ГОСТЬ (грустно). Нет, Валюха, раз Лизавета против… Ничего, я достану. Мне нельзя не достать. Для меня теперь эта кукушка вроде Синей птицы…
Картина четвертая
Квартира выглядит так же, как в первой картине. Только теперь она кажется более светлой и праздничной. Может быть, оттого, что она наконец очищена от невероятного количества часов, загромождавших ее в течение двух предыдущих картин.
КУЗНЕЦОВ (в телефонную трубку). Через пятнадцать? Спасибо. Нет, почему же рано?.. Мы так и заказывали (кладет трубку). Такси будет через пятнадцать минут.
ЛИЗА. А его все нет.
КУЗНЕЦОВ. Прощается с Москвой. Ничего, время еще есть. Он всегда приходит секунда в секунду. Ты не забыла про подарок?..
ЛИЗА. Нет. Только я не знаю, во что их завернуть. В газету – неудобно. И потом, я боюсь погнуть стрелки…
КУЗНЕЦОВ. Ни во что не заворачивай. Он уложит их в чемодан. Нет, надо все-таки завернуть. Пусть это будет для него сюрпризом.
ЛИЗА. А по-моему, все-таки не стоит заворачивать. А то развернет – и хлопнется в обморок. Ты же знаешь, что это для него значит!..
КУЗНЕЦОВ. Нет, все-таки лучше завернуть. Так это больше похоже на подарок. Честное слово, стыдно дарить такую чепуху… Но раз он этого хочет…
Звонок. КУЗНЕЦОВ выходит в прихожую и возвращается в сопровождении ГОСТЯ.
ГОСТЬ (вносит огромную сумку). Ну, Москва, ну, столица! Чего в ней только нету!.. К ней только ключик нужно подобрать – тогда она и раскроется… Терпение нужно…
ЛИЗА. Харитон Игнатьич, такси уже заказано. Будет через десять минут. Вы чемодан полностью уложили?..
ГОСТЬ. Полностью.
КУЗНЕЦОВ. А когда коллекцию отправлял, предупредил, чтобы они поосторожнее?.. Надо было на ящиках надписи сделать – «не кантовать».
ГОСТЬ. Сделал.
ЛИЗА. А что это вы, Харитон Игнатьич, сияющий такой?.. Рады, что уезжаете? Или какую-нибудь редкость приобрели?..
ГОСТЬ (раскрывает сумку). Приобрел.
КУЗНЕЦОВ (ошеломленно). Неужели нашел?.. Лиза, взгляни. Это же часы с кукушкой!.. И не с кукушкой, а с кукушками. Потому что их тут много.
ГОСТЬ. Где же много? Всего десять штук.
ЛИЗА (ревниво). И все кукуют?
ГОСТЬ. Почем зря.
КУЗНЕЦОВ. И ходят исправно?
ГОСТЬ. Как часы.
ЛИЗА. А какой это век?
ГОСТЬ. Нормальный. Наш.
КУЗНЕЦОВ. А зачем тебе десять часов?
ГОСТЬ. На всякий случай.
ЛИЗА. Вот ведь как бывает!.. А мы вам, Харитон Игнатьич, подарок приготовили. Но теперь он вам уже ни к чему.
ГОСТЬ. Какой подарок?
КУЗНЕЦОВ. Часы с кукушкой. Давно хотели тебе их подарить, да все как-то не было случая. А теперь, видишь, опоздали…
ГОСТЬ. Нет, ребята. Эти часы я не возьму. У меня все-таки еще совесть есть. Часы – святое дело. Разве я не понимаю?.. Антикварная вещь.
ЛИЗА. Никакая она не антикварная. Их в ГУМе тоннами продавали. Это ведь я тогда так, в шутку сказала насчет антиквариата.
ГОСТЬ (прочувствованно). Спасибо, братцы. Бог с ними, что они не старинные. Сегодня не старинные – а завтра старинные. Время-то как летит!..
ЛИЗА. Харитон Игнатьич, паспорт, билет на самолет и деньги надо положить отдельно. Лучше всего во внутренний карман ниджака. Чтобы под рукой были.
КУЗНЕЦОВ. И сумку в багаж не сдавай. Разобьют все к чертовой матери. С собой в самолет возьми. Ничего, одну сумку пропустят.
ГОСТЬ (просматривает список). Ну вот, а на Смоктуновского так и не сходил. Теперь хоть домой не показывайся. И как это у меня из памяти выпало?..
КУЗНЕЦОВ. В следующий приезд вместе сходим.
ЛИЗА. И в цирк сходим. На Никулина.
КУЗНЕЦОВ. И на Таганку. На «Гамлета».
ЛИЗА. И на концерт сходим. Кобзона.
КУЗНЕЦОВ. Ты, главное, приезжай, а там уж мы развернемся!..
ГОСТЬ. Я приеду. У меня это железно. Сказал – приеду, значит – приеду. Ты меня знаешь.
КУЗНЕЦОВ. Я тебя знаю. Другой, может, и не приехал бы, а ты приедешь. Ты человек простой.
ГОСТЬ. Ну вот, ребята. Стало быть, уезжаю я от вас. Жалко мне с вами расставаться…
С улицы слышен автомобильный гудок.
ЛИЗА. Такси! Проверьте, Харитон Игнатьич, вы ничего не забыли?..
ГОСТЬ. Билет на месте. Документы и деньги – тоже. Ну, присядем на дорожку!..
Все садятся. Пауза.
ЛИЗА. Счастливого пути, Харитон Игнатьич!..
КУЗНЕЦОВ. Прилетишь – телеграмму отстукай!..
ГОСТЬ. Спасибо за все, ребята. Извините, если что не так. Будете в наших краях – добро пожаловать. У любой белки спросите – покажет!..
ГОСТЬ уходит. Пауза. ЛИЗА и КУЗНЕЦОВ смотрят друг на друга.
ЛИЗА. Жалко, что он уехал. Он, конечно, совсем другой. И не похож на нас. Но что-то в нем все-таки есть… Какая-то свежинка.
КУЗНЕЦОВ. Просто живой человек. Не то что мы… Замкнулись в своей скорлупе… Жить в Москве и ни разу не побывать в Третьяковке!..
ЛИЗА. Завтра же идем в Третьяковку.
КУЗНЕЦОВ. Завтра у меня совещание.
ЛИЗА. Ну, тогда послезавтра. На фотовыставку.
КУЗНЕЦОВ. И послезавтра никак. Назначена комиссия.
ЛИЗА. Ну, в воскресенье. В воскресенье – в планетарий.
КУЗНЕЦОВ. Воскресенье отпадает. Готовлю чертежи.
ЛИЗА. В таком случае, на следующей неделе мы просто пригласим кого-нибудь в гости. Я очень люблю, когда к нам приходят гости!..
Трель дверного звонка. ЛИЗА и КУЗНЕЦОВ вздрагивают.
КУЗНЕЦОВ. Кто это может быть?
ЛИЗА. Представления не имею.
КУЗНЕЦОВ. Это он. Больше некому. Что-нибудь забыл.
ЛИЗА. Он ничего не мог забыть. Я проверяла.
КУЗНЕЦОВ. Может быть, Пашка с Ириной?
ЛИЗА. Мы же с ними поссорились.
КУЗНЕЦОВ. Тогда Гарик с Натальей.
ЛИЗА. Они в Ессентуках. Сегодня оттуда звонили.
КУЗНЕЦОВ. Тогда Борис. Или Светка.
ЛИЗА. Борис сломал ногу. А Светка недавно похоронила бабушку.
КУЗНЕЦОВ. Прошло уже три недели.
ЛИЗА. Нет, это не Светка. Светка – интеллигентный человек, ходит в гости в нормальное время.
КУЗНЕЦОВ. Надо было сделать в двери глазок.
ЛИЗА. Надо было.
КУЗНЕЦОВ. Глазок – необходимая вещь.
ЛИЗА. Необходимая.
КУЗНЕЦОВ. Завтра же сделаю глазок.
ЛИЗА. Сделай обязательно.
Звонок повторяется резко и настойчиво. Потом еще раз. Потом еще, еще и еще раз. В квартире – тишина.
Осторожно, привидения!
В кромешной темноте слышен рев буксующей автомашины и энергичные возгласы:
– Давайте справа! И-и, раз!..
– Дощечку надо! Или кирпич…
– Да-а, не было печали…
– Гордынский, не отлынивайте! Давайте еще разок. И-и…
– Аркадий Леонидыч, это бесполезно!..
– Женщина, отойдите от автобуса! И-и, раз!
– Надо искать какой-то выход!
– Темнота – глаз выколи! У вас есть фонарик?
Лучом фонарика высвечиваются тревожные титры:
Осторожно, привидения!
Затемнение.
В захламленном помещении (вероятно, комната отдыха в каком-то клубе) тесным кружком собрались промокшие и озябшие пассажиры злосчастного автобуса. По стенам беспорядочно развешаны натюрморты и портреты всевозможных просветителей всех времен. В углах свалены трубы, барабаны и прочие музыкальные инструменты.
Первый вариант А. Стругацкий, Б. Стругацкий
В ночь с субботы на воскресенье меня разбудил пожилой упырь по имени Вадик.
– Кровушки ба!.. – тоскливо просипел Вадик и потерся небритой щекой о мою коленку.
Упырь был явно с похмелья – от него за версту разило гемоглобином.
– Перебьешься, оглоед! – ответил я безжалостно. – Я тебе больше не донор.
Вадик сосредоточенно затих, и я понял, что он готовится сказать мне какую-то гадость.
– Завтра весь институт переходит в подчинение ЗС, – мстительно улыбаясь заявил Вадик, – и тогда всем нам крышка!..
Не успел я обмозговать Вадиково сообщение, как послышался гул реактивного двигателя и в открытое окно влетела Аллочка из отдела Деградации.
– …….! – закричала она еще с подоконника.
– …….? – спросил я, недоуменно пожимая плечами.
– …….?! – удивилась Аллочка и сделала круглые глаза.
– Да выключи ты наконец свой драндулет! – не выдержал я. – Ни черта же не слышно!..
Аллочка повозилась с кнопками, и помело заглохло.
Второй вариант А. Стругацкий, Б. Стругацкий
В ночь с субботы на воскресенье меня разбудил пожилой упырь по имени Вадик.
– Кровушки ба!.. – тоскливо просипел Вадик и потерся небритой щекой о мою коленку.
Я сразу понял, что он был с похмелья – от него за версту разило гемоглобином.
– Перебьешься, оглоед! – ответил я беззлобно. – Я тебе больше не донор.
Упырь заскрипел зубами.
– Последний день гуляю! – С завтрашнего дня всем нам будет крышка!..
Не успел я как следует обмозговать это сообщение, как послышался гул реактивного двигателя и в комнату влетела Аллочка из отдела Деградации.
– …! – закричала Аллочка еще с подоконника.
– …? – спросил я, пожимая плечами.
– …?! – удивилась Аллочка и сделала круглые глаза.
– Завтра весь институт переходит в подчинение ЗС, – таинственно сообщила Аллочка, – и тогда всем нам крышка!
Только я попытался было вникнуть в суть Аллочкиной тирады, как в углу моей комнаты затрепыхалось невзрачного вида приведение.
Сопя и чертыхаясь, привидение материализовалось в младшего научного сотрудника Кафетерия Кошкина (он же – просто Кофка).
Привет, дебил! – сухо поздоровался Кофка, и по его официальному тону я понял, что он волнуется.
Значитца, эта… Значитца, просьба… значитца, сохранять спокойствие… – сказал Кафка и стал рассыпаться на атомы.
– А ну-ка возьми себя в руки! – разозлился я. – Ты в приличном доме находишься!..
Пристыженный Кафка присел на корточки и стал руками собирать с пола рассыпанное.
– Завтра весь институт переходит в подчинение ЗС, – мрачно сказал Кафка, – и тогда всем нам крышка!
Это было уже слишком.
– Да кто он такой, черт возьми, этот самый ЗС! – заорал я. – Злая Собака?.. Заседание Суда?.. Затмение Солнца?..
– ЗС – это не Злая Собака, – тихо и печально произнес Кафка. – Это даже не Землетрясение в Сахаре. ЗС – это Здравый Смысл!
Пол дрогнул у меня под ногами, и я отчетливо понял, что теперь всем нам крышка.
* * *Голос. Часом нет.
Мейдузо. Стыдитесь, Синюхаев! Какие к черту привидения!.. Вы уже не мальчик.
Синюхаев (смущенно). Да это я так… для смеху.
Гордынский. Почему мы вас не видим?
Голос. Нипочему.
Гордынский. Понятно. Вопросов больше нет.
Голос. Итак, теперь, когда мы с вами познакомились и, надеюсь, прониклись взаимным доверием друг к другу, я предлагаю вам на время забыть о моем существовании.
Синюхаев. Легко сказать!..
Голос. На втором этаже этого здания вы найдете четыре комнаты. Я предоставляю их в ваше распоряжение. В каждой из четырех комнат вы увидите кровать, платяной шкаф и тумбочку. Постельные принадлежности и пижамы находятся в шкафу, мыло, полотенце и зубная щетка – в тумбочке. Спокойной ночи, дорогие мои!..
Чувствуйте себя, как дома, спите спокойно, смотрите приятные сны…
А я буду появляться только изредка, когда без меня нельзя будет обойтись, и по возможности корректно и ненавязчиво комментировать происходящие события…
Синюхаев. Какие еще события?..
Пауза. Путешественники настораживаются.
Голос. Никакие. Поскольку вы не можете меня увидеть, считайте, что по моему лицу скользнула загадочная улыбка…
Тревожная музыка, которая, постепенно нарастая, перекрывает возбужденные голоса наших путешественников. Неожиданно музыка обрывается и таинственный Голос снова вступает в свои права. Однако теперь уже путешественники не обращают на него никакого внимания.
Голос. Ага! Ну вот и отлично! Они уже забыли о моем существовании, и, следовательно, я могу приступить к выполнению своих прямых обязанностей.
Обязанности же мои заключаются в том, чтобы время от времени вносить ясность в эту довольно запутанную историю…
Вас, должно быть, интересует, кто же они, наши путешественники? Куда едут? И откуда? Как их зовут? И чем они занимаются? Каким образом они очутились здесь? И где это «здесь»?
Я мог бы ответить вам на эти вопросы столь же лаконично, исчерпывающе и вразумительно как минуту назад отвечал на подобные вопросы незадачливым путешественникам: никто, никуда и ниоткуда, никак и ничем, никаким и нигде…
Однако с вами я вынужден быть более словоохотливым, ибо в противном случае мое участие в этой странной истории потеряет для вас всякий смысл.
Итак, представьте себе, что несколько сотрудников какого-то учреждения районного масштаба выезжают на воскресный загородный пикник. Поздно вечером, измученные доблестным и самоотверженным отдыхом, путешественники погружаются в месткомовский автобус с твердым и законным намерением вернуться домой.
Дальше все идет как по маслу. В середине пути их застает дождь. Автобус, как водится, застревает в грязи. Местность же, как полагается в таких случаях, оказывается совершенно безлюдной…
Незадачливые путешественники находят приют в каком-то заброшенном помещении, представляющем собой то ли склад, то ли клуб, то ли музей, то ли гостиницу.
Полагаю, будет излишним объяснять вам, откуда в глуши мог появиться пресловутый то ли склад, то ли клуб, то ли музей, то ли гостиница, ибо все вы в свое время почитывали Агату Кристи или Конан-Дойля, не правда ли? Так что эта маленькая авторская вольность уж никак не смутит ваше изощренное воображение…
Панорама по портретам просветителей всех времен.
А теперь позвольте представить вам всех участников этого злосчастного путешествия.
Панорама по настороженным лицам путешественников.
Василий Ферапонтович Синюхаев. Пятидесяти трех лет. Главный бухгалтер. Женат. Шутник. Хохотун. Остряк. Мастер короткого каламбура. К тому же чемпион района по стоклеточным шашкам. Впрочем, это к делу не относится…
Мейдузо Аркадий Леонидович. Лет сорока с хвостиком. Сотрудник планового отдела. Холост. Выплачивает алименты. Красит волосы лондатоном. Обожает разгадывать кроссворды, что, впрочем, не мешает ему оставаться вполне здравомыслящим человеком.
Игорек. Двадцати семи лет. Холост. Самбист. Дзюдоист. Член районного спортивного общества «Чайка». Капитан сборной родного учреждения по футболу.
Клавочка. Двадцати двух лет. Секретарь-машинистка. Не замужем, но исключительно по своей воле. Обладает весьма привлекательной внешностью. Впрочем, это уже вопрос деликатности вашей фантазии…
Гордынский. Тридцати лет. Молодой, но подающий большие надежды инженер. Холост. Холоден. Ироничен. Мечтает об актерской карьере. Надеется когда-нибудь сыграть Гамлета. Увлекается историей нидерландской революции. Перед сном имеет обыкновение перечитывать Эдгара По. Желательно, чтобы последняя деталь не ускользнула от вашего внимания…
Общий план помещения, по которому разбрелись путешественники.
Ах да!.. Предвижу ваш вопрос: почему же, мол, вы не называете себя?.. Ну что ж, я, пожалуй, отвечу. Я – всего-навсего… как бы вам объяснить… Я – всего-навсего маленькая потусторонняя сила местного значения… Такая ма-аленькая незначительная чертовщинка… Не верите? Ну и ладно. Как вам будет угодно, дорогие мои, как вам будет угодно…
Мейдузо (поёживаясь). Как хотите, но здесь все-таки жутковато…
Гордынский. Да-а, обстановочка!.. Все это напоминает мне старые заброшенные замки где-нибудь на севере Уэльса… Не хватает только погасшего камина и привидений…
Синюхаев. Ты вот что… ты это самое… ты давай не умничай… И без тебя тошно…
Клавочка. А мне здесь даже нравится! По крайней мере, не скучно!.. А что касается привидений, то я с детства мечтала увидеть настоящее привидение… (Игорьку.) А вы?
Игорек (с готовностью). Праздный вопрос. Конечно.
Гордынский (разглядывая портреты просветителей). Вольтер… Дидро… Гиппократ… Авиценна… Вообразите себе, что это портреты давно ушедших предков какого-нибудь старинного княжеского рода… Вот этот суровый и доблестный рыцарь, должно быть, погиб от руки своего единственного и горячо любимого сына…
Клавочка. Ой как здорово! Вы так интересно рассказываете! Правда, Игорек?
Игорек (с достоинством). Это есть. Что есть, то есть.
Синюхаев (тычет пальцем в портрет). Это кто же тут… это самое… который погиб от руки сына?.. Толстой, что ли?
Гордынский. Ну до чего же вы скучный, Синюхаев! Почему обязательно Толстой? Мобилизуйте вашу фантазию! Напрягите ваше чувство юмора! Неужели вам трудно представить себе, что перед вами портрет… ну, скажем, основателя какого-нибудь древнейшего княжеского рода?..