Феня отодвинулась от стола. Затуманенными от слез глазами посмотрела в окно. Небо уже посветлело синью. Близился рассвет.
Глава шестая
В доме, где квартировал секретный информатор Коля, случилось несчастье. Единственную дочь хозяина вчера ночью изнасиловали. Ей еще не было и 16‑ти лет. Всегда бегала она по двору в дому, смеялась, кричала и все время работала. Звали ее Стешей.
* * *Вчера вечером Коля заспорил с дядюшкой о царе. — Нужен он или не нужен народу. Спорили долго, но не горячась.
— Ты сам посуди, как же без его можно. В доме и то есть хозяин, — говорил дядюшка, чернобородый мужик, похожий на попа–расстригу.
— В доме то хозяин нужен, а царь один управлять страной не может.
— На то у него слуги есть — по всем министериям.
— А у слуг тоже слуги, а всех миллион, и все ничего не делают, и все на твоей шее сидят, дядюшка.
— Да оно таперича не меньше всяких слуг. Раньше меньше начальства было.
— Это ты уж, дяденька, врешь. Больше–то теперь не будет.
— А может и найдется.
— Да нет же, не больше.
— А в Советах?
— Так ведь в Советах ты тоже сидеть можешь. Ведь в Советах–то народ сидит.
— Народ–то народ…
— Вот твой кум на Всероссийском Съезде Советов был. Ведь не врет же он. А какое он начальство?
— Был–то, был.
— Ну и что же. Сам и думай. Народ без царя собой управлять умеет. Управляет же.
— Не сумеет. Вон какая смута пошла — из войны не вылазим. Грабиловка пошла. Красные, белые. Какой же тут порядок. Известно — без царя нельзя.
— Эх ты, дяденька, дяденька. Да ведь теперь драка идет. Кто кого победит. Если золотопогонники нас победят, то и царь будет и помещики придут. Спину вашу жалеть не будут и за землицу заплатите и за усадьбу, что сожгли.
— А на кой ляд нам помещик. Мы помещиков не хотим. Нам вот порядок бы. Вот и понимай. При царе вот порядок был, а при Советах его–то нету. Нет, ты мне не скажи — без царя нельзя.
— Можно и еще как. Вот посмотришь. А беспорядок–то вы сами, крестьяне, делаете. Разве не из вашего брата теперь восстание сделали?
— Поменьше грабил бы упродкомиссар, и восстания не было бы.
— Э, другую бы причину нашли. На упродкомиссара жаловаться надо, а вы устраиваете восстание и пускаете к себе вашего же врага. Вот откуда беспорядок, дяденька. Мало вас упрочили белые.
— Я что… По мне как знаете. Я и сам не за белых. По–нашему только чтобы порядок был.
* * *На дворе раздались пронзительные крики. Хозяин вскочил со скамьи. — «Никак Стеша голосит». И бросился к дверям. Но не успел он добежать до них, как двери распахнулись настежь, и в комнату вошла Стеша. Она, покачиваясь, прислонилась к косяку дверей. Под глазами у нее шли большие синие круги. Распухшие губы и подбородок затекал кровью. Пыльные, русые волосы были в сору, в соломе и свисали космами. На ней была одета одна нижняя рубашка, разодранная во многих местах. Измазанная в грязь и кровь, она то стонала, закатывая глаза, то дико вскрикивала.
— Стеша, доченька. Что сталось с тобою? — спрашивал ее отец, испуганный, побледневший. Кто это тебя так… Да говори же скореича.
Но дочь то всхлипывала, то кричала диким воплем, и не отвечала.
Прибежала из амбара мать. Полная женщина, вся в муке, увидела дочь, залилась слезами и причитаниями. Коля выбежал из комнаты на улицу. Долго бродил по середине дороги, гневно сжимал кулаки. Грозил.
Ночь стояла теплая и яркая. Издали неслись звуки духового оркестра. Особенно громко звучал барабан. Успокоившись немного, Коля сходил к мосту и нашел там приказ от Федора. Не читая его, засунул в карман.
* * *Поздней ночью он пришел в избу. В потемках разделся и лег в углу на лавке. Когда его глаза присмотрелись к потемкам, то он увидел в переднем углу перед образами фигуру сидящего человека. Фигура кашлянула и по голосу Коля узнал хозяина. «Не спит, бедняга».
Утром Колю разбудил вой и причитание старухи, шум многих голосов, топот ног. Коля быстро встал со скамьи и пошел к выходу. В дверях он столкнулся с хозяином. У хозяина были заплаканные красные глаза и совсем седая голова. Еще вчера — седина лишь проглядывала среди темных волос. Загорелое морщинистое лицо хозяина казалось окаменелым.
— Что случилось? — спросил Коля.
— Стешка удавилась, — просто и глухо ответил хозяин.
— Где она?
— В сенцах.
Коля выбежал в сени. Сени были полны народом. Еще больше народу было во дворе. У стенки сеней напротив дверей на лавке лежала Стеша. Она как–то похудела вся и вытянулась. На ней красовалась чистая нижняя рубашка. Поверх рубашки лежал серебряный крестик. Посиневшее лицо Стеши было вспухшее. Глаза на выкате.
Пришли соседки и убрали покойницу в лучшее платье. Потом перенесли ее в комнату и положили на стол. Лицо накрыли белой фатою.
Приходили и уходили соседи, качали головами, охали, крестились, и осмотревши все в горнице, не спеша уходили.
* * *Хозяин ездил к священнику на счет похорон. Но священник страшно много запросил с него за отпевание.
— Посуди сам, сын мой, — говорил священник, щуплый седенький старичок. — Она сама на себя руки наложила, а это в–е–е‑е–л–и‑к–и–й грех, сын мой, и отпевать–то не полагается. Самоубийца самый большой грешник. Б–о–о‑о–л–ь‑ш–о–й грешник. И меньше за отпевание я никак взять не могу, чадо мое. На себя грех беру. Придется каяться и покаянные вносить. Дешевле взять с тебя, сын мой, ни в коем разе не могу.
Пришлось хозяину пустить в продажу свои серебряные часы и кое–что из имущества. И только тогда набралась нужная сумма для уплаты священнику. Решено было хоронить завтра.
* * *В сутолоке Коля совсем забыл, что у него в кармане лежит записка от Федора. Он взобрался на чердак и быстро прочел записку. На грязном лоскутке бумаги шифровано значилось.
«Немедленно свяжись с сестрой Феней из больницы; узнай, где Михеев и как скоро будет расстрел санаторцев. Немедленно сообщи мне. В 12 ночи устраиваем налет. Предупреди остальных и Феню. Нужно, чтобы в разных местах местечка была стрельба. Нужна паника. Всем оставаться по местам.
Федор».
Было уже десять часов утра. Коля стремглав бросился на улицу. Поспешно зашагал к концу села. По дороге встретился с товарищем, тоже секретно работавшим здесь от ЧК. Передал ему шифровку, и не останавливаясь, пошел дальше. Вышел на столбовую дорогу. Остановился у телеграфного столба и принялся внимательно всматриваться в темную волнующуюся ленту людей возле корпуса больницы. Среди темной массы вспыхивали яркие искры. «Сверкает оружие» — решил Коля. «Как же бы это проникнуть к сестре и не влопаться?»
Коля мучительно морщил лоб, но ответа не находил.
Стоял яркий солнечный день. Небо безоблачное. Слабый, теплый ветерок качает телеграфные провода. Телеграфный столб уныло и непрерывно гудит.
«Ничего не придумаешь. Хоть убей. А время идет».
Вдали показалась подвода. «Кто–то едет, надо не подать вида, что я интересуюсь». Коля уселся у края дороги возле столба. Снял сапоги и стал перематывать портянки.
Телега уже подъехала близко. Коля исподлобья смотрит на нее и видит в ней трех пассажиров. Одного Коля тотчас же узнал. Это был санаторский больничный врач. Рядом с ним сидела толстая женщина в белом костюме сестры милосердия. Третьим пассажиром был кучер, черноголовый мальчик лет 10‑ти без шапки. У доктора откинулась назад шляпа. Он по–волчьи улыбался. Его спутница поминутно громко и грубо смеялась. На Колю они не обратили внимания и, даже не посмотрев на него, проехали мимо.
* * *Вдруг лицо Коли засияло хитрой улыбкой. «Разве попробовать? А почему бы и не попробовать?».
Коля вывернул на дорогу содержимое всех карманов. Просмотрел внимательно удостоверение от Советов. Все было в порядке. Вынул из бокового кармана чистый, но измятый лист бумаги и, прислонившись к столбу, написал на нем несколько слов четким почерком. Спрятал написанное в карман и смело зашагал по направлению к больнице. На расстоянии 200 шагов от нее его задержал казачий патруль.
— Куда, малец — вороти назад.
— Мне нужно в больницу, — смело сказал Коля. — Важное дело.
— Важное дело — хо–хо, — засмеялись казаки. — А ну–ка, расскажи нам, какое такое у тебя важное дело.
Коля достал написанную им у столба бумажку. Казак что постарше, как видно начальник патруля, взял бумажку, откинул высокую барашковую шапку на затылок и стал читать вслух.
«Сестре Фене. Феня. Пере–передать с Николаем Мироновым Мироновым пятьдесят… пятьдесят… пятьдесят… а вот дальше не по–русски, нет, не прочтешь. А вон внизу подпись д‑о до ктур доктур жи–жи–жиг–ла‑жигла».
— Ага! — Старший казак почесал загривок. Помолчал. Потом совсем молодой безусый казак сказал:
— Чего там, обыскать его, и пущай идет.
— Нет, стой. Погоди, — остановил его старший. — А ну–ка, где у тебя, малец, удостоверение личности. Покажь.
Коля не спеша достал удостоверение и передал его казакам.
— Советское, — сказал старший: — «Дано сие Николаю Миронову»… Ага, и печать есть. Ну иди, малец. Только что правой стороны держись. Иди.
Коля взял свои бумажки назад и быстро пошел к корпусу больницы. Вышел на площадь. Она вся была заполнена вооруженными казаками. Коля быстро шмыгнул мимо соседнего с корпусом больницы домика. Над дверьми этого домика развивался трехцветный флаг. Стояли часовые. Вот и ворота больницы. У ворот стоит санитар и часовой казак. Коля думал пройти мимо, но его остановили.
— Постой, парень, — сказал часовой. — Тебе куда?
— К сестре Фене — по делу.
— Ничего не знаю, — сказал часовой, — иди за пропуском в штаб.
Коля замялся. Но ему помог санитар:
— Пусти парнишку. Пусть идет. Эта сестра дежурит.
— Ну иди, — разрешил часовой.
— Все прямо — вон в эти двери, а там направо вторая дверь, — пояснил Коле санитар. — Дежурная комната будет. Вот там и сидит сестра.
* * *У дежурной комнаты Коля постоял несколько секунд в раздумьи. Потом постучался.
— Войдите, — раздался голос из–за дверей. Коля вошел.
За столом у окна сидела женщина, одетая сестрой.
— Вам кого? — спросила она.
— Здесь есть письмо от доктора, — умышленно громко сказал Коля и, подойдя вплотную к сестре, добавил шопотом:
— Тише, я от Федора.
— Дайте сюда записку, — громко сказала сестра и тихо добавила: — Быстро рассказывайте.
Коля в полминуты изложил ей, в чем дело. Спросил, где Михеев.
— Здесь спрятан, — тихо ответила Феня — Ну‑с, пойдемте в аптеку, — и шопотом добавила: — Нападать нужно с тылу. У ворот штаба стоят два пулемета. Предварительно нужно перерезать телефонные и телеграфные провода. Передайте, что расстрел будет сегодня Ну, идемте
* * *Через минуту Коля уже выходил из ворот больницы с бутылкой воды подкрашенной розовой краской. На бутылке значился длинный рецепт. Он беспрепятственно вышел за линию казачьего оцепления и скоро был у местечка. У поворота дорога в местечко он изорвал рецепт, записку врача, разбил о камень бутылку с розовой водой. Коля был глубоко доволен собой. В местечке он свернул к мосту, забрался под него и огрызком карандаша написал донесение.
Под мостом было сыро. Журча спадала вода через маленькую плотину. Зудели комары. А наверху на темных бревнах мостка играли дрожащие солнечные зайчики, отраженные от воды.
Написав донесение, Коля берегом отошел шагов на 50 от мостка. Разделся и выкупался. Одевшись, он пошел домой. По дороге до его слуха долетели ружейные залпы. «Что бы это значило?» — спросил себя Коля. Но ответа и тут не нашел.
* * *Дома он застал все ту же тяжелую картину. Стеша уже лежала в белом деревянном гробу. В посиневших руках, скрещенных на груди, теплилась желтым огоньком тоненькая свечка. Лицом к ней стояла старуха–монахиня и читала по–славянски церковную книгу. В избе было душно. Пахло ладаном. В уголке у дверей, скрючившись, сидела и всхлипывала мать покойной.
«Нет, лучше я уйду на сеновал» — решил Коля. Вышел во двор. Выкурил собачью ножку махорки. Пошел в сарай, наполовину наполненный сеном и соломой. Взобрался на самую вершину под крышу и. лег на спину. В сарае было тепло. Ароматно пахло сено, зудели, пролетая, громадные синие мухи. В дырявую соломенную крышу сарая заглядывал клочок ясного голубого неба.
Вначале мозг Коли волновали события последних дней. Но постепенно он предался мечтам. «А хорошо было бы — фантазировал он — если бы у меня была бы такая необыкновенная сила, чтобы я мог сразу уничтожить врагов тысячами. Вот было бы хорошо!»
И фантазия наряжала его мысль в разноцветные заманчивые краски. «Вот он идет… Вот он сражается. Бьет, громит. Кругом враг разбит и уничтожен. И он, Коля, герой всемирного пролетариата всех трудящихся…»
* * *В девятом часу вечера Коля вышел из дому. Ему нужно было сговориться с товарищами по работе. В условном месте возле темной железной церковной ограды он застал дежурного. Дежурный сидел прямо на земле и сверкал в темноте огоньком цыгарки. Коля наклонился к нему.
— Дайте, землячок, прикурить.
Сидевший на земле парень протянул ему дружелюбно цыгарку:
— На.
— Пойдем, — шепнул Коля.
Парень, не спеша, поднялся и пошел рядом с ним по середине темной улицы.
— Что нового? — спросил Коля.
— В санаторском доме танцульку офицерня устраивает. В саду поразвесили бумажные фонарики, порасставили столы со всякой всячиной. Командир дивизии устраивает бал до утра.
— Не попируют.
— Весь санаторский участок оцеплен часовыми. В сад проникнуть можно только через санаторию.
— Где будет Григорий и Степан?
— Григорий в Слободском участке — там казачьи квартиры. Степан — у моста.
— А ты?
— А я или у больницы, или возле санатории.
— Ты ступай к больнице, у санатории буду я. Передай всем — побольше осторожности. Особенно Степану. Пусть язык держит покрепче за зубами, не только сегодня, но и впредь. Его уже здесь подозревают. Пусть пока что агитацию оставит в покое. После сегодняшней ночи особенно осторожными будьте… А теперь вот что, — ты ступай за оружием. Мне принеси наган и бомбу, положи возле ограды. Сами тоже возьмите по бомбе, да побольше патронов.
Коля осветил часы огоньком цыгарки. Они показывали без четверти девять.
— Часы поставь по моим. Остальные пусть по твоим поставят. Ровно в 12 бросать бомбы и открывать пальбу. Стрелять в течение 10‑ти минут. А потом удирайте по домам. Прощай т. Андрей. Коля крепко пожал ему руку. Парень отошел шага на два от него и точно растаял во тьме.
* * *Коля подошел к церковной ограде. Прислонился к холодному железу и замер. Он обдумывал, как бы ему проникнуть в санаторский сад и там в полночь устроить панику. «Конечно так не пропустят. Нужно придумать какой–нибудь повод». Однакож, сколько Коля ни думал, придумать ничего не мог. «С оружием во всяком случае опасно пробовать пробраться. Вот не придумаешь…».
Коля потер ладонью лоб. В потемках расплывчато рисовались силуэты черных строений. Мигали бледно–фиолетовые огоньки в окнах. Неподалеку от церкви визгливо заливалась и захлебывалась лаем собачонка. Воздух был тепел. Из–за церковной ограды неслись запахи роз и хвои. Мерно и гулко ударил на колокольне дребезжащий колокол. «Дом — Дом».
«Раз–два–три» — считал Коля и насчитал десять ударов. — «Где же это пропал Андрей?»
* * *Из–за угла церковной ограды послышалось ржание лошадей и человеческая речь.
«Объезд, — решил Коля. — А не перемахнуть ли мне через ограду». Но церковная ограда высоко поднималась вверх и была обмотана колючей проволокой. Коля достал кисет и стал в потемках сворачивать собачью ножку. «Если увидят меня, то подумают — парень остановился закурить».
Коля уже мог различать темные силуэты двух конных фигур. Ехавшие громко разговаривали…
— Пардон. Ваш конь, поручик, так и трется о мою кобылу. Что это значит? Хе–хе–хе.
— Закон природы, князь… Хи–хи. Закон природы.
— Да. Да. Ну, а как же ваши успехи… Насчет…
— Преотличные, князь. Я живу у вдовушки — толста, но тем не менее…
— Хо–хо. Везет же вам чертовски, поручик. А мне вот… никак… Вы бы мне уступили ее на одну…
— Приходите, пожалуйста… С удовольствием. Да я вам покажу сегодня одну… малинка… Стоит только вам раскошелиться…
— За этим… С величайшим…
Конные фигуры скрылись за другим углом церкви.
«На бал поехали. Не повеселитесь…». Коля достал спичку, Хотел чиркнуть ее о коробку. Но во–время остановился. Послышались громкие возбужденные голоса. Несколько человек шли мимо церкви в том же направлении, в котором проехали конные.
— Да — рассказывайте… Разве так можно вести военную работу… — раздраженно и громко говорил один из шедших. — Это верховное командование надо препорядочно взгреть.
— Но ведь этим же дело не поправишь, — говорил другой успокоительным тоном. — Вы, господин полковник, не правы. Дело случая…
— Случая. Случая. Какого чорта случая… Неумелость, тупость, разврат нашего штаба. Вот в чем вина…
— Ну… уж.
— Да не нукайте, Семен Григорьевич. Мы уже подходили к Москве, а теперь откатились на 300 верст. В наших условиях это разгром армии. Если так будем бежать, то…