— Потому что это я, — подсказала Алекса.
Она развязала ленты своей шляпки и бросила сей предмет дамского туалета в руки ирландца, который, кажется, впервые в жизни лишился дара речи. Спустя мгновение к шляпке присоединилась тяжелая накидка из темно-серой шерсти.
— А теперь, если не возражаете, оставьте нас. Нам с графом необходимо поговорить без свидетелей, — заявила Алекса.
О’Тул быстро попятился и скрылся из виду, захлопнув за собой дверь.
Коннор следил, как она медленно идет по комнате, шурша синим шелком и кружевами, а почувствовав аромат вербены и жасмина, ощутимый даже в прокуренной атмосфере его кабинета, невольно отвел глаза.
Алекса подобрала юбки и опустилась на стул.
— Простите, что не предлагаю вам выпить, леди Алекса, но, поскольку наши сундуки пусты, боюсь, я не могу себе позволить ни малейшего проявления гостеприимства.
Она и глазом не моргнула, похоже, не обратив внимания на его намеренный сарказм.
Смелая девочка, мысленно зааплодировал граф. Он неоднократно и безуспешно пытался вывести ее из равновесия, но судя по их предыдущим встречам, она умеет держать себя в руках почти так же хорошо, как и он.
— Хотя вы-то понятия не имеете, что это такое, когда кредиторы кусают тебя за пятки. Мы будем вынуждены прибегнуть к самым строгим мерам экономии, чтобы отогнать волков от своих дверей.
— На самом деле мне это хорошо известно. Ведь я уже несколько лет пытаюсь не допустить, чтобы Бектон-Мэнор рухнул, погребя под развалинами мою семью.
Алекса замолчала и опустила глаза на бумаги и бухгалтерские книги, разложенные на столе. В ее голосе не было ни горечи, ни чувства жалости к себе — только холодная ирония.
Коннор определенно не ожидал, что молодая аристократка столкнулась с суровой реальностью подкрадывающейся нищеты. Изрядно удивленный, он постарался скрыть смущение.
Черт. Но он не может позволить себе симпатию к этой девочке. И никаких эмоций.
Немного перестроившись, Коннор решил атаковать с другой стороны.
— Взгляните и поймите сами, вам здесь нечего делать.
Он повел вокруг рукой, предлагая Алексе обратить внимание на обшарпанные столы, стулья с жесткой спинкой, сдвинутые в угол, пустые бутылки, разбросанные по протертому до дыр ковру, грязные оштукатуренные стены, покрытые жирной копотью от дешевых свечей.
— Вряд ли благородной молодой леди следует здесь находиться.
Широкий жест Коннора оказался более впечатляющим, чем ему хотелось бы.
За его столом на пустом ящике из-под рома была поставлена статуэтка фаллоса, анатомически безупречная во всех деталях, кроме одной: она имела высоту больше трех футов. На фоне грязной стены белизна его гладкой мраморной поверхности казалась особенно вызывающей.
В какой-то момент, произнося свою возвышенную тираду, Коннор обнаружил, что его рука указывает именно на этот… предмет обстановки.
Черт! Черт! Черт!
Коннор поспешно схватил свой сюртук, висевший на спинке стула, и швырнул на мраморное изваяние.
Обернувшись, он увидел, что Алекса опустила голову так низко, что была видна только покрытая мелкими кудряшками макушка. Ее плечи дрожали от сдавленных рыданий.
Пропади все пропадом! В следующий раз, когда ему надо будет довести невинную молодую леди до истерики, он не станет тратить время на пустопорожние разговоры, а сразу предъявит ей негабаритный мраморный пенис.
Хорошо, что не собственный. Впрочем, такое положение продлится недолго. Себастьян быстро оторвет ему этот жизненно важный орган. А с ним и яйца, если когда-нибудь узнает, что здесь произошло.
— Примите мои извинения, леди Алекса.
Неуверенно кашлянув, Коннор достал из кармана жилета носовой платок — абсолютно чистый! — и протянул ей.
— Я намеренно вел себя неучтиво, но, поверьте, вовсе не хотел вас оскорбить.
Рыдания стали громче.
Обеспокоившись, что она может лишиться чувств, Коннор встал.
— Может, принести вам бокал хереса? Уверен, где-нибудь еще наверняка немного осталось…
Алекса наконец подняла голову — глаза красные, щеки мокрые.
— Нет необходимости тратить на меня наши последние запасы, — сквозь икоту выговорила она. Отдышавшись, она выпрямилась и устремила взгляд за правое плечо графа. — Очень интересно. Хотя я не успела как следует рассмотреть… это скульптурное изображение. Мне кажется, есть весьма существенные отличия от аналогичного органа барана или жеребца. Хотя принцип действия, вероятно, тот же.
Коннор рухнул на стул как подкошенный. Он открыл рот, вознамерившись выдать ругательство, способное обратить в паническое бегство любую особу женское пола. Но вместо этого расхохотался.
— Только не говорите, что вы занимались разведением овец и лошадей!
Ее губы дернулись, и между ними показался кончик розового язычка — Алекса облизнула верхнюю губу.
— Занималась. Вплотную.
Граф снова не выдержал и захохотал:
— Вы, несомненно, самая дерзкая и смелая молодая леди, которую я когда-либо встречал.
— Да, мне говорили. Ad nauseam.[4]
— Вы изучали не только животноводство, но и латынь?
— И греческий. А также геометрию, тригонометрию, биологию, химию и тьму других предметов, считающихся неженскими. Да и прилагательное «женский» обычно ко мне не применяется.
Неужели? А вот по мнению Коннора, она была воплощением женского начала. Женщиной до мозга костей. Соблазнительницей. Ему даже пришлось сцепить руки в замок, чтобы они не потянулись к ней через разделявший их стол.
— Как Себастьяну удается оберегать вас от неприятностей? — спросил он, надеясь на то, что если произнесет вслух имя ее брата, то сумеет отвлечься от неудержимой тяги к его сестре.
— А ему и не удается. Хотя и не потому, что он не пытается. — Алекса нервно теребила в руках перчатки. — Ну а сейчас он слишком занят своей женой. Правда, в каком-то смысле для него это означает попадание из огня в полымя.
Граф улыбнулся.
— Правда, Николя всегда выглядит удивительно спокойной, собранной и женственной, когда не подчиняется его приказам и отдает собственные. Поэтому Себ даже не замечает жара пламени. А я, наоборот, все время устраиваю суматоху и действую всем на нервы, даже себе.
Алекса проговорила эти слова очень тихо, и Коннор поневоле задумался, к кому они были обращены: к нему или к ней? И все же не смог не ответить:
— Вы не должны себя сравнивать с леди Бектон.
— Ха-ха! Поверьте, сэр, мне это отлично известно.
В ее голосе слышалось отчаяние.
На мгновение исчезла шелуха умных слов и язвительных замечаний, и Коннору открылось, как Алекса нежна и уязвима. Но в то же время горда, ранима, язвительна.
Она могла прятаться за драчливой неуживчивостью и немодным платьем, но Коннор сейчас видел ее такой, какой она была. Возможно, потому, что слишком хорошо понимал ее чувства.
— Не только те качества, о которых вы говорили, привлекают мужчин, леди Алекса.
— У вас, конечно, обширные эмпирические знания по этому вопросу, сэр, — язвительно заметила Алекса. Ее защитная броня уже вернулась на место. — Хотя, насколько я успела понять, вы не слишком разборчивы. Любая особь в юбке подойдет. — На мгновение запнувшись, она добавила: — Ведь вы даже меня поцеловали.
— Можете не беспокоиться. Этого больше не повторится.
Алекса отвела глаза, но Коннор успел заметить блеснувшие в них слезы.
— Я знаю, сэр.
Проклятие. Чувство вины, равно как и все подобные эмоции, очень редко проникали в его душу, и Коннор уже успел забыть, насколько они неприятны. Чем скорее закончится эта встреча, чем лучше будет для обоих ее участников.
Коннор наугад схватил со стола несколько бумаг и тряхнул ими.
— Поскольку я уже и так оскорбил вас, не стану церемониться и дальше. Я не могу позволить себе тратить время на пустые разговоры, так что если вас привело сюда не важное дело, а обычное любопытство, леди Алекса, предлагаю вам как можно скорее вернуться в более аристократическое окружение и оставаться там. Здесь вам делать нечего.
Длинные ресницы гостьи скрыли реакцию на эту намеренную грубость.
— Вообще-то, сэр, дело в…
Она замолчала на полуслове. Коннор с удивлением заметил, что она смотрит не на него, а на страницу бухгалтерской книги, лежавшей перед ним.
— Здесь ошибка, — объявила Алекса и, сняв перчатку, указала на сумму под одной из колонок цифр. — И здесь тоже.
— Вам не следует относиться к своей роли владельца половины предприятия так буквально! — прорычал Коннор. — Я как раз собирался внести исправления.
Щеки Алексы окрасились слабым румянцем, но единственным ответом на резкий сарказм стало достойное молчание. Отчего Коннор почувствовал себя негодяем.
Алекса хотела закрыть книгу, когда взгляд ее упал на страницу с перечислением расходов. Она нахмурилась.
Алекса хотела закрыть книгу, когда взгляд ее упал на страницу с перечислением расходов. Она нахмурилась.
— Вы слишком много платите за постельное белье. Такое количество, как здесь указано, можно заказывать прямо с фабрики, и цена будет намного ниже.
— Хм.
Крайне неохотно Коннору все же пришлось согласиться с тем, что предложение было дельным.
— Знаете, вы можете рассмотреть возможность объединения с другими предприятиями, чтобы получить еще большую скидку от поставщика, — продолжила Алекса, быстро просматривая записи. — Если хотите, я могу внимательнее проанализировать ежемесячные закупки и дать вам список предложений. Пусть я невежественна в некоторых специфических аспектах вашего бизнеса, на что вы с таким старанием ежеминутно мне указываете, однако у меня огромный опыт закупок в условиях ограниченного бюджета. Я знаю способы сокращения расходов. Жизнь научила.
Коннор забарабанил пальцами по заляпанной чернилами столешнице. Он явственно видел неуверенность в ее глазах. И уязвимость. Еще одной демонстрации грубого сарказма будет достаточно, чтобы юная леди убралась восвояси. А обида скоро пройдет. Иначе и быть не может.
Он взъерошил волосы, почесал подбородок и вздохнул.
— Не думал, что когда-нибудь скажу нечто подобное, но должен признать, что партнерство с леди, обладающей вашими талантами, могло бы стать… прибыльным. Хотя то, что вы предлагаете, невозможно.
— Почему?
Не желая видеть разочарование на ее милом личике, Коннор уставился в книгу.
— Начни я сейчас перечислять все причины, исписал бы не одну страницу.
В ответ он услышал тихий вздох и шелест шелка.
— Ну о некоторых я догадываюсь.
Его уже не удивило, что она встречала неприятности холодным юмором, а не потоком слез.
— Но это чертовски несправедливо, — поспешно добавила она. Легкий наклон головы подчеркнул грациозный изгиб ее шеи. — Я могла бы сделать эту работу лучше, чем большинство мужчин, будь у меня хотя бы малейший шанс.
— Не сомневаюсь, — мрачно буркнул он.
Алекса покраснела, и у Коннора неожиданно для самого себя потеплело на душе. Все же он доставил ей немного удовольствия.
Все еще не выпуская из рук бухгалтерскую книгу, Алекса неожиданно замерла.
— Но я сюда пришла не для того, чтобы жаловаться на судьбу.
— Если вы хотели возбудить мое любопытство, вам это удалось, — усмехнулся Коннор. — Я весь внимание.
Алекса возбудила не только его любопытство. Ее грациозные движения, облегающее грудь платье — все это вызывало вполне нормальную мужскую реакцию.
«Животное», — обругал себя Коннор. Больше всего ему хотелось немедленно запустить руки в вырез ее платья и ласкать восхитительные округлости груди, скрытые под слоями ткани. Он все еще помнил тепло и мягкость ее плоти и огонь в глазах, когда она растаяла в его объятиях. Воспоминание заставило его еще больше почувствовать себя голодным волком, готовым сожрать невинную добычу.
— Я должна перед вами извиниться, милорд.
Усилием воли граф отвлекся от непристойных мыслей и приготовился к новым сюрпризам.
— Я не должна была брать вашу расписку у лорда Хадцана, прибегнув к обману, — сказала Алекса и положила на стол бумагу. — Я действительно обманула его, как и всех остальных, переодевшись мужчиной. — На ее лице появилось упрямое, пожалуй, даже воинственное выражение, и она добавила: — Если не считать этого, я выиграла ее абсолютно честно.
Коннор не сразу понял, что улыбается.
— Да, Хадцан сказал, что вы мастерски играете в карты. Жаль, что мы не можем сразиться один на один. Врукопашную.
— Один на один, — тихо повторила она.
— Да. Так намного легче разглядеть суть вещей. Я бы хотел увидеть вас в деле, если можно так сказать.
— Мы вполне можем слать карты и сразиться врукопашную… Если можно так сказать.
Коннор напрягся.
— Не сегодня, леди Алекса. Удача — дама непостоянная. Когда-нибудь вы в этом убедитесь. Лично я знаю это по собственному опыту и не желаю испытывать ее терпение. — Он мрачно уставился на свои руки. — Да и не хотелось бы вызвать гнев Себастьяна. Давайте оставим все как есть.
Он все еще не притронулся к расписке.
— Что касается этого… — Коннор подтолкнул расписку по столешнице к Алексе. — С этим я поступлю, как принято у людей чести. Я выкуплю расписку, едва у меня появятся деньги. Сейчас их нет. — Он отошел от стола. — Оставьте ее у себя. Но в отличие от Хадцана постарайтесь не проиграть мое будущее. Думаю, я сумею решить вопрос в течение нескольких дней.
— Не волнуйтесь, — усмехнулась Алекса. — Я обычно не отличаюсь безрассудством, а после вчерашней ночи, безусловно, вернусь к своей обычной скучной жизни. Так что ваше будущее в надежных руках, лорд Киллингуорт.
Волкодав не испытывал подобного оптимизма. Возможно, неприятности последних дней сделали его излишне нервозным, но инстинкт предупреждал, что это только начало.
Алекса поняла, что пора и честь знать. Она встала, схватила ридикюль, долговую расписку и направилась к двери, бросив последний тоскливый взгляд на графа.
— Не смею вас больше отвлекать от… того, что вы делаете в этих стенах, сэр.
— Одну минутку.
Он потянулся за сюртуком.
— Вы можете не беспокоиться, сэр, — громко сообщила Алекса. — Вам нет никакой необходимости покидать ваше «Логово». Я приехала сюда сама и вполне способна уйти тем же способом. В конце аллеи меня ждет экипаж.
— Возможно. Но поскольку мы пока еще партнеры, я кровно заинтересован в том, чтобы вы благополучно добрались до транспортного средства.
Алекса устремила на графа странный взгляд.
— Значит, бизнес прежде всего?
— Не пытайтесь вывести меня из себя, леди Алекса. — Граф взял ее под руку. — Уверен, мы можем провести еще несколько минут в обществе друг друга, не начиная опять военные действия.
Глава 8
На город опустился густой вязкий туман, исказивший очертания окружающих построек. Во влажном воздухе особенно сильно чувствовалась вонь от помоек. Алекса прикрыла нос воротником накидки и оглядела узкую улочку: экипажа нигде не было видно.
— Кучер, наверное, не услышал, что я просила его подождать.
— Не важно. — Граф взял Алексу за локоть. — Здесь неподалеку всегда можно найти экипаж.
Они прошли вдоль длинной канавы, наполненной нечистотами, и вышли на узкую и довольно грязную улочку.
— Скажите, а разве более приятное место для вашего заведения не было бы лучше для бизнеса?
— Грязь и опасность являются частью очарования такого заведения, как «Волчье логово», — ответил граф. — Но вам нечего бояться. Никто в окрестностях не станет связываться со мной.
Алекса совершенно этого не боялась. Почему-то, хотя повсюду валялись груды мусора и в них копались весьма подозрительные личности, она чувствовала себя легко и непринужденно, намного лучше, чем среди блеска и роскоши Мейфэра.
Закрыв глаза, она могла представить, что скрип ржавых петель — это звук виолончели, а свист ветра в разбитом окне — голос флейты.
Ирония подобных грез от нее не ускользнула. Алекса сокрушенно вздохнула. Как это похоже на нее, считать прогулку по мусорной свалке более романтичной, чем вальс на зеркальном паркете.
— Наденьте капюшон.
Хватит девичьих мечтаний. Алекса напомнила себе, что это бизнес, а не удовольствие.
Из окна, неплотно закрытого ставнями, падал свет. Стало видно, что они подходят к промежутку между домами, где начинался еще один узкий извилистый переулок.
— В этом нет никакой необходимости, сэр. Здесь непроглядная темень, а на мне шляпка и накидка до пят.
— Еще один поворот, и мы выйдем на улицу, где всегда многолюдно и ждут экипажи. Там горят фонари, а ваши великолепные волосы слишком хорошо узнаваемы, даже наполовину прикрытые шляпкой.
Киллингуорт назвал ее волосы великолепными? Алекса всегда считала, что у них тусклый светло-русый оттенок.
— Вы мне льстите, сэр. Волосы у меня совершенно обыкновенные.
Неожиданно Волкодав резко остановился и схватил ее за плечи.
— Береженого Бог бережет…
Алекса подумала, что громкий треск, раздавшийся совсем рядом, это просто очередной угрожающий звук, которых так много в трущобах Саутуорка, но граф внезапно повалился вперед, одновременно отшвырнув ее в сторону.
Эхо выстрела еще звучало в ушах, когда Алекса тяжело упала на обшитую шершавыми досками дверь. Острые щепки воткнулись в плащ, выдирая из него клочья шерсти. Тени вокруг ожили, непроглядная тьма обернулась сонмом мечущихся демонов. Краем глаза Алекса заметила, что Коннор уже на ногах, хотя стоит как-то криво.
В мрачной тишине, на мгновение воцарившейся в переулке, послышались быстрые шаги.