— Не особенно, мистер Холмс. Но у нее есть стабильный доход в тысячу восемьсот фунтов. Это проценты по закладным.
— Понятно, — проговорил он. — Прошу вас, продолжайте. Прежде ваша сестра не жаловалась на здоровье?
Луиза Бэнкс вздрогнула, но взяла себя в руки.
— До замужества у моей сестры было прекрасное здоровье, за исключением приступов разлития желчи, нечастых и совсем не опасных. До прошлого месяца я ни в чем не подозревала доктора Сметхёрста. Но восемнадцатого апреля получила от него письмо с сообщением, что сестра очень больна и просит меня приехать. Вот оно.
Она раскрыла сумочку, вынула оттуда аккуратно сложенный лист бумаги и передала его Холмсу. Тот погрузился в чтение, повторяя вслух заинтересовавшие его фразы.
— «Буду вам крайне признателен, если вы приедете одна…» Любопытная просьба, не правда ли, мисс Бэнкс? И вы, конечно же, навестили сестру?
При воспоминании об этом визите женщина всхлипнула:
— Да, мистер Холмс. В тот же самый день. Белла лежала в постели, такая бледная и слабая, что я очень за нее испугалась. Она сказала мне: «Никому не рассказывай об этом. Все будет хорошо, я скоро поправлюсь».
Холмс нахмурился.
— Еще одно странное предупреждение, мисс Бэнкс. И с тех пор вы сестру не видели?
Луиза Бэнкс покачала головой и вытащила из сумочки еще несколько листков.
— Потом я только получала послания от Томаса Сметхёрста, — продолжила она. — На следующий день он написал, что Белле ночью было очень плохо. Она разволновалась после встречи со мной, и у нее начались рвота и понос. Пришлось вызвать врача, и тот запретил всяческие посещения больной. Пару дней спустя пришло новое письмо. Мистер Сметхёрст сообщал, что я могу навестить сестру через неделю. Но когда срок миновал, он прислал вот это.
Она передала письма Холмсу, и тот опять прочитал вслух зловещие отрывки из них:
— «Белла просит вас немного повременить с приездом… Весьма сожалею, но она сейчас в таком состоянии, что я не могу позволить вам увидеться с ней…»
Луиза Бэнкс прервала его:
— Как это он не позволит нам увидеться, мистер Холмс? До прошлой осени, пока этот негодяй не украл у меня сестру, мы жили вместе. И когда были здоровы, и когда нас одолевали хвори. А в письме, написанном сегодня, он предлагает мне снять комнату где-нибудь поблизости, но не приходить к ним. Что это может означать, кроме скорой кончины сестры, которой я уже не застану в живых?
Холмс с озабоченным видом прочитал последнее послание и вернул его женщине.
— У вас есть причины для подозрений, мисс Бэнкс. Однако…
— «Однако», мистер Холмс? Прежде чем вы объясните, что имели в виду, позвольте добавить. Я пыталась увидеться с сестрой, но безрезультатно. Тогда я попросила Сметхёрста хотя бы впустить нашего домашнего врача, доктора Лейна, чтобы тот осмотрел больную. Но он отказался. Тогда я выследила Сюзанну Уитли, дочку хозяйки дома в Альма-Виллас, и расспросила ее. Она призналась, что очень обеспокоена состоянием моей сестры. Оказывается, Белла подписала завещание, составленное доктором Сметхёрстом. Мисс Уитни присутствовала при этом. Разумеется, он держит свою жену взаперти, чтобы лишить жизни и завладеть ее деньгами.
Холмс помолчал, а потом внимательно посмотрел на гостью:
— Вашу захворавшую сестру осматривали другие врачи?
Весь облик Луизы Бэнкс выражал отчаяние.
— Да, к ней приходили доктор Джулиус и доктор Бёрд. Но ведь Томас Сметхёрст тоже медик. Разве вы не допускаете, что он мог дать ей яд, действие которого напоминает симптомы болезни? А потом убедить Бёрда и Джулиуса, что это дизентерия.
Холмс опять ничего не ответил, продолжая глядеть женщине прямо в глаза.
— Ответьте, пожалуйста, на один вопрос, мисс Бэнкс. Если все произошло в точности по вашим словам, то зачем вы обратились ко мне?
— А к кому же еще? — удивленно воскликнула она.
На лице Холмса мелькнуло недоверие. Но голос его звучал по-прежнему тихо и доброжелательно.
— В самом деле? Вы могли бы рассказать эту историю в Скотленд-Ярде. Столичная полиция наверняка поможет вам, у нее несравнимо больше полномочий, чем у меня. Вы дойдете туда пешком за четверть часа. Я подскажу, к кому лучше всего обратиться. Или есть нечто такое, о чем вы не хотите поведать полисменам?
Молодая женщина опустила глаза и долго смотрела на свои руки. Потом глубоко вздохнула и заговорила снова. Должно быть, мисс Бэнкс с самого начала разговора мучилась этой тайной, но не смела выдать ее.
— Мистер Холмс, когда моя сестра познакомилась с доктором Сметхёрстом, он уже был женат.
— Вы хотите сказать, что он обманул вашу сестру?
Луиза Бэнкс покачала головой:
— Нет, мистер Холмс, он не лгал ей. Сметхёрст жил в пансионе на бульваре Райфл вместе с супругой. Поженились они очень давно, и она намного старше него. Лет семидесяти, если не больше. И для Беллы его брак не был секретом. Она знала, что он несвободен.
Холмс прищурил глаза и посмотрел на гостью с возросшим интересом.
— Почему же ваша сестра не возражала против двоеженства? Рано или поздно об этом стало бы известно.
Луиза Бэнкс низко склонила голову, и поля шляпки полностью скрыли ее лицо.
— Он сказал Белле, что это будет тайное бракосочетание, которое никому не причинит вреда… — едва сдерживая рыдания, объяснила женщина. — Когда старая миссис Сметхёрст умрет, они станут законными супругами. А до той поры фамилия мужа будет защищать репутацию Беллы. Она поверила ему, мистер Холмс, и теперь расплачивается за это. Вы спрашиваете, почему я не обратилась в полицию? Потому что правосудие покарало бы негодяя, погубившего мою сестру, но и она понесла бы заслуженное наказание. Как спасти ее жизнь другим способом, я не знаю. Последняя надежда на вас, мистер Холмс.
Мой друг не привык долго колебаться в подобных случаях. Он встал, давая понять, что вник в суть проблемы и консультация закончена.
— Хорошо, мисс Бэнкс. Вы можете рассчитывать на меня. Я сделаю все, что в моих силах. Но должен предупредить: вряд ли удастся полностью защитить репутацию вашей сестры. Если все обстоит именно так, как вы рассказали, я при первой же возможности отправлюсь в Ричмонд и переговорю с доктором Сметхёрстом. По крайней мере, у меня нет причин щадить чувства его жены, и он быстро поймет это. Я предоставлю ему выбор: либо он поклянется немедленно уехать и никогда больше не встречаться с вашей сестрой, либо его объявят двоеженцем. Возможно, ее освободят от ответственности. Не исключено, что против нее даже не станут возбуждать уголовное дело. В конце концов, это доктор Сметхёрст дважды связал себя брачными узами, а не она. Суд может приговорить его к четырнадцати годам каторжных поселений. Если вы ни в чем не погрешили против истины, ему не избежать наказания.
IIНесмотря на настойчивые просьбы мисс Бэнкс, Холмс не поехал в Ричмонд до тех пор, пока не проверил некоторые факты. В понедельник он зашел в церковь Баттерси, заплатил клерку шиллинг за разрешение взглянуть на метрическую книгу за прошлый год. Из нее Холмс скопировал запись, датированную 12 декабря, о венчании Томаса Сметхёрста и Изабеллы Бэнкс. На следующий день после визита в Бейсуотер он взял кеб и направился в церковь Святого Марка в Кеннингтоне. Еще один шиллинг открыл Холмсу доступ к метрикам двадцатилетней давности, откуда он опять сделал выписку о венчании Томаса Сметхёрста. На этот раз с Мэри Дарем, той самой пожилой леди, с которой Холмс беседовал двумя часами ранее на бульваре Райфл.
С копиями обеих записей в бумажнике он сел в ричмондский омнибус, отходящий в половине первого от таверны «Белая лошадь» на Пикадилли.
Доктор Сметхёрст и Изабелла Бэнкс жили в доме миссис Уитли по адресу: Альма-Виллас, десять. Холмс уже знал от своей посетительницы, что их скромная квартира состояла из спальни и гостиной, одновременно служившей столовой. Готовила жильцам дочь хозяйки.
Дверь открыла служанка в фартуке, которой Холмс и вручил свою визитку.
— Мне нужен доктор Томас Сметхёрст, — заявил он. — По неотложному делу.
Детектива слегка озадачило выражение испуга, чуть ли не ужаса, исказившее лицо девушки при одном упоминании этого имени.
— Вы не сможете с ним увидеться, — тут же выпалила она. — Он в отъезде.
— Вот как? — удивился Холмс. — А миссис Сметхёртс?
— Ее тоже нельзя беспокоить, — поспешно сказала девушка. — После того как доктор Сметхёрст уехал, ей стало лучше, но бедняжка все еще очень слаба.
— За ней кто-нибудь присматривает?
— Я, — гордо ответила служанка. — А еще миссис и мисс Уитли и, конечно же, мисс Бэнкс, сестра больной. Доктор Джулиус и доктор Бёрд тоже часто заходят.
— Мистер Холмс! — вдруг прозвучал мужской голос из темной комнаты за спиной у девушки.
В дверях появился человек крепкого телосложения, широкоскулый, рыжеволосый, с коротко стриженными усами, — Роберт Макинтайр, инспектор ричмондской полиции. Он был в штатском: в сюртуке, полосатых брюках, галстуке голубовато-серого цвета. Холмс познакомился с ним, когда частным образом расследовал случившееся неподалеку ограбление.
— Макинтайр?
Инспектор жестом отослал служанку прочь.
— Какими судьбами вы оказались в Ричмонде, мистер Холмс?
— Мисс Луиза Бэнкс — мой клиент. Где доктор Сметхёрст?
Макинтайр негромко откашлялся и вышел на яркий свет майского солнца.
— Если не возражаете, мистер Холмс, нам лучше поговорить здесь. В квартире будет неудобно — там всего две комнаты и тяжелобольная леди. Отойдем в сторонку, прошу вас.
Двое мужчин не спеша зашагали по тротуару.
— Где Сметхёрст? — повторил свой вопрос сыщик.
— Он за решеткой, мистер Холмс, и должен был попасть туда еще несколько недель назад. Ему предъявлено обвинение в покушении на убийство жены. Полагаю, доктор Бёрд давно заподозрил неладное. Вчера они с коллегой взяли у несчастной образцы рвоты и отправили для анализа профессору Тейлору. Он обнаружил там мышьяк, мистер Холмс. Ошибка исключена. Доза достаточная, чтобы убить человека, если яд попадет в жизненно важные органы. Доктора Сметхёрста арестовали вчера вечером, а сегодня он предстанет перед городским полицейским судом. Я слышал, что с тех пор, как он покинул этот дом, состояние больной немного улучшилось.
Высокая и худощавая фигура сыщика на мгновение замерла, освещенная солнечными лучами.
— Действительно? — задумчиво произнес он.
Макинтайр повернул обратно к дому.
— Вам, конечно, виднее, мистер Холмс, но, если вас в этом деле интересует именно то, о чем я думаю, вы напрасно теряете время. Мы уже задержали преступника, а леди находится под присмотром врачей, которые делают все возможное, чтобы спасти ее. И больше тут говорить не о чем.
IIIЕсли Шерлок Холмс когда-либо сожалел о несостоявшемся расследовании, то именно в тот день, когда вернулся домой на Ламбет-Палас-роуд. Что ж, на то имелись все основания. Томас Сметхёрст оказался за решеткой. Миссис Сметхёрст, а точнее говоря, Изабелла Бэнкс должна была либо выздороветь, либо нет, в зависимости от силы ее организма и искусства врачей. Станет ли известно о двоеженстве Сметхёрста, предъявят ли Изабелле Бэнкс позорное обвинение — как знать. Холмс уже не мог повлиять на поворот событий.
Лучшее лекарство от любых жизненных разочарований — это работа. Холмс снова увлекся изучением ядовитых духов, применение которых имело жуткие последствия при дворе «короля-солнце», и решил написать об этом монографию. Исторические хроники подтверждали, что этим вопросом всерьез никто не занимался. Два дня спустя, шагая по Ламбет-Палас-роуд из лаборатории больницы Святого Томаса, он все еще обдумывал свой будущий труд. Закрыв за собой парадную дверь, Холмс вдруг осознал, что дом погружен в леденящую душу тишину. Он поднялся по лестнице и едва успел снять пальто и перчатки, как в дверь постучала миссис Харрис. Ее лицо было необычайно бледным, глаза покраснели, а по щекам тянулись дорожки высохших слез.
— Она умерла, мистер Холмс, — вымолвила хозяйка. — Миссис Сметхёрст, то есть мисс Бэнкс. Скончалась сегодня утром. Я только что получила письмо от ее бедной сестры.
— Значит, мистера Сметхёрста должны судить за убийство, — спокойно ответил Холмс.
— Его отпустили еще до того, как она умерла.
— Неужели? — Холмс резко шагнул к миссис Харрис, словно собирался схватить ее как виновницу этой глупой судейской ошибки. — Что значит «отпустили»?
— Так решил суд, мистер Холмс. Доктор Сметхёрст заявил, что его жена тяжело больна и может умереть в любое мгновение. Мол, бесчеловечно разлучать его с супругой в последние часы ее жизни. И его выпустили под залог. Ведь когда его посадили, ей сразу полегчало. Все это признали — и доктора, и мисс Луиза… А на второй день после его возвращения бедняжка отдала богу душу. Мужа арестовали снова, но ей это уже не поможет.
Это был тот редкий, вероятно, единственный случай, когда Шерлок Холмс не знал, что ответить. Человека, обвиняемого в попытке убить жену, отпустили из зала суда, чтобы он смог с ней попрощаться, — в это невозможно поверить. Но именно так и произошло.
— Значит, теперь ему не избежать виселицы, — прошептал Холмс.
— И поделом ему, извергу, — с горечью произнесла миссис Харрис.
Мой друг не раз подчеркивал, что письмо, которое он написал в тот день мисс Луизе Бэнкс, было одним из самых трудных испытаний в его жизни. Он подвел клиента и, разумеется, отказался от вознаграждения. Да, она обратилась к нему слишком поздно, предотвратить трагедию могло лишь чудо. Но такова была его работа — спорить с неизбежностью. И таков был его характер. Мысль о поражении занозой застряла в мозгу Холмса и не давала ему покоя все лето. Он не захотел спасаться от нее кокаином, как поступал обычно, когда его одолевала скука. Больше недели сыщик провел в затворничестве, не выходя из дома и лишь иногда прерывая мрачные размышления пассажами Гайдна или Мендельсона на своей любимой скрипке.
IVЛондонское лето с его легкомысленными развлечениями успело пройти, когда доктор Сметхёрст наконец-то предстал перед судом в Олд-Бейли [5]по обвинению в убийстве Изабеллы Бэнкс. Шерлок Холмс не смог просто и убедительно объяснить, почему решил присутствовать на слушаниях. Разумеется, он никогда не встречался с Томасом Сметхёрстом, и ему было любопытно взглянуть, что это за человек. Однако его интерес подогревался иными соображениями, имевшими мало общего с добродетелью. Холмс был в некотором смысле «гурманом», хотя это не совсем точное слово, — его привлекал вид людей, попавших в отчаянное положение. Ему нравилось наблюдать, как жертва бьется в тисках закона, как Фемида все сильнее сдавливает петлю на шее подсудимого. Это зрелище стимулировало мозг ничуть не хуже музыки или наркотиков.
Возможно, ему не следовало приходить. В зале суда Холмс увидел совсем не то, что ожидал.
Сметхёрст оказался угловатым пятидесятилетним человеком малопривлекательной наружности, со спутанными каштановыми волосами и давно не стриженными усами. Трудно было представить, что женщина могла испытывать к нему какие-то чувства, кроме жалости.
Вряд ли кто-либо из читателей помнит старое здание Центрального уголовного суда. Теперь он находится там, где раньше возвышалась Ньюгейтская тюрьма. Ее снесли и на этом месте построили нечто, напоминающее театр. Присяжные размещались в ложе по одну сторону «зрительного зала», подсудимый — по другую. На «сцене» восседали судья, священник и секретарь суда, а там, где должна быть оркестровая яма, стояли скамьи для адвокатов. Обычно Холмс с живым интересом следил за подобными спектаклями, наблюдая, как постепенно меняется поведение обвиняемых. В те времена им еще не разрешалось свидетельствовать в свою защиту.
Сметхёрст сидел на скамье подсудимых, безумными глазами взирая на тех, кто вдумчиво и методично готовил ему смертный приговор.
Холмс не скрывал, что пришел на суд в предвкушении зрелища. С каждой минутой положение обвиняемого становилось все более безнадежным. Сметхёрст в нарушение закона обвенчался с убитой, хотя уже был женат. Едва он с новой супругой поселился в Альма-Виллас, как она тяжело заболела. Он до последней возможности отказывался от помощи других врачей. Сметхёрст собственной рукой составил за нее завещание, вызвал нотариуса и находился рядом, когда несчастная подписывала документ. Согласно «ее волеизъявлению», он оказался единственным наследником. Затем он придумывал различные предлоги, чтобы не допустить встречи покойной с ее сестрой. Свидетели заявили, что замечали выражение ужаса на лице миссис Сметхёрст, когда она смотрела на мужа.
Под ропот возмущения, поднявшийся в зале, доктор Бёрд рассказал, как Сметхёрст полил синильной кислотой хлебные крошки и скормил воробьям, желая проверить, хватит ли такой дозы, чтобы убить их. Помимо прочего, Бёрд, которого доктор Джулиус пригласил для повторного осмотра больной, не нашел у нее ни разлития желчи, ни дизентерии. Все симптомы указывали не на естественную болезнь, а на медленное отравление. За три дня до кончины миссис Сметхёрст доктора взяли образцы ее рвотной массы для исследования. Анализ по методу Райнша выявил наличие в ней мышьяка в количестве более чем достаточном, чтобы вызвать смерть человека.
Хуже того, при вскрытии доктор Тодд обнаружил в почках покойной едкие соединения сурьмы. Правда, в незначительном количестве, но ее присутствие невозможно было объяснить приемом каких-либо лекарств. Вдобавок доктор Тодд уверял, что черты лица мертвой Изабеллы Бэнкс застыли в такой ужасной муке, какую он никогда прежде не наблюдал при агонии. Ее внутренности были воспалены и покрыты язвами. Смерти способствовало также истощение, вызванное неспособностью удержать в желудке пищу.