Стоял штиль. Когда яхту обнаружили, она дрейфовала мимо Кастшера.
У судна был поврежден нос — как после довольно сильного столкновения. Эксперты уже сняли отпечатки и проверили их.
Йона швырнул блокнот Нолена в стену, закрыл глаза и прошептал:
— Perkele.[14]
Что-то снова ускользнуло от него — что-то, что уже было у него в руках. Он почти поймал главное, что-то почувствовал, почти понял, но снова потерял мысль.
Виола, думал комиссар. Ты умерла на корме яхты. Зачем тебя после смерти перенесли на нос? Кто перенес тебя? Убийца или кто-то другой?
Тот, кто нашел ее бездыханное тело, мог бы попытаться вернуть ее к жизни, мог позвонить в службу SOS Alarm — так обычно и поступают. А если этот человек понял, что она мертва, что уже слишком поздно и девушка не оживет, тогда он, наверное, не оставил бы ее лежать на палубе, отнес бы тело вниз и накрыл пледом. Но нести покойника тяжело и неудобно, даже если несут двое. Отнести же погибшую в салон не составило бы труда. Потребовалось бы преодолеть расстояние всего в пять метров — пройти в стеклянные двери и спуститься по лестнице.
С этим можно справиться и это можно сделать, поддавшись порыву.
Но никто не потащил бы труп вниз по крутой лестнице, по узкому коридору и не стал бы усаживать тело на кровать в каюте.
Это можно было сделать только с одной целью: чтобы женщину нашли на затопленной яхте захлебнувшейся в собственной каюте.
— Именно, — пробормотал комиссар и встал.
Он выглянул в окно, увидел иссиня-черного жука, ползущего по белой жести, увидел, как женщина на велосипеде исчезает между деревьями, и вдруг потерянная деталь головоломки встала на свое место.
Йона снова сел и побарабанил пальцами по столу. Не Пенелопу они нашли убитой на яхте, а ее сестру Виолу. Которую обнаружили не на ее собственной кровати и не в ее собственной каюте, а в форпике, на кровати Пенелопы.
Убийца мог допустить ту же ошибку, что и я, подумал Йона и передернул плечами.
Он решил, что убил Пенелопу Фернандес.
Вот почему он усадил ее на кровать в форпике.
Это — единственное объяснение.
И такое объяснение означает, что Пенелопа Фернандес и Бьёрн Альмскуг невиновны в гибели Виолы — не они усадили Виолу не на ту кровать.
Йона дернулся — дверь кабинета хлопнула. Спиной вперед ввалился Нолен. Он пятился, таща в руках большую длинную коробку. На передней стороне коробки пылало нарисованное пламя и значилось Guitar Hero.
— Мы с Фриппе начнем…
— Ш-ш, — перебил Йона.
— В чем дело? — осведомился Нолен.
Комиссар быстро ответил:
— Ни в чем. Мне просто надо подумать.
Йона поднялся со стула и вышел, ничего больше не добавив. Он прошел через холл, не слыша, что говорит ему сияющая дежурная. Вышел на утреннее солнце и остановился на гравии парковки.
Некто не знакомый с сестрами убил Виолу, думая, что убил Пенелопу. Это значит, что когда Виола погибла, Пенелопа еще была жива, иначе бы он не сделал ошибки.
Может быть, вторая сестра еще жива, подумал Йона. А может, лежит мертвая где-нибудь в шхерах, на каком-нибудь острове или на дне морском. Надо надеяться на лучшее. Шансы на то, что она жива, велики, а если она жива, мы скоро ее найдем.
Йона широкими шагами двинулся к машине, еще не зная, куда поедет. Его телефон лежал на крыше автомобиля — должно быть, комиссар забыл его, когда запирал машину. Комиссар взял горячую от солнца трубку и позвонил Анье Ларссон. Никто не ответил. Йона сел в машину и пристегнул ремень безопасности, однако не тронулся с места. Он пытался обнаружить ошибку в своих рассуждениях.
Было душно, но густой яркий аромат сирени, росшей возле парковки, наконец прогнал из ноздрей запах брожения, оставшийся после прозекторской.
Телефон у него в руке зазвонил. Комиссар взглянул на дисплей и ответил.
— Я как раз говорила с твоим врачом, — сообщила Анья.
— Зачем? — удивился Йона.
— Януш говорит, что ты не явился на осмотр, — осуждающе продолжала она.
— У меня не было времени.
— Но лекарство-то ты принимаешь?
— Очень уж оно противное, — улыбнулся комиссар.
— А если серьезно… он звонил, потому что волнуется за тебя.
— Я поговорю с ним.
— Хочешь сказать — когда раскроешь это дело?
— У тебя есть бумага и ручка? — спросил Йона.
— А как же.
— Женщина, которую нашли на яхте, — не Пенелопа Фернандес.
— Ее зовут Виола, я знаю. Мне сказал Петтер.
— Хорошо.
— Ты ошибся, Йона.
— Да, я знаю…
— Скажи это вслух!
— Вечно я ошибаюсь, — тихо сказал комиссар.
Оба немного помолчали.
— На эту тему не шутят? — осторожно спросила Анья.
— Ты успела узнать что-нибудь насчет яхты и Виолы Фернандес?
— Виола и Пенелопа — родные сестры. Пенелопа и Бьёрн Альмскуг состоят в связи, или как там это называется, уже четыре года.
— Примерно так я и думал.
— Ах вот оно что! Мне продолжать — или это необязательно?
Йона не ответил. Он откинул голову на подголовник и заметил, что лобовое стекло покрыто пыльцой какого-то дерева.
— Они не собирались брать Виолу с собой, — продолжила Анья. — Утром Виола поссорилась со своим парнем, Сергеем Ярушенко, звонила матери и плакала. Именно мать попросила Пенелопу, чтобы она разрешила Виоле отправиться с ними на яхте.
— Что ты знаешь о Пенелопе?
— Ну, я в первую очередь занималась жертвой, Виолой Фернандес, потому что…
— Преступник думал, что убил Пенелопу.
— Погоди, Йона, как это?
— Он допустил ошибку. Хотел скрыть убийство, устроить так, чтобы убитая выглядела утонувшей, но посадил Виолу на кровать Пенелопы.
— Потому что думал, что Виола — это Пенелопа.
— Мне нужно знать все о Пенелопе Фернандес и ее…
— Она — мой кумир, — перебила Анья. — Активист борьбы за мир, живет на Санкт-Паульсгатан, номер три.
— Мы уже прогнали ее и Бьёрна Альмскуга через компьютерную сеть. Морские спасатели проверяют район возле Даларё, туда отправили два вертолета. Но спасателям надо бы скооперироваться с морской полицией, — заметил комиссар.
— Посмотрим, что получится.
— Плюс кто-то должен допросить парня Виолы и Билла Перссона, рыбака, который обнаружил ее на яхте. И еще надо получить отчет криминалистов об осмотре судна и поторопить лабораторию с результатами.
— Позвонить в Линчёпинг?
— Я поговорю с Эрикссоном, у него там знакомые. Все равно мне с ним сейчас встречаться — мы идем осматривать квартиру Пенелопы.
— Говоришь как руководитель предварительного следствия. Тебя уже назначили?
17 Опасный человек
Летнее небо выгнулось высоко, но воздух становился душным, как будто собиралась гроза.
Йона с Эрикссоном припарковались возле старого магазина рыболовных принадлежностей, в окне которого, как всегда, выставили фотографию рыбака, поймавшего на этой неделе самого большого лосося в Стокгольме.
Зажужжал телефон. Комиссар увидел, что звонит Клаудия Фернандес. Он отошел в тенек, к фасаду, нажал кнопку и услышал слабый голос:
— Вы сказали, что я могу позвонить.
— Конечно.
— Я понимаю, вы всем так говорите, но я подумала… моя дочь, Пенелопа. Я хочу сказать… мне нужно знать, нашли ли вы что-нибудь, даже если она…
Голос Клаудии прервался.
— Алло? Клаудия?
— Простите, — прошептала она.
— Я полицейский следователь… моя задача — понять, с каким преступлением мы имеем дело. Пенелопу ищут морские спасатели.
— Когда ее найдут?
— Начинают обычно с того, что обследуют район с вертолета… одновременно прочесывают местность, но это не занимает много времени… так что сначала вертолеты. — Объясняя, Йона слышал, как Клаудия пытается подавить рыдания.
— Я не знаю, что делать, я… мне нужно знать, могу ли я что-то сделать, может, поговорить с ее друзьями.
— Вам лучше всего оставаться дома. На случай, если Пенелопа попытается связаться с вами…
— Она мне не звонит, — перебила Клаудия. — Я всегда была слишком сурова с Пенни, сердилась на нее, не знаю почему… я… я не хочу потерять ее, я не могу потерять Пенни, я…
Клаудия заплакала в трубку, попыталась справиться с собой, торопливо извинилась и отсоединилась.
Дом номер три по Санкт-Паульсгатан, в котором жила Пенелопа, располагался прямо напротив магазина рыболовных принадлежностей. Йона пошел к Эрикссону, стоявшему возле витрины с японскими комиксами и картинками манга. На полках теснились сотни фигурок «Хелло, Китти», головастых кукол-кошек с невинными мордочками. Переливчатая витрина разительно контрастировала с грязно-бурым фасадом.
— Маленькое тельце и огромная голова, — прокомментировал Эрикссон, указывая на «Хелло, Китти», когда Йона подошел к нему.
— Очень мило, — пробормотал Йона.
— А у меня пропорции другие: большое тельце и маленькая голова, — пошутил Эрикссон.
Йона, улыбаясь, коротко глянул на него и открыл широкую дверь подъезда. Оба стали подниматься по лестнице, рассматривая таблички с фамилиями, сверкающие выключатели и мусоропроводные люки. На лестничной клетке пахло нагретой пылью и овощными очистками. Перила заскрипели — это Эрикссон ухватился за них, идя следом за Йоной. Наконец оба поднялись на третий этаж. У Эрикссона от напряжения дрожали щеки, он утер пот со лба, прошептав извиняющимся тоном:
— Мне так неловко.
— Сегодня душно.
Возле звонка были следы клея, эмблема борцов с ядерными станциями, логотип Справедливой торговли[15] и пацифистский знак. Йона коротко взглянул на Эрикссона; серые глаза сузились. Комиссар прижался ухом к двери и прислушался.
— Что там? — прошептал Эрикссон.
Йона позвонил, не переставая вслушиваться. Немного подождал, потом достал из внутреннего кармана футляр и осторожно вскрыл замок отмычкой, проговорив:
— Может, и ничего.
Комиссар открыл дверь, но как будто передумал входить и снова закрыл ее. Он, сам не зная почему, знаком велел Эрикссону остаться возле двери. Снаружи донесся сигнал машины, развозящей мороженое. У Эрикссона сделался встревоженный вид, эксперт провел ребром ладони по шее. Йона передернул плечами, однако открыл дверь и спокойно вошел в квартиру. Газеты, рекламные листовки и письмо из Партии левых на коврике в прихожей. Воздух застоявшийся, тяжелый. Перед платяным шкафом — бархатная занавеска. Что-то загудело в водопроводных трубах, защелкало под обоями.
Комиссар даже не знал, почему потянулся за оружием. Он коснулся пистолета, но доставать его из кобуры не стал. Взгляд скользнул по кроваво-красным занавескам, потом переместился в коридор. Сдерживая дыхание, комиссар пытался разглядеть предметы за волнистым стеклом двери, ведущей в гостиную.
Он шагнул вперед, но ему тут же захотелось покинуть квартиру; чутье подсказало, что нужно запросить подкрепление. За волнистым стеклом что-то темнело.
Латунные трубочки занавески-«дождика» покачивались без звона. Йона увидел, как пылинки в воздухе изменили направление, поплыли в другую сторону.
Он в квартире Пенелопы не один.
Сердце забилось быстрее. В комнате только что кто-то побывал. Комиссар перевел взгляд на кухонную дверь и быстро двинулся вперед. Скрипнул деревянный пол. Послышался ритмичный звук, похожий на быстрое пощелкивание. Дверь в кухню была полуоткрыта. Йона глянул в щель между дверными петлями и заметил движение. Он плотно прижался к стене. Кто-то ловко двигался в полутьме. Видно было только лопатку, плечо и руку. Фигура быстро приблизилась и развернулась. Йона успел заметить нож — как белый язык. Что-то косо мелькнуло снизу вверх. Угол оказался таким неожиданным, что комиссар не успел отбить удар. Острое лезвие распороло одежду, кончик уткнулся в пистолет. Комиссар попытался ударить нападавшего, но его рука скользнула в пустоту. Он услышал, как нож снова просвистел в воздухе, и бросился в сторону. На этот раз лезвие прошло точно снизу вверх. Йона ударился головой о дверь ванной. Увидел, как длинная щепка отделяется от дверного косяка: нож воткнулся в дерево. Йона чуть не упал, повернулся, наугад пнул нападающего и во что-то попал — кажется, в колено. Откатился в сторону, рванул из кобуры пистолет, одновременно сняв его с предохранителя. Входная дверь так и стояла открытой; с лестницы донеслись быстрые шаги — кто-то бежал вниз. Комиссар вскочил, бросился было за неизвестным, но остановился, услышав у себя за спиной громкий свист и шипение. Он мгновенно понял, что это, и метнулся в кухню. Микроволновая печь была включена. Слышалось потрескивание, за стеклом поднимались черные искры. Все четыре крана старой газовой плиты были открыты, и газ лился в помещение. Время вдруг понеслось с небывалой быстротой; Йона прыгнул к микроволновке. Прилежно тикал круглый таймер. Потрескивание усиливалось. В печке на стеклянном блюде крутился баллончик спрея от насекомых. Комиссар выдернул шнур из розетки; стало тихо, только из газовых конфорок доносилось монотонное шипение. Комиссар закрыл краны. От запаха химикатов мутило. Он открыл окно и внимательно посмотрел на баллончик в печи. Баллон раздулся и мог взорваться от малейшего прикосновения.
Комиссар покинул кухню и торопливо прошелся по квартире. Комнаты пусты, никого. Воздух все еще тяжелый от газа. На лестничной клетке возле двери сидел Эрикссон с сигарой в зубах.
— Не зажигай! — крикнул Йона.
Эрикссон улыбнулся и устало махнул рукой.
— Она шоколадная, — прошептал он.
Эрикссон тяжело закашлялся, и Йона вдруг увидел под ним лужу крови.
— Ты ранен!
— Ничего страшного. Не знаю как, но он порезал мне ахиллово сухожилие.
Йона вызвал «скорую помощь» и сел рядом с Эрикссоном. Тот был бледен, по щекам катился пот. Ему, видно, было очень плохо.
— Резанул прямо на ходу… набежал, как бешеный паук.
Оба замолчали, комиссар думал о молниеносных движениях за дверью и о том, как взлетело лезвие ножа, вспомнил дурноту, какой еще никогда не испытывал.
— Она в квартире? — просипел Эрикссон.
— Нет.
Эрикссон с облегчением улыбнулся, потом посерьезнел:
— Но он хотел тут все взорвать?
— Наверняка собирался избавиться от любых следов, которые могут привести к нему.
Эрикссон попытался развернуть шоколадку, но уронил ее и на мгновение зажмурился. Его щеки стали серо-белыми.
— Я понимаю, ты не рассмотрел его лица… — сказал Йона.
— Не рассмотрел, — слабо отозвался Эрикссон.
— Но что-то же мы видели. Невозможно ничего не видеть…
18 Пожар
Ребята из «скорой помощи» еще раз заверили Эрикссона, что не уронят его.
— Я могу идти сам, — сказал Эрикссон и закрыл глаза.
Когда его несли вниз, у него при каждом шаге санитаров дрожал подбородок.
Комиссар вернулся в квартиру Пенелопы Фернандес. Он открыл все окна, выветрил газ и уселся на удобный диван абрикосового цвета.
Если бы квартира взорвалась, то скорее всего все списали бы на утечку газа.
Йона знал: от него не ускользнул ни один момент, ничто из виденного не забылось. Надо только извлечь все это из глубин памяти, словно предметы с затонувшего корабля.
Но что же я видел?
Ничего. Только быстрые движения белого лезвия.
Вот что я видел, вдруг подумал Йона. Я видел ничего.
Он сказал себе: то, что он ничего не видел, как раз и подтверждает его предположение о необычном убийце.
Они имеют дело с профессиональным убийцей, ликвидатором-«гробом».
Эта мысль и раньше приходила комиссару в голову, но после встречи с противником Йона окончательно убедился в своей правоте.
Он был уверен — тот, кого он встретил в прихожей, и убил Виолу. Целью этого человека было убить Пенелопу, потопить яхту и представить все как несчастный случай. Тот же сценарий он собирался повторить и здесь, но его застали врасплох. Он хочет остаться невидимым, хочет обделать свои делишки, но скрыть их от полиции.
Комиссар медленно огляделся и стал сводить все увиденное в единое целое.
В верхней квартире дети катали по полу мячики. Если бы Йона не выдернул штепсель вовремя, они оказались бы в огненном аду.
Комиссар никогда еще не подвергался такому целенаправленному и опасному нападению. Теперь он знал точно: человек, находившийся в доме исчезнувшей активистки борьбы за мир Пенелопы Фернандес, не был озлобленным неприятелем из лагеря правых экстремистов. Эта публика, безусловно, виновна во многих актах изощренного насилия, но напавший на комиссара человек был прошедшим выучку специалистом, профессиональным убийцей из отряда, оставившего правоэкстремистские группировки далеко позади.
«Так что же ты здесь делал? — подумал Йона. — Что нужно ликвидатору от Пенелопы Фернандес, во что она замешана, что же на самом деле происходит?»
Он вспомнил непредсказуемые движения человека, мастерство, с каким тот управлялся с ножом. Такие асы умеют предвидеть обычные ответные удары — в том числе и те, каким учат в полиции и в армии.
Комиссара снова замутило — он представил, как нож вошел бы ему в печень, не виси у него на правом боку пистолет, а со вторым ударом лезвие вонзилось бы в темя, не отпрыгни он назад.
Йона поднялся с дивана и перешел в спальню. Осмотрел аккуратно застеленную постель, распятие над изголовьем.
Ликвидатор думал, что убил Пенелопу, и собирался представить ее смерть как несчастный случай.
Но яхта не затонула.
Вероятно, преступнику помешали или он покинул место преступления, чтобы вернуться потом и завершить начатое. Но он наверняка не рассчитывал, что морская полиция обнаружит дрейфующую яхту с утопленницей на борту. Что-то пошло не так, либо планы злоумышленника внезапно поменялись — возможно, он получил новый приказ… так или иначе, но через сутки с лишним после убийства Виолы он оказался в квартире Пенелопы.