Он — это не тот, кем ты его представляла. Нарисованный тобою образ и реальность две полные противоположности. И вопреки законам жанра — реальность оказывается лучше.
Намного лучше.
Сэм права — строить отношения на лжи, это путь в никуда. На конечной остановке вас не ждет ничего хорошего, кроме краха и разочарования. Мне надо набраться храбрости и во всем сознаться. И молить Бога, чтобы мы все преодолели, потому что будет неимоверно сложно. Только я не уверена, хватит ли нам сил, а главное желания выстоять.
— Давай закрепим тебя.
Джейсон тянется ко мне, защелкивая ремни безопасности. Здесь их несколько, и если честно, их наличие не успокаивает.
— Они больше пугают, знаешь, — нервно признаюсь я, только вот дело вовсе не в ремнях. Я чувствую прикосновения Джейсона, его запах, тепло, тихий звук его дыхания, и я… Я до дикого ужаса боюсь лишиться его. Мне нравится та Сара Винтер, которая появилась благодаря ему. У меня все еще много проблем и страхов, но с ним кажется, что все возможно. Я могу быть лучше, потому что рядом с ним хочется быть такой.
— Все будет хорошо, — напоминает он, потом надевает свой шлем, пристегивается и заводит мотор, который взрывается яростно и оглушающе громко, как дикий зверь.
Мое сердце обрывается и падает на пол от той поражающей скорости, которую набирает авто. Я не раз ездила с Джейсоном, и я знаю, как он любит скорость. Но только теперь я понимаю, что не видела еще ничего.
— О Боже! — Я зажмуриваюсь, не зная, за что схватится и визжу как настоящая трусливая девчонка, когда Джейс выходит на внешний круг и машина принимает практически вертикальное положение.
Сквозь шум в ушах я слышу его довольный смех, но его глаза все время прикованы к трассе, а руки уверенно, по-хозяйски держат руль.
— Это не смешно! — кричу я, но то, каким счастливым он выглядит, и меня заставляет улыбнуться.
Нельзя не заметить, как свободно он чувствует себя сейчас. Джейсон в своей стихии: скорость, адреналин, риск — составляющие его жизни. Он дышит всем этим. Я не знаю, как он сможет бросить гонки. Это уничтожит его.
— Приготовься, — командует Джейс, выворачивая руль, и мы входим в затяжной поворот.
И, о Господи Боже! Мой желудок прилипает к спине, и я мертвой хваткой держусь за свое сиденье. Боюсь, мне придется расстаться со своим завтраком, который поднимается по пищеводу.
— Я не хочу умирать! — визжу я, когда мы выходим из поворота, и кар начинает вновь набирать скорость. Она запредельная, потому что все, что вне авто, кажется монолитным.
Он опять только смеется, а я обещаю себе, что когда закончится это безумие, и я буду стоять на твердой земле, а моя голова не будет кружится, я побью его.
— Видишь, все живы и ты зря боялась, — делает замечание Джейсон, когда мы, наконец, останавливаемся.
— Расстегни меня, — голосом, похожим на писк, прошу я.
Все мое тело стало какой-то ватой — наверное, мне придется заново учиться ходить. Голова продолжает вращение, и приходится ухватиться за дверцу, чтобы не упасть.
— Ты в порядке? — с беспокойством заглядывает в мои глаза Джейсон.
Я запоздало киваю — пробки из моих ушей наконец-то исчезли.
— Я не понимаю, как ты делаешь это каждый раз, — честно признаюсь я. — Это кайф и вау, но не уверена, что хочу повторить.
Мне было страшно, но в тоже время — невероятные ощущения! И мои поджилки все еще трясутся!
Джейсон качает головой.
— Захочешь. С каждым разом хочется больше и больше. Это как наркотик, на который подсаживаешься. Только это легально и не вредит здоровью.
— Ага, если твоя машина не превратится в груду металла и ты вместе с ней, — сухо комментирую я.
— Да, такое порой происходит, — признает он.
— И у тебя?
Он хмыкает.
— Думаешь, откуда взялась большая часть моих шрамов?
Я округляю глаза — и почему я не подумала об этом раньше?
Это опасно, чертовски опасно. А Джейсон не неуязвим, и мысль о том, что он может пострадать, приводит меня в ужас. Мои пальцы холодеют, и я крепче хватаюсь за дверцу.
Беспокойство за него, его благополучие — это что-то новое для меня. Но я не могу это игнорировать. Больше не получится.
***
— Спасибо за сегодняшний день.
Сидя на капоте гоночного кара в свете угасающего дня, и болтая ногами в воздухе, я счастливо улыбаюсь, испытывая самое настоящее блаженство.
— Мне давно так хорошо и свободно не было, — признаюсь я, повернув лицо к наблюдавшему за мной Джейсу.
— Ты не чувствуешь себя свободной? — Он с интересом смотрит на меня.
Что заставило его зацепиться за это слово? Мои брови сходятся на переносице, пока я обдумываю ответ.
Не так сложно сказать: «Не в этом дело. Конечно же, я совершенно свободна». Но это ложь. Еще одна.
— Нет, не чувствую, — признаюсь я, покачав головой. — Постоянное пристальное внимание, всегда толпы людей вокруг и страх, что все увидят, что бывает со мной. — Я поднимаю ноги, становясь ботинками на капот, и обхватываю колени руками. — Это отнимает ощущение свободы и безопасности. Я сама создала себе тюремную камеру и сама же стала своим надсмотрщиком. — Я грустно улыбаюсь, пожав плечами.
Вот он — идеальный момент сказать правду. Возможно, мне станет легче. Мой груз точно станет меньше, но он не исчезнет. Не растворится просто так в воздухе. Я переложу его на плечи Джейсона.
— Сара. — Мое имя с выдохом сожаления срывается с губ мужчины. Он быстро привлекает меня к себе, зарывшись пальцами в мои волосы и прижимаясь губами к моему виску.
— Я в порядке, просто… — начинаю убеждать я, но осекаюсь, чувствуя, как по щекам струится влага.
Ну и что за черт?
Слезы? Я серьезно расплакалась от жалости к себе? При Джейсоне?
— Я в порядке, — с нажимом повторяю я, отвергая саму идею того, чтобы он жалел меня.
Джейсон чуть отстраняется и с таким теплом и пониманием смотрит на меня, что мне становится не по себе.
— Ангел, ты не в порядке. — Он стирает большим пальцем слезу с моей щеки. — Но признаться в этом не признак слабости, Сара. Заявить о своих проблемах и попросить помощи — это проявления мужества.
Я молчу, переваривая сказанное им. Может он и прав. Может быть, я поступала как слабачка, на протяжении этих лет отрицая существование проблемы и идя путем наименьшего сопротивления?
— Было бы здорово больше не бояться быть застигнутой врасплох приступом, — осторожно говорю я.
Джейсон кивает.
— Не бояться уснуть в самолете, не просыпаться от кошмаров. И прекратить таскать с собой эти дурацкие пакеты.
Я слабо улыбаюсь, и Джейсон возвращает мне такую же улыбку.
— Возможно, я справлюсь.
— Ты обязательно справишься, — поправляет он.
— Откуда такая уверенность?
— Потому что я верю в тебя.
— Звучит как клише, — иронично замечаю я, но Джейс не кажется задетым.
— Но это так, — спокойно произносит он. — С тобой случилось ужасное, но ты смогла подняться, не просто выжила, а преуспела. В тебе есть сильный дух, Ангел. — Он кладет ладонь поверх моего сердца, которое сейчас, похоже, остановилось. — Тебе просто нужно увидеть то, что вижу в тебе я.
— Но я натворила кучу ошибок.
«Возможно, некоторые уже не исправить».
— Ошибки — это опыт нашей жизни. Я тоже совершал ошибки. Много. — В его глазах мелькает выражение, которое я не могу разгадать. — Но без них я был бы кем-то другим. Из каждой я что-то вынес для себя. Ну, мне бы хотелось верить в это.
Он усмехается совсем мальчишеской улыбкой, делающей его лет на десять моложе. Небольшой ветерок ерошит его темные волосы, и, поддавшись желанию, я запускаю пальцы в них.
— С тобой так легко поверить, — шепчу я.
Джейс становится между моими разведенными бедрами, и я скрещиваю лодыжки на его поясе. Его губы прикасаются к моим, едва задевая. Это даже не поцелуй, а намек на него. Обещание.
Я смотрю в его синие глаза, и наши лица так близко, что я могу рассмотреть каждую крапинку; каждую тонкую морщинку в уголках. Зародившееся желание устремляется вниз, отзываясь давлением между ног, и инстинктивно мне хочется сжать бедра.
Я сглатываю пересохшим горлом. Джейсон опускает взгляд на мои губы. Потом поднимает руку, и его теплая ладонь ложится на мое лицо; большим пальцем проводит по моей нижней губе. Не удержавшись, я чуть шире открываю рот, беря палец в себя. Джейсон кажется совершенно спокойным, но его глаза выдают его истинные эмоции, пока он наблюдает, как я мягко сосу его палец.
Это заводит. Еще не полностью угас адреналин после нашей поездки, и то, что я делаю с ним своим ртом, делает меня влажной и жаждущей.
— Ты принадлежишь мне, — нарушает длительное молчание Джейсон, и его голос жесткий, непоколебимый.
— Ты принадлежишь мне, — нарушает длительное молчание Джейсон, и его голос жесткий, непоколебимый.
Я знаю, что если не соглашусь, то должна буду уйти. Больше никаких полумер.
Недавно подобное заявление от мужчины вызвало бы у меня лишь приступ истерического смеха, но сейчас я воспринимаю его слова как должное.
Я его. И не хочу иного.
Кивая, я выпускаю его палец.
— Тебе.
Он не выглядит удивленным из-за моего согласия. Был ли он так уверен, или хорошо скрывал это?
Я не знаю. Да это и не важно.
Рот Джейсона накрывает мой, по-хозяйски, втягивая мои губы, мой язык; показывая, чтобы у меня и сомнений не осталось в его словах. Ладони смыкаются на моем затылке; пальцы сжимают волосы.
Я тесней прижимаюсь к нему, испуская стон в его рот, пока его язык кружит вокруг моего, посасывая; превращая меня в желе; теплый пластилин в его руках.
Я чувствую, как его эрекция сквозь джинсы упирается в мой вход, так же скрытые денимом.
— Сейчас, — он разъединяет наши губы настолько, чтобы говорить, сильнее сжимая пальцы в моих волосах, — я заберу тебя домой, и ты будешь стонать подо мной, в моей постели.
Его голос грубый и хриплый: он отдается тянущей болью между моих ног.
Я едва не хнычу, а возможно и делаю это. Желание такое плотное и острое, что соображать ясно становится трудно. Джейсон вновь целует меня: нетерпеливо, поглощая, издавая низкий рык.
Я не понимаю, откуда исходит посторонний звук. Кто посмел нам помешать?
Только когда Джейсон чертыхается, отстраняется от меня и достает свой телефон из кармана, я осознаю, что это был звонок его мобильного.
Он хмурится, глядя на дисплей и поджав губы, проводит пальцем по экрану.
— Да!
Он так рявкает, что даже я вздрагиваю. Но в следующее мгновение его лицо бледнеет, а глаза становятся стеклянными.
— Что? — задушено, будто ему трудно дышать, отзывается он. — Как она?
Все внутри меня холодеет, и я соскакиваю с капота, с напряжением таращась на него.
— Я сейчас… — Он с усилием сглатывает. — Я сейчас приеду.
Он отключается и, моргнув, накрывает ладонью глаза.
— Что случилось? — боясь услышать ответ, шепотом спрашиваю я.
Он отнимает руку от лица и меня поражает мука в его глазах.
— Хоуп попала в аварию.
Глава 21
Джейс
— Больно, Джейсон, — жалуется Хоуп, тихонько похныкивая, пока я осматриваю ее ушибленную коленку.
— Знаю, Крольчонок. Но тебе придется потерпеть. Когда я учился ездить на велосипеде, тоже все время падал, — доверительно говорю я.
Хоуп недоверчиво косится на меня влажными от непролитых слез глазами. Ей трудно поверить, что ее старший брат — сильный и надежный — когда-то так же терпел поражения.
— Это правда? — Она шмыгает носом, вновь принимаясь рассматривать повреждение.
— Конечно. Я бы не стал тебя обманывать.
Недавно Хоуп только исполнилось шесть, и ее желанием было, чтобы я научил ее ездить на двухколесном велосипеде. Я специально выбрал день, когда отца и Белль не будет дома, чтобы провести урок.
— Моя подруга Лиза уже давно умеет ездить без дополнительных колесиков, — обижено признается Хоуп, когда я беру ее на руки и несу к дому.
Рана не большая, но ее следует обработать.
— Очень скоро и ты сможешь, — с уверенностью заверяю я.
— Обещаешь?
Хоуп жмурится против солнца. Ее тонкие ручки крепко обхватывают мою шею — надеюсь, она никогда не потеряет чувство надежности в отношении меня. Всю свою жизнь я разочаровывал отца, и не хочу допустить этого с этой девочкой. Я слишком сильно ее люблю. Ради Хоуп я, не задумываясь, пожертвую жизнью.
— Обещаю, Крольчонок.
Малышка глубоко вздыхает и, успокаиваясь, расслабляется в моих руках.
— Я всегда буду оберегать тебя, солнышко, — целуя девочку в висок, произношу я. — Обещаю.
— Прости Крольчонок, я подвел тебя, — бормочу я, стоя лицом к стене и уткнувшись лбом в согнутую руку. Не знаю, почему сейчас я вспомнил именно тот случай. Я должен был уберечь ее, должен был уделить больше внимания словам Белль. Но я чертов эгоист, который думал только о своем удовольствии. А теперь жизнь Хоуп под вопросом, потому что я не досмотрел, а она оступилась.
Если бы я был более внимательным…
— Блядь! — Я с силой бью по стене, дыша тяжело и ускоренно. Не могу спокойно ждать, пока Хоуп в операционной. Врачи ничего не говорят. Это убивает. Будто мясо по волокнам отделяют с моего тела.
Я должен что-то сделать. Должен все исправить. Но как?
— Джей.
Я чувствую руку Фионы на своем плече. Замираю, не зная, чего хочу — чтобы она убрала ее, или не делала этого.
— Ты не виноват.
Я оборачиваюсь, недоуменно таращась на сводную сестру.
Разве?
— Чушь собачья! Я должен был лучше следить за ней, особенно после смерти отца! — непримиримо выпаливаю я.
— Фиона права, дорогой. Джейсон, никто не виноват в этом, кроме того парня, что был за рулем.
Белль поднимается с диванчика, нервно теребя в руках носовой платок. Ее глаза покраснели и опухли от многочисленных слез.
— Надо было переломать его херовы ноги, чтобы он лучше понял и не лез к ней.
Я ругаюсь, потирая лоб — голова раскалывается от пульсирующей боли.
Я найду этого сученыша и сверну ему шею. Вот что я должен сделать. Этот уебок сбежал с места аварии. Моя маленькая сестра сейчас лежит на операционном столе, пока ей вскрывают череп, а эта тварь где-то трусливо прячется.
Крысе, бросившей Хоуп умирать, не стоит ждать от меня пощады.
Далеко он не убежит. Я уже позаботился об этом.
— Я подумала, вы не откажетесь сейчас от кофе.
Я в растерянности оборачиваюсь к Саре. Не заметил, что она отходила. К своему стыду, на какое-то время даже забыл, что она приехала в больницу со мной.
Она держит в руках подставку с тремя бумажными стаканчиками. Ее взгляд с тревогой, и чем-то еще обращен на меня. Она тихая с той минуты, как я сказал об аварии.
— Не хочу, спасибо. — Я качаю головой, вновь впиваясь взглядом в двери хирургического отделения, за которыми нам велели остаться, когда увезли Хоуп.
— Возьмите, Белль. Вам сейчас нужны силы.
Голос Сары звучит непривычно мягко, когда она садится рядом с мачехой и передает ей чашку. Белль потерянно кивает, механически принимая кофе.
— Фиона?
Сара смотрит на Фиону с вопросом, но та поджимает губы и отворачивается, подходя ближе ко мне. Ее пальцы побелели — с такой силой она сжимает ими свои предплечья.
Операция продолжается почти четыре часа и за это время никто не вышел, чтобы хоть что-то сказать о состоянии Хоуп.
Это невыносимо. Каждая секунда словно вечность, сводящая с ума. В моей жизни было много дерьма — но эти четыре часа самые ужасные.
— Не могу больше здесь оставаться, — выдыхаю я, и, развернувшись, направляюсь к лифтам.
Блисс
Последние десять лет я думала о том, как мне не повезло. Гадала, что было бы, если…
Если бы я отказалась пойти не вечернику в тот отельный номер. Если бы Джейсон выбрал другую девушку, а меня не заметил. Если бы я не стала паниковать, и мы провели ночь вместе.
Возможно, существуют параллельные вселенные, в каждой из которых осуществились эти сценарии. И где-то, может быть, есть Сара Винтер, которая не озлобилась, не потеряла человеческий облик, поправ все нормы морали и заткнув голос совести.
К сожалению, мне не дано этого узнать.
Я же та, кем сделала меня та ночь и события, выстроившиеся один за другим.
Все эти годы я думала, что мне испортили жизнь. Чьи-то огромные, злые руки взяли ее как игрушку и просто сломали, превратив в груду обломков. Я жалела себя, лелеяла в себе обиду и считала, что вольна делать что хочу. Кто-то наверху чертовски задолжал мне.
А теперь я сама стала разрушителем. Я взяла жизнь невинной, еще такой наивной девочки и поигравшись с ней, сломала.
Все, к чему я прикасаюсь, в итоге становится уродливым, исковерканным.
Хоуп может не пережить операцию, или остаться инвалидом на всю дальнейшую жизнь.
Это уничтожит ее родных, их семью. Джейсона.
Я открываю глаза, встречаясь со своим отражением в зеркале. Красивая оболочка, с насквозь прогнившим содержанием. Внутри меня чудовище. То, кем я была долгие годы, есть и буду.
Всегда буду.
Я ведь могла это предотвратить. Могла помешать.
Но я ничего не сделала. Ничего. Я лишь беспокоилась о том, что Джейсон узнает, какая я мерзкая и отвратительная, и откажется от меня.
А теперь уже поздно.
«Просто скажи правду. Раз в жизни сделай хотя бы что-то правильно».
Мои пальцы, наконец-то, отлепляются от раковины, за которую держалась как за опору.