Рейдер «Атлантис». Самый результативный корабль германского ВМФ. 1939-1941 - Бернгард Рогге 13 стр.


– Снимите китель, – шепнул Каменц Мору.

В следующее мгновение катер подняло волной. Мир прошептал: «Вперед!», и, ухватившись за поручень, он и его спутник, зажав в зубах пистолеты, рванулись на палубу. Не успели норвежцы понять, что происходит, как у них из рук вырвали винтовки и швырнули за борт.

– Руки вверх! – дружно гаркнули Мор и Каменц. – Шевелись! Руки вверх! – Повернувшись к катеру, они крикнули: – На абордаж!

Брезент был мгновенно отброшен в сторону, и десять матросов быстро рассеялись по палубам, а оба офицера бросились через паутину труб к капитанскому мостику. Во время бега они вдыхали тяжелый запах паров бензина, окутавший весь корабль, и у обоих офицеров одновременно мелькнула одна и та же мысль: «Если сейчас что-то пойдет не так, мы все отправимся на небеса в пламенном фейерверке».

Норвежцы, очевидно, мыслили так же. Капитан, стоявший на трапе, ведущем на мостик, сдался, как только увидел, что произошло, и приказал артиллеристам отойти от орудия. Спустя минуту Мор просигналил мне: «Танкер «Оле Якоб». На борту 10 тысяч тонн авиационного бензина. Даю отбой сигнала QQQ». Для этого он воспользовался их собственным передатчиком. Среди кораблей, принявших этот сигнал, оказался обладатель «Голубой ленты Атлантики»[22] лайнер «Автомедон», с которым нам суждено было встретиться позже.

«Оле Якоб», водоизмещением 8306 тонн, порт приписки Арендаль[23], направлялся из Сингапура в Суэц. Естественно, нельзя было топить такой ценный корабль. Я поставил Каменца командовать судном и отправил его в квадрат «Ротанг» в 5 километрах к югу от экватора, где неподалеку дрейфовал «Тедди». Шкипера танкера, капитана Лейфа Крогла, и большую часть команды, которая насчитывала 33 человека, мы переправили на «Атлантис», поставив несколько человек помогать в управлении судном; английский траулер, принявший SOS и последующий отбой сигнала бедствия, вышел в эфир и повторил оба вызова.

«Оле Якоб», конечно, воздержался от любых дальнейших выходов на связь. Теперь, когда весь район наших действий находился в состоянии боевой готовности и о нашем местонахождении было передано по радио, я решил как можно быстрее убраться прочь; с наступлением сумерек мы поставили танкер и устремились на юг на скорости 15 узлов.

Той ночью от Морского штаба была получена радиограмма, в которой сообщалось, что тревога, вызванная появлением германских рейдеров, привела к тому, что рапортовали, будто они появлялись даже в Бенгальском заливе, «хотя, – утверждал Берлин, – их там нет». Я не смог сдержать улыбки, потому что в Морском штабе, естественно, не подозревали о том, что я как раз и находился в этом заливе, – подобных действий полученный мной боевой приказ не предусматривал. На следующее утро у нас в поле зрения появилась очередная жертва. Ее присутствие подтверждала узкая полоска дыма на горизонте к юго-западу от нас. Поверхность моря была гладкой, как зеркало. На некоторое время мы застопорили ход, чтобы определиться с курсом неизвестного корабля, а затем осторожно приступили к преследованию противника. Нас от него отделяло более 30 километров. Ни мы, ни противник, в котором мы опознали обладателя «Голубой ленты Атлантики», не меняли курса, а поскольку оба судна шли на сходящихся курсах, расстояние между нами быстро сокращалась. Когда оно сократилось до 4600 метров, я приказал положить право руля, поднять обычные в таком случае вымпелы и одновременно дать предупредительный выстрел.

Противник сразу принялся радировать о помощи, поэтому мы открыли огонь по-настоящему. Расстояние между нами к этому моменту составляло 2 тысячи метров, и уже первые залпы оказались удачными. В результате средняя часть корабля и мостик получили серьезные повреждения. Противник успел только передать: «Автомедон» 41...», и наше устройство для радиопомех заглушило передачу. Все, кто находился на мостике, в том числе и капитан, были убиты первым же залпом; дав еще три залпа, мы отметили одиннадцать попаданий в среднюю часть корабля, после чего прекратили огонь. У корабельного орудия появился какой-то человек, мы дали еще три залпа. На этот раз снаряды разорвались на носу и на корме судна. В конце концов «Автомедон» лег в дрейф – радировать они прекратили, как только была сбита антенна, и наша абордажная команда отчалила. Когда моряки поднялись на борт вражеского судна, им представилось страшное зрелище. Наши снаряды изрешетили палубные надстройки, разнесли в щепки шлюпбалки вместе со шлюпками, продырявили трубу. К мостику невозможно было пробраться. Каюты капитана и первого помощника представляли собой груду обломков; мертвые и раненые, некоторые очень тяжело, лежали вперемешку в лужах крови на палубе и стонали. Труп капитана находился на мостике, где его убило прямым попаданием. Еще один офицер, убитый осколком, лежал у двери штурманской рубки – ему снесло половину лица. Третий пропал без вести и, вероятно, лежал погребенный под обломками каюты первого помощника, который был ранен. Корабельный плотник был убит сразу, а из шести тяжелораненых двое – корабельный стюард и боцман – скончались от ран на борту «Атлантиса».

Транспортные накладные были уничтожены, и, только открыв трюмные люки, мы узнали, что корабль вез сборный груз из Ливерпуля через Дурбан в Пенанг, Сингапур, Гонконг и Шанхай. Но что это был за груз! Бесчисленное множество клетей, ящиков, упаковок, в которых находились аэропланы, легковые автомобили, военная форма, фуражки, запчасти к различным механизмам, велосипеды, сигареты, микроскопы, листовая сталь, медная фольга, зонтики, фотоаппараты, швейные машины, медицинское оборудование, лекарства, виски, пиво, продукты – и почта. Груз стоил миллионы. Ввиду того что «Автомедон» был захвачен на оживленном морском пути, я приказал спасать только самый важный груз – то, что можно было перевезти за считаные часы. Этот груз включал в себя продовольствие, замороженное мясо, 120 мешков с почтой, не считая личных вещей экипажа. На борту «Автомедона» находились 37 англичан, трое пассажиров, в том числе одна женщина, и 56 цветных, в основном китайцев; среди последних было несколько членов экипажа корабля «Англосакс», потопленного в Атлантике на пути в Гонконг.

Несколько раз я был вынужден продлевать срок, определенный мною для перевозки корабельных запасов. У лейтенанта Фехлера, возглавлявшего смотровую группу, обнаружился удивительный дар находить что-нибудь ценное буквальное за несколько минут до того момента, когда ему следовало вернуться. «Обнаружил 550 ящиков с виски в третьем трюме, – сигнализировал он, – прошу разрешения отложить возвращение». А спустя полчаса он снова сигнализировал: «Только что обнаружил сигареты «Честерфилд» в количестве 2,5 миллиона. Прошу разрешения отложить возвращение». Миновал полдень, и дело шло к вечеру, когда я наконец приказал закончить операцию по очистке трюмов. Вследствие выхода из строя у лайнера рулевого управления мне пришлось отказаться от мысли отбуксировать «Автомедон» в какое-нибудь уединенное место, чтобы не спеша обыскать все судно. Как и прежде, англичане охотно помогали нам; они быстро поняли, что в их собственных интересах перевезти как можно больше провизии, и оценили – для них это было неожиданно – то, как заботливо мы спасали их личные вещи. Но из-за спешки они забыли сообщить нам, что в специальном холодном отсеке хранится 6 тысяч галлонов[24] сидра. Они вспомнили об этом только тогда, когда «Автомедон» уже шел ко дну, после чего в стане победителей и побежденных долго раздавались стенания вперемежку с проклятиями.

Осмотр захваченных документов показал, что в этот раз улов оказался особенно ценным. Гибель капитана корабля и большинства офицеров предотвратила уничтожение секретных документов, которые по иронии судьбы пережили взрывы, огонь и всеобщий хаос. В наши руки попали инструкции, боевые приказы, директивы и распоряжения адмиралтейства, а когда мы взломали стальной сейф в каюте капитана, то обнаружили торговый морской код и шифровальные таблицы под номерами 7, 8 и 9. И это было еще не все. В почтовом отделении, рядом с каютой капитана, Мор нашел большое количество секретной корреспонденции с грифом «Лично в руки только капитану-британцу». Содержание находки превзошло все ожидания. Мы заполучили всю корреспонденцию высшего уровня секретности, адресованную командующему флотом на Дальнем Востоке, шифровальные таблицы для связи с кораблями, находящимися в открытом море, сведения о минных полях и протравленных фарватерах, карты и схемы, донесения британской секретной службы, и, наконец, все это увенчалось секретным докладом военного кабинета, в котором давалась исчерпывающая оценка планам ведения оборонительных действий на Дальнем Востоке, директивами по организации обороны Сингапура и диспозицией сухопутных, военно-морских и военно-воздушных сил противника. Содержание и ценность этой документации были таковы, что японцы, которые позже смогли ознакомиться с ней, поначалу решили, что документы сфабрикованы. Они просто не могли поверить в столь неслыханную удачу.

Осмотр захваченных документов показал, что в этот раз улов оказался особенно ценным. Гибель капитана корабля и большинства офицеров предотвратила уничтожение секретных документов, которые по иронии судьбы пережили взрывы, огонь и всеобщий хаос. В наши руки попали инструкции, боевые приказы, директивы и распоряжения адмиралтейства, а когда мы взломали стальной сейф в каюте капитана, то обнаружили торговый морской код и шифровальные таблицы под номерами 7, 8 и 9. И это было еще не все. В почтовом отделении, рядом с каютой капитана, Мор нашел большое количество секретной корреспонденции с грифом «Лично в руки только капитану-британцу». Содержание находки превзошло все ожидания. Мы заполучили всю корреспонденцию высшего уровня секретности, адресованную командующему флотом на Дальнем Востоке, шифровальные таблицы для связи с кораблями, находящимися в открытом море, сведения о минных полях и протравленных фарватерах, карты и схемы, донесения британской секретной службы, и, наконец, все это увенчалось секретным докладом военного кабинета, в котором давалась исчерпывающая оценка планам ведения оборонительных действий на Дальнем Востоке, директивами по организации обороны Сингапура и диспозицией сухопутных, военно-морских и военно-воздушных сил противника. Содержание и ценность этой документации были таковы, что японцы, которые позже смогли ознакомиться с ней, поначалу решили, что документы сфабрикованы. Они просто не могли поверить в столь неслыханную удачу.

Когда 11 ноября 1940 года в 15.07 пополудни «Автомедон» затонул кормой вниз, на счету «Атлантиса» уже числилось 13 потопленных кораблей общим водоизмещением 93 803 тонны. Вместе с ними ушли на дно 17 орудий. Ночью наши радисты перехватили кодированный сигнал от «Гелена»[25], однотипного с «Автомедоном» судна, а вскоре после этого поймали радио Коломбо, вызывавшее затонувший корабль; на «Гелене» и в Коломбо поднялась тревога после принятого с «Автомедона» оборвавшегося на полуслове сигнала бедствия. Затем «Гелен» передал на радио Коломбо: «11 ноября 20.08 СВГ[26]. «Автомедон» передал: «RRR «Автомедон» шир. 0,4 – 16 Сев...» Запеленговав это сообщение, наши радисты поняли, что «Гелен» идет параллельным курсом довольно близко от «Атлантиса»; но по какой-то непонятной причине меня не поставили в известность, и я оставался в неведении до самого утра. К этому времени мы уже несколько часов шли другим курсом и находились слишком далеко от «Гелена», чтобы попытаться догнать судно. Сингапурское радио продолжало вызывать «Дурмитор» на волнах 600 и 36 метров, тщетно добиваясь ответа на волне 36 метров. Сделать это было бы трудновато, поскольку даже если «Дурмитор» оказался в состоянии выйти в эфир, все равно у него на борту не было коротковолнового передатчика.

Ранним утром 13 ноября мы пришвартовались к «Тедди». Прежде чем потопить корабль при помощи зарядов, мы продолжили работу по переносу всего, что имело ценность, но со второй партией зарядов все было в порядке, и танкер взорвался с грохотом, напомнившим, как кто-то выразился, извержение Кракатау[27]. На следующий день к нам присоединился «Оле Якоб», и мы перекачали себе в баки все топливо, без которого танкер мог обойтись, и мы оставили ровно столько, чтобы кораблю хватило до японского порта. Я решил отправить это судно в Японию по двум причинам. Его груз мог бы оказаться весьма ценным средством обмена при пополнении рейдерских запасов у японцев, но гораздо важнее было переправить в Берлин всю документацию, которую мы взяли на борту «Автомедона». Эти документы содержали такие сведения, что, по моему мнению, их доставка в Германию могла бы очень сильно повлиять на весь ход войны в целом. Поскольку могли возникнуть определенные трудности при выполнении этой задачи, я решил доверить доставку документов своему самому опытному офицеру, Каменцу; в соответствии с принятым решением я поставил его командовать «Оле Якобом». 16 ноября танкер отчалил, имея на борту германский призовой экипаж, экипаж с танкера «Тедди» и свою собственную призовую команду. 6 декабря танкер прибыл в Кобе[28], откуда после дозаправки он снова вышел в море, чтобы доставить свой груз на японский танкер в порт Ламотрек на Каролинских островах. Причиной такому вояжу послужило то, что, хотя японцы были в восторге, получив высокооктановый бензин для своих самолетов, они все-таки беспокоились, как бы их не заподозрили в нарушении нейтралитета, и поэтому предложили осуществить передачу груза в нейтральной зоне.

Адмирал Веннекер, наш военно-морской атташе в Токио, приобрел 11 тысяч тонн дизельного топлива и самолет в придачу в обмен на авиационный бензин; это составило одну треть всего топлива, полученного германскими рейдерами через японский филиал нашей организации снабжения. В Японию «Оле Якоб» не возвратился. Какое-то время танкер выполнял функции транспорта, снабжая рейдер «Орион», а 19 июля 1941 года прибыл в Бордо. Под маской государственного чиновника высокого ранга Каменц, следуя маршрутом через Сибирь и Москву, добрался до Берлина; после того как он персонально доложил обо всем в Морском штабе, его переправили на подводной лодке на один из транспортов в центральной части Атлантического океана, на борту которого он прибыл к нам в апреле 1941 года. В конце концов мы все-таки получили весточку о благополучном прибытии «Дурмитора» в порт Кисимайо, и это дало нам свежую пищу для разговоров; 1 декабря мы узнали о том, что «Пингвин» собирается отправить призовой корабль, танкер «Шторштадт», домой в Европу с четырьмя сотнями пленных на борту и 10 тысячами тонн дизельного топлива с острова Борнео. Наконец-то нам представился шанс пополнить свои запасы топлива до последнего кубического метра, и я решил рискнуть и послать радиограмму. Я связался с Морским штабом: «Прошу послать танкер в квадрат «Тюльпан». «Атлантис». Ответ пришел немедленно. Морской штаб предлагал использовать «Шторштадт» не только для дозаправки «Атлантиса», но также «Кометы» и «Ориона». Нам было приказано встретиться с «Пингвином», и 8 декабря, в воскресенье, капитан рейдера Крюдер поднялся на борт «Атлантиса» – за те 300 дней, что мы были в море, это был первый немец не из экипажа корабля, ступивший на нашу палубу. Последовала радостная встреча наших экипажей, и, несмотря на объем предстоящей работы, в повестке дня значился праздник. И тот же вечер прибыл «Шторштадт», и мы взялись за перекачку топлива.

На следующее утро я отправился с ответным визитом к капитану «Пингвина». Едва я возвратился на свой корабль, как была принята радиограмма: «Атлантису». Командир корабля награжден Рыцарским крестом. Приношу капитану и команде самые горячие поздравления в связи с этим признанием их выдающихся заслуг. Командующий флотом».

Глава 15 ОСТРОВ КЕРГЕЛЕН

Это была наша последняя операция к западу от Суматры. Я стал беспокоиться по поводу наших запасов питьевой воды, и кроме того, необходимо было тщательно осмотреть двигатели; во всяком случае, я обещал экипажу, что у нас будет несколько дней отдыха и передышки на Рождество. Итак, в течение некоторого времени я вынашивал план, как добраться до какого-нибудь необитаемого острова далеко на юге.

Тщательно изучив инструкцию по навигации, я несколько раз долго беседовал с одним из пленных шкиперов и пришел к выводу, что нашим потребностям лучше всего отвечает остров Кергелен: ни один из остальных островов не имел заливов на восточной стороне, где судно, стоящее на якоре, хорошо защищало от преобладающих западных ветров. Архипелаг Кергелен расположен в Южном полушарии на широте 50°, в районе, который торговые суда обычно обходят стороной; размеры и число заливов и небольших бухт вдоль побережья главного острова позволяло твердо рассчитывать на то, что мы найдем подходящую якорную стоянку, где сможем пополнить наши запасы питьевой воды из ледниковых речек. К этому следовало добавить еще тот факт, что, хотя острова Кергелен необитаемы, они были исследованы и нанесены на карту несколькими научными экспедициями, которые работали в том районе на протяжении ряда лет.

«Пингвин» отплыл днем 9 декабря. При своем отходе капитан Крюдер просигналил: «Счастливого плавания и большое спасибо за все. До сих пор вы были нашим лучшим призом». Я послал соответствующий ответ, и мы продолжали заниматься отправкой наших пленников на борт «Шторштадта» и перекачкой с него топлива. Только трое тяжело раненных англичан остались на борту «Атлантиса», поскольку мы не могли разместить их на танкере в отдельных каютах и обеспечить им там соответствующий уход. Мы доставили на борт «Шторштадта» 16 тонн воды и продуктов в качестве своей доли расходов на содержание пленных, и, когда капитан призового судна пожаловался, что у него в команде одни инвалиды, неспособные управлять судном, мы отрядили ему в помощь двух матросов. После чего мы отплыли, предварительно приказав экипажу «Шторштадта» оставаться в точке рандеву на случай, если нам или «Пингвину» удастся захватить судно, более приспособленное для содержания пленных. Оказавшись вне поля зрения команды «Шторштадта», мы повернули и пошли курсом строго на юг.

Назад Дальше