— Ты что, Кин?
С чердака откликнулся другой голос, низкий:
— Я наверху.
Анна, несмотря на жуткую боль, замерла. Ее на мгновение посетила дикая мысль: она попала в чужой дом. Но по эту сторону ручья только один дом. И она минуту назад отперла его.
Часто заскрипели ступеньки узкой чердачной лестницы.
Скрипнула дверь в холодную комнату.
Два фонаря вспыхнули одновременно. Она зажмурилась.
Когда открыла глаза, щурясь, увидела: в сенях стоят двое, а на полу посреди сеней — большой желтый чемодан, забрызганный молоком. Молочная лужа растеклась по полу, рыжими корабликами покачивались черепки.
Один был молод, чуть старше Анны, элегантен, в синем костюме, галстуке-бабочке, с вьющимися черными волосами, с гусарскими наглыми глазами. Второй, спустившийся с чердака, — постарше и помассивней. Лицо скуластое, коричневое, светлыми точками горели на нем небольшие глаза. Он был одет в черный свитер и потертые джинсы.
Анна выпрямилась, морщась от боли, и спросила:
— Вы через окно влезли?
Мужчины держали наготове, как пистолеты, яркие фонарики.
— Что вы здесь делаете? — спросил скуластый.
— Я живу здесь. Временно. — И, как бы желая сразить их наповал, Анна добавила: — Вот видите, я и пол вымыла.
— Пол? — спросил скуластый и посмотрел на лужу молока.
Анна была так зла, да и нога болела, что забыла об испуге.
— Если вам негде переночевать, — сказала она, — перейдите через ручей, в крайний дом. Там комната пустая.
— Почему это мы должны уходить? — спросил молодой гусар.
— Вы что, хотите, чтобы я ушла?
— Разумеется, — сказал молодой. — Вам здесь нечего делать.
— Но ведь это дом моей тетки, Магды Иванкевич.
— Это черт знает что, — сказал молодой гусар. — Никакой тетки здесь быть не должно.
— Правильно! — воскликнула Анна, преисполняясь справедливым гневом. — Тетки быть здесь не должно. Вас тоже.
— Мне кажется, — заявил скуластый, — нам следует поговорить. Не соблаговолите ли вы пройти в комнату?
Анна обратила внимание на некоторую старомодность его речи, словно он учился в дореволюционной гимназии.
Не дожидаясь ответа, скуластый толкнул дверь в горницу. Там было уютно. Диван был застелен, на столе лежали книги, частью английские, что сразу убеждало: в комнате обитает интеллигентный человек — то есть Анна Иванкевич.
Видно, эта мысль пришла в голову и взломщику, потому что его следующие слова относились не к Анне, а к спутнику.
— Жюль! — сказал он. — Кто-то проморгал.
Жюль подошел, взял со стола английскую книжку, пошевелил губами, разбирая название, и заметил:
— Не читал.
Видно, хотел показать свою образованность. Возможно, торговал иконами с иностранцами, занимался контрабандой и не остановится ни перед чем, чтобы избавиться от свидетеля.
— Хорошо, — сказал скуластый бандит. — Не будем ссориться. Вы полагали, что дом пуст, и решили в нем пожить. Так?
— Совершенно верно. Я знала, что он пуст.
— Но вы не знали, что хозяйка этого дома сдала нам его на две недели. И получилось недоразумение.
— Недоразумение, — сказала Анна. — Я и есть хозяйка.
Гусар уселся на диван и принялся быстро листать книжку. Вдали забрехала собака, прогудела машина. В полуоткрытое окно влетел крупный мотылек и ударился о фонарик. Анна, прихрамывая, подошла к столу и зажгла керосиновую лампу.
— Магда Федоровна Иванкевич, — сказал скуластый бандит начальственным голосом, — сдала нам этот дом на две недели.
— Когда вы видели тетю? — спросила Анна.
— Вчера, — ответил молодой человек, не отрываясь от книги. — В Минске.
«Вранье, — поняла Анна. Вчера утром она проводила тетку в Крым. Полжизни прожив в деревне, тетка полагала, что деревня — не место для отдыха. Экзотическая толкотня на ялтинской набережной куда более по душе ее романтической натуре… — Они здесь не случайно. Их привела сюда продуманная цель. Но что им делать в этом доме? Чем серьезнее намерения у бандитов, тем безжалостнее они к своим жертвам — цель оправдывает средства. Надо вырваться отсюда и добежать до деда».
— Судя по всему, — задумчиво сказал большой бандит, дотронувшись пальцем до кончика носа, — вы нам не поверили.
— Поверила. — Анна сжалась под его холодным взглядом. Чем себя и выдала окончательно. И теперь ей оставалось только бежать. Тем более что молодой человек отложил книгу, легко поднялся с дивана и оказался у нее за спиной. Или сейчас, или никогда. И Анна быстро сказала: — Мне надо выйти. На улицу.
— Зачем? — спросил большой бандит.
Анна бросилась к полуоткрытому окну, нырнула в него головой вперед, навстречу ночной прохладе, аромату лугов и запаху дыма от лесного костра. Правда, эту симфонию она не успела оценить, потому что гусар втащил ее за ноги обратно в комнату. Анна стукнулась подбородком о подоконник, чуть не вышибла свои прекрасные жемчужные зубы и повисла — руками за подоконник, ноги на весу.
— Пусти, — простонала Анна.
В голосе был такой заряд ненависти и унижения, что скуластый бандит сказал:
— Отпусти ее, Жюль.
Анна сказала, приводя себя в порядок:
— Этого я вам никогда не прощу.
— Вы подвергали себя риску. Там под окном крапива.
— Смородина, — сказала Анна.
— Почему не кричали? — деловито спросил скуластый бандит. — Тут далеко слышно.
— Я еще закричу, — сказала Анна, стараясь не заплакать.
— Сударыня, — сказал большой бандит. — Успокойтесь. Мы не причиним вам зла.
— Тогда убирайтесь! — крикнула Анна неожиданно визгливым, кухонным голосом. — Немедленно убирайтесь из моего дома! — Она схватилась за челюсть и добавила сквозь зубы: — Теперь у меня рот не будет открываться.
Скуластый бандит поглядел поверх ее головы и сказал:
— Жюль, взгляни, пожалуйста, нельзя ли снять боль?
Анна поняла, что убивать ее не будут, а Жюль осторожно и твердо взял ее за подбородок сухими тонкими пальцами и сказал, глядя в глаза своими синими, окаймленными тростником ресниц, гусарскими озерами:
— Неужели мы производим таксе удручающее впечатление?
— Производите, — сказала Анна упрямо. — И вам придется вытереть пол в сенях. Понаставили чемоданов…
— Это мы сделаем, — сказал Кин, он же старший бандит, подойдя к окну. — И наверно, придется перенести решение на завтра. Сегодня все взволнованы, более того, раздражены. Встанем пораньше…
— Вы все-таки намерены здесь ночевать? — сказала Анна.
— А куда же мы денемся?
Анна поняла, что он прав.
— Тогда будете спать в холодной комнате. Только простынь у меня для вас нет.
— Обойдемся, — сказал Жюль. — Я возьму книжку с собой. Очень интересно. Утром верну.
Анна только отмахнулась.
— Где половая тряпка? — спросил Кин.
— Я сейчас дам, — сказала Анна и прошла на кухню.
Кин следом. Принимая тряпку, он спросил:
— Может быть, вас устроит денежная компенсация?
— Чтобы я уехала из своего дома?
— Скажем, тысяча рублей?
— Ого, я столько получаю за полгода работы.
— Значит, согласны?
— Послушайте, в деревне есть другие дома. В них живут одинокие бабушки. Это вам обойдется дешевле.
— К сожалению, — сказал Кин, — нас устраивает этот дом.
— Неужели под ним клад?
— Клад? Вряд ли. А две тысячи?
— За эти деньги вы можете купить здесь три дома. Не швыряйтесь деньгами. Или они государственные?
— Ирония неуместна, — строго сказал Кин, словно Анна училась у него в классе. — Деньги государственные.
— Слушайте, — сказала Анна. — Мойте пол и идите спать.
4
Анне не спалось. За стеной незваные гости бурчали, может, собирались начать раскопки клада до рассвета? В конце концов она не выдержала и выглянула в сени. Фонарик лежал на полке — матовый апельсин свечей на сто. «Импортная вещь, — подумала Анна. — Очень удобна в туристских походах». Чемоданов прибавилось. Их было три. Может, бандиты уже вселили подруг?
И в этот момент с легким стуком посреди прихожей возник блестящий металлический ящик, метр на метр. За перегородкой послышался голос гусара:
— Приехали.
Дверь в холодную комнату дрогнула, приоткрылась, и Анна, оробев, мгновенно нырнула к себе.
Это было похоже на мистику и ей не понравилось. Вещи так просто не возникают. Они возникают, пожалуй, только в научно-фантастических романах, которые Анна не терпела, но читала, потому что они дефицитны.
Бандиты еще долго передвигали что-то в прихожей, бормотали и угомонились только часа в три. Тогда и Анна заснула.
Пробудилась она не так, как мечтала о том последние недели. То есть: слышны отдаленные крики петухов, мычит стадо, бредущее мимо окон, утренние птицы гомонят в деревьях, солнечные зайчики пляшут на занавеске. Анна сбегает к речке и окунается в холодную, свежую, прозрачную воду. Сосны взмахивают ветвями, она плывет, распугивая серебряных мальков.
Пробудилась она не так, как мечтала о том последние недели. То есть: слышны отдаленные крики петухов, мычит стадо, бредущее мимо окон, утренние птицы гомонят в деревьях, солнечные зайчики пляшут на занавеске. Анна сбегает к речке и окунается в холодную, свежую, прозрачную воду. Сосны взмахивают ветвями, она плывет, распугивая серебряных мальков.
За стенкой звучали голоса, и сразу вспомнилась глупая вчерашняя история. Анна расстроилась раньше, чем услышала пение петухов, мычание стада и веселый шорох листьев. Чтобы выбраться, нужно пройти через сени, где уже суетились непрошеные соседи, И купаться расхотелось. Следовало поступить иначе: распахнуть дверь и — хозяйским голосом: «Вы еще здесь? Сколько это будет продолжаться? Я пошла за милицией!» Но ничего такого Анна не сделала, потому что была не причесана и не умыта. Тихо, стесняясь, что ее услышат, Анна пробралась на кухню, налила холодной воды из ведра в таз и совершила скромный туалет. Причесываясь, она поглядела украдкой в кухонное окно. Удрать? Глупо. А они будут бежать за мной по улице? Лучше подожду, пока зайдет дед Геннадий.
Находиться на кухне до бесконечности она не могла. Поэтому Анна разожгла плиту, поставила чайник и, подтянутая, строгая и холодная, вышла в сени.
Там стояло шесть ящиков и чемоданов, один чемодан был открыт, и гусар Жюль в нем копался. Услышав ее шаги, он захлопнул крышку, буркнул: «Доброе утро». Очевидно, неприязнь была взаимной, и это ее даже обрадовало.
— Доброе утро, — согласилась Анна. — Вы еще здесь?
Кин вошел с улицы. Мокрые волосы приклеились ко лбу.
— Отличная вода, — сообщил он. — Давно так хорошо не купался. Вы намерены окунуться?
С чего это у него хорошее настроение?
— Нет, — сказала она. — Лучше я за молоком схожу.
— Сходите, Аня, — сказал Кин миролюбиво.
Он вел себя неправильно.
— Вы собрались уезжать? — спросила она недоверчиво.
— Нет, — сказал Кин. — Мы остаемся.
— Вы не боитесь, что я позову на помощь?
— Вы этого не сделаете, — улыбнулся Кин.
— Еще как сделаю! — возмутилась Анна. И пошла к выходу.
— Посуду возьмите, — сказал ей вслед гусар. — У вас деньги есть?
— Не нужны мне деньги. — Анна хлопнула дверью, вышла на крыльцо. Посуда ей тоже была не нужна. Она шла не за молоком.
По реке гуляли солнечные блестки, в низине у ручья зацепилось пятно тумана, солнце было таким теплым и пушистым, что можно было взять его в ладони и погладить.
Дверь сзади хлопнула, вышел Кин с кастрюлей и письмом.
— Аня, — сказал он отеческим голосом, — письмо вам.
— От кого? — спросила Анна, покорно принимая кастрюлю.
— От вашей тети, — сказал Кин. — Она высказала желание передать…
— Почему вы не показали его вчера?
— Мы его получили сегодня, — сказал Кин.
— Сегодня? Где же ваш вертолет?
— Ваша тетушка, — не обратил внимания на сарказм Кин, — отдыхающая в Крыму, просила передать вам большой привет,
Анна прижала кастрюлю к боку и развернула записку.
«Аннушка! — было написано там. — Кин Владимирович и Жюль обо всем со мной договорились. Ты их не обижай. Я им очень обязана. Пускай поживут в доме. А ты, если хочешь, у деда Геннадия, Он не откажет. Мы с Миленой доехали хорошо. Прутиков встретил. Погода теплая. Магда».
Кин стоял, склонив голову, и наблюдал за Анной.
— Чепуха, — сказала она. — Это вы сами написали.
— И про Милену мы написали? И про Прутикова?
— Сколько вы ей заплатили?
— Сколько она просила.
Тетя была корыстолюбива, и если перед ее носом они помахали пачкой сторублевых… Но как они это устроили?
— Сегодня утром? — переспросила Анна.
— Да. Мы телеграфировали нашему другу в Крым вчера ночью. На рассвете письмо прибыло сюда самолетом.
Письмо как письмо, с маркой, но без штемпеля.
— У вас и рация есть? — спросила Анна.
— Вам помочь перенести вещи? — спросил Кин.
— Не надейтесь, — сказала она. — Я не сдамся. Мне плевать, сколько еще писем вы притащите от моей тетушки. Если вы попробуете меня убить или выгнать силой, я буду сопротивляться.
— Ну зачем так, — скорбно сказал Кин. — Наша работа, к сожалению, не терпит отлагательства. Мы просим вас освободить этот дом, а вы ведете себя как ребенок.
— Потому что я оскорблена, — сказала Анна. — И упряма.
— Мы стараемся не привлекать к себе внимания, — объяснил Кин.
Глаза у него были печальными; если он был притворщиком, то великолепным.
— Вы уже привлекли, — сказала Анна. — Мое внимание. Вам ничего не остается, как поведать мне, чем вы намерены заниматься.
— Быть может, вы все же уедете? Поверьте, так всем будет лучше.
— Нет, — сказала Анна, — поразмышляйте, а я пошла купаться. И не вздумайте выкидывать мои вещи или запирать дверь.
Вода оказалась в меру прохладной, и если бы не шипевшее в Анне раздражение, она бы наслаждалась купанием. Анна доплыла до середины реки, увидела, как далеко отнесло ее вниз течением, повернула обратно и потратила минут пятнадцать, чтобы выплыть к тому месту, где оставила полотенце и книгу.
Анна выбралась на траву и улеглась на полотенце. Как назло, ничего хорошего из этого не вышло — несколько нахальных слепней налетели, как истребители, и Анна вконец расстроилась.
— Простите, — сказал Кин, присаживаясь рядом на траву.
— Я вас не звала, — буркнула Анна.
— Мы посоветовались и решили вам кое-что рассказать.
— Только не врать, — сказала Анна, насторожившись.
— Нет смысла. Вы все равно не поверите.
— Великолепное начало.
Кин с размаху трахнул себя по шее.
— Слепни, — сказала Анна. — Здесь, видно, коровы пасутся. — Она села и накрыла плечи полотенцем.
— Мы должны начать сегодня, — сказал Кин. — Каждая минута стоит бешеных средств.
— Так не тратьте их понапрасну.
— Меня утешает лишь то, что вы неглупы. И отзывы о вас в институте весьма положительные. Правда, вы строптивы…
— Вы и в институт успели?
— А что делать? Вы — неучтенный фактор. Наша вина. Так вот, мы живем не здесь.
— Можно догадаться. На Марсе? В Америке?
— Мы живем в будущем.
— Как трогательно. А в чемоданах — машина времени?
— Не иронизируйте. Это ретрансляционный пункт. Нас сейчас интересует не двадцатый век, а тринадцатый. Но чтобы попасть туда, мы вынуждены сделать остановку здесь.
— Я всегда думала, что путешественники во времени — народ скрытный.
— Попробуйте поделиться этой тайной с друзьями. Полагаю, что они вам не поверят.
Кин отмахнулся от слепня. Пышное облако наползло на солнце, и сразу стало прохладно.
— А почему я должна вам поверить? — спросила Анна.
— Потому что я расскажу, что нам нужно в тринадцатом веке. Это достаточно невероятно, чтобы заставить вас хотя бы задуматься.
Анне вдруг захотелось поверить. Порой в невозможное верить легче, чем в обыкновенные объяснения.
— Ив каком вы живете веке?
— Логичный вопрос. В двадцать седьмом. Я продолжу? В тринадцатом веке на этом вот холме стоял небольшой город Замошье. Лоскуток в пестром одеяле России. К востоку лежали земли Полоцкого княжества, с запада и юга жили литовцы, летты, самогиты, ятвяги и другие племена и народы. А еще дальше на запад начинались владения немецкого ордена меченосцев.
— И вы археологи?
— Нет. Мы имеем намерение спасти человека. А вы нам мешаете.
— Неправда. Спасайте И учтите, что я вам пока не верю. Зачем забираться в средневековье? Это тоже путешественник?
— Нет, он гений.
— А вы откуда знаете?
— Это наша специальность — искать гениев.
— А как его звали?
— Его имя — Роман. Боярин Роман.
— Никогда не слышала.
— Он рано погиб. Так говорят летописи.
— Может, летописцы все придумали?
— Летописцы многого не понимали. И не могли придумать.
— Что, например?
— Например, то, что он использовал порох при защите города. Что у него была типография… Это был универсальный гений, который обогнал свое время.
— И вы хотите, чтобы он не погиб, а продолжал работать и изобрел еще и микроскоп? А разве можно вмешиваться в прошлое?
— Мы не будем вмешиваться. И не будем менять его судьбу.
— Так что же?
— Мы возьмем его к себе. Возьмем в момент смерти. Это не окажет влияния на ход дальнейших исторических событий. Понятно?
— Н-не очень. Да и зачем это вам?
— Самое ценное на свете — мозг человека. Гении так редки, моя дорогая Анна…
— Так ведь он жил тысячу лет назад! Сегодня любой школьник может изобрести порох.
— Заблуждение. Человеческий мозг был и остается одинаковым уже тридцать тысяч лет. Меняется лишь уровень образования. Сегодня изобретение пороха не может быть уделом гения. Сегодняшний гений должен изобрести…