Власть над властью - Юрий Мухин 6 стр.

— А при чем здесь я? — удивится он. — Я строго испол­нял все указания и инструкции своих начальников.

— А у твоих подчиненных почему Дело загибается?

— А при чем здесь я? Разве я могу работать и за себя, и за всех своих подчиненных?

Присмотритесь к бюрократам — и убедитесь, что они всем хороши и всем довольны, а постоянное раздражение вызывают у них всего две вещи: плохие законы (начальни­ки) и плохие подчиненные.

Руководители

Прямых руководителей, например на заводе или в сель­ском хозяйстве, сама жизнь заставляет «опускаться», при­ближаться к подчиненным. Ведь у них больше опыта, и они в силах разобраться в идущих сверху идиотских указаниях, когда подчиненные просто теряются. Но это скорее исклю­чение. А правило руководителя — давать команды за под­чиненного потому, что это безответственнее. Тем более что подчиненный их ждет, он требует, чтобы начальство дели­ло не свое Дело, а его.

Поясним эту абстракцию на примере. Вспомним Целину. Какое Дело стояло перед правительством в этом случае? Считается, что было необходимо увеличить объем производства зерна в СССР. Но если вдуматься, то станет ясно, что не это было его Делом. К тому времени хлеба как тако­вого населению уже вполне хватало, а возник вопрос о рос­те производства мяса. То есть зерно Целины должно было уйти на корм скоту. Производство мяса было Делом пра­вительства.

Попытаемся решить этот вопрос теоретически с позиций главы делократической системы управления, то есть попро­буем самостоятельно проработать вопрос о необходимости приказа на освоение целинных и залежных земель.

Подавляющее количество этих земель находится в Казахстане. Трудно сказать, определял ли кто-нибудь их по­тенциал по зерну, но предположим, что его определили пра­вильно: в пределах 15—20 млн. тонн. Такое количество зер­на позволяет получить до 2 млн. тонн мяса. Следовательно, наше Дело — получить дополнительно это количество мяса. В момент принятия решения о Целине вариантов выполне­ния этого Дела было несколько. Казахстан — зона риско­ванного земледелия. То есть, посеяв пшеницу весной, нель­зя быть уверенным, что осенью можно будет ее убирать, да и для зерновых земли не везде хороши. Кроме того, в Казахстане люди никогда (на протяжении тысячелетий) зем­леделием не занимались, хотя русские переселенцы во мно­гих районах успешно его ведут. Но это вовсе не значит, что казахи глупее русских. В свое время предки казахов покори­ли полмира: от Китая до России, и во многих покоренных странах казахи, киргизы, калмыки видели земледельцев, по­нимали, что они делают, но не перенимали земледелия, хотя и заимствовали стенобитные машины у китайцев, ислам у арабов. Можно объяснить это тем, что эти народы в отли­чие от русских не хотели отказываться от мяса как осно­вы пиши, а «вырастить» мясо на пастбище, на подножном корму неизмеримо дешевле, чем вспахать это пастбище, за­сеять зерном, убрать зерно, скормить скоту и только потом получить мясо. Эти народы имели исключительно породи­стый скот — лошадей, овец, коров, скот, способный даже в Северном Казахстане пастись круглый год. И добра от до­бра не искали.

Следовательно, первым напрашивается прямой вариант подъема Целины — вариант получения сразу мяса, без зер­новой стадии. В этом случае затраты на освоение целинных земель были бы во много раз меньше. Чтобы улучшить па­стбища, их надо пахать и удобрять один раз в десять лет, а не ежегодно, как при засеве зерном (да еще без гарантии успеха). Конечно, нужны были бы и дороги, и мясокомби­наты, но без них в любом случае не обойтись. Кроме того, деньги надо было бы вкладывать в обустройство уже суще­ствующих казахских аулов (а это значительно дешевле, чем строительство новых поселков), и в улучшение пород ско­та, который здесь уже улучшали тысячелетиями, и не по­купать скот в Европе для стойлового содержания, тратя ог­ромные усилия на акклиматизацию. Конечно, там, где есть твердые гарантии получения урожая зерна, нужно было его сеять, но твердые сорта пшеницы для производства хлеба, а не для переделки его в мясо.

Второй вариант — это тот, который был осуществлен: вспахать все, что можно, засеять в надежде, что Бог все-таки пошлет дождичек, а потом ежегодно, используя множе­ство тракторов, тратить огромное количество горючего на вспашку, сев, подвоз зерна и соломы к хранилищам, к фер­мам, вывоз навоза от ферм на поля. (И это в то время, ко­гда имелся скот, который на своих ногах, без всякого бензи­на мог подойти к любой точке степи, съесть там корм, ос­тавить навоз и сам дойти до мясокомбината).

Мне не приходилось слышать (и читать), чтобы перед принятием решения о Целине правительство просчитало вариант улучшения степи и нашло его менее выгодным, чем вариант ее перепахивания.

Но предположим, что мы, оценивая обстановку, просчи­тали этот вариант и сочли невыгодным. Как и правитель­ство, мы принимаем решение, что Дело Целины ~ 20 млн. тонн зерна, в данном случае — это наше Дело. Мы — управ­ленцы, и нам надо разделить Дело между исполнителями. Металлургам мы назначаем обеспечить сталью тракторо­строителей, тракторостроителям — обеспечить трактора­ми крестьян, химикам — обеспечить их удобрениями и так далее. Эти Дела обеспечивают выполнение главного Дела. Поэтому главную команду нужно дать непосредственным исполнителям — руководителям целинных областей. Эта ко­манда должна содержать одно-единственное — сколько кому тонн зерна надо ежегодно поставлять государству. Только это! Это их Дела, составляющие наше Дело. Руководители областей разделят Дело на Дела подчиненных. Если Дело — поставить зерно, то его необходимо не только вырастить, а и вывезти с полей, ссыпать в элеваторы, загрузить в вагоны. Поэтому и у них возникают более мелкие Дела, обеспечи­вающие главное Дело: строительство дорог, элеваторов, же­лезнодорожных станций и прочего. Естественно, они разде­лят свое главное Дело между непосредственными исполни­телями — совхозами и колхозами. Но и их Дело — получить столько-то тонн зерна. И ничего больше!

Получив свое Дело, десятки тысяч работающих на зем­ле специалистов будут отыскивать пути решения Дела всей страны: колхозные и совхозные агрономы определят, где па­хать, сколько пахать и как пахать, и каждый определит это именно для своей земли. (Заметим, что им было бы еще лег­че, если бы у них была более точная команда — получить не зерно, а мясо). Здесь стоит заострить внимание на следую­щем моменте: в делократической системе управления коман­да где, когда и сколько пахать должна была поступить (даже в самом крайнем случае) только от агронома конкретного хозяйства, а лучше — если от управляющего отделением или бригадира. А что же было на самом деле? Правительство не поставило перед областями задачу ежегодно сдавать опреде­ленное количество зерна, а указало площадь земель, подле­жащую вспашке, да еще и отвальным плугом, то есть «при­село» на уровень колхозных агрономов, за них дало команду. Команда стала исполняться: начали пахать, причем пахать и те массивы, что прикрывали землю от эрозии, и водораз­делы. Но ведь в Казахстане сеяли зерновые уже несколько веков, и теперь эту землю стали уничтожать. Чтобы препят­ствовать этому, некоторые председатели ложились под трак­тора, не давали пахать; их снимали с должности, как сабо­тажников, когда они утверждали, что такая пахота погубит

Дело, но... приказы не обсуждают — приказы исполняют. В первый год получили огромный урожай, но не было эле­ваторов, поэтому его большая часть сгнила на токах. Еще один год был урожайным и еще. А потом начались пыльные бури, начало экологической катастрофы (я видел в 60-х го­дах пыль казахстанского чернозема в Днепропетровске, по меньшей мере, в 2000 км от Целины, а в 70-х в Павлодарской области воочию увидел «казахстанский дождичек» — пыль­ные бури). Впоследствии перешли на безотвальные плуги, но это потом. А в те годы отчитывались об урожаях по 3,7 центнера с гектара: 110 кг пшеницы закапывали в землю и 370 кг снимали!

Так Делу обеспечения страны продовольствием был на­несен огромный ущерб, его нанесли миллионы тех, кто без­думно изуродовал Целину. Но попытайтесь найти среди них виновных. Их нет. Кто возьмет на себя вину за точное испол­нение приказа правительства? Разве правительство в Москве возьмет на себя ответственность за то, что сотни тысяч аг­рономов и трактористов изуродовали почву на Целине? Тем не менее, виновато только правительство. Хрущев, кстати, в первую очередь. Удивительно, но, пробыв (проболтавшись) всю войну на фронтах в качестве члена Военного совета, он так и не понял, что такое приказ и как его дают. Ведь нель­зя поверить в то, что Сталин мог отдать приказ не на унич­тожение немцев под Курском, а приказ всем войскам от­крыть огонь с плановой цифрой расстрелять 14 миллионов снарядов и 600 миллионов патронов к 1 августа. Приказ от­крыть огонь — Дело не маршала, для таких приказов в ар­мии есть сержанты.

Давайте на примере Целины попытаемся подготовить де­лократический приказ, помня, прежде всего, что Дело — это то, за что наш потребитель готов платить. Мы — правитель­ство. Ответим на первый вопрос: кто потребитель нашего труда? Только весь народ СССР, не отдельные его части, а весь народ. Второй вопрос: согласится ли заплатить весь на­род за дополнительное мясо? Да, безусловно, поскольку хле­ба, крупы, макарон уже с избытком, требуется мясо. Вывод: производство дополнительного мяса — это действительно наше Дело, Дело правительства. А производство дополни­тельного зерна — наше Дело или нет? Нет! Ведь дополни­тельное зерно, даже в виде хлеба и макарон, всему народу не нужно. Поэтому за него он платить не будет. За это согласит­ся платить только часть людей — те, кто из этого зерна про­изводит мясо, но эти люди — часть народа, и, следователь­но, производство дополнительного зерна — это уже не Дело правительства, а Дело зерновой подотрасли Минсельхоза, то есть даже не прямого нашего подчиненного — Минсельхоза, а подчиненного нашего подчиненного.

Третий вопрос: распахать целину — Дело правительства или нет? Чтобы ответить на него, надо выяснить, согласит­ся ли народ заплатить за то, что где-то в Казахстане распа­хали землю? Какая польза народу от этой операции как та­ковой? Заметим попутно, что целинная затея — это горе от ума. Не знай правительство, как производится мясо и рас­тет хлеб, оно бы дало более разумный приказ. Но оно, к со­жалению, благодаря своим академикам-консультантам зна­ло в общих чертах, как это делается, и заложило в приказ такие «умные» подробности, которые в итоге нанесли Делу огромные убытки.

Сформулируем делократический приказ: «Используя зе­мельный потенциал целины, Минсельхозу в течение пяти лег увеличить объем продажи мясопродуктов в СССР на 2 млн. тонн. Остальным отраслям народного хозяйства обес­печить эту задачу».

Критики воскликнут, что это не приказ, а общие фразы. Но именно это и важно, что цель поставлена в общем виде, что в ней нет конкретики, что она оставляет исполнителям максимальную свободу для своего достижения. Докажем это. То, что в приказе записано «использовать земельный потен­циал», а «не поднять Целину», разрешает и пахать, и не па­хать. То, что сказано «увеличить объем продажи, а не «про­извести дополнительно 2 млн. тонн», разрешает и произво­дить самому, и не производить, а закупить мясо за рубежом в обмен на то, что можно вырастить, используя «земельный потенциал», если это окажется выгоднее, что весьма вероят­но, так как производство практически всех продуктов пита-ния в СССР из-за климатических условий дороже, чем, на­пример, в США, Аргентине или Китае. И если Минсельхоз счел бы разумным не специализировать свои предприятия, то этот приказ, дробясь, должен был бы спускаться вплоть до колхоза именно в такой форме. В нем менялась бы толь­ко цифра.

Могут сказать, что составить такой приказ — пара пус­тяков, что Ельцин таких указов за день 200 штук подпи­шет. Никто в этом не сомневается, но это он сделает по­тому, что не знает, что каждый его неисполненный Указ — это еще одно доказательство того, что работать ему надо не руководителем, а дворником. А мы-то это знаем. Знаем, что если наш приказ (правительства) не выполнен, значит, это мы не способны свое Дело разделить между своими под­чиненными. Эта короткая команда потребовала бы многих месяцев подготовки штабом правительства — Госпланом СССР. В ее подготовке участвовали бы штабы всех отрас­лей и, не исключено, всех предприятий СССР. Эти 20 слов приказа потребовали бы каждодневной работы правитель­ства по его обеспечению. Но за его исполнение правитель­ству не на кого переложить ответственность. Этот приказ не нанес бы ни малейшего ущерба стране. Более того, с те­чением времени его исполнение обходилось бы все дешев­ле и дешевле, так как в поиск путей получения этих 2 млн. тонн мяса включились бы миллионы умов тех, кто испол­няет этот приказ внизу в непрерывно меняющейся обста­новке. Они на местах постоянно бы использовали эти из­менения в свою пользу, в пользу Дела.

Ведь беда СССР не в социализме, а в том, что, возможно, начиная со Сталина, его руководители перестали понимать, что является их Делом. Почему так произошло, мы объяс­ним позже, а сейчас приведем еще пару примеров.

Вспомним прошедшую в эпоху Брежнева кампанию по борьбе за качество. Была ли она Делом правительства? Оно очень мелкое для правительства, но все-таки для него сдела­ем исключение и ответим «да», ведь каждый человек в стра­не, безусловно, желал иметь качественную вещь и готов был за это платить. Но... Заметьте тонкость. В этом случае правительство должно было бы дать каждому предприятию пра­во изготовить вещь только такого качества, которое хочет покупатель, а каждому покупателю — право поощрять и на­казывать производителя-продавца. Для этого требовалось исключить из стандартов и технических условий, согласно которым выпускалась продукция, как можно больше пока­зателей качества с тем, чтобы покупатель сам мог их требо­вать с продавца. Вместо этого правительство, забыв о поку­пателе, заставило своих людей включить в стандарты новые нормы и ужесточить их, назвав продукцию, выпущенную по этим стандартам, продукцией со «Знаком качества» и потре­бовало выпускать только ее. Разница совершенно очевидна: покупатель всегда готов заплатить за качество, но только и исключительно за нужное ему, покупателю, качество, а не качество, которое бездумно и безумно требовали многочис­ленные ученые в институтах Госстандарта СССР и других ведомствах. Поэтому можно утверждать, что это не было Делом правительства, оно «присело» на уровень рядового покупателя. Мы, покупатели, должны были давать произ­водителям такие команды, мы должны были указывать им, что нам необходимо. Тем не менее, началась бессмысленная трата денег и сил на достижение «качества», которое никому не было нужно. В третий раз вернемся к примеру с мелким металлом в бочках. Ведь если бы в ГОСТе вообще не огова­ривалось, как упаковывать этот металл, то тому покупателю, кто это хотел и готов был платить, можно было бы поста­вить его в бочках, а тому, кому это было не надо, — насыпом в вагонах, что было бы дешевле. Но в ГОСТ было включено непременное условие — упаковывать металл в бочки, в ре­зультате чего и производитель, и покупатель были вынуж­дены бессмысленно тратить деньги, сталь и силы на то ка­чество, которое покупателю не требовалось, за которое он категорически отказывался платить, но был вынужден это делать. Косвенным доказательством того, что правительство внутренне сознавало, что качества продукции оно не под­нимает и Дела не делает, является тот факт, что оно запре­тило проставлять Знак качества на продукции, идущей на экспорт (чтобы не позориться).

Приход Горбачева ознаменовал новую эпоху в управле­нии страной — стало складываться впечатление, что в пра­вительстве (имеется в виду и ЦК и прочее) была введена госприемка, которая из всех идиотских решений выбира­ло самые идиотские. Наиболее яркий пример — кампания по борьбе с пьянством. Являющийся основой спиртных на­питков этиловый спирт — не только яд, но и лекарство, и (как много веков назад сказал великий врач Парацельс) в этом случае главное — доза. Предположим, что пьянство в СССР на тот момент было таково, что правительство было вынуждено лично заняться этой борьбой. (Спорно, конечно, но предположим.) В этом случае за конечный результат — уменьшение числа алкоголиков, снижение уровня «пьяной преступности» и «пьяного травматизма» — народ согласил­ся бы заплатить. Но только за это. Не водка ему мешала, а ее передозировка — случай, когда она становилась ядом. И если бы правительство Горбачева нашло и внедрило спо­соб не дать гражданам страны пить больше лекарственной дозы, то в результате достижения нужного результата могло появиться (а могло и не появиться) безразличное для наро­да следствие — уменьшение продажи спиртного. Ведь само по себе это уменьшение никому и не требовалось. Однако будущий нобелевский лауреат (несмотря на то, что глупость сухого закона была широко известна) догадался это никому не нужное следствие сделать задачей всей страны. Вся стра­на была вынуждена уменьшать объем производства спирт­ных напитков. Но какая радость в этой команде была для подчиненных Горбачева — многочисленной рати партий­ной бюрократии! Вместо нудного и тяжелого дела отвлече­ния людей от пьянства нужно было просто заставить выру­бить виноградники и сразу бежать за орденом. Или прика­зать трактористу раздавить 10 миллионов пивных бутылок и — к Горбачеву за медалью.

В то время казалось, что действия правительства Горбачева — это предел маразма, но пришедшие после него к власти в республиках дерьмократы доказали, что у мараз­ма нет предела. Эти люди совершенно не понимают, кто они, зачем они нужны и что является их Делом. Анализируя любую из поставленных ими целей, невозможно понять, зачем это народу нужно и найдется ли хотя бы какой-то народ, готовый за это заплатить.