Тамара почувствовала неловкость. С режиссером и оператором они работали давно, могли говорить о чем угодно без обид, каждый другому цену знал – знал, где поза, а где сказано искренне. Видеоинженер же был достаточно новым человеком в команде, «семейных шуточек» мог и не оценить. И чтобы молодой человек не подумал о всех о них хуже, чем они того заслуживали, Белкина улыбнулась:
– Они не злые, притворяются. Это защитная реакция. Просто мир злой. Мы в нем живем, и новости – наша профессия.
– Моя тоже...
Видеоинженер хотел еще что-то сказать, но Белкина остановила его.
– И новости – пыль. Ты только представь, человека убили, а я не удивлюсь, если даже его семье об этом не сказали. Вот в чем ужас.
У себя в номере Тамара Белкина даже коротко всплакнула. Она не могла понять, что именно вызвало слезы. То ли смерть, впервые увиденная ею, то ли то, что уже во второй раз в жизни она оказалась пленницей, и ей нельзя выйти за порог дома.
«Даже кондиционер, и тот выдрали из окна, будто по нему можно позвонить и разболтать то, что и так скоро станет известно всему миру».
Белкина сбросила одежду, шагнула в душ, стала под теплой водой, ловила ртом упругие струйки.
«Миллионы зрителей завидуют мне. Тысячи женщин стараются быть на меня похожими. Девчонки спят и видят себя на моем месте – на экране телевизора. Всем кажется, что у телеведущей яркая, особенная жизнь. А я сама себя не всегда узнаю на экране. Яркое и красочное на телевидении есть, но это только задник в эфирной студии. В нем жить нельзя. Он, как комната с тремя стенами, а четвертая открыта в мир. Ходят и смотрят, кому не лень. Вот и не можешь расслабиться. Сидишь, как в витрине. Впрочем, своего места я никому уступать не собираюсь, и моя работа мне нравится».
Белкина выключила душ. Слезы медленно высыхали вместе с каплями пресной воды. И тут Тамара услышала, как кто-то тихо скребется в дверь ее номера. Она закуталась в белый махровый халат, вышла из ванной комнаты. Скреблись настойчиво, наперед зная, что рано или поздно откроют.
– Кто там? – спросила Белкина у двери.
– Я, Виктор, – послышался голос оператора.
– Я уже ложусь спать.
– Открой, дело есть.
Поколебавшись, Тамара открыла. Оператор стоял, опираясь плечом на дверной косяк, и глупо улыбался.
– Зайти можно?
– Ты и так уже наполовину вошел.
– Душ принимала? – Виктор шагнул в комнату, старательно закрыл дверь, умудрившись хлопнуть не слишком сильно.
– Нет, под дождем бегала. Не задавай пьяных вопросов. Что там у тебя?
Оператор вытащил из карманчика жилетки начатую плоскую бутылку коньяка, поставил ее на столик и опустился в кресло.
Кресло было низким, мягким и глубоким. Тамара тут же поняла, что подняться из него грузному запьяневшему Виктору будет непросто, даже если он захочет это сделать. Тамара заподозрила неладное, надо было срочно микшировать ситуацию.
– Ждешь, что я принесу тебе рюмку? Они, кажется, в шкафчике. Сам сходи, я пить не собираюсь.
Провокация не сработала, Виктор даже не сделал попытки приподняться.
– Из плоских бутылок принято пить из горлышка, – сформулировал он сомнительное правило этикета, однако к бутылке не притронулся. – Коньяк я это так... просто принес. Он – повод.
– Слушаю, – Белкина стояла, скрестив руки.
– Давай потрахаемся, – неожиданно звонко выговорил оператор.
Не то чтобы она ждала чего-то другого, или ей не предлагали подобного занятия раньше, но никогда прежде предложение не делали так открыто и нагло. Тамара уже занесла руку, чтобы врезать пощечину, но так и не ударила. На нее смотрели по-детски наивные глаза. Наконец в них мелькнуло понимание того, что не все сейчас в порядке, а следом – искреннее удивление.
– А что я такого сказал? Мы же взрослые люди.
– Ты – урод. Вон отсюда!
– Я только спросил. Ну, раз не хочешь... – в голосе даже не чувствовалось обиды.
К чести оператора, бутылку он забирать не стал, выбрался из объятий кресла-бегемота без посторонней помощи и, откашлявшись, чистым голосом пожелал:
– До завтра. Если чего не так, извини.
Объяснять что-то бесполезно: как большинство гениев, Виктор был непосредственен. Грузные шаги позднего гостя затихли в конце коридора.
– Ну почему к моему берегу вечно прибивает какое-то дерьмо?
От человеколюбия Белкиной не осталось и следа, она зло провернула ключ в замке. Тамара уже погасила свет, подошла к кровати, но еще не успела сбросить влажный халат, как в дверь вновь заскреблись.
– Урод, урод... – шептала Белкина. – Наверное, про коньяк вспомнил.
Она схватила бутылку, еще не потерявшую тепло разгоряченного тела оператора, и резко распахнула дверь, пообещав себе: сначала отдаст бутылку, а потом все же влепит Виктору звонкую пощечину. На телеведущую испуганно смотрел видеоинженер, под мышкой он держал ноутбук, а в руке – электромонтажные щипчики.
– Можно к вам войти, – робко попросил молодой человек.
До Белкиной наконец дошло, что тот напуган ее грозным взглядом.
«Не хватало еще, чтобы мной детей пугали».
Она улыбнулась.
– Тут... в общем... – она развела руками.
– Я слышал. Можете не объяснять. Можно закрыть дверь? Вы хотели выпить перед сном?
Белкина тут же поставила бутылку под стол.
– Нет. Это он принес. Повод придумал, урод.
– Я так и думал. Есть возможность передать информацию, – прошептал видеоинженер, поставил на столик компьютер, поднял экран, который тут же засветился неземным синим светом.
– Видео? – Белкина почувствовала, как сердце ее учащенно забилось.
– Нет. Связь не позволяет передать большой объем. Но одну неподвижную картинку и текст, думаю, получится.
– Текст, картинку... но как? – Белкина особо в технике не смыслила, абсолютно не понимала, что происходит в телеприемнике, когда его включаешь, но испытывала уважение к тем, кто в этом разбирался.
– Они забрали телефоны, но не отключили розетки, – молодой человек уже разматывал провод. – Я его от торшера отрезал. В гостевом доме обычный городской телефон, а в ноутбуке есть встроенный модем. Вначале подумал, что быть этого не может. Но у себя же они телефоны не отключали. Можно выйти в Сеть по «беспарольнику»...
Возможности Интернета Белкина знала. Мысль работала лихорадочно.
– Вы картинку уже подобрали?
– Три на ваш выбор, – на экране появились стопкадры, запечатлевшие мгновения перед самой смертью президента. – Попробуем переправить все три, но связь плохая.
– Подсоединяйте, а я текст набросаю, – Белкина раскрыла свой ноутбук и лихорадочно забарабанила по клавишам.
Текст рождался сразу в чистовом варианте, все нужные слова, фразы существовали у Тамары в голове, она мысленно уже не раз за сегодняшний день «выходила в эфир», прикидывала, что именно скажет зрителям.
«Как жаль, что прозвучит это не моим голосом», – подумала она.
– Есть коннект. Ваш логин на «почтовике» компании? – спросил видеоинженер.
Белкина назвала и логин, и даже пароль, хотя никогда раньше никому его не доверяла, при этом продолжая набирать с прежней скоростью.
– Кому отправлять?
– Гендиректору, адрес есть во «входящих», – она стучала клавишами и стучала, боясь, что не успеет набрать все, что хотела.
– Первый стоп-кадр уходит, – торжествующе прошептал гений инженерной мысли. – Связь плохая, в любой момент может оборваться.
«...Нашей телеведущей удалось передать экстренную информацию, несмотря на то, что все каналы связи были отключены спецслужбами... – добрала Тамара предложение в начале сенсационного текста, а потом, движимая желанием восстановить справедливость, добавила: – ...Это стало возможно благодаря помощи видеоинженера нашей компании...»
– Готово! Но у меня нет дискеты! – с отчаянием вырвалось у Тамары.
– К черту дискеты. У вашего ноутбука есть инфракрасный порт?
– Я в этом ничего не понимаю. Сделайте же что-нибудь!
Телеведущая с замиранием сердца следила за тем, как «колдует» видеоинженер, поставив два ноутбука рядом, заставляя перетекать информацию через какие-то мифические инфракрасные порты.
– Все ушло, – выдохнул видеоинженер и устало опустил руки. – Вот, даже подтверждение есть, что адресат получил наше письмо.
Только сейчас Тамара заметила, что ее банный халат разошелся на груди, но молодого человека, казалось, открывшийся «пейзаж» не слишком заинтересовал.
– Теперь остается только ждать и смотреть телевизор, – проговорила женщина. – Спасибо вам. Без вашей помощи даже не знаю, что бы я и делала.
– Ерунда. Мне приятно работать в команде. И если услышите, что я стукач, не верьте. Рад был помочь, – парень захлопнул свой ноутбук, сунул провод в карман.
– Подождите, – Белкина открыла шкафчик, поставила на стол рюмки. – За успех надо выпить. Я всегда говорю, что безвыходных ситуаций в жизни не бывает. Видели, может, рекламу в середине девяностых? Закрытая кабинка туалета, в которую ломится маньяк, женщина стоит на унитазе и собирается вылезти в окошко. С этого я начинала на телевидении.
– Не помню, – признался видеоинженер.
– Разлейте, пожалуйста, у меня руки дрожат от волнения. До сих пор не могу поверить.
– Не надо волноваться, все уже позади.
– Что завтра начнется... – У Тамары вновь проснулся азарт охотницы. – Утром гендиректор откроет свой «почтамт», а там – главная новость года. Или даже десятилетия.
Видеоинженер плеснул коньяк в рюмки. Чокнулись, плотно сжав пальцы на стекле, так, что звук получился глухим, словно сошлись два булыжника.
– За профессионализм, – предложила Белкина.
– Взаимно.
Белкина почувствовала, как спиртное теплой волной прошлось по ее уставшему телу.
– Не проспите утренний выпуск новостей. И режиссеру о письме – ни слова.
– Могила, – видеоинженер приложил ладонь к губам.
Глава 5
– Я командовал идиотами, а идиоты командовали мной, – мрачно произнес президент. – Но чтобы люди, которых я считал профессионалами высочайшего класса, оказались какими-то недоумками...
На столе перед компьютерным монитором змеился шнур от торшера – тот самый. Зачищенные медные проводки торчали, словно рожки улитки. Электронное письмо, намедни отправленное телеоператором, было своевременно перехвачено и заблокировано. Естественно, произошло это не без участия Бондарева...
Задернув тяжелые шторы, Клим уселся к компьютеру, щелкнул мышкой и в который раз просмотрел информацию об убийстве главы государства.
– Значит – ФСО, ФСБ, ФАПСИ?.. – Гость Бочкарева Потока искоса взглянул на хозяина. – Сколько еще дармоедов занимаются спецсвязью? Ловкость рук, и никакого мошенничества. Задачка для двоечника из школы для умственно отсталых: как выйти в Интернет, если нельзя, но очень хочется... Почему-то никому из твоих суперпрофи не пришло в голову заблокировать обычную телефоную связь. Или хотя бы выдрать телефонный шнур с корнем. Насколько я понимаю, эти продвинутые технари мыслят исключительно микрочипами, звуковыми сканерами, криптографией и спецкодами. Они запросто могут вычислить какого-нибудь зашифрованного хакера в Новой Зеландии, а вот что творится у них под боком...
– Ты о снайпере?
– Не только, – Клим зашелестел планом резиденции; как и было обещано, совсекретная карта уже была предоставлена начальником охраны.
– Если ты имеешь в виду телевизионщиков – то это наши люди. Стократно проверенные. – Президент, как и положено в беседе старых друзей, сознательно опустил очевидные логические звенья. – Просто работа у них такая... Сенсации хочется, аж зубы сводит.
– Защищаешь? Да, понимаю – у каждого своя работа, – Бондарев внимательно изучал план. – И у тебя, и у меня... и у того, кто в тебя стрелял. И он пока из всех нас самый успешный.
– Я тебе уже сто раз говорил: переходи ко мне в охрану! Хоть начальником... Будет тебе работа!
Клим мягко улыбнулся.
– Я всего лишь рыбак.
– Это не работа, а хобби.
– Если бы я хотел превратить хобби в работу, я бы давно капитанил где-нибудь на сейнере. Ловил бы своего любимого тунца в Тихом океане и горя бы не знал. Или как минимум – пошел бы инструктором по спортивной рыбалке. Ладно, – Бондарев взял авторучку и сделал несколько пометок на карте. – А насчет телевизионщиков могу дать хороший совет. Можешь принять, можешь отвергнуть. Но я бы на твоем месте вообще отказался от показа фильма по телевидению. Пока никому не известно, где начинается эта история со стрельбой и куда она может вылиться. В конце концов, ты в плановом отпуске, культурно отдыхаешь... В такой момент не стоит напоминать о себе. Следует взять паузу. Да и программа пройдет без особого резонанса. Лето, сезон отпусков, народ или на отдыхе, или на дачах...
– Хочешь сказать, что убийце... то есть заказчику... надо дать понять, что выстрел достиг цели? – Собеседник проницательно оценил иносказание.
– Не сказать – намекнуть. Только не в лоб, иначе все станет понятно.
Президент расслабил узел галстука и мельком взглянул на перекидной календарь, испещренный разноцветными пометками.
– А как же встреча глав государств СНГ? Отменить ее даже я не в силах! Ты ведь понимаешь, какие вопросы там будут решаться!
– Есть еще время. За ближайшие дни что-нибудь наверняка прояснится.
– Мне надо подумать. – Президент непонятливо смотрел, как авторучка в руках собеседника испещряет план резиденции непонятными значками.
– Может, выйдем во двор? Теперь резиденция и в самом деле закупорена, как консервная банка, – неожиданно предложил Бондарев. – Погода-то какая... Не беспокойся, нового выстрела не будет. Лишних людей во внутреннем кольце охраны нет.
– А я и не беспокоюсь. К тому же среди тех, кто до конца не посвящен в детали, уже умело запущена версия, что по резиденции будет разгуливать мой двойник...
Главный корпус резиденции органично вписывался в мягкий южный пейзаж. Аккуратный трехэтажный домик с дорическими колоннами неуловимо напоминал старинную дворянскую усадьбу, где строгий, но справедливый барин со вкусом нежится в любви и уважении подданных. И только загадочного свойства датчики да многочисленные объективы камер наружного наблюдения, радужно блестящие в лучах заходящего солнца, свидетельствовали о том, что хозяину этого дома не стоит забывать о безопасности...
Несколько минут мужчины молча прохаживались по ухоженным аллейкам резиденции.
Полупрозрачный паучок, путешествующий по невидимой паутинке, приземлился на плечо президента.
– Уходи ты отсюда, пока цел, – серьезно посоветовал Клим. – Тут серьезные люди... Не заметишь, как раздавят, – Бондарев обернулся к собеседнику. – Честно говоря, до сих пор не могу понять – как тут можно полноценно отдыхать?
– Средняя полоса России мне нравится куда больше, – со вздохом признался глава государства. – А тут все какое-то искусственное – и солнце, и море, и эти пальмы. Слишком броско, слишком ярко, слишком навязчиво... Будто попал в декораторскую на «Ленфильме».
– Да уж, пальмы – это не типичный русский пейзаж. Березовые ситцы, неброские красоты, соловей на рассвете, – согласно поддакнул Клим. – И никакого навязчивого внимания охраны, жополизов и журналистов. Понимаю и одобряю. Да и рыбалка тут... м-м-м... не самая лучшая.
В вечереющем небе носились ласточки, и казалось, их острые крылья чертят на глубокой синеве едва различимые линии. В отдалении рокотало невидимое море. Клумбы благоухали ароматами южных цветов. Коротко стриженные газоны брильянтово блестели каплями воды. Лаковые листья пальм и пушистые ветви пиний навевали беспечные курортные настроения.
Молодцеватого вида фельдъегерь словно материализовался из воздуха. Козырнув, он протянул президенту пакет и тут же исчез.
– Спасибо. – Глава государства вскрыл конверт и, пробежав глазами по строчкам, зашел в беседку и устало уселся за столик; видимо, сообщение было слишком малозначимым, чтобы быть серьезно воспринятым. – М-да. И из-за такой мелочи людей аж из Москвы гонять... Знаешь, Клим, я бы многое отдал, чтобы вновь вернуться в детство... Помнишь Васильевский?
– Университетская набережная, рыбалка... – мягко продолжил Бондарев, невольно вкладывая в интонации патриотизм коренного петербуржца. – А корюшка?! Наша, питерская рыбка. То-то все эти москвичи удивлялись, что корюшка, только что выловленная, всегда пахнет свежим огурцом! – ...а помнишь, как мы после летней сессии на озера с ночевкой ездили! – Несомненно, президенту очень хотелось хоть на пару минут отрешиться от важных государственных дел.
– Костер, уха в котелке булькает, дымок по воде стелется...
– С вечера донки закинешь – а потом каждый час проверяешь! Я, помню, тебе даже завидовал. Не успеешь донку забросить – уже что-то крупное тянешь.
– Пиво! – ностальгически заулыбался Клим. – Ты помнишь, какое у нас в Питере было пиво? Обычное, жигулевское... Я такого даже в Лейпциге не пил!
Офицер охраны, появившийся очень некстати, протянул президенту трубку радиотелефона.
– Служба внешней разведки, – коротко, как и подобает по инструкции, пояснил он.
Телефонные переговоры заняли несколько минут – глава государства больше слушал, чем отвечал.
– Благодарю за службу. Я учту вашу информацию. Спасибо, а вот этого не надо, – попросил он на прощание и, вернув трубку охраннику, обернулся к другу детства. – Вот и СВР категорически утверждает, что международные террористические центры вряд ли могут иметь отношение к стрельбе... На подобное могут пойти только те люди, которые не принимают никаких правил.
– А твои охранники столь же категорически утверждают, что стрелять в тебя... то есть в твоего двойника, вообще никто не мог, – серьезно напомнил Бондарев. – Мол, все позиции, потенциально пригодные для снайпера, контролируются всей этой технической хренотенью. Но киллеров с вертикальным взлетом и посадкой я пока еще не встречал. А все эти жополизы-чиновники, которые так и рвутся попасться тебе на глаза, убеждены, что во всей России вообще ни у кого рука бы на тебя не поднялась... А множество других считают, что...