– Господи! – выдохнула Яна. – Да вы ненормальный! Вас же видели вместе со мной, вам далеко не уйти! К тому же вы подняли руку на служителя закона.
– Да какой он служитель? Возомнил себя черт знает кем, а сам ни одного преступления раскрыть не мог. И сюда пришел по первому зову, на свидание якобы со свидетелем преступлений. Лох! Так же, как и ты. Давно стала верить липовым удостоверениям?
– Вы и есть мой похититель? Аркадий Ильич, бывший директор санатория?
– Наконец-то дошло! – Мужчина начал стягивать с головы нечто вроде шапочки, которая делала его лысым. Жуткое зрелище! Со стороны казалось, будто человек снимает с себя кожу. – Ну, узнала?
– Хорошо замаскировались, – кивнула Яна, узнав лохматого мрачного типа, который запер ее на маяке. – Сейчас он был еще более лохматый и еще более мрачный, с блестящими в полумраке злыми глазами.
– Я когда-то в драмкружке занимался, – пояснил он.
– Вы маньяк! Почему вы преследуете меня? Что я вам сделала? Что вам от меня надо? Что эти люди сделали вам?
Яна сыпала вопросами от растерянности, не зная, на что ей рассчитывать и от кого ждать помощи. Вон, даже милиционера, следователя сумасшедший бывший директор санатория перехитрил. Она бросила взгляд в яму. Связанные люди внизу бесполезно извивались, напоминая земляных червей, потерявших свою квалификацию и никак не способных закопаться в землю.
– Никакого личного интереса, уверяю тебя, – усмехнулся Аркадий Ильич. – Дело замешано на деньгах. Я работал здесь всю свою сознательную жизнь еще при коммунистах и немного не вписался в рыночную экономику. Ну и что? Не бухгалтер я и не экономист, а наша заведующая, а заодно и бухгалтер Роза Порфирьевна тупа как пробка, горазда только на сплетни. А народ пошел привередливый и противный, все хотят условия отдыха получше, а платить поменьше. Сервиса им, видите ли, не хватает! – скривился бывший директор. – Вот и улетели в трубу мои денежки, дебет с кредитом, мать их, не сошлись, – развел он руками.
Яна слушала его внимательно, понимая, что, пока маньяк-преступник говорит, отодвигается время расправы. Но она не совсем понимала, какое отношение к его отрицательной бухгалтерии имеют убийства людей и захват заложников.
– Что смотришь? Что хлопаешь глазками? Деньги мне были нужны, спасать положение надо было, пока я не загремел под стражу за растрату. Эх… многие санатории были скуплены богатенькими дядями, вот и я стал искать такого. Мне повезло, я почти сразу нашел такого лоха, так как мне птичка в клювике принесла новость, что один иностранец хочет купить санаторий, чтобы в будущем получать прибыль. Я его и перехватил. И впарил ему санаторий втридорога. Самая удачная моя сделка! Этот Карл Штольберг какой-то отмороженный тип, весь в себе, ничего его не волнует, деньги он не считает, словно санаторий, по большому счету, ему и не нужен…
– Он купил его ради меня, – сказала Яна.
– Ради тебя? Чудненько. А говоришь, что ты ни при чем! Вот за то и пострадаешь, – засмеялся Аркадий Ильич.
– Вы же получили, что хотели! Обдурили покупателя, взяли хорошие деньги. Зачем же убивать, зачем злобствовать? – спросила Яна, понимая, что даже перед смертью все-таки хотела бы узнать ответы на свои вопросы.
– А это уже, детка, загадки русской души… Продал я санаторий, и одолела меня ностальгия. Все-таки был директор санатория, уважаемый человек. А теперь кто я? Да и деньги мне понравились, я и долги отдал, и себе много чего осталось. И как-то после очередной бутылки дорогого коньяка – теперь я его себе мог позволить – пришла мне в голову одна идея. Я решил сорвать банк второй раз, то есть пошел ва-банк. Разработал гениальный план: решил сделать так, чтобы иностранец сам отказался от своего приобретения, продав его мне обратно за маленькие деньги или вообще отказавшись от санатория. Я и так почувствовал незаинтересованность князя в новом бизнесе, понимал, что он быстро от него откажется, а уж если в санатории будут происходить преступления, если Штольберг лишится здесь своей русской зазнобы, то есть тебя, проныра… Ведь не захочется же ему бывать в том месте, где умерла его любовь? Здорово я придумал? Мне надо было только избавиться от тебя, навести на него страх, и я остался бы и при своем детище, и при деньгах.
– Вот уж не знала, что заслужила такое внимание, – вздохнула Яна, ощущая смертельный холод всей поверхностью кожи в жарком климате.
– Я не виноват, что сюда заявилась парочка грабителей и убийц. Кстати, муженек «аниматорши» погиб вместо тебя. Кто ж знал, что ты такая сердобольная и оставишь свой номер-«люкс» ради металлического вагончика, а твой дружок увяжется за тобой! – съязвил Аркадий. – Сердечный приступ… Как бы не так! Приступ-то сердечный, но вызван тем, о чем никто и никогда не догадался бы и не узнал. Я-то думал, что ты будешь ночевать вместе со своим привезенным любовником, вот бы и погибли вместе.
– Очень интересно, – клацала зубами Яна.
– Хорошо, что на моей территории есть такой чудный ботанический сад, Цветкова? Так?
– Хороший сад, – осторожно ответила Яна, уже понимая, что перед ней не совсем нормальный человек. Ведь все говорили о бывшем директоре как о человеке, злоупотребляющем спиртным. А алкоголизм и психические заболевания идут рука об руку, и Яна это хорошо знала.
– А еще лучше, что там растет одно редкое растение. Если собрать его цветы, составить из них букет, красивый и благоухающий, да поставить его на ночь в закрытую комнату, то человек в ней, надышавшись выделяемых цветами испарений, умрет от сердечного приступа. А в крови ничего не найдут! Так тот парень и умер. Но туда ему и дорога, все равно был преступник. Ха, он ведь чуть с ума не сошел, только не оттого, что утонула его жена, а потому что вместе с ней на дно морское ушло все добро, ими награбленное, – засмеялся Аркадий Ильич совершенно ненормальным смехом.
«Вот уж и вправду здорово придумано… Цветы… Были ли в номере цветы? Конечно, были, на них и внимания никто не обращал. Букет цветов в «люксе» – обычное явление», – пронеслось в мыслях Яны.
– А Светлана? Зачем вы отравили Светлану?
– Дура! Я хотел отравить тебя и твоего дружка, раз вы приехали за компанию. Но Никита вовремя спрятался в тюрьме, осталась ты, неуловимая наша. Я попросил одного человека дать тебе вино, когда узнал, что ты отправляешься на пиршество в горное селение.
– Оно было отравлено? – догадалась Яна.
– Банально! – махнул было рукой бывший директор, но снова направил дуло на стоящую у края ямы Яну. – А как же наш ботанический сад, детка? Ты забыла? Чудный, волшебный, ботанический сад!
– У Светы не было с собой никакого букета, – четко сказала Яна.
– Ну ты и недалекая… – облизал обветренные губы Аркадий Ильич. – В ботаническом саду много разных растений. Ты не обратила внимания, что вино подали в деревянном бокале? Куда там! Люди ненаблюдательны. Да и какая тебе была разница, в каком бокале тебе подали вино? Между тем бокальчик-то был не простой, а еще из одного чудного растения ботанического сада. Если любую жидкость подержать, то есть настоять в том бокале, то яды из древесины войдут в напиток и человек фактически обречен. Здорово, правда? – радовался, как дитя, директор.
«Точно больной», – решила Яна, и от этого ей легче не стало.
– Самым интересным в действии древесного яда является то, что действовать он начинает через час-полтора, когда человек уже может уйти с того места, где его напоили, заниматься совсем другим делом, и никто не заподозрит отравления. Будет клиника типичного сердечного приступа, и в крови опять-таки яда – ноль. Гениальные растения! Так что, Цветкова, в нашем цветущем саду растут настоящие убийцы, и в умелых руках они начинают действовать. Ты отдала свой бокал несчастной девушке и тем решила ее судьбу. Мне все равно, что она выжила, она не была целью уникального дерева, моего друга.
– Не тронь растение! Это твоей целью она была, а не его! – вступилась Яна.
Но сумасшедший директор не обратил внимания на ее реплику.
– Кстати, так в старину цари травили неугодных послов из других стран. Прощальный ужин те проигнорировать не могли, а когда умирали много позже, ни у кого не возникало подозрений, кто именно был отравителем, да и вообще что имело место отравление. Зря вы перешли мне дорогу, я ведь знаю свой санаторий как свои пять пальцев, да к тому гримом умею пользоваться, а потому спокойно прохаживался там, где мне было нужно, оставаясь неузнаваемым.
– Доктор Иголкин предупреждал, что у меня должно быть неважно с сердцем, – прошептала Яна. – И Ариадна Максимовна. Что это, совпадения?
– Ха! – рассмеялся бывший директор. – Дура! Я подговорил их так сказать, конечно, не посвящая в планы того, что собираюсь на самом деле убить тебя и твоего любовника. Просто, мол, напугаем их, чтобы убрались к себе в Москву и занялись своим здоровьем. Ариадне я сказал, что когда подписывал контракт с Карлом, то тот якобы обмолвился, что сровняет ботанический сад с землей и развернет здесь поля для гольфа и теннисные корты. А лоху-доктору – что новый хозяин закроет лечебницу и устроит там казино. А кто хочет потерять свое место, где тебя уважают и слушают? Вот они и подыграли мне.
– Что ты хочешь сделать с ними? – посмотрела на связанных мужчин на дне ямы Яна, теперь уже разобравшаяся, что к чему во всех происходивших в санатории событиях.
– Разве не понятно? Ты отправишься к ним, после того как проглотишь кусочек свинца. Я гуманен к женщинам, на тебя бетон польется уже на мертвую, а им придется помучиться. За что? Заметь, на все есть своя причина. У меня мозги – компьютер! Я все просчитываю до мелочей, а некоторые про меня говорят – псих, псих. Сами вы все недалекие курицы и самовлюбленные петухи! Мне нужен был союзник, я имел неосторожность обратиться к этому олуху-прорабу, чтобы он поучаствовал в моем плане выкуривания отсюда иностранного хозяина. Предложил ему подорвать все то, что уже построили, и ввести Штольберга в новые траты, чтобы он плюнул и отдал неприбыльное дело назад мне. Я обещал ему долю, но прораб оказался честным малым, то есть дураком. А он, идиот, захотел все рассказать тебе, да еще и мало того – вызвал другого идиота, Ватрушкина. Я понял, что их надо убирать обоих как свидетелей. Вынужденная мера, понимаешь? Ну, теперь, невеста Веселого Роджера, – видел я, видел твою маечку с черепами! – много раз чудом избежавшая смерти, ты знаешь все. Приготовься к встрече со своим женихом.
Он прицелился, Яна почти перестала дышать.
– Я не знаю ответа еще на один вопрос…
– Ладно, валяй, спрашивай. Ты не в моем вкусе, слишком костлява, как раз для Роджера, и я не хочу, чтобы ты являлась ко мне во сне со своими вопросами. Говори, что хочешь знать?
– Откуда у вас такие глубокие познания о растениях и ядах?
– От меня, – раздался голос слева от Яны.
Из тени вышла бледная, как смерть, Ариадна.
– Давно ты тут? – присвистнул Аркадий Ильич.
– С самого начала. Знаешь, Яна, этот мерзавец вполз в мою одинокую душу словно плющ, – произнесла она тихо.
Яна отметила про себя, что даже такое чувство, как любовь, Ариадна Максимовна сравнивает с растением.
– Это оказался ядовитый плющ. Он-то притворялся, что любит меня, а я и поверила, рассказала ему все, что знала. Думала, что его интересую и я, и мои растения, а он вот что, оказывается, задумал и сделал. После сердечного приступа Светы я заподозрила неладное, но поговорить с ним не смогла, Аркадий скрывался, а заявить на него я не решилась… Но ничего! Больше ему никого не убить!
– Блаженная дура! И как ты мне помешаешь? – засмеялся Аркадий Ильич.
Женщина подняла руку ко рту и плюнула в него через узкую трубочку.
Что-то стремительно пролетело мимо Яны и вонзилось прямо в шею мужчины.
– Что это? Меня будто укусили, – прохрипел тот, хватаясь за шею. – Черт, как жжет!
– Ты не успеешь ничего узнать, смерть наступит через двадцать секунд. Ты рано бросил меня, и я не успела рассказать тебе о своих любимых кактусах, об их ядовитых иголках. Растений так много, дурачок, не хватит и жизни, чтобы узнать о них все.
Аркадий Ильич зашатался, повалился на землю, и его тело забилось в конвульсиях. На губах выступила пена, а из выпученных глаз потекли слезы. Вскоре агония кончилась. Как Ариадна и сказала – через двадцать секунд, ни секундой раньше, ни секундой позже…
– Спасибо, что помогла, – прошептала Яна, без сил опускаясь на землю.
– Я любила его… Благодари свою фамилию – я не могла допустить, чтобы убили женщину по фамилии Цветкова, – попыталась пошутить Ариадна Максимовна, дрожа всем телом.
Из ямы донеслись громкие стоны.
– А, господин Ватрушкин! – вскочила на ноги и склонилась над ямой Яна. – Ну кто был прав? Я вытащу вас оттуда при условии, что вы кое-что не скажете моему любимому Карлу Штольбергу, когда он вернется. Первое: что его сюрприз с приобретением санатория чуть не стал последним в моей жизни. Я не хочу его расстраивать. И второе: что я проводила время в компании привезенного друга Никиты, приобретенного здесь друга Кости и своего бывшего мужа. Причина все та же – не хочу его расстраивать. И уж совсем не надо Карлу знать, что я оказалась не во вкусе бывшего директора. Это оскорбительно для меня! Но в конце концов, ведь невозможно же нравиться всем? – произнесла пламенную речь Яна и полезла в яму освобождать бедолаг-мужчин.