— Фу, какая дубиноязыкая, — только и произнёс Чичеро.
— И последнее предупреждение. Если они только поднимут руку на честно заработанные крестьянами села Клёц продуктовые ресурсы — на собранный ими урожай этого года, оставшийся в их кладовых впервые за весь период незаконного владычества прожорливой великанской династии, на продукты животноводства, рыболовства и огородничества, и сделают это вопреки принципам некрократии, что, кстати, снова не даст Клёцу возможности вовремя выплатить десятину, собираемую на развитие города Цанц — они будут иметь дело не только с сельской оппозицией Клёца, но и с центральной властью воеводства, — заявила Бокси.
— И с Мёртвым престолом, — смеясь, закончил Чичеро. Смеялся, правда, лишь он один.
— Так мне ничего не отдадут? — обиженно воскликнул Ом. Что-то из сказанного карлицей он понял, но упустил главное: велеречивая Бокси не могла здесь реально диктовать условия, а лишь делала вид.
— Спокойствие, Ом! — прикрикнул на него Чичеро. — Если они не отдадут, ты пойдёшь сам и возьмёшь. Главное — поменьше её слушай!
Бокси из Шенка грустно улыбалась, любуясь на себя в маленькое зеркальце, появившееся в её руках сразу, как её руки освободили. И снова затараторила:
— Да, о мои бедные соплеменники, обмороченные безответственными мёртвыми людишками и великашками! — Бокси вновь адресовала своё трагическое послание персонально Лимну и Зунгу. — Я вынуждена уступить грубой силе, и у меня нет надежды не только восстановить Мнил, но и сохранить Клёц, добившийся под моёй рукой процветания. Знайте же, что я передаю нелегитимному владельцу из нищего Мнила богатую деревню, не имеющую никаких задолженностей по выплатам в Цанц обязательной ежегодной десятины. И это хозяйственное чудо было совершено под моим чутким руководством.
Чичеро пытался заткнуть рот мерзкой бабе колкими замечаниями, но ему серьёзно мешал Ом, всё время обращавшийся за разъяснениями, о чём же она говорит. Тон же речений Бокси, обращённых к ошарашенным Лимну и Зунгу, обрёл тем временем окраску интимности:
— Знайте же, мои родные, что я не одна. И я нажожусь здесь, в Цанцком воеводстве, лишь потому, что намерена препятствовать грабежу Отшибины, с давних пор готовящемуся подлыми людьми — живыми и мёртвыми. Они намерены растоптать нашу автономию, не допустить нас до прямых взаимовыгодных отношений с центром некрократии — Мёртвым престолом. Они подчинили себе наших вождей, вплоть до самого великого вождя, правящего в Дыбре. Они всё хорошо рассчитали. Но они не учли меня. Я сейчас — за пределами родины, я вынуждена заниматься спасением великанских сёл, но это — временно.
Карлица пустила слезу, и морально неустойчивый Зунг чуть было не дёрнулся, чтобы её утереть. Слеза проделала по залепленной грязью щеке более-менее чистый след — как метафора наступившего в разговоре момента истины. След отразился в том зеркальце, которое вертела Бокси.
— Знайте же: даже когда тело моё вне Отшибины, мой дух — всё равно там; он будет там присутствовать постоянно, и он никогда не даст нашим внутренним пособникам врагов делать то, что они запланировали сделать с Отшибиной. Телесно же я всегда буду там, и ещё там будет воинство, которое я возглавлю, — тут Бокси совершила приглашающий жест в сторону Лимна и Зунга, — мы с вами всегда будем оказываться там, где это нужно Отшибине! И если сейчас мы с вами в замке Мнил, значит, — нам нужно здесь быть. Мужайтесь же, родная земля недалеко отсюда, она нам поможет!
Глава 12. Страшная масть
Карлики после последней тирады старой Бокси не бросились её освобождать, но — надо отдать должное её умению убеждать, — они были от этого весьма недалеки. Грубая сила в сложившейся ситуации осталась не на стороне Бокси. Словесную же дуэль с карлицей Чичеро проиграл вчистую.
И не только карлики, он сам теперь не чувствовал полной уверенности: точно ли он прав, что принял в конфликте Ома с Бокси сторону великана? Конечно, если его рыцарственная задача — защищать слабых, то прав совершенно. Ом и правда слаб, хотя ему достаточно наступить на Бокси, чтобы от неё осталось влажное место. По своей доброте и глупости, великан не справился бы с этой настырной карлицей, не вмешайся вовремя посланник Смерти).
Но задача посланников Смерти никак не сводится к защите слабых, разве что в показательных случаях, ради вящей славы Мёртвого престола. Если смотреть правде в лицо, великан Ом слишком добр и глуп, чтобы смочь толково управлять своей вотчиной и быть надёжной опорой Владыки Смерти в наземном мире.
Но сторона принята. Конечно, силою случая. Да, Чичеро мог бы — если бы заехал сперва в Клёц, а уж потом в Мнил, — столковаться с этой ловкой карлицей; в союзе с нею он мог бы даже помогать выгонять Ома из родового замка. Но он заехал в Мнил и Клёц в той последовательности, в какой заехал, он (выходит, так!) проникся проблемами несправедливо обиженного великана. А потому красноречивая Бокси отправилась пока в темницу — в замке Мнил было такое хорошо запираемое подвальное помещение.
Чичеро продолжал мудрить над обломками конфискованной у карлицы самодельной суэниты, стараясь извлечь оттуда тени и принять их в суэниту собственную. Расположился он в замковой библиотеке, которая так и осталась местом, удобным для уединённых размышлений. Не важно, что единственная книга в её собрании («История мёртвых» Цилиндиана) ныне перекочевала в Клёц.
Бокси в своём подвале, также удобном для уединённых размышлений, в отличие от Чичеро, этой счастливой возможности не использовала. Она предалась бессмысленному буйству, бросаясь на дверь и стены, ругаясь на смешанном жаргоне воров, контрабандистов и содержательниц карличьих борделей и пытаясь пронять своих тюремщиков изощрёнными угрозами.
Лимн, которому надо было отлежаться от понесенных побоев, постелил себе соломы в коридоре прямо перед её дверью, специально, чтобы послушать, но также — в случае чего — предупредить её возможный побег. Действительно, парой часов спустя он услышал осторожные звуки возни с замком. Тогда карлик резко отворив дверь и сумел отобрать отмычку.
Зунг тем временем направился в сторону Клёца, собираясь забрать коня, оставленного ими под самой деревней. Чичеро не опасался, что с его конём случилась беда, он надеялся на лучшее. Помнится, во время ночной погони заниматься неподвижным конём преследователи не стали, к утру же могли его не заметить. Всё же коня неплохо скрыли кусты и высокая трава.
По пути Зунг с удивлением заметил, что мертвецы из Клёца в свою деревню не ушли. Они стояли там же, где их остановила повелительница — вся добрая сотня крестьян, сорванных в ночи на помощь Бокси. Человек двадцать из них всё ещё образовывали круг, в котором ночью били Лимна. А ведь уже — за допросом Бокси в замке Мнил — давно миновал полдень. И не подумали разойтись «свободные крестьяне»! Должно быть, без команд Бокси они попросту не действовали.
Коня под Клёцем Зунг нашёл без труда. Из интереса заглянул в деревню — и никого из людей не нашёл, будто в одночасье население вымерло. Только собаки на привязи громко лаяли. Они были, по-видимому, живыми, а значит, не могли управляться карлицей посредством её самодельной суэниты.
Пройдя по деревне, Зунг убедился, что весь Клёц существовал исключительно грабежом. Каждый сарай, каждый амбар, каждый дом оказался донельзя заполнен великанскими вещами. Чтобы снести их сюда, здешние мертвецы сделали, наверное, несколько десятков ходок. А тупой Ом видел, что они делают, и ничего не предпринял.
Кроме грабежа родового наследия замка Мнил обитатели Клёца ещё занимались сельским хозяйством, но — кажется, без большого успеха. Не убранные, на корню погнившие урожаи на огородах, высоченные заросли сорных трав, отощавшие животные в хлевах составляли яркую иллюстрацию к словам Бокси о процветании Клёца под её чутким руководством. Судя по тому, как беспомощны здешние мертвецы, если не получают прямых указаний, их труд нуждался в исключительно подробной регламентации, на которую у хозяйки Клёца не было то ли сил, то ли желания. Всё-таки она по призванию воровка, а не деревенский управляющий.
Захватив с собой барабан, который так и лежал у дома, где они с Лимном обнаружили Бокси, и откуда ему с такой поспешностью пришлось уносить ноги, Зунг вернулся к коню. Приторочив барабан к седлу, разведчик забрался внутрь коня и, пришпорив себя локтями, понёсся в сторону Мнила. Теперь он не обходил клёцевских крестьян, стоявших под мелким дождиком на том же месте, а проехал прямо по дороге, забрызгав некоторых с ног до головы грязью из дорожных луж. Эти странные существа даже не поморщились, словно были застигнуты мыслью о чём-то чрезвычайно важном, словно творили в своём уме какой-то новый мир, в котором залепившая глаза грязь — не помеха для зрения.
Добравшись до замка Мнил, карлик вылез из коня, отвязал барабан (то-то порадуется добрый Ом старому знакомцу!) и сложил животное в неприметную кучку у крыльца, накрыв её мешком.
Сгибаясь под весом неудобного в переноске барабана, Зунг вошёл под высоченные голые своды великанского замка и сразу же встретил Ома. Тот, как и следовало ожидать, прослезился — и сразу же воспользовался доставленным из Клёца предметом по прямому назначению. А так как чувство ритма у бедного великана оставляло желать лучшего, Зунг оставил его упражняться, сам же отправился поискать Лимна и Чичеро. Но ни того, ни другого он не нашёл.
От Лимна в подвале осталась одна лежанка из соломы. К счастью, Бокси точно была на месте, о чём свидетельствовал встретивший шаги Зунга поток ругательств из-за двери. Чичеро же, оставленный Зунгом в замковой библиотеке, не то чтобы не нашёлся, но представлял собой тюк с вещами и конечностями: оживлявший его Дулдокравн вышел куда-то пройтись.
В сердце Зунга поселилась было тревога, но тут до него донеслись возбуждённые голоса сверху, и он поднялся на чердак. Здесь как раз дрались Лимн и Дулдокравн. Так — в привычной для всякого карлика форме — они решали сложный вопрос, что делать дальше, когда все тени мертвецов из Клёца им удастся собрать.
Обсуждались две возможности. Можно было, следуя исходному намерению, взять все тени под свой контроль, после чего велеть мертвецам попереносить все краденные вещи обратно в Мнил и вернуться к работе на несчастного Ома. Можно же было попробовать вступить в сговор с Бокси, которая, понятное дело, разобижена, но может быть полезна возложенной на разведчиков миссии своими особыми способностями.
Старой Бокси — это ясно — зачем-то нужны великанские вещи (может, ей за них таки хорошо заплатят!), и, согласившись отдать их ей, карлики, якобы отрёкшиеся от непреклонного посланника Смерти, смогут потребовать ответной любезности. Слабое место второго варианта — то, что доверять Бокси из Шенка нельзя ни на гнилую виноградину. Кто её вынудит выполнить те обещания, которые она даст Лимну и Зунгу?
В драке, что разгорелась уже между Лимном и Дулдокравном — и к которой не замедлил присоединиться Зунг, не было ни одного убеждённого сторонника верности великану Ому, убеждённых же сторонников сговора с подлой Бокси было и того меньше. Карлики колебались, причём стоило в этих колебаниях кому-то склониться к одному из вариантов, как остальные принимались с жаром возражать, привычно разбивая носы, чувствительно пиная в живот, стуча головами о стены.
Каждый дерущийся при всём своём азарте не забывал, что судьбу дальнейшего похода решат не они, а Чичеро, в которого им — или, скажем, одному Дулдокравну, рано или поздно придётся сложиться. Чичеро же, пусть и не питает к Ому большого уважения, со злоязыкой карлицей объединяться не станет.
Выбросив из себя накопившийся запас злобных чувств, карлики спустились с чердака в библиотеку, где Дулдокравн юркнул в тюк с неподвижными останками Чичеро. И вовремя: к радушному хозяину замка Мнил пожаловал гость. Ещё издали, оповещая Ома о его прибытии, оглушительно прогремел звук охотничьего рога. Такой громкий звук под силу извлечь лишь лёгким великана.
* * *Ом, по своему обыкновению, вышел встретить гостя на крыльцо. К нему присоединился несколько удивлённый Чичеро. Посланнику почему-то не верилось, что добряка из Мнила кому-то, находящемуся в здравой памяти, взбредёт посетить.
Но вот на дороге — той самой покрытой лужами грунтовой дороге, отходящей в сторону Мнила от Большой тропы мёртвых — показалась преизрядная свора собак, за нею — лошади, числом не менее сорока. Часть лошадей шла со всадниками на спинах, часть — тащила за собой огромный несуразный экипаж. Над красными спинами лошадей щёлкал бич.
Собаки, лошади и их всадники ещё издали поражали какой-то предвосхищаемой жутью. Лошадей, да и собак тоже, отличала необычная масть — тёмно-красная с белыми разводами, всадники же, как будто бы, просвечивались насквозь. Стоило же им подъехать ближе, как Чичеро с содроганием понял, что всадники, оседлавшие красных коней — попросту костяки, вооружённые длинными копьями, странность же внешнего вида лошадей происходит — от прозрачности их шкур. Или же — от полного этих шкур отсутствия. В беге лошади демонстрировали работу своих мышц во всей её тошнотворной наготе. Тайна необычного собачьего окраса разрешилась аналогично.
— Похоже, это какая-то «Дикая охота»! — с тревогой произнёс Чичеро, проверяя ход меча в ножнах. Ом же большой тревоги не испытал:
— Ой, я знаю, кто к нам пожаловал! Это же… ну этот, наш дальний родственник и друг семьи. У него тут тоже замок неподалёку!
Чичеро понадеялся на то, что добрый Ом ничего не путает. Больно уж грозно выглядел выезд этого дальнего родственника и друга семьи. Особенно неприятные ощущения вызывала масть лошадей. Ну кто на таких страшилищах поедет к друзьям в гости?
Тот, кто дудел в рог, сам правил своим экипажем — трёхколёсной открытой каретой в полный великаний рост, богато декорированной черепами крупного рогатого скота, а кое-где — и человеческими. Можно себе представить, какое впечатление сия декоративная тема смерти могла производить на суеверных живых людишек. Именно их весельчак «друг семьи», едущий вслед за этой пугающей тошнотворной сворой и ловчими, вероятно, и затравливал. Какую-то другую дичь ведь не станешь пугать столь экзотическим образом.
— Ба, да это же Плюст из Глюма! — узнал Чичеро подъехавшего.
Да и как было не узнать: это тот самый «ноздреватый» великан, который на симпозиуме у Цилиндрона стал самым заметным по причине редкой бесцеремонности; он решительно всех поражал своим грубым юмором, доходящим до откровенного хамства.
— Да, это друг Плюст! — со счастливой улыбкой подхватил Ом. Определённо, он не из вежливости так отозвался о вновь прибывшем, а за что-то этого грубияна полюбил.
Экипаж великана Плюста был остановлен весьма оригинальным способом: хозяин, погоняя полтора десятка впряжённых в него прозрачнокожих лошадей, хлестнул их с такой силой, что они присели.
Как только друг Плюст, зияя своей дырчатой кожей, спустился с подножки своей кареты смерти, обрадованный Ом поспешил к нему. Друзья обнялись и облобызались, причём Плюст, как только заметил на крыльце Чичеро, тотчас отставил Ома весьма бесцеремонным жестом и зычно гаркнул:
— Эй, привет тебе, посланник Смерти!
— Здравствуйте, Плюст, — отозвался Чичеро.
— Знаешь, чем ты меня обидел, Чичеро? — тут же поспешил обидеться Плюст. — Что ж ты, мерзавец, не ко мне первому заехал, а к этому дурачку Ому?
Чичеро предпочёл не заметить слова «мерзавец», но за Ома почему-то вступился. Вернее всего, его так разозлил тон бесцеремонного великана, что он взял первый попавшийся повод его осадить.
— Плюст, вы невежливы к нашему хозяину! — жёстко сказал посланник.
— Я невежлив? — захохотал Плюст, потом возразил, апеллируя к Ому. — Ну да, я дурно воспитан, это правда, но скажи, друг Ом, где я допустил невежливость? Я только сказал, Ом, что ты дурак. Но это ведь правда, Ом? Ты ведь дурак?
— Да, я дурак! — радостно сознался добрый Ом.
— Ах ты, хитрец этакий! — воскликнул Плюст, ткнув Ома пальцем в живот, и тут же обратился к Чичеро. — Вот ведь — дурак дураком, а сам знает, что он дурак, потому его не проведёшь… Ты умный, Ом?
— Не-е, дурак!
— Хитрая шельма!
Ноздреватокожий Плюст обернулся к сопровождающим его конным скелетам, о чём-то отрывисто распорядился, и те спешились, повели лошадей и собак к воротам замка.
— Там заперто! — виновато пробормотал Ом, но врата, как ни странно, распахнулись.
Плюст вновь расхохотался:
— У этих ворот есть один секрет. Я его узнал, Ом, когда ездил погостить ещё к твоим маменьке с папенькой. Если захочешь — как-нибудь расскажу!
Плюст первым вошёл в центральные ворота Мнила, Ом и Чичеро — за ним. Чичеро не нравилось, как Плюст распоряжается в чужом замке, но он понимал, что у великанов есть какая-то история отношений, которая позволяет гостю так себя держать, не вызывая неудовольствия хозяина. И всё же осадить ноздреватого урода невыразимо хотелось. Поэтому, дождавшись, когда гость соберётся сказать ещё что-нибудь столь же самоуверенное, посланник его перебил на полуслове:
— А скажите, что за странная масть у ваших лошадей, Плюст?
Смутить гостя вновь не удалось. Тот сказал:
— Да нет у них никакой масти. Я спустил с них шкуру, вот и всё.
— И с собак спустил? — обрадовался своей догадке Ом.
— И с собак. Видишь ли, Чичеро, я — естествоиспытатель. Люблю я, знаешь, опыты всякие. Вот как-то и подумал: а что будет, если с моего любимого коня содрать шкуру?
— И что же?
— Красиво получилось. Ни у кого такого не видел. Я тогда приказал со всех лошадей в моей конюшне шкуры посдирать, а из этих шкур наделать ковриков для моих охотничьих домиков: знаете, чтобы босые ноги зимой не зябли!