походы по ресторанам. А то я все надеялся, что слишком пьяный мужик не будет никому интересен, так нет — эти биологические бабы способны хоть кого затащить в постель. Нельзя же быть такими дешевками!..
Семь футов под килтом
На очередной Новый год меня приглашают в гости, и опять же с дальним прицелом познакомить с какой-нибудь незамужней особой, как будто мое холостое положение никому не дает покоя.
— Выпивка, праздник, бабы знаешь какие горячие становятся! — брызгая слюной, шепчет мне на ухо сослуживец Андрей Алексеевич (для меня он, конечно, уже давно просто Андрей) еще за две недели до праздника, а дома мать теребит, что неплохо бы мне снова найти жену. Тоскливую ситуацию сглаживает звонок жены Андрея Нади.
— Олег! Мы тут посовещались и решили, что сделаем бал-маскарад! Вход только в костюмах, но Дед Мороз и Снегурочка уже заняты! — хохочет она.
— Ах вот так? Тогда я буду Снежной королевой!
— Правда?! — Она изумляется быстроте моей реакции и такому оригинальному решению. — Вот здорово!!!
Здорово? Да она даже не догадывается, насколько!… Теперь и у меня действительно предпраздничная неделя. Из старого тюля шью костюм Снежной королевы, пришиваю блестки к шикарному подолу и продумываю шлейф. Мама помогает, не видя в моих действиях греха, ей передается мое праздничное настроение, и мы веселимся, как дети в предвкушении елки.
Наконец, 31 декабря. Мама с утра умчалась к бабушке, они собирают подружек и что-то готовят, а я сижу у зеркала, подбираю макияж, накручиваю, а потом начесываю белый парик и постепенно оживляю свою Снежную королеву и вместе с ней свой ПРИЗРАК ИЗ ЗАЗЕРКАЛЬЯ, свой СТРАХ; великую тайну свой судьбы…
— Боже мой! — распахнув передо мною дверь, шепотом выдыхает жена Андрея и отшатывается в испуге.
— Ага! Не узнала?!
Через секунду она приходит в себя и взвизгивает: «Ой! Смотрите скорей! Олег Леонидович!»
Из комнаты выскакивает целая толпа и буквально оглушает ревом. Я сегодня КОРОЛЕВА!!! Я — КОРОЛЕВА БАЛА! Я — ЖЕНЩИНА!… И это лучший Новый год за мою взрослую жизнь.
— Рискуешь, Леонидыч, ой, рискуешь! — веселится Андрей.
— Чем же? Надеешься, меня в темноте с бабой перепутают?! Так я кандидат в мастера спорта, не забывай.
— Нееее, с бабой тебя точно не спутать! Фактура не та! — кольнул он меня в самое сердце. — Но вот говорят, что, как Новый год встретишь — так его и проведешь.
— В тюлевой занавеске, что ли?
— В смысле — бабой!
Если бы он знал, как я этого хочу. И когда в полночь все загадывали желание — я молила у Бога только одного.
— …Леонидыч, ну дай уже парик померить, — пьяный Коля, инженер из соседнего отдела, тушит окурок в салате и снова принимается гундосить.
Увидела бы хозяйка, что он творит. Но она и сама танцует в обнимку с начальником мужа, чья жена рыдает в ванной оттого, что кто-то прожег ее новое платье. За столом кавардак, и только я остаюсь безупречной. То ли привычка к аккуратности, то ли желание как можно дольше побыть в сказочном и… таком родном образе, ведь это первая легальная возможность, и неизвестно, когда будет следующая. На другой Новый год уже не рискну так одеться — примут за тенденцию, и пойдут ненужные слухи.
— Олежа-аа, — ко мне подлетает жена Андрея и усаживается на коленки. — Дай я примерю.
Чего они все пристали к моему парику?! Но я не могу отказать ей, выглядеть будет слишком странно.
Пьяная Надежда напяливает на голову аккуратно завитый мною паричок, а потом… он идет по рукам. Кто-то стаскивает с меня длинные бусы. Да черт с ними, но вот…
— Эй, верните немедленно паричок! — воплю я, пытаясь сохранять как можно более шутливый тон.
— Да ладно! — кричит мне плохо вменяемый Андрей. — Ты его носить, что ли, будешь? Снегурочка ты наша! А знаете анекдот, как Дед Мороз со Снегуркой просыпаются с утра 1 января, и Дед говорит: «Ну ты и нажралась вчера!» — «А что было?» — «В детском саду работали, сначала ты просто танцевала, а после литра стала стриптиз показывать!» — «А-а-а, то-то я смотрю, у меня в трусах конфеты!»
Ситуация заставляет меня протрезветь и с болью в сердце удалиться куда-нибудь подальше, чтобы не наблюдать дальнейшее падение моих роскошных снежно-королевских волос до… тазика с винегретом. Как все приземленно. И отправился курить на балкон…
— Тоже скучаете? — От мыслей отвлек женский голос, в темноте виден только силуэт незнакомки и пар, идущий изо рта.
— Нет, просто как-то…
— Одиноко?
— Да…. Наверное.
— Вы же сегодня король вечера. Извините, королева…
— Неважно.
— В общем, да. По-моему, мужчины и женщины не такие уж разные.
— Вы так полагаете? — Я заинтересовался неожиданным поворотом темы.
Даже мороз, давно прокравшийся сквозь тюлевое платье, уже не волновал. Впрочем, наверное, я спокойно перенес бы любой холод и голод: так много лет тяжелым грузом лежала на мне моя беда, что все остальные потребности отступали перед нею.
— Да, — спокойно ответила. — Ведь есть же легенда про то, что вначале люди были однополыми существами и только потом нас разделили за излишнюю любовь к себе. И мне кажется, поэтому в мире теперь меньше любви.
Такое вольное изложение древнего мифа согрело мне сердце.
И тут то ли алкоголь, то ли сильное волнение ударило мне в мозг. Дальнейшую беседу помню смутно. То ли она говорила о том, что я хотел слышать. То ли я слышал то, что хотел…
— Я живу поблизости, а вам далеко до дома? — Ее вопрос подразумевал «пойдем ко мне», а алкоголь и присущее Новому году ожидание чуда доделали свое дело. К тому же идти домой совсем не хотелось… Какой-то человек понял меня, и, возможно, эта новогодняя ночь действительно подарит мне чудо? Глаза от косметики у меня слезились, но краем глаза я заметил падающую непривычно близко к земле звезду. «Хочу, чтобы у меня жизнь наладилась», — подумал я, и мы пошли к незнакомке домой.
Только утром я узнал, что зовут ее Ирина.
По вызову
…Я еще раз глянул на дату и на адрес, где проходила та самая вечеринка, и какие-то смутные воспоминания шевельнулись во мне. Райончик-то знакомый, и по каким-то причинам у меня он тоже ассоциируется именно с Новым годом.
А впрочем, известно, почему!
Во время своих новогодних заработков мы с женой заходили в эти же дворы и примерно в то же время. Просто мы столько отработали в костюмах Деда Мороза и Снегурочки, что сразу и не вспомнишь все дома, которые обошли. А в ту новогоднюю ночь мы решили, что скучно просто так идти в квартиру веселить пьяный народ, и придумали, как повеселиться самим. Жена отправилась в квартиру с сообщением, что дедушка Мороз где-то потерялся, пойдемте его искать. А я ходил по двору с фальшвеерами, зажигал их, крича при этом: «Снегурочка-а-а, ты где? Сне-гу-ро-о-очка!»
Вскоре весь двор наполнился голосами. Из всех окон мне кричали: «Дедушка Мороз, иди к нам, мы тебя ждем!»
Идти я никуда не спешил, мне нравилось этакое театрализовано-пиротехническое действо. В то время фейерверк воспринимался как чудо, ведь их тогда не продавали открыто, и пришлось спереть несколько этих чудесных штучек у организаторов уличного праздника. Их легко можно было спрятать под большой шубой, и мы радовались огням, как дети. Одну ракетницу мы даже припрятали до будущих времен, но потом оказалось, что у нее вышел срок годности. Использовать ее стало опасно, и помню, что я засунул эту кругляшку глубоко в мусорный бак, чтобы никто не нашел. В общем, когда ты молод и беден, можешь найти себе развлечение по душе.
А в тот вечер я мог видеть Хельгу в женском костюме на одном из балконов, и, будучи слегка нетрезвым и очень близоруким, обязательно бы бросился знакомиться с такой «очаровательной и яркой дамой». Еще бы и серенаду пропел под балконом… Вот был бы смех…
Но мы разминулись. Почти.
Хельга продолжила ходить по своему замкнутому кругу, мечтая о женском счастье; а я тогда бродил по своему, мечтая о славе и подрабатывая то Дедом Морозом, то мягкой живой игрушкой… Помню, как в новогоднюю ночь мы с женой и еще целой компанией сокурсников должны были работать большими куклами в парке: нас ждали заношенные костюмы каких-то белочек, зайчиков, женоподобных гномиков и прочей лесной нечисти. Рабочая смена начиналась в час ночи, но перед этим мы еще собирались встретить Новый год с зверушками-рецидивистами. Перекусив для начала дома в одиннадцать с бабушкой и дедушкой, мы собрались на работу, прихватив со стола шампанское и салатики. Без пяти двенадцать приехали на станцию «Парк победы»; парк нам еще предстояло преодолеть по спринтерски, и — побежали. Через три минуты поняли, что все равно не успеваем, и разбили пикник под вечнозеленой елкой. Пить решили из горлышка, салаты есть прямо руками. Мимо гапопом проскакал паренюга с высунутым язычищем, интересуясь на ходу: «А можно и я с вами встречу?»
— Нет! — хором ответили мы, — Нам и вдвоем хорошо.
И он потрусил дальше, а мы выпили из горла, поздравили друг друга и, уже не торопясь, врастопырочку, побрели к месту заработка. А чего спешить, на пьянку все равно опоздали.
…И так год за годом, калейдоскоп лиц, квартир, елок. Как-то мою Снегурочку пытались перекупить армяне, у которых мы работали.
— Э-э, ты иди. А Снэгурочку нам оставь.
— Вы что, с ума сошли?! Это моя жена, — препирался я.
— Да ладно, жэна не жэна. Сколько ты за нее хочешь?
— Она не продается!
…Кстати, то мое прошлое не исчезло, не ушло ведь по улицам продолжают ходить ряженые, с которыми бродил и я, они по-прежнему нужны людям. Иногда из прошлого раздаются звонки.
Так, года четыре назад я снимаю трубку.
— Роман, а можно вас заказать в садик Дедом Морозом?
— Можно, — несколько удивился я, но решил не отказывать. — Только должен предупредить, что стоит это пять тысяч долларов (на тот момент цена была такой).
— Как?! — воскликнула женщина. — А почему так дорого?!
— На данный момент я так стою.
— Что вы мне рассказываете? Обычная цена пятьсот-тысяча рублей.
— Да, но у меня другая.
— Но вы же у нас проводили за пятьсот у меня все записано.
— Да.
— А с кем я разговариваю? С Романом?
— Да. С Трахтенбергом.
— Ой, да? — В трубке зависла пауза. — Ой, извините. Я, наверное, не туда попала.
— Туда. Я раньше работал в садиках.
Мне даже пришла в голову мысль, что можно бы и отработать разочек бесплатно ради рекламы. Собрать прессу. Чтобы увидели, что Трахтенберг все-таки умеет работать с детьми. Я считаю, что довольно прилично вел утренники. Понимал, что ребятишкам обычно все равно, в каком состоянии дедушка Мороз; им весело, даже если он пьян в зюзю, а вот родителям скучно, и обычно работал еще и на них тоже. Бросая в сторону реплики для пап и мам, типа: ну, мы-то с вами понимаем… Родители радовались, как дети, только, в отличие от чад, давали денег, наливали…
Но не только приятные воспоминания связаны у меня с праздником. Однажды, помню, как жутко я влип, явившись по «вызову» в одну квартиру. Там было несколько детей, скорее всего, несколько соседей вскладчину взяли одного Деда, а я сразу взял «быка за рога».
— Дети, кто громче всех поет?..
— А кто какой подарок хочет?
— А теперь давайте поскачем, как зайчики.
Никто из родителей не сказал мне, а сам я не заметил, что у одной девочки нет ножек. Но, искренне радуясь игре в зайчиков, она пыталась подпрыгивать на ручках, и когда я увидел, в чем дело, то оторопел. Совершенно глупая ситуация; я просто не заметил и даже не предполагал, что такое возможно.
Наверное, эта скачущая на ручках девочка и положила конец моим походам с мешком конфет в люди.
Привычка жениться
— Какое платье тебе нравится? — Ирина прыгает на кровать с журналом «Работница», посвященным свадьбам.
Невеста — «баба на чайнике»; невеста — «кукла на капоте»; невеста — «смерть занавескам» и невеста — «не упусти последний шанс»… Девушек радуют такие фасончики, я бы выбрала более элегантное, но таких в «Работнице» нет. Впрочем, и выбрала бы не для Иры…
— Давай не будем делать пышную свадьбу? Понимаешь, у меня уже была одна такая, но мы все равно развелись. Шумное торжество ведь еще не залог долгого супружества.
Она хмурится и недоуменно поднимает бровки.
— Зато сэкономим кучу денег и сможем поехать куда-нибудь в Дагомыс. Ты была там?
— Нет.
— Замечательное место…
И я пускаюсь в сказочно-неописуемую шикарно-незабываемую историю про отдых на море, которую Ира слушает открыв рот. Женщин легко сбить с толку, особенно если ты сам… женщина. На самом деле торжеств не хочется совсем по иной причине: чем пышнее свадьба, чем больше разговоров о ней, чем дольше приготовления — тем больше воспоминаний, которые когда-нибудь смогут причинить боль.
Конечно, сейчас, спустя три месяца нашей совместной жизни, я люблю Ирину. Это уже не подростковое влечение, какое было у нас с Леной. Тут более осмысленное взрослое чувство, родство душ, если хотите. Опять кто-то невидимый «переключил» меня в мужской род, и я хочу только одного — быть с любимой. И все-таки… Если в ту новогоднюю ночь я готов был признаться ей в своей проблеме, спьяну начав думать, что она поймет меня, то сейчас вижу, что она все-таки обычная русская баба — хочет семью, пышную свадьбу, «жить долго и счастливо и родить кучу детишек», а я молчу. Меня просто устраивают совместный быт, секс и ее квартира в центре.
Сегодня настоящая трагедия. Ленка каким-то образом узнала, что я женюсь, и устроила истерику. Она звонила и визжала, что не видела более лживых людей, я держал трубку на расстоянии, чтобы не оглохнуть. Но самое страшное — она сказала, что запрещает сыну видеться со мной. А я люблю этого ребенка, хотя и не уверен, что он от меня. И в полной мере осознал свою любовь теперь, когда он потерян. Иногда я даже плачу по ночам, чувствуя, что и ОНА тоже мечется и тоскует.
Ирина тоже хочет рожать, но я боюсь. Мало ли что может случиться? Да и моя ЖЕНСКАЯ ЧАСТЬ в испуге и бешенстве. Рано или поздно правда откроется, и, как тогда поведет себя моя вторая жена, неизвестно. Совсем не хочется терять еще одного ребенка. Стоит ли отдавать то, что тебе очень дорого, на откуп биологической матери? Чем она лучше тебя? Почему у нее больше прав? Потому, что у нее есть матка?!
…К тому же… Что если любви хватит ровно на полгода? Так же, как было с Ленкой. На шесть месяцев женщина захватывает как водоворот, втягивает в любовь, в интимную сказку. Затем страсть приближается к какому-то пику, а потом… сходит на нет, словно ничего и не было. И что делать?
Спустя три месяца после скромного бракосочетания в ЗАГСе, я полностью, как и подозревал, охладел к супруге и постепенно начал перетаскивать из маминой квартиры в дом к Ирке свои женские вещи, благо здесь было достаточно места для тайников, и даже имелась здоровая кладовка, где хранились вещи бабушек и дедушек, мамы и папы, елочные игрушки, книги и тетради. Жена никогда не разбирала хлам, и ЕЕ вещички вполне гармонично вписались в эту кучу отходов бытия.
И все же, хотя я по-прежнему переодевался, по- прежнему скрывался и лгал, что-то изменилось. Годы шли, я становился все старше и начинал понимать, что, наверное, когда-нибудь в нашей стране что-то изменится, да что толку, если я к тому времени стану дедушкой?! Будет ли в этом смысл? Ну слепят из меня бабушку. И в чем счастье?!
В рабочий полдень
— Олег Леонидович, а когда все должно быть готово? — Моя молодая помощница всегда заглядывает в глаза и смотрит в рот.
— К пятнице.
— Хорошо.
Побежала исполнять. Очень старается, все-таки работает у лучшего инженера на заводе. Глазки строит, хотя знает, что женат. А чего не знает, так только того, что не особо интересуют меня ее стройные ноги и длинные рыжие волосы. Тем не менее, наверное, желание женщины понравиться мужчине — повод, чтобы хорошо работать.
…Все началось однажды вечером, когда я нашел у жены на прикроватной тумбочке женский роман, где аристократка влюбляется в садовника. Прочел залпом. Ирка удивилась, сказала, что подобная литература нравится только бабам. У них на работе они за этот роман дерутся, а мужики плюются. Я про себя усмехнулся, но, на всякий случай, раскритиковал их мужиков. Сказал, что они не самые развитые люди.
Но главное, что я понял, прочтя любовную тягомотину, что запретность любви, страх быть пойманным обостряет чувства и рождает страсть. И может, нужно предпринять что-нибудь эдакое?.. Может, острота ощущений загонит меня в классическую колею?.. Дикая мысль о запретном удовольствии усилилась, когда вышел фильм «Эммануэль». Его все смотрели в только появившихся видеосалонах, тихо мучились от возбуждения, а в меня он вселил надежду.
Вот и решил попробовать на работе с молодой сотрудницей…
— Олег Леонидович, я все сделала. — Надя показывает работу.
Юбки у нее все короче. Кстати, насчет «короче»: завтра на заводе короткий рабочий день. Но Надя, наверняка, согласится задержаться, если ее загрузить работой. Кабинет будет в нашем полном распоряжении. Рабочие останутся только в цеху. Они, конечно, могут зайти за чем-нибудь, но… в кино такие случайности только возбуждают героев.
Наступил час икс. Мы уже два часа сидим над отчетами, хотя мой-то давно закончен, но мне страшно. Глядя на Надю, я понимаю, что и ей тоже. Она сидит, низко опустив голову, и что-то чертит. В холодильнике в кабинете лежит шампанское, я взял, понимая, что «на сухую» никогда не решусь.