивых эмоций, вмиг захлестнувших его.
– Яна?! – голос прозвучал сипло. Он с трудом привстал, опираясь на локоть, не в силах оторвать взгляд от ее черт.
Девушка побледнела, ее рука замерла.
– Антон?! Ты действительно меня узнаешь?!
– Яна… Как же я мог тебя забыть?! – Он не верил происходящему, но почему-то принимал его. Принимал без объяснений, без логики, без доказательств.
Она изменилась. Повзрослела.
– Господи, Антон! Это невозможно… – Ее губы дрожали. – Сколько лет прошло? – Она невольно отступила на шаг, пытливо всматриваясь в смутно знакомые черты.
Что же делает с нами любовь?
Она таится внутри. Кажется, все давно прошло, забылось, подернулось пеплом, но приходит миг, и душа вдруг срывается в пропасть, падает, обмирая, не предчувствуя дна.
– Я не знаю. Много. Какая разница, сколько? Волею омни – мы живы?! – вырвалось у него.