— Для такого парня, как я, повидавшего тебя без этого дождевика, это не имеет значения, — заверил я ее.
— Давай сюда, — нетерпеливо приказал Читэм.
Она подошла к нему, и он, отложив в сторону свой собственный пистолет, направил на нас мой «магнум», что было еще оскорбительнее.
— Где Лейкман? — спросил он.
— Ему позвонили, и он уехал, — ответил Торстон. — Я не знаю, когда он вернется.
— Не имеет значения, хотя ему по возвращении, пожалуй, будет здесь одиноко, — сказал Дуглас.
— Что это означает? — сердито спросил Торстон.
— А то, что мы все возвращаемся в Виллидж, — весело ответила Пандора, — там и обговорим все дела.
— Зачем терять время? — ехидно произнесла Сюзи. — Вы здорово лопухнулись и сами это понимаете. Если бы у тебя были мозги, ты бы по-прежнему позировала, выставляя свой перезрелый бюст, для этих забавных портретиков, которые так удаются Дугласу. Они, как я слышала, пользуются неизменным успехом на порноприлавках в аптеках.
— Ну подожди, скоро я опять приволоку тебя в студию, Сюзи, золотко! Там в кладовке для швабр есть сточное отверстие, оно тебе подойдет, тютелька в тютельку! — отвечала Пандора срывающимся голосом.
Сюзи открыла было рот, чтобы продолжить перепалку, но тут же его закрыла. Она, как и все мы, услышала тяжелые шаги, громом отзывающиеся по всему холлу. Я ждал, что сейчас раздастся бой барабанов и звуки труб, но не дождался. Вместо этого из дождя вышло чудовище, монстр, и вступило в бар. Оно постояло несколько мгновений, кровожадно сверкая глазами, огромные отвратительные лапы болтались у колен. Это был доисторический первобытный экземпляр, атавизм древних времен, вылезший из вонючего болота. Черт, это был Чарли, вернувшийся после длительного пребывания под дождем.
Несколько мгновений он смотрел прямо на меня, и я читал в его взгляде желание немедленно меня уничтожить. Потом перевел взор на Читэма и на его пистолет, направленный прямо на Чарли.
— Брось его, — прорычал Чарли.
— Стой где стоишь, или схлопочешь пулю, — чуть дрогнувшим голосом ответил Дуглас.
Чарли оскалил зубы, а потом сплюнул презрительно — прямо под аккуратные клетчатые боты Читэма.
— Брось его, — низким голосом приказала обезьяна, — или я разорву тебя на кусочки.
Он медленно поднял руки, сжал огромные кулаки, похожие на дубовые коряги, и, волоча ноги, шагнул к Дугласу.
— Я сумасшедший, настоящий сумасшедший, — произнес он, и в глазах у него загорелся огонек. — Если ты думаешь, что меня можно остановить, то ты сам сошел с ума!
Читэм побелел, но пистолет в его руке не дрогнул.
— В последний раз говорю, — резко бросил он. — Оставайся на месте!
Чарли продолжал медленно приближаться к нему. Он опять прочистил горло и плюнул в Дугласа. Дуглас взглянул на свои оскверненные боты, лицо его застыло как замороженное.
— О’кей, — сказал он сипло, — ты сам этого хотел, обезьяна!
«Магнум» сработал, издав звук, похожий на оружейный салют. Чарли на мгновение остановился, глянул на кровь, хлынувшую из его груди, и недоверчиво хмыкнул. Он сделал еще один скользящий шаг, вытянув вперед руки и пытаясь схватить художника. Читэм спустил курок еще раз, потом опять, так что неистовый грохот, отраженный еще и стенами, оглушил всех.
На этот раз ему удалось остановить Чарли. Человек-обезьяна упал медленно, как падают большие срубленные деревья. Когда он рухнул, содрогнулся пол, стакан Торстона свалился со стойки и разлетелся вдребезги. Горилла лежала на полу лицом вниз, не двигаясь, ее вытянутые руки едва касались пальцами нарядных бот Дугласа.
— Он сам напросился, — проговорил Дуглас хмуро. — Я ничего не мог поделать.
— Конечно, — быстро подхватила Пандора, — пусть тебя это не беспокоит. И вообще — пора бы вернуться в машину и уехать. Больше здесь незачем оставаться.
— Ты права, пошли! — выдавил Дуглас.
— Вы заберете Бойда с собой? — тихо спросил Торстон.
— Бойда? — Дуглас взглянул на меня. — Думаю, да. Теперь у меня нет выбора.
— Он очень раздражает, это всем известно. Ему не стоит присутствовать при наших разговорах. Он же вечно во все вмешивается, почему бы не избавиться от него?
— Что? — не понял Дуглас.
Торстон ядовито усмехнулся.
— Насколько я понимаю, Чарли для нас не потеря. Но труп есть труп. А теперь вспомни: ты убил его из пистолета Бойда. И на тебе перчатки.
В глазах Дугласа мелькнуло понимание.
— Да, — медленно произнес он. — Ты прав. Я об этом не подумал.
— Будет намного проще оставить Бойда здесь с Чарли, — мягко продолжал Торстон. — Они составят друг другу компанию. Тебе нужно только удостовериться, что Бойд не поспешит сразу следом за нами. Потом, перед уходом, позвони в местное отделение полиции и скажи, что ты сосед, что слышал выстрелы из этого дома и очень обеспокоен: ты пытался дозвониться в дом, но никто не взял трубку.
— Да, — решительно кивнул Дуглас. — Прекрасная мысль!
Пандора с сожалением поглядела на меня.
— Бедный Дэнни! — произнесла она голосом девицы из варьете. — Бедный мальчик! Зря не слушал меня, когда я предупреждала, что они профессионалы. Я все это время знала, что ты всего лишь любитель, но ты не соглашался со мной!
— Ничего личного, Бойд, ты понимаешь, — отрывисто сказал Дуглас, подходя ко мне, — но совершенно необходимо. Так уж получилось!
— История повторяется и все такое прочее, — мрачно сказал я.
— Не возражаешь повернуться ко мне спиной? — вежливо спросил он.
Я очень даже возражал, но кто стал бы с этим считаться? Медленно поворачиваясь, я размышлял, как мой череп перенесет этот второй удар всего за сорок восемь часов. А тут еще эта последняя шпилька Пандоры насчет того, что я просто любитель среди профессионалов — прямо кровоточащая рана в душе! И у меня было неприятное чувство, что она оказалась права.
Глава 10
Я неохотно приоткрыл глаза, посмотрел на груду одеял на полу рядом со мной и вяло подумал, откуда они здесь взялись. Потом я заметил пару гигантских ног, торчащих оттуда, и только тут сообразил, что это всего лишь одно одеяло, прикрывающее тело Чарли. Ни Дуглас Читэм, ни Торстон никогда бы до этого не додумались, единственные, кто проявлял искреннее уважение к мертвым, кем бы они ни были, — это полицейские; значит, у меня появилась компания.
Когда мне наконец с большим трудом удалось подняться и сесть, перед глазами сразу замелькали знакомые белые вспышки, и тут я обнаружил, что прямо на меня смотрят бесстрастные голубые глаза, сидящие по обе стороны крючковатого носа, торчащего над аккуратно подстриженными усами.
— Как вы себя чувствуете? — Слова вылетали откуда-то из-под усов, вызывая у меня неприятное ощущение, пока я не разглядел, что у того типа были также и губы.
— Если мы выиграли, — хрипло прошептал я, — надо организовать похороны проигравшей команды.
— Именно этим мы и собираемся заняться! — холодно произнес чей-то голос у меня над головой.
Я был слишком умен, чтобы пытаться посмотреть вверх. Мой череп этого не перенес бы, поэтому я лишь чуть-чуть повернул голову, дюйм за дюймом, и тут же увидел пару ног в серых фланелевых брюках, которые следовало бы погладить.
— Как он там, доктор? — произнесли усы. — Поднимите его и посадите в кресло, но поосторожнее!
Сильные руки подхватили меня под мышки и мягко поместили в кресло. Комната совершила несколько оборотов, затем медленно остановилась.
— Не хотите ли выпить? — спросил доктор.
— «Чивас Регал» — если там еще осталось.
Он налил виски в стакан и подал мне.
— Вы счастливчик — перенести такой удар по черепу! Как со зрением?
— Кажется, нормально. В глазах не двоится, спасибо.
— Думаю, с вами все будет в порядке. — Профессиональная уверенность снова вернулась к нему. — Придется наложить несколько швов вот здесь, залатать немножко. Несколько недель соблюдайте осторожность, потом зайдите к своему врачу, и он снимет вам швы.
— Еще раз спасибо.
Я допил виски и почувствовал себя немного лучше. Настолько, что смог смотреть в лицо парню, которому принадлежали фланелевые брюки. Ему было лет сорок пять, рост средний, лицо малоподвижное, с резкими чертами, светлые волосы коротко острижены.
— Лейтенант Шилдз, — холодно представился он. — Как все это произошло?
— Я точно не знаю, — ответил я.
Он нетерпеливо передернул плечами.
— Возможно, мы сбережем время, установив, какие факты нам уже известны. Тогда у нас останется больше времени, чтобы поговорить о том, чего мы пока не знаем.
— Как скажете, лейтенант, — вежливо согласился я.
— Этот дом принадлежит Конраду Лейкману. Имя убитого Чарли Ангорио.
— Я знал его как Чарли.
— Я знал его как Чарли.
— Похоже, что он и сам забыл свою фамилию. Ваше имя Дэниел Бойд; у вас частное детективное агентство, зарегистрированное в штате Нью-Йорк, здесь на стойке — ваш пистолет.
Посмотрев через плечо, я действительно увидел на стойке свой «магнум» и кивнул:
— Да, это мое оружие.
— У вас есть лицензия на ношение оружия. Разумеется, мы осмотрели ваш бумажник. Из этого пистолета убили Чарли. Как вы это объясните?
Я не хотел этого объяснять по нескольким причинам. Прежде всего потому, что он бы мне все равно не поверил, и на его месте я бы поступил так же. Но должен же я был ему что-то объяснить — что-нибудь достаточно логичное, чтобы снять себя с крючка, не пересолив при этом, чтобы сказанное не выглядело фальшивым. Шилдз это сразу раскусил бы, у него было чутье.
— Неделю назад дочь Лейкмана сбежала из дома, и он нанял меня, чтобы я ее разыскал. Через четыре дня напряженных поисков мне это удалось: я нашел ее в Гринвич-Виллидж и привел домой. Лейтенант, вы ведь знаете, как это бывает? Или вам везет, или нет. Большого ума здесь не надо, но ногам работы чертовски много.
— И что же?
— Ну, полагаю, Лейкман знал свою дочь, и он предположил, что мне пришлось немало поломать голову над ее возвращением. Сегодня днем я разговаривал с ним из своего офиса, и он пригласил меня к себе пообедать.
— Но его здесь нет, — прервал меня лейтенант. — Совершенно очевидно, что дочери нет тоже. Единственные, кого мы нашли, прибыв сюда, были вы и этот труп.
— Лейтенант, я ничего не понимаю, совершенно не понимаю. Я приехал сюда в четверть восьмого и позвонил в переднюю дверь. Пять минут никто не появлялся, потом дверь открыл Чарли. На секунду мне показалось, что сейчас он на меня набросится, но потом он меня узнал и провел в дом. Сказал, что Лейкману полчаса назад кто-то позвонил, и он совершенно неожиданно уехал, но обещал вернуться еще через полчаса.
По его словам, Лейкман просил меня чувствовать себя как дома, выпить чего-нибудь и подождать его возвращения. Я так и сделал. Чарли ушел в глубь дома, а я остался у стойки бара и смаковал отличное виски. Примерно минут через десять я услышал позади себя легкие шаги. Я только хотел повернуться и посмотреть, кто это, когда на меня словно крыша обрушилась. Вот и все, лейтенант, больше я ничего не помню. Извините, что ничем не могу помочь.
— Вы так и не видели Лейкмана и его дочь?
— Я видел только Чарли.
— Один из соседей услышал выстрелы и сначала позвонил сюда, но когда ему никто не ответил, он позвонил нам.
— Как давно вы прибыли?
— Минут тридцать, может быть больше.
— Черт! — Я был искренно поражен. — Я был без памяти так долго?
Лейтенант впервые усмехнулся:
— Как уже сказал доктор, вам очень повезло, что вы сейчас не лежите рядом с Чарли под другим одеялом.
Похлопав себя по карманам, я нашел пачку сигарет, предложил Шилдзу закурить, и тот взял сигарету. Его усмешка была хорошим знаком, сигарета, которую он принял, еще одним. Я начал чувствовать себя много лучше. Он чиркнул спичкой и дал мне прикурить.
— Никто не может нанести себе по затылку такой удар, который получили вы, — сказал он. — Если вас ударил Чарли, то затем ему надо было взять ваш пистолет и отойти на шесть футов от себя самого, чтобы застрелиться. Ясно, что здесь находился кто-то третий. Тот, чьи шаги вы слышали. Может быть, он пришел убить Чарли и не ожидал вас здесь увидеть. Вот он и ударил вас, чтобы убрать со своего пути ненужное препятствие. Возможно также, что, когда он увидел у вас пистолет, у него появилась мысль использовать его при убийстве Чарли, чтобы потом свалить это убийство на вас. Вот как мне это представляется.
— Звучит логично, лейтенант.
— На пистолете не найдено никаких отпечатков, он был совершенно чист, — добавил тот. — При желании он мог бы вложить рукоятку вам в руку, если бы соображал лучше — ему бы это все равно не помогло, но ведь он этого не знал. Могла быть и другая причина — конечно, безопаснее было использовать ваш пистолет, а не свой собственный, так как теперь невозможно будет установить, кто использовал этот «магнум».
— Кто же это мог быть? Случайный грабитель или тот, кто действительно хотел убить Чарли?
— Пока я не знаю, — коротко ответил лейтенант. — Что меня действительно беспокоит, так это отсутствие Лейкмана и его дочери. Я уже объявил розыск, но пока никаких результатов, хотя, конечно, еще рано их ждать. Просто мне бы не хотелось найти еще два трупа.
— Конечно. А что будет со мной, лейтенант?
— Вы свободны, можете идти. Но ваш пистолет, конечно, останется у нас. У меня есть ваш нью-йоркский адрес, мы свяжемся с вами позже, еще до суда коронера. Ваша машина у дома, вы в состоянии самостоятельно добраться домой?
— Думаю, что да, лейтенант.
— Я могу послать одного из моих людей довезти вас до железной дороги, если хотите. А за машиной мы присмотрим.
— Очень вам благодарен, но я вполне способен управлять машиной, постараюсь ехать осторожно.
— Тогда отправляйтесь!
Допив свое виски, я поставил стакан на стойку бара, попрощался с доктором и лейтенантом и осторожно зашагал через холл, потом вышел на крыльцо и добрался до машины. Бережно опустившись на сиденье, я полез за ключами. Шилдз был отличным парнем, он отнесся ко мне просто замечательно, и впервые я почувствовал себя подлецом. Правда, есть разница между человеком, который чувствует себя подлецом, и тем, кто подлец на самом деле!
Внезапно за окном появилась фигура и грубый голос произнес:
— Эй, приятель, выйди на минутку!
Уже по голосу можно было понять, что он принадлежит полицейскому, еще до того, как я увидел при свете фонаря, что парень в форме.
— Обойди машину сзади, — сказал коп, и я послушно последовал за ним к багажнику своей машины, как и подобает честному гражданину, хотя я совсем не чувствовал себя честным гражданином. — Ну, видишь, что тут?
Крышка багажника громко лязгнула, когда он покачал ею вверх и вниз несколько раз.
— Если у тебя в багажнике есть что-то ценное, то ты это потеряешь, а потом ищи-свищи! — проворчал коп. — Ты что, не можешь поставить приличный замок?
Он опять покачал крышку, потом с такой силой прихлопнул ее, что машина подпрыгнула, как при землетрясении.
— Я заметил это, как только мы сюда прибыли, — самодовольно объявил полицейский. — Хотел убедиться, что ты в курсе, до того, как ты отсюда уедешь. Лучше всего — поставь новый замок.
— Спасибо, офицер. Большое спасибо.
— Не стоит благодарности. Что там происходит в доме?
— Они уже заканчивают. Сейчас выйдут.
— Не слишком они торопятся, а дождь так и льет не переставая, скоро на Лонг-Айленде останутся одни утки!
Я все еще вежливо посмеивался, когда включал мотор и медленно трогал с места. Даже выехав на автостраду, я не торопился, выдерживая скорость в сорок миль, не больше. Добравшись до Квогэ, я свернул с шоссе к пляжу. Через пять минут я остановился у кромки песка, свет фар моей машины с трудом пробивался сквозь стену дождя, вдали едва различалась темная движущаяся масса океана. Бушующие волны производили непрерывный грохот, оглушительный даже там, где я стоял.
Погасив фары, я выключил мотор и в темноте нашарил под приборной доской фонарик. Эта крышка багажника меня очень насторожила: ее замок всегда был в полном порядке — вплоть до сегодняшней ночи. Может быть, это было просто совпадением, но такие совпадения почему-то пугают.
Когда я вылез из машины с фонариком в руке, сильный порыв ветра бросил горсть песка прямо мне в лицо, ослепив на мгновение. Я повернулся спиной к ветру и заковылял вдоль машины к багажнику, отпер его, и крышка легко поднялась. Я направил внутрь свой фонарик, и его свет слабо отразил два незрячих глаза, которые не мигая смотрели на меня. В следующее мгновение я ощутил, как холодный пот проступил по всему моему телу: если бы тот коп открыл багажник — или его открыл бы кто-нибудь еще из них, — я все еще был бы в Саутгемптоне, но за решеткой местной тюрьмы.
Но в данный момент я был на пляже в Квогэ, Лонг-Айленд. Обычно летом, в конце недели, на пляже приходилось с боем отвоевывать каждый фут — столько здесь собиралось народу. Сейчас же я здесь чувствовал себя единственным живым человеком в целом мире — с трупом для компании.
Я поежился от порывов холодного ветра и понял, что уже промок до самых костей. Снова включив фонарь, я более внимательно осмотрел тело Конрада Лейкмана. Ему выстрелили в затылок один раз, с очень близкого расстояния: следы пороха вокруг ранки были ясно видны. Кровь практически отсутствовала.
Единственное, с чем мне повезло, — это то обстоятельство, что Лейкман был человеком невысоким, с телосложением жокея. Правда, он растолстел с годами, но все же весил не больше 135 фунтов. С трудом вытащив из багажника его тело, я, шатаясь, понес его по пляжу по направлению к дюнам. Футах в двадцати от океана я прислонил Конрада Лейкмана к влажному песку дюны, перед ним расстилался океан. Я понятия не имел, когда начнется прилив и достигнет ли он дюн. Потом я тяжело заковылял к машине и залез внутрь. К тому времени, как его найдут, дождь и ветер сотрут с песка следы протекторов. Я надеялся, что пройдет некоторое время, пока полиция догадается связать меня и найденное на пляже в Квогэ тело.