А ещё в зале оставался сам Цилиндрон, присутствие которого до сих пор почему-то не смутило его чересчур живую дочку. Хоть и не очень красиво (герои Смерти так не делают) выдавать доверившихся тебе женщин их чересчур строгим отцам, Чичеро решил апеллировать к Управителю. А как же иначе, ведь его тайна висела на волоске. Если откроется, что от самого Чичеро после битвы в Серогорье только-то и осталось, что разрозненные части тела, которыми с жонглёрской ловкостью манипулируют три отшибинских карлика, разразится такой скандал, что великая миссия сынов Великого народа накроется крышкой саркофага, а их самих постигнет неминуемая жестокая казнь.
Пока Чичеро рассчитывал, как бы ему, непринуждённо перемещаясь в ходе общения с Марципариной Бианкой, случайно оказаться перед очами Цилиндрона, тот вдруг сам к ним направился.
— Здравствуйте, отец! — произнесла она, так и не отцепившись от Чичеро, которого она держала под руку, управляемую из-под плаща карликом Зунгом.
Цилиндрон не удостоил её ответом: он сразу обратился к Чичеро:
— У моей дочери одни глупости на уме. Только бы ей смущать почтенных мертвецов своими прелестями.
— Не судите её строго, мой господин, она ещё так молода! — с готовностью вступился за Марципарину Чичеро, в то же время давая понять, что тезис о глупостях вполне разделяет.
— А поскольку недолжное поведение надлежит пресекать в зародыше, — вёл дальше Цилиндрон, — то я принял решение выдать Лулу Марципарину замуж.
— Что ж, справедливое решение. Вполне уместно выдавать женщину замуж, пока она жива и может выполнить доступную этому состоянию сторону своего предназначения.
— Поскольку же выбрала она вас, — приступил к своей основной мысли Управитель, — то разумным будет именно за вас её и выдать.
— За меня? — Чичеро не верил своим тонко слышащим карличьим ушам.
— После событий, имевших место в Серогорье, вы теперь герой, — объяснил свои резоны Цилиндрон, — и нашему роду не зазорно с вами породниться. Я навёл справки о вашей родословной. Вы — из древнего кройдонского рода, издавна лояльного к Смерти; при этом сами вы, как элитный посланник Смерти, не можете претендовать на должности в наземных воеводствах (а значит, между нами не будет нездоровой конкуренции). К тому же, что тоже весьма важно для меня, вы мертвы и не дадите потомства.
Лулу Марципарина издала радостный возглас и повисла на руке Чичеро, чуть не вывернув её из цепких лапок Зунга. Остолбеневший Чичеро тщетно подыскивал контраргументы.
— Посему, — пришёл к выводу Управитель Цанцкого воеводства, — я надеюсь, что вы будете достаточно благоразумны, чтобы в трёхдневный срок испросить руки моей дочери.
— Конечно, конечно же, он будет благоразумен! — радостно бросилась Марципарина Бианка на шею отцу. Чичеро при этом она отпустила, но что толку: для него отныне свивалась куда более надёжная сеть, чем её наивные объятия.
— Я подумаю о вашем предложении, мой господин, — потерянно произнёс Чичеро.
— Лучше бы вам подумать и принять моё предложение, — закончил свою речь отчётливо опознаваемой угрозой Цилиндрон, — раз уж для успеха своей миссии вы заинтересованы в сотрудничестве с моим воеводством. Помните, на принятие предложения вам отпущено три дня.
* * *Опустошённые и озадаченные выбрались карлики из-под плаща Чичеро в номере, снятом ими в трактире Ларколла. Они тут же подрались, но скорее по привычке, чем всерьёз гневаясь друг на друга. Предстоял разговор.
— Я так понимаю, что нам придётся принять предложение Цилиндрона, ведь его расположение к Чичеро для нас необходимо, а рассказывать ему всю правду бесполезно: он никогда не согласится, — мрачно произнёс Лимн.
— Согласен. Только наше положение очень осложнится. Как только его дочка обо всём догадается, она не будет молчать. Ей-то нужен мертвец! — добавил Дулдокравн.
— С мертвецом она никогда не была. Думаю, под покровом тьмы, и если не позволить ей нас ощупывать, она может не заметить подмены, — предположил Зунг.
— Допустим. Кто из нас будет её удовлетворять?
Вопрос Лимна завис в спёртом воздухе трактирного номера. Конечно, если кто-то из Великого народа узнает, что ты самолично удовлетворял живую человеческую женщину — засмеют, это уж точно.
— Понятно. Значит, все по очереди. И вождю о том ничего не скажем. Скажем: до постели не дошло!
— Ох, только бы и вправду не дошло! — вздохнул Зунг, — Я после червей у Карамуфа к таким подвигам, кажется, не готов.
— Она разочаруется. Тем лучше! — сказал Лимн.
Помолчали. Потом Дулдокравн сменил тему:
— А что вы поняли о судьбе вашего пропавшего друга Штонга?
— Посланник Дрю из Дрона говорил, что его убил Живой Император, будь ему черви соседями, — проворчал Зунг, не забывая своих вчерашних знакомцев.
— Живой Император снёс ему голову топором, — уточнил Лимн, — Наверное, подкрался, пока мы с Зунгом пытались зайти с северного склона…
— А вы видели топор у Живого Императора? — спросил Дулдокравн.
— Вообще-то нет. У него был меч одноручный; он мог этим мечом развалить Штонга, а подумали, что топором. — предположил Зунг.
— Но почему подумали, что именно топором? — продолжал недоумевать Дулдокравн.
— Кто знает; может, плохо осмотрели рану, не до того было, — защищал неведомых ему дознавателей Зунг. — К тому же, чем бы голову не снесли, так уж снесли. Штонга теперь не вернёшь, и мертвец из него путный не получится, потому что убили его заживо…
— А мне кажется, я хорошо знаю этот топор, — сказал вдруг Лимн. И Зунг с Дулдокравном угнетённо примолкли, устремив три свои глаза куда-то вдаль: они тоже этот топор хорошо знали.
Глава 6. Топорная работа
Все в Нижней Отшибине — и простые люди, и Великие карлики — знали и слушались Гру, магистра некромантии. В нём видели главную надежду этой местности, слишком долго принадлежавшей Восточно-Человеческой империи, чтобы теперь надеяться быстро заслужить прощение Владыки Смерти.
Всё, что говорил многомудрый Гру, было истиной, и даже то, что он сознательно привирал, тоже было истиной. Его лысая мёртвая голова внушала почтение. Лицо, прикрытое снизу седой лопатой бороды, излучало вдумчивую строгость. Мускулистый лоб выпирал вперёд в минуты напряжённой работы мысли, и уезжал назад, когда некромант обедал.
Магистр Гру ненавидел империю, что понятно, ведь таких, как он, мертвецов, да ещё некромантов, имперцы не жаловали. Он недолюбливал её настолько, что даже на миг не мог письменно признать её существования. Составляя летописный свод «Истории Смерти» — задолго до поражения Живого Императора — Гру писал его так, будто никакой империи вовсе и не бывало. И вот пожалуйста: империи давно уж нет, а Живой Император в бегах. Уж не подействовала ли магия текстов магистра?
А ещё Гру очень любил отшибинских карликов, видимо, за то, что они ненавидели империю так же сильно, как и он. Для карликов он написал на специально изученном языке их Великого народа многотомную «Историю Отшибины», в которой превознёс их народ так высоко, как сами они не догадались бы. Главное затруднение — нехватку подлинных источников — магистр с честью преодолел.
Дефицит источников произошёл из-за того, что карлики сперва были неграмотными, а потом освоили письменность, но сразу стали уничтожать свои летописи, отчего-то говорившие плохо об уважаемых ими предках. Вот ничего и не осталось.
Слава Владыке, этот недостаток историка Смерти не смущал: ведь он сам был вполне уважаемым источником. Именно благодаря ему Отшибина легко и непринуждённо встала в центр мира. Правда, на периферии мира об этом ещё не знали.
У Гру было множество учеников. Все некроманты Нижней Отшибины учились у него. Если бы не он, понимали отшибинцы, ездить на обряд к некроманту им пришлось бы в самый Цанц. А добираться туда из Нижней Отшибины надо три-четыре дня, да ещё через перевалы Серогорья — не слишком высокие, но всё равно утомительные.
Особенно любимым учеником Гру считался молодой Флютрю (молодой — это по рамкам мертвецов, практически бессмертных, если их насильственно не торопить). Становясь верной тенью великого некроманта, он также почёл себя обязанным воспылать горячей любовью к Великому народу, что у него, в конце концов, получилось. И вот Флютрю сделался приближённым самого карличьего вождя. И жил теперь в столичном поселении карликов, именуемом Дыбр.
Место для проживания великий вождь отвёл некроманту самое завидное: в высокой башне, примыкающей с запада к Глиняному дворцу — действующей его резиденции. Карлики сначала немало пугали доброго Флютрю своей жестокостью и тем буйством, в которое впадали по малейшему поводу, но по мере знакомства с ними острота ощущений притупилась. К счастью для Флютрю, он был мертвецом, а уважения к мертвецам карлики не теряли даже в особых состояниях мятущегося духа.
Место для проживания великий вождь отвёл некроманту самое завидное: в высокой башне, примыкающей с запада к Глиняному дворцу — действующей его резиденции. Карлики сначала немало пугали доброго Флютрю своей жестокостью и тем буйством, в которое впадали по малейшему поводу, но по мере знакомства с ними острота ощущений притупилась. К счастью для Флютрю, он был мертвецом, а уважения к мертвецам карлики не теряли даже в особых состояниях мятущегося духа.
Великий вождь Великого народа Отшибины Врод Занз-Ундикравн уродился живым карликом, а мечтал стать мёртвым. Свою надежду перейти в посмертие он всячески лелеял, двигаясь к воплощению с великой осторожностью. На главного некроманта в своём окружении он за истекшие три года ни разу даже не поднял тона, — и это притом, что множество не угодивших ему слуг в сей же период познакомилось с его серебристым топором. А такое знакомство не бывает долгим.
Флютрю в своей придворной карьере пользовался исключительной свободой. Будучи единственным человеком в столичном карличьем поселении Дыбр, он нисколько не чувствовал инородности. Что особенно важно, вождь не принуждал его ни к чему, что повлекло бы нарушение уставов некромантского сообщества.
Врод Занз-Ундикравн не мог ему просто приказать: «Причисли меня к лику мёртвых» (хотя, понятное дело, подмывало). На проведение полноценного обряда Причисления к мёртвым в отношении карликов Центральным кругом некромантов был наложен жёсткий запрет, обойти который Флютрю согласился бы лишь в строжайшей тайне. Вождь карликов знал это, как знал и то, что случись ему сделаться мёртвым, в тайне этого не удержишь. Он не просто один из отшибинских карликов, а самый главный из них, и потому слишком уж заметен. Уходить же в тень и отказываться от власти, пусть даже ради вечного посмертия, он отнюдь не собирался.
По ясной для Флютрю причине Врод Занз-Ундикравн не принуждал его подвергать обряду и кого-либо из своих подчинённых. Не нужны ему в окружении счастливые мертвецы, раз уж он сам вынужден величаво тянуть лямку досмертной жизни. Да и из карличьих старейшин никто не дерзал просить Флютрю об обряде: заранее было ясно, что войти в посмертие никому из «счастливчиков» надолго не удастся. Стать мертвецом при живом вожде — верный способ свести знакомство с его топором. Знакомство близкое, но недолгое, ведь расчленённый мертвец уже не поправится.
Как мог заметить всякий, по ряду веских причин Флютрю, по сути, не занимался своими прямыми некромантскими обязанностями, но зато гордо именовался главным некромантом Великого народа. Оно и не зазорно в народе, для которого «великое» именование издавна оказывалось важнее самой величины.
На досуге Флютрю помогал делу своего учителя, собственноручно переписывая по многу раз тома «Истории Отшибины». По замыслу Гру, каждый клан карликов должен иметь во владении полный её экземпляр, дабы соотносить с ним текущее своё состояние. И карлики с готовностью откликались на замысел магистра, поскольку их самолюбию произведение Гру откровенно льстило. Только вот платить за собственную великую историю карлики не желали (ну да за что вообще они желали платить?).
Иной раз учитель предлагал Флютрю попрактиковаться, чтобы не терять навыки столь трудно изученного некромантского ремесла. Ученик с благодарностью соглашался инициировать в мёртвые кого-то из важных для Гру людей. Например, будущих посланников Смерти: Чичеро, Стузо, Запра — людей, прямо скажем, не последних в Ордене. Или же — бальзамировщика Фалька, который сделал карьеру в самом Цанце.
Всякий раз обряд проходил чисто, что мог подтвердить и сам Гру. Магистр всегда присутствовал на введении в посмертие, но не вмешивался, только ободряюще кивал Флютрю лысой головой.
Вот карлики — те своего главного некроманта в деле, почитай, что и не видели. Флютрю не имел права причислять их к лику мёртвых, поэтому старался себя показать хоть в малых формах некромантского искусства: поднимал старые кости (не на многое, впрочем, годные), оживлял недавние трупы (эти-то хоть в работники годились — и могли многое сделать по хозяйству до полного своего разложения).
Когда тройке разведчиков — Лимну, Зунгу и Штонгу — посчастливилось выследить Живого Императора, это известие потрясло весь Дыбр. Пожалуй, Флютрю был потрясён даже сильнее всех, ведь со времени последних битв с войсками Восточно-Человеческой империи минуло добрых пятьдесят лет, и не ему ли, главному умельцу Дыбра в делах жизни, Смерти и пути посмертия, — знать, что живые так долго не живут.
* * *Радостную весть принёс Штонг: он оставил Зунга и Лимна в засаде около обнаруженной пещеры Живого Императора, а сам явился к вождю в Глиняный дворец. Дворец вождя — центральное здание Дыбра, оно возвышается прямо над рынком Хозяйственной независимости, к которому сходятся все улицы селения.
Дворцовая стража не впустила Штонга в покои вождя (говорят, Занз-Ундикравн в это поздневечернее время как раз тешился со своими наложницами и не желал его принимать). Тогда Штонг разозлился и прокричал о своей находке на весь рынок. Он был удачливым разведчиком, любимцем всего Дыбра, и потому многое себе позволял.
Что тут сделалось! На открытом пространстве рынка, пустынного в вечерние часы, вокруг Штонга мигом собралась преизрядная толпа карликов. Среди них, как сразу отметил Флютрю, затесался и один мёртвый человек (человеку-то уж точно не скрыться в толпе карликов, сколь бы велика она не была).
Спустившись со своей башни, некромант опознал человека. Ну конечно же, это был не кто иной, как Чичеро из Кройдона! Тот самый мертвец, некогда инициированный самим Флютрю, который затем вступил в Орден посланников Смерти.
Чичеро гордо стоял, распахнув свой чёрный посланничий плащ, заколотый серебряной фибулой, и в свете факелов блестела его кираса дорогой карамцкой работы. Он был высок: самые рослые из карликов не закрывали его даже по пояс.
Вскочил со своих наложниц и великий вождь Врод Занз-Ундикравн. Он вышел к собравшимся в одной белой рубахе, широченные рукава которой были подколоты костяными запонками. Поговаривали, что его покойный отец (великий вождь Кост Занз-Ундикравн) велел выточить эти запонки из ключиц двух предателей, которые в битве за Отшибину сражались на стороне Живого Императора.
Впрочем, по своему обыкновению, вождь нацепил на себя и перевязь, на которой висел двуручный серебристый топор. Рослый воинственный карлик в рубахе и с топором, да ещё со злобными искрами во взоре, внушил собравшимся заметное опасение; сходные чувства толпа испытала и в отношении двенадцати отборных телохранителей.
Штонг, чувствуя, что гнев вождя сосредоточен на нём, поспешил объясниться. Он повторил для Занз-Ундикравна уже сказанное:
— Мой вождь, мы с Лимном и Зунгом обнаружили пещеру, где скрывается Живой Император, пропади он пропадом. Пещера — в получасе от Кройдонского перевала, у входа в Стунскую долину, на неприступном восточном склоне.
— И это повод меня отрывать от государственных дел? — прорычал вождь, выразительно поглаживая топорище.
— Для поимки мерзавца нам нужна подмога. Если навалимся все вместе, точно не уйдёт. Но надо спешить: мы не сможем долго держать его под наблюдением…
Врод Занз-Ундикравн криво улыбнулся и повернулся к Чичеро.
— Вы слышали, посланник? — проговорил он. — Мои люди нашли то, что вы просили. Будут ли с вашей стороны ещё какие-то просьбы?
Посланник Чичеро кивнул Занз-Ундикравну, на миг задумался и произнёс:
— Благодарю вас, вождь. Подземный престол вас не забудет. Что касается других просьб, они таковы: я прошу приказать вашему разведчику проводить меня к найденному им месту. Далее: необходимо известить моих товарищей по Ордену в Нижней Отшибине, а для этого надо послать кого-то в башню некроманта Гру (он найдёт способ их известить). Поскольку же посланников там всего пятеро, а у врага могут найтись приспешники, мне также понадобятся ваши воины, десятка два-три. И лучше — прямо сейчас.
— Это всё? — спросил вождь.
— Всё.
— Действуйте! — односложно распорядился Занз-Ундикравн и, резко повернувшись, направился обратно в Глиняный дворец — завершать начатое.
— Двадцать воинов мы соберём через полчаса, — сказали Чичеро, — почти все воины сейчас в набеге.
— В набеге?
— Трясём человечишек из соседних сёл. Вам ведь нужны настоящие воины, а не просто кто на площади собрался?
Да, посланнику Чичеро требовались настоящие воины. Только ждать их ему было недосуг. Он договорился, что воинов направят ко входу в Стунскую долину, а сам подхватил маленького юркого Штонга на своего чёрного боевого коня — и ринулся вперёд.
Конь его был крылат, что позволяло ехать особенно скоро; помогая себе крыльями, мёртвое животное совершало длинные грациозные прыжки, легко перемахивало через неровности почвы.