Ариссарра изучал людей. Раньше, поглощенный многообразием нового мира, он не обращал особого внимания на местных разумных обитателей — да, суетятся тут какие-то биоорганические создания, и что с того? Их разум еще первичен, равноценный контакт с ними невозможен, а искать среди них продвинутых — этим занимались ариссарра постарше: вроде того, который умер среди руин храма, занесенного песком пустыни. Каррах был еще слишком молод (по меркам своей расы), и его время делиться знаниями с юными расами еще не пришло: он просто путешествовал по мирам, впитывая впечатления и медленно взрослея. И Каррах еще долго оставался бы простым странником-наблюдателем (или ушел бы в другой неизведанный смежный мир), если бы не разрушение ключ-камня, резко изменившее судьбу молодого ариссарра.
Присмотревшись к людям, Каррах нашел их довольно занятными существами и понял, что со временем (если их развитие не будет так или иначе пресечено) они смогут достичь высот и даже занять достойное место во Вселенной. Однако до этого в любом случае было еще очень далеко, а пока Карраха куда больше интересовала своя собственная судьба, и еще — таинственная секта, разрушавшая камни-концентраторы.
Изучая религиозные воззрения туземцев, ариссарра пришел к выводу, что разбиение ключ-камня могло быть связано с установлением здесь, среди этого народа, новой религии, не терпевшей прежних языческих верований. Жрецы новой веры свергли прежних идолов и преследовали идолопоклонников, а вокруг каменного диска, насколько Каррах мог понять, прежде существовало что-то вроде капища древних богов. Но камни в жаркой заморской стране были разрушены раньше, чем появилась новая вера, принятая жителями этого города, и это было непонятно. И умирающий сородич говорил, что разрушители ключ-камней знали об их назначении и действовали сознательно, а не слепо уничтожали символы старой веры. Кто же эти разрушители и где они прячутся, спрашивал себя Каррах, сожалея о том, что у него нет достаточно сил для поиска таинственных сектантов: энергия, необходимая для поддержания жизни межзвездного скитальца, убывала — пусть медленно, но безостановочно.
Шли годы — так здесь называли циклы вращения планеты вокруг звезды. Ариссарра ждал, но его сородичи безмолвствовали: Каррах не получал никаких вестей из материнского мира, и никто из его соплеменников не пересекал межмировую границу. Ариссарра своих не бросают, но могло случиться так, что Каррах остался в этом мире один и след его затерялся — вселенские странники посещают сотни и тысячи миров, и бывает так, что кто-то из них пропадает бесследно. И все-таки Каррах не собирался сдаваться: ему помогала ждать жажда жизни, и еще — его ненависть, которая росла и крепла.
Волны человеческих эмоций омывали призрачное тело пришельца — его восприятие обострилось за столетия полусна-полубодрствования, — и вот однажды (это случилось через два с лишним века после возвращения Карраха к запертой двери и добровольного заточения под расколотым каменным диском) на дремлющего ариссарра обрушилась настоящая лавина людских чувств: ярости, страха и боли. Заинтересовавшись, Каррах перефокусировал свое восприятие — это не потребовало от него чрезмерно больших усилий — и взглянул на город со стороны.
…На окружавшей равнине дымили многочисленные костры, и перемещались толпы людей, восседавших на прирученных животных, которых здесь называли конями. И Каррах быстро понял, что происходит, — это была война, большая война. Ариссарра знал, что войны — обычное явление для варварских рас, еще не вышедших из состояния дикости. Звездным расам тоже было известно это явление, но войны на вселенских тропах возникали только тогда, когда под угрозой оказывалось само существование высокоразвитой расы, причем — как правило — противником выступало полуразумное стихийное проявление или вывихнутый разум (вроде такого, каким был разум кремнийоргаников планеты, уничтоженной Следящими). Во всех прочих случаях (почти во всех) межзвездные конфликты удавалось разрешить без массового уничтожения разумных существ и без разрушения планет. Не так обстояло дело у варварских рас — они воевали непрерывно, улучшая свое существование за счет других племен, грабя их и покоряя, чтобы заставить побежденных работать на победителей. Оружие дикарей было еще примитивным — они прерывали жизнедеятельность тех, кого считали врагами, механически разрушая их белковые тела с помощью металлических колюще-режущих орудий, ближнего боя и метательных, — но число погибших в таких войнах бывало довольно значительным, особенно учитывая общую численность населения варварских миров. Для ариссарра мотивы этих войн были непонятны: сородичи Карраха просто знали, что войны — это неизбежный этап развития и совершенствования разума и что далекие предки нынешних межзвездных странников тоже воевали между собой, и воевали жестоко. И вот сейчас перед мыслевзором Карраха разворачивалась картина именно такой древней войны.
Холодный разум вселенского скитальца быстро оценил шансы сторон. Город был обречен: осаждающие превосходили защитников и численностью, и оснащенностью — у них имелись машины, ломавшие стены и метавшие тяжелые камни и сосуды с горючей смесью. Мужество оборонявшихся могло только затянуть осаду, но не принести победу — это было ясно. Поняв это, ариссарра не испытал ни сожаления, ни горечи — война дикарей ни в коей мере его не касалась, и он не собирался в нее вмешиваться (даже если бы имел силы). Но посмотреть — почему бы и нет? В конце концов, звездные странники познавали миры во всей их многогранности, со всеми их бедами и катастрофами, — добро и зло во Вселенной тесно переплетены и неразделимы. И Каррах смотрел…
Осада продолжалась много дней. Местное светило появлялось и вновь уходило за горизонт, а машины медленно, но верно ломали стены, пробивая проходы, в которые врывались воющие толпы захватчиков. Люди — пронзенные, раздавленные, изрубленные, — гибли сотнями, и молодой ариссарра по имени Каррах вдруг почувствовал терпкий вкус эманации смертных мук, изливавшихся в пространство с каждым последним вздохом умиравших. И не только почувствовал, но и понял, что может впитывать эти муки и становиться от этого сильнее. Ощущение было новым, приятным и неожиданным: Каррах не знал, что он может питаться предсмертными выплесками эмоций гибнущих людей. Один умирающий приносил ему всего лишь малую толику силы, однако они погибали во множестве, и Бестелесный впервые за много лет заметил, как его энергонасыщенность возрастает. Но если так, то, может быть, нужно убить самому побольше местных обитателей и принять их последний беззвучный крик?
Не колеблясь, Каррах почти мгновенно убил ментальным лезвием несколько десятков людей, дравшихся в проломе стены (не делая различия между нападавшими и защитниками города — какая разница?). Однако эффект оказался нулевым — Бестелесному годились только смертные всплески людей, погибавших не от его рук (которых у ариссарра вообще-то и не было). «Досадно, — подумал Каррах, — но не страшно: будем собирать последние вздохи туземцев, яростно убивающих друг друга, — в них недостатка нет». И ариссарра превратился в ментальную воронку, жадно всасывающую последние мгновения бытия воинов и горожан, умиравших на стенах и горящих улицах. Каррах не жалел людей — какое ему до них дело? А он, собрав страшную дань, проживет еще много циклов — ему ведь есть для чего жить.
Кровавое пиршество тянулось долго, и прекратилось оно только тогда, когда рухнул последний храм, разбитый таранами, когда дома превратились в пепел, когда все улицы были завалены телами павших, и когда победители, согнав в толпу пленных, потянулись прочь от опустошенного ими города. А насытившийся звездный скиталец по имени Каррах вытянулся вдоль измерения, притормозил бег своего собственного времени и погрузился в сон сознания — в таком состоянии он мог существовать долго, очень долго…
* * *— Я все равно не понимаю, каким образом рассказанное вами касается меня? Космический демон, спящий в подземелье, Батыево нашествие, какие-то сектанты-фанатики… Я-то тут при чем?
— Понимать здесь нечего, князь, — старик чуть шевельнул посохом. — Через несколько лет на твой город обрушится страшное несчастье. Но ты можешь и оттянуть эту беду — лет на двадцать или чуть больше.
— Что за несчастье?
— Существо иного мира наложило проклятье — так тебе будет понятнее, — используя отрывок из священной книги тех, кого он считает своими врагами. Там говорится: «И третий ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая, подобно светильнику, и пала на третью часть рек и на источники вод. Имя сей звезде полынь; и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки»…
— Существо иного мира наложило проклятье — так тебе будет понятнее, — используя отрывок из священной книги тех, кого он считает своими врагами. Там говорится: «И третий ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая, подобно светильнику, и пала на третью часть рек и на источники вод. Имя сей звезде полынь; и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки»…
— Ну, а это тут при чем? — начал сердиться Щербицкий. — Полынь какая-то…
— Сейчас эта фраза тебе ни о чем не говорит, — усмехнулся волхв. — Но поверь, скоро придет время, когда любой атеист, не открывавший Библии, будет без запинки цитировать этот стих из Откровения святого Иоанна Богослова. Потому что «полынь» по-украински…
— …Чернобыль, — закончил фразу Щербицкий. И ему стало страшно, ибо город с таким названием был ему хорошо знаком.
— Да, — старец кивнул, — Чернобыль. Там имеется то, что угрожает твоему городу.
— Как это будет выглядеть? — голос Рюриковича предательски дрогнул.
— Как цепь странных совпадений, — пояснил кудесник, — и нелепых случайностей, приведших к непостижимой беде, которая унесет множество жизней…
* * *Призрачный сон Бестелесного длился семь веков. За это время произошло многое, но Каррах, выпав из потока времени, ничего не замечал. Почти ничего: часть его сознания не спала и стояла на страже, чтобы в случае необходимости известить и пробудить своего хозяина.
И этот час настал. На земли, прилегавшие к городу, — за семь столетий город сильно изменился, — вновь пришла война, принесшая с собой новые потоки смертных мук. Война сменила свой лик — оружие стало другим, на смену мечам и копьям пришли взрывчатые вещества, выделявшие в ходе быстротекущих химических реакций значительное количество энергии, а воины взяли в руки огнестрелы и пересели с коней на железные гусеничные машины с тепловыми двигателями, — но люди гибли на войне так же, как прежде. Новые завоеватели, пришедшие с заката, не уступали по своей жестокости свирепым кочевникам с восхода и даже превосходили их зверствами, убивая беззащитных женщин, стариков и детей изощренно, целенаправленно и хладнокровно.
Но для ариссарра по имени Каррах водопад последних вздохов, несущий ментальную энергию, означал всего лишь сытный завтрак после долгого сна, и Бестелесный не замедлил подкрепиться. Он принимал агонию солдат, форсировавших широкую реку и гибнущих под пулями, и мирных горожан, погибавших под развалинами жилищ. Пища была обильной, и когда война ушла на закат, Каррах чувствовал себя превосходно. Он отнюдь не собирался пуститься в странствия по этому миру, но сознание его стало ясным и деятельным.
Первый вывод, сделанный ариссарра, был неутешительным. За прошедшие века его сородичи так и не появились, и это означало, что он должен рассчитывать только на себя. На первый взгляд положение было безнадежным — восстановить камень-концентратор Каррах по-прежнему не мог, — однако вскоре Бестелесный отметил и кое-что обнадеживающее. Да, на помощь извне полагаться не стоило, но цивилизация людей за прошедшие сотни лет сильно изменилась: туземцы добились впечатляющих успехов в науке и технике, а раз так, то можно было ждать от них и очень серьезных открытий, которыми смог бы воспользоваться звездный странник.
И Каррах не ошибся в своем предположении: всего через несколько циклов после окончания большой войны, охватившей почти всю планету, на которой застрял ариссарра, он почуял в атмосфере присутствие радиоактивных изотопов искусственного происхождения. А это значило, что аборигены уже овладевают внутриатомной энергией — энергией, способной (при грамотном ее использовании) проломить измерения и проложить Карраху дорогу домой.
С этой минуты пленник бывшего языческого капища — за минувшие столетия оно ушло глубоко под землю — бодрствовал, непрерывно следя всеми своими сверхчувствами за происходящим вокруг. Ариссарра ждал атомной войны — огромное количество энергии, выделившейся при ядерном взрыве, позволило бы ему если и не прорваться в свой мир, то хотя бы дать о себе знать и позвать на помощь кого-нибудь из сородичей. Но войны не было: инстинкт самосохранения людей оказался сильнее их хищнических инстинктов.
Да, ядерная война так и не началась, зато вскоре неподалеку началось строительство атомной энергостанции — ариссарра, по природе своей будучи разумным сгустком энергии, сразу это почувствовал. Появился шанс, который нельзя было упустить.
Карраху не пришлось физически перемещать свое незримое тело поближе к этой станции — он мог дотянуться до нее узконаправленным ментальным лучом. Ариссарра внимательно следил за постройкой, а потом и за работой энергоблоков-реакторов, выжидая подходящего момента. Он отслеживал бег слабых электрических токов в цепях управления и защиты реакторов — сил для этого у него хватало — и замирал от сладостного предвкушения. Он не забыл о мести, но чтобы свершить ее, уже немолодому ариссарра сначала надо было вырваться из многовекового плена, в который Каррах угодил по злой воле неведомых сектантов-изоляционистов.
Впервые возможность раскачать реактор станции появилась через десять лет после ее запуска (по летоисчислению аборигенов — если бы Каррах его знал — в апреле 1986 года). Момент был удобным, но ариссарра его упустил, так и не поняв, что же ему помешало. Следующей возможности пришлось ждать больше двадцати лет, зато на этот раз пленник капища ее использовал.
Что именно произошло с четвертым реактором атомной электростанции в 2007 году, установить не смогли, поскольку весь обслуживающий персонал блока погиб при его взрыве, а вся записанная информация следящих и регистрирующих систем тем же взрывом была уничтожена или повреждена до невоспроизводимого уровня. Известно, что на станции, перед плановой остановкой энергоблока для технического обслуживания, проводился эксперимент по использованию инерции турбины генератора — выбега — для питания всех систем реактора, на случай потери внешнего энергопитания. А затем что-то произошло — мощность упала гораздо ниже заданной отметки, и для ее подъема из активной зоны была извлечена часть регулирующих стержней. Каких-либо сигналов о неисправностях или о нестабильном состоянии реактора не поступало, и операторы блока продолжали спокойно работать. А тем временем реактор уже пошел вразнос, лавинообразно увеличивая выделяемую мощность, чему способствовали поднятые стержни. Система управления успешно противодействовала процессу, а системы контроля реактора не зафиксировали возрастания мощности вплоть до включения аварийной защиты.
После включения защиты — предполагается, что ее включил оператор, руководствуясь неясными соображениями (возможно, как-то заметив нарастание мощности энергоблока), — регулирующие и аварийные стержни пошли вниз, погружаясь в активную зону реактора, но всего через несколько секунд тепловая мощность реактора скачком выросла до неизвестно большой величины (мощность зашкалила по всем измерительным приборам). С интервалом в несколько секунд прозвучали два взрыва, почти полностью разрушивших реактор. Сначала произошел неконтролируемый разгон реактора, в результате которого были повреждены несколько тепловыделяющих элементов, а их разрушение вызвало нарушение герметичности технологических каналов активной зоны, в которых находились тепловыделяющие сборки. Пар из поврежденных каналов вырвался в межканальное реакторное пространство, там резко возросло давление, что вызвало отрыв верхней плиты реактора, сквозь которую проходят все технологические каналы. Чисто механически это привело к массовому разрушению каналов, вскипанию одновременно во всем объеме активной зоны и к выбросу пара наружу — это был первый (паровой) взрыв.
Относительно дальнейшего протекания катастрофической аварии и природы второго взрыва, разворотившего реактор, нет объективных зарегистрированных данных, и возможны только гипотезы. По одной из них, это был взрыв химической природы, то есть взрыв водорода, который образовался в реакторе при высокой температуре в результате ряда процессов. По другой гипотезе, второй взрыв был ядерным, то есть тепловым взрывом реактора при разгоне его мгновенными нейтронами, вследствие полного обезвоживания активной зоны. Наконец, была выдвинута версия, что второй взрыв тоже был паровым, то есть являлся продолжением первого: согласно этой версии, все разрушения вызвал поток раскаленного радиоактивного пара, выбросивший из шахты значительную часть графита и топлива.
Как бы то ни было, но катастрофа, соизмеримая по своим последствиям с взрывом «грязной» атомной бомбы, произошла, и на Киев поползло смертоносное пылевое облако, пересыщенное активными изотопами. А что именно послужило причиной аварии и почему появились сбои в системе слежения и контроля — об этом знало только иномировое существо, затаившееся под городом.