— Нѣтъ. Спать буду, — отвѣчалъ студентъ.
— Ну, спите. Христосъ съ вами. Кудрявыхъ сновидѣній вамъ желаю.
Миней приподнялъ картузъ и поплелся отъ скамейки.
VII.— Клевъ на уду!
— Благодаримъ покорно. Вашимъ счастливымъ счастьемъ, авось, и попользуемся, — отвѣчалъ заводскій сторожъ Миней, помѣщающійся въ кормѣ лодки, на половину вытянутой носомъ на низкій песчаный берегъ рѣки, и плетущій сѣть изъ гдовской нитки. Передъ нимъ на бортѣ лодки лежали двѣ удочки, лесы которыхъ были опущены въ воду.
— Ловится-ли что-нибудь? — спросилъ молодой человѣкъ въ охотничьихъ сапогахъ, въ кожаной курткѣ и съ ружьемъ.
— Да какъ вамъ сказать… Теперь ужъ больше для прилику съ удочками сижу. Больше для того, чтобы два дѣла дѣлать. Вотъ для мережки сѣть плету, ну, и удочки закинулъ. Съ Перваго Спаса въ нашихъ мѣстахъ насчетъ удочки — аминь, cъ Перваго Спаса рыба хитра становится. Ужъ на что головль дура-рыба, а и головль умнѣетъ. Бархатнаго червя, самаго веселаго на крючекъ сажаешь — и того не беретъ. Пощипать его пощиплетъ, а чтобъ съ азартомъ схватить — нѣтъ, этого нѣтъ. Даже ужъ такъ будемъ говорить, что Илья Пророкъ рыбѣ умъ посылаетъ. Какъ послѣ громовой стрѣлы онъ холодный камень въ воду опуститъ, такъ рыба постепенно и начинаетъ все хуже и хуже ловиться на удочку, съ холодной воды она въ разсужденіе входитъ. Опять же будемъ такъ говорить, что и сыта она. Лещи икры наметали, рыбешка появилась, травы всякой подводной много, съ деревьевъ осыпь цвѣточная плыветъ, ракъ гнѣзда устроилъ и яицъ нанесъ — все это рыбья пища. Съ чего ей теперь бѣситься? Съ чего червя-то рвать?
— Стало быть, рыбная охота, по твоему, ужъ кончается? — спросилъ молодой человѣкъ.
— Какъ кончается! Нѣтъ. Осенью рыбная охота только что начинается, но на другой манеръ. Удочку въ сторону, и за другіе составы надо приниматься. На хитрости хитрости, на рыбій умъ человѣческій умъ. Рыба въ разсужденіе входитъ, а человѣкъ долженъ ее перехитрить. На то онъ человѣкъ. Вотъ сѣть для мережки плету. Мережки будемъ ставить. Супротивъ мережки рыбьяго ума меньше хватаетъ. Въ мережку и сытая рыба забредетъ, изъ любопытства носъ сунетъ, анъ выйти-то и трудно.
— Ну, мережка ужъ не искусство, въ мережку ловить ни умѣнья, ни хитрости не надо. Это ужъ не охота.
— Такъ-то оно такъ, а только вы, сударь, то возьмите: я семью кормлю. У меня семья-то самъ-пятъ. А жалованье наше какое! Вотъ подати надо платить. Безъ податей и паспорта не дадутъ. А два мѣсяца на грибѣ да на рыбѣ просидишь, — вотъ и подати есть. Теперь, благодареніе Богу, грибъ пошелъ, Господь дождичка посылаетъ, а грибы большое подспорье. Ребятишки грибы собираютъ, а я рыбу ловлю. Всего, знамо дѣло, не съѣдаемъ, а на сторону продаемъ. Окружные господа покупаютъ. Вонъ Марья Карловна на мельницѣ — ей только подавай, но любитъ, чтобы грибъ былъ маленькій, ядреный, на подборъ. Опять же ягода — брусника и черника… Вонъ приказчицѣ на салотопенный заводъ сколько угодно неси брусники. Она ее и варитъ, и паритъ, и чуть что не жаритъ. И съ сахаромъ-то, и съ уксусомъ… Вы вотъ про подати-то ничего не знаете, такъ вамъ и хорошо. Поди, ничего не платите податей-то?
— Да… Я освобожденъ отъ прямыхъ податей, хотя косвенныя… Вотъ спичку о коробку чиркнулъ — налогъ на спички, папиросу закурилъ — акцизъ на табакъ, рюмку водки выпилъ — питейный акцизъ. Та же подать.
— Это что за подать! А вы вотъ попробуйте такъ, что коли за паспортъ не выслалъ — ну, и нѣтъ тебѣ паспорта и отправляйся въ свое мѣсто. Берите-ка вонъ удочку, что на веслѣ виситъ, и присаживайтесь. Червями подѣлюсь.
— Да вѣдь ты говоришь, что теперь на удочку рыба не ловится, — замѣтилъ молодой человѣкъ.
— Плохо ловится, но нельзя, чтобъ ужъ совсѣмъ не ловилась, — далъ отвѣтъ Миней.
— Много-ли поймалъ то?
— Да вотъ съ обѣденъ сижу. Какъ въ колоколъ ударили на селѣ, сѣлъ. Другимъ дѣломъ занятъ, сѣть плету, стало-быть ино и не доглядишь, какъ клюнетъ, а пятокъ окуней есть. Вонъ они въ ведрѣ плещутся. Садитесь.
— Домой тороплюсь. Я съ ранняго утра вышелъ.
— Съ добычей-ли?
— Пара молодыхъ тетеревей есть.
Молодой человѣкъ хлопнулъ себя по яхташу.
— Глупая птица, — сказалъ Миней. — Тетеревъ въ лѣсу — все равно, что голавль въ водѣ. Впрочемъ, вамъ что-же… Вамъ на жаркое есть.
— Да вѣдь я не изъ-за этого… Я въ душѣ охотникъ. Что по лѣсной охотѣ, что по рыбной ловлѣ я за добычей не гонюсь. Вотъ потому-то я и въ рыбной охотѣ противъ мережъ съ неводами.
— На дорожку надо будетъ мнѣ васъ съ собой взять вмѣстѣ поохотиться, — сказалъ Миней. — Вотъ это настоящая охотницкая рыбная ловля.
— Это на мушку, что-ли?
— Да, на муху, чтобъ сзади лодки на струнѣ ее пускать. Это мы дорожкой называемъ.
— Знаю, знаю.
— Вотъ ужъ тутъ, сударь, на хитрости хитрость. На дорожку и сытая рыба ловится, потому муха для рыбы лакомство, муха для рыбы все равно, что нашему брату медъ. Вотъ на лакомство-то ее и заманиваешь.
— А ты началъ ужъ ловить на дорожку?
— Еще-бы. На дорожку я всегда съ Перваго
— Спаса… Вотъ третьяго дня ѣздилъ.
— Ну, и что-же?
— Четыре харіуса дурака сломали и одинъ лососочекъ фунта въ три.
— Даже и лососокъ?! — удивленно воскликнулъ молодой человѣкъ.
— А что-жъ тутъ? Лососина по глупости головлю сестра. Небольшіе лососки такъ клюютъ, что въ лучшемъ видѣ. Хитро только вынуть-то лососка. Чуть побольше — и срывается.
— Любопытно-бы когда-нибудь лососка на дорожку поймать. Ты возьми меня съ собой когда-нибудь.
— Сдѣлайте одолженіе. Даже очень пріятно будетъ. Для этой ловли необходимо, чтобы два человѣка въ лодкѣ были. Одинъ гребетъ, а другой съ сачкомъ сидитъ, чтобы поддать. Третьяго дня я съ парнишкой своимъ ѣздилъ, да парнишка-то у меня малъ, такъ еще несмышленокъ.
— Возьми, возьми, пожалуйста. Ну, а съ острогой на щукъ ты не ѣздишь? Вотъ возьми меня съ собой.
— Это на огонь? Ночью?
— Да, да…
— Да вѣдь я, ваша милость, сторожъ при заводѣ. Мнѣ ночью въ караулъ надо, такъ какъ-же…
— Такъ, такъ! Я и забылъ, что ты сторожъ. А хорошая охота?
— Еще-бы… Охота первый сортъ. Вотъ тутъ и ловкость, и умѣнье, и вѣрный глазъ. Обожаю я эту охоту. Я въ своемъ мѣстѣ на озерѣ полупудовыхъ щукъ острогой билъ. Разъ даже такъ, что вы не повѣрите… Въ тридцать четыре фунта щуку убилъ. А только ужъ и помучила-же она меня, подлая!.. Чуть самого изъ лодки не вытащила. Я и такъ, я и этакъ… Возился, возился и даже огонь потушилъ. А ночь темная-претемная… Ни луны, ни звѣзды…
— Но все-таки-же справился и вытащилъ эту щуку?
— Вытащилъ.
— Хорошая это охота!
— Еще-бы, баринъ, не хорошая. Охота такая, что сердце радуется, а только чего ежели невозможно сторожу, такъ невозможно.
— Ну, а насчетъ дорожки я твоимъ предложеніемъ воспользуюсь. Когда поѣдемъ?
— Да желаете сегодня послѣ обѣда? Вотъ я, какъ въ церкви отзвонятъ, такъ и пойду обѣдать, а ужъ послѣ обѣда и спать не лягу. Такъ сразу послѣ обѣда и поѣдемте. Муха у меня для ловли есть зеленая, со слюдой для блеску и во съ какими усами! Изъ зеленаго шелку свертѣлъ, усы изъ конскаго волоса. На удивленіе муха! Только лѣнивая рыба развѣ на такую муху не бросится.
— Ѣдемте.
— Ну, ладно. Такъ я пойду домой, оставлю тамъ ружье и яхташъ, и къ тебѣ…- сказалъ молодой человѣкъ.
— И чудесное дѣло. Я жду, — отвѣчалъ Миней, поправляя удочки.
Молодой человѣкъ вскинулъ ружье за плечо и зашагалъ отъ лодки.
VIII.Заводскій сторожъ Миней сидѣлъ въ кормѣ лодки, на половину вытащенной носомъ на берегъ, и удилъ рыбу, разложивъ удочки. Къ нему подошелъ молодой человѣкъ въ охотничьихъ сапогахъ съ ружьемъ и яхташемъ, наполненнымъ вмѣсто дичи грибами.
— Клевъ на уду! — сказалъ молодой человѣкъ Минею.
— Спасибо, — отвѣчалъ тотъ.
— Ловится-ли что-нибудь?
— Плохо. Ужъ на что окунь дуракъ-глотало, а и тотъ нынче не клюетъ.
— Что такъ?
— Вѣтеръ не тотъ. Съ намъ въ рѣку моряна рыбу гонитъ, по вашему то есть западъ, а нынѣшнимъ лѣтомъ съ запада-то вѣтра почитай что и не было. То съ сѣвера дулъ, то съ юга. Вотъ и опять южный. Опять-же будемъ такъ говорить: нонѣ неурожайный годъ, а въ неурожайные годы всегда должна рыба быть. Хлѣба нѣтъ, такъ рыба есть А отчего нынче ея нѣтъ — и ума не приложить.
— Да вѣдь въ Петербургской губерніи нѣтъ неурожая.
Миней улыбнулся и сказалъ:
— Здѣсь всегда неурожай. Развѣ только что травы были хороши, такъ травы для скота, а рожь она-бы и не плоха была, но уборкѣ дожди помѣшали. Вѣдь вотъ съ Владимірова дня ровно мѣсяцъ, дожди стоятъ. Завтра у насъ Третій Спасъ. Послѣ Третьяго Спаса овесъ косить надо, а какъ его при дождяхъ-то косить будешь?
— Да можетъ быть и ведро начнется послѣ Третьяго-то Спаса. Барометръ кверху пошелъ.
— А вы нешто вѣрите въ барометръ?
— Да можетъ быть и ведро начнется послѣ Третьяго-то Спаса. Барометръ кверху пошелъ.
— А вы нешто вѣрите въ барометръ?
— Да какъ-же не вѣрить-то?
— Пустое это дѣло, сударь. Вонъ у насъ сосѣдскій баринъ по барометру-то дѣйствуетъ, такъ просто смѣхъ одинъ. «Косите, говоритъ, сѣно, барометръ поднялся, ведро будетъ». Сѣно скосятъ и только сушить начнутъ, анъ глядь — дождь, и дня на три, на четыре. Супротивъ Бога нешто могутъ барометры?
— Да это не супротивъ. Барометръ такъ и показываетъ, что погода сдѣлаетъ: ведро будетъ, такъ барометръ поднимается, дождя ждать, такъ барометръ опускается.
— Все равно грѣшно узнавать впередъ, что будетъ. Вѣдь это значитъ гадать, а гадать тоже большой грѣхъ.
— Да какое-же тутъ гаданье?
— А то нѣтъ, что-ли? Богъ хочетъ наказать, а вы обороняетесь. Вотъ тоже и громоотводы… Супротивъ грозы обороняться… Великій грѣхъ.
— Ну, громоотводомъ мы дѣйствительно обороняемся, а барометръ оборона?
— Ахъ, оставьте пожалуйста. Да и вретъ онъ. Никогда онъ вѣрно не показываетъ, барометръ этотъ.
Миней потянулъ удочку, поднялъ — на крючкѣ оказался окунь.
— Вытащилъ? Окуня вытащилъ. Смотри, какой матерый окунище, а говоришь, что рыба совсѣмъ не ловится, — сказалъ молодой человѣкъ.
— Да что-жъ это значитъ, коли черезъ полчаса по окуню? Вотъ съ полчаса сижу, а на три удочки первый окунь. Конечно-же рыба не ловится. Нѣтъ рыбы при этомъ вѣтрѣ, да и не можетъ быть. Вчера ужъ на что мы бреднемъ… Взяли съ сыномъ бредень, поѣхали въ омутки, бродили, бродили въ водѣ, перезябли страсть какъ, а и полуведра рыбы не привезли. Пара щурятъ попалась, да рыбешка. Щуки-то основательныя — и тѣ ушли.
— Куда-жъ онѣ ушли?
— Въ глубь, а оттуда въ море. На взморьѣ, говорятъ, ряпушка ловится, ну, а съ намъ сюда она доходитъ плохо: вѣтеръ не тотъ.
— Ну, а ракъ? Ракъ ловится?
— Ракъ теперь больной, ракъ теперь въ норахъ лежитъ. Онъ шкуру мѣняетъ. На рака время ужъ отошло. Раковый ловъ весенній. На харіуса теперь надо ѣздить по быстринѣ и на дорожку ловить, но у меня выгребать некому, на весла посадитъ некого, а парнишка на быстринѣ слабъ. У него и стараніе есть, и охота къ рыбной ловлѣ хорошая, а силишки нѣтъ, молодъ. Мнѣ сѣсть на весла и выгребать — ему рыбины не вытянуть. На дорожку ловить тоже ой-ой какая хитрая штука!
— Еще клюетъ! Смотри!
— Не говорите, сударь, подъ руку. Нехорошо. Рыба этого не любитъ. Я вижу, очень чудесно вижу. Какой-же я былъ-бы послѣ этого рыбакъ, ежели-бы не видѣлъ!
Миней вытянулъ еще окуня.
— Второй? — спросилъ молодой человѣкъ.: — Не считайте! Считать не полагается при ловлѣ. Примѣта есть, — остановилъ его Миней, снимая съ крючка окуня и опуская его въ ведро. — Вѣдь вотъ около Успенья, кажись, налимъ долженъ-бы объявиться, а нонѣ и налимовъ мало. Парнишка мой вчера всѣ коренья подъ берегомъ обшарилъ, а всего только одного налима поймалъ. А ужъ и налимище-же! Что твой поросенокъ! За сорокъ копѣекъ я его кабатчику продалъ.
— Вотъ видишь, и налимы есть.
— Одинъ-то! Въ стары годы около Успеньяго дня я по пятку налимовъ въ день вытаскивалъ. Я, сударь, дочку на налимьи-то деньги пять лѣтъ тому назадъ замужъ выдалъ. Право слово. Сама она грибнымъ и ягоднымъ манеромъ копила на приданое, а я налимами — и выдалъ.
— Грибовъ и нынче много. Ужасъ какъ много… — сказалъ молодой человѣкъ и показалъ яхташъ съ грибами.
— Хорошая дичь для охотника… — улыбнулся Миней и прибавилъ:- Да, грибовъ всегда бываетъ много въ неурожайный годъ. Лѣтомъ засуха — осенью всегда дождь и грибовъ много. Грибами Господь благословилъ, это точно. У меня жена и дочь на всю зиму нынче грибовъ насушили и насолили. А вы что-же это?… Пошли на охоту, а сами грибы собирали?
— Да что-жъ подѣлаешь, если дичи нѣтъ!
— Неурожайный годъ. Въ неурожайный годъ никогда дичи не бываетъ. Это ужъ даже старики запримѣтили. Ну, что-жъ, и грибъ Божій даръ, коли куропатки нѣтъ. А дичинки такъ-таки ничего?
— Въ утокъ стрѣлялъ, да не попалъ. Смотри, еще клюетъ!
— Бога ради, не говорите, сударь, подъ руку. Вѣдь просилъ я… Ну, вотъ видите… Вы сказали подъ руку, а рыба склевала червя и удрала. Нельзя такъ… Рыба разговора не любятъ.
Миней вытянулъ удочку и сталъ надѣвать на крючекъ новаго червяка.
— Ну, я пойду, чтобъ тебѣ не мѣшать. Прощай… — сказалъ молодой человѣкъ.
— Прощайте, сударь, будьте здоровы, — отвѣчалъ Миней, поплевалъ на червяка, перекрестился и закинулъ удочку.
IX.Сентябрь на дворѣ. По небу ходятъ сѣрыя тучи. Дуетъ сѣверный вѣтеръ и гонитъ по дорогѣ желтый листъ. Холодно, сыро. Вотъ уже нѣсколько недѣль, какъ перепадаютъ почти ежедневно дожди. Изъ заводскихъ воротъ вышелъ на берегъ рѣки молодой человѣкъ въ охотничьей венгеркѣ, опушенной лисьимъ мѣхомъ, и прямо подошелъ къ заводскому сторожу Минею, который, вытянувъ носъ лодки на песчаный берегъ, сидѣлъ въ кормѣ и удилъ рыбу.
— Клевъ на уду! — сказалъ молодой человѣкъ.
— Благодаримъ покорно, — отвѣчалъ Миней и передвинулъ шапку со лба на затылокъ и обратно, что означало поклонъ.
— Ловится-ли что-нибудь?
— Да какъ вамъ сказать… Дураки-окуни клюютъ, а настоящей рыбы нѣтъ.
— То есть что значитъ: настоящей?
— Теперь харіусъ долженъ идти, язь крупный эта рыба холодную воду любитъ.
— Такъ вѣдь крупная рыба въ мережку больше идетъ
— Поставлена мережка, но и туда не заглядываетъ. Нѣтъ, вѣтеръ не тотъ.
— Какой-же тебѣ вѣтеръ нуженъ?
— Знамо дѣло, восточный, а его все лѣто не было, да вотъ и осенью нѣтъ. Видите, съ сѣвера надуваетъ. А при этомъ вѣтрѣ вся рыба въ глубь уходитъ. Въ такое мѣсто забивается, что ее и не достать.
— Вѣтеръ, кажется, вообще лову мѣшаетъ.
— Да. Это правильно. Но ты подуй, подуй, да и переставь. Восточнымъ вѣтромъ къ намъ рыбу надуетъ, стихнетъ — рыба и начнетъ гулять, тутъ ты ее и лови. Рыба тоже солнце любитъ. На солнце она радуется, играетъ и къ червяку ласкова. А вы возьмите, какое теперь время стоитъ! Солнца-то мы вотъ уже около двухъ недѣль почитай что и не видали. И все сѣверъ, сѣверъ дуетъ или съ запада потянетъ.
— Былъ и южный вѣтеръ, а ты все жаловался.
— Да южный вѣтеръ намъ не причемъ. Говорю, что нашъ туточный рыбацкій вѣтеръ восточный. Пусть восточнымъ вѣтромъ рыбы надуетъ и стихнетъ, и солнце заиграетъ, вотъ тогда въ тишинѣ ловъ. Осенняя вода холодная, рыба эту воду любитъ, а на солнце играть выходить станетъ.
— А недавно ты говорилъ про западный вѣтеръ.
— Западный ряпушку гонитъ, это точно, но опять таки нужно, чтобы при солнцѣ ловить. Послѣ западнаго вѣтра дѣйствительно ряпушка шла и я сачкомъ поналовилъ въ каменьяхъ, а вотъ для харіуса и для форели вѣтра нѣтъ, но главное солнца нѣтъ, а солнце всему голова. Вѣдь вотъ изъ-за того, что солнца нѣтъ, и грибъ пропалъ.
— Да вѣдь грибу дождь нуженъ, а дождя нынче, кажется, слава тебѣ Господи.
— Опять-таки не тотъ дождь, баринъ. Дождь при сѣверномъ вѣтрѣ изводитъ грибъ. При холодномъ дождѣ грибъ пропадаетъ. Нужно, чтобы теплый дождь былъ, да и теплый-то дождь, чтобы въ перемежку съ солнцемъ. Пролейся тучка, разступись да и открой солнышко — вотъ тогда грибъ радуется и лѣзетъ изъ-подъ земли. Дождь да при сѣверномъ вѣтрѣ и безъ солнца — тутъ грибу аминь. Пусть южный вѣтеръ дождь надуетъ и потомъ солнце явится — сейчасъ и грибы.
— Ну, нынче, кажется ужъ грибовъ много было.
— Бога гнѣвить нечего, грибовъ было достаточно, пока вѣтеръ съ юга дулъ и солнце выступало, но все-таки груздя и рыжика мы настоящимъ манеромъ не добрали. Груздь и рыжикъ поздній грибъ, а только что онъ появился — сейчасъ и перемѣна вѣтра — сѣверный задулъ. А отъ сѣвернаго вѣтра и утреники ранніе. Нынче первый-то утреникъ былъ на Преображеньевъ день, а на Андріана и Наталью ужъ и совсѣмъ морозъ. Ну, грибъ и пропалъ отъ мороза.
— Барометръ поднялся. Надо ждать ясныхъ дней, — сказалъ молодой человѣкъ.
Миней махнулъ рукой.
— Не говорите, сударь, мнѣ о барометрѣ, не люблю я слушать, — отвѣчалъ онъ. — Да вѣдь тутъ ртуть…
— Бросьте. Ну, статочное-ли дѣло, чтобъ машинка могла погоду предсказывать!
— По лягушкамъ-же ты узнаешь погоду.
— Лягушка божья тварь.
— И ртуть тоже божій минералъ.
— Какъ-съ?
— Ртуть — минералъ. Онъ и чувствуетъ перемѣну въ атмосферѣ.
— Бросьте.
— По полету птицъ ты также замѣчаешь погоду.
— Птицѣ свыше дано чувствовать, а тутъ вдругъ машинка, которую нѣмецъ придумалъ!
— По росѣ ты также узнаешь погоду.
— Роса — божье произволеніе. Да мало-ли у тебя есть всякихъ примѣть.
— А это тоже примѣта. Ртуть въ барометрѣ повышается — ну, значитъ…
— Оставьте пожалуйста.
Пауза. Миней вытянулъ на удочку окуня, снялъ его, положилъ въ ведро, поправилъ на крючкѣ червя, поплевалъ на него и опять закинулъ удочку въ воду.