- Погоди, - срывающимся голосом произнес Мироныч. - Откроем, посмотрим - выход или вход.
- Все шутите?
- Выход, выход! - вскричала Маша. - Я точно знаю - выход! Ну, где же Ванька? Его только за смертью посылать! Тормоз!
- Погоди, Маша, - Мироныч несколько успокоился, закурил. - Не торопись. Выйти все успеем. Вопрос только - куда.
- Что значит - куда? - вскинулась Маша, выставляя вперед огромный бюст. - Куда нужно.
- А куда нужно? - Мироныч лукаво улыбнулся.
- Вечно ты, Мироныч, все усложняешь, - Маша презрительно скривила толстые, ярко накрашенные губы. - Проще надо быть, проще.
- Куда уж проще! - непонятно сказал Мироныч.
Послышались возбужденные голоса. Вместе с Иваном шли декораторы, осветители, гримеры. Замыкала шествия тетя Люба, уборщица, со шваброй. Впереди всех шагал Сергей, здоровенный детина с ломиком наперевес. Ломик в его руках казался иголкой.
- Ну-ка, разойдись! - скомандовал он.
Сергей вбил ломик в щель, навалился всем телом. Дерево хрустнуло, и дверь распахнулась. Все подались вперед. Кто-то вскрикнул, кто-то вздохнул удивленно. За дверью была... кирпичная стена.
- Погодите, погодите, - бормотал Сергей, простукивая стену. Кирпич отвечал высоким звуком. - Мощная стена, мля, - Сергей замахнулся и принялся долбить.
Все молча следили за ним. За кирпичом оказался еще один. Сергей сплюнул, отшвырнул лом.
- Глухо, - сказал он и непечатно выругался.
Постепенно толпа разошлась, оставив кучу штукатурки и тетю Любу, которая, подбоченившись, обозрела погром и начала ворчать:
- Ну вот, опять! Насорют, насорют, а потом все - шмыг! - в кусты. А тетя Люба - убирай за имя. Вот молодежь пошла! Нехристи окаянные!
За Вадимом по пятам ходили Мироныч, Маша и Милочка. Милочка больше молчала, только глядела огромными глазами и хлопала ресницами.
- Ну что, что тебе сказал Режиссер? - в сотый раз спрашивала Маша, напирая огромным бюстом.
Вадим с тоской заглядывал в ложбинку между грудей и в сотый раз отвечал:
- Похвалил.
Маша отмахивалась, Мироныч недоверчиво покачивал головой, стараясь, чтобы Вадим не заметил.
- Ну что пристали? - Вадим сел на бутафорский пуфик, оглядел всех, обреченно вздохнул.
- Ты его видел? - Маша приблизила лицо, Вадим скосил глаза, отвернулся.
- Не видел. Не видел. Только голос слышал.
- Так что он тебе сказал?
- Машенька! - взмолился Вадим, приложил руки к груди. - Ну разве не мог Режиссер меня похвалить? А? Разве я недостоин?
- Достоин, достоин, - встрял Мироныч. Он откашлялся и продолжал: - В самом деле, Маша, чего ты хочешь от Вадима? Беседа была конфиденциальная, и он не обязан посвящать нас.
- Не обязан, да? - Маша скривилась, словно собирала расплакаться, но только шмыгнула носом, промокнула глаза микроскопическим платочком. - Ну и не надо. Подумаешь! Завтра я тоже встану как истукан, буду молчать, а потом скажу, что мне сценарий не нравится. Посмотрим, что Режиссер МНЕ скажет.
- Маша, что вы! - в один голос закричали Вадим с Миронычем. - Не вздумайте!
- Это почему? - опешила Строева.
- Ну... - замялся Вадим, взглянул на Мироныча, но тот сделал вид, что занят сигаретой.
- Машенька, - послышался голос Милочки. - Ты же не маленькая девочка. И не профессиональная актриса. Тебя вышибут из сериала в два счета.
- Кто это меня вышибет? - взревела Строева, уперла руки в боки и взглянула грозно.
- А Режиссер и вышибет, - сладким голосом проворковала Милочка.
- Сейчас опять подерутся, - шепнул Мироныч Вадиму.
Маша услышала, повернула к ним растерянное лицо.
- Я что, дурная актриса, да? - она была готова заплакать. - Нет, вы скажите, я дурная актриса, да? Ну, что же вы молчите?
- Машенька, - ненатуральным баритоном пропел Мироныч. - Все это вздор! Хорошая актриса, дурная актриса - какая разница? Вас взяли в сериал. Вам дали приличную роль. Вы востребованы - что вам еще нужно? Никогда не спрашивайте у актеров - хорошо вы играете или плохо. Всегда наврут. Если плохо играете - пожалеют, если хорошо - наврут от зависти. Ступайте к себе. Успокойтесь, выпейте валерьянки.
- Пойдем, Маша, - сказала Милочка. - Мироныч прав, не бери в голову. Вышибут, не вышибут. Меня тоже могут. Пойдем.
Она обхватила мясистые плечи Строевой и повела ее прочь.
- Мироныч, - сказал Вадим, когда девушки ушли. - Что это такое Милочка сказала? Как это может быть - чтоб вышибли?
- А никак, - Мироныч весело пожал плечами. - Как Безяева...
- Мироныч! - ахнул Вадим. - Как?! Так его Режиссер убил, что ли?
- А то! Скорее Сценарист.
- Сценарист... Он вообще - существует?
- Кто ж его знает? - Мироныч улыбнулся. - Как и Режиссер. По правилам должен быть.
- Ну хорошо, хорошо, пусть Сценарист. Но ведь не Безяева убили, а персонажа его!
- Как знать, как знать...
- Ну подумайте, подумайте, что вы говорите! Конечно персонажа! Как может быть иначе?
Мироныч помолчал минуту, потом тихо произнес:
- Он плохо играл. Ленился, забывал реплики. Помнишь?
- Ну, помню. Погодите! Я сегодня... Сделал вид, что забыл реплику. А потом вообще сказал, что мне сценарий не нравится. А? Меня тоже, что ли, убьют?
- Тебя - навряд ли. - Мироныч погладил лысину. - Ты хороший актер, парень, такими как ты не разбрасываются.
- Е мое, - прошептал Вадим. - Это что, наказание такое, да?
- Наказание, Вадя, не в этом. Наказание, Вадя, в том, что мы здесь.
- А за что?! - взвился Вадим. - За что мы здесь?
- Эк ты спросил! - Мироныч развел руками. - Что полегче спроси. За что мы здесь... За то, что мы есть.
- Я пойду стену долбить, - нервно произнес Вадим.
Он встал, постоял немного, и снова сел.
- Хорошее дело, - одобрил Мироныч. - Только вот тете Любе это не понравится. Ох, не понравится! Знаешь, а я, пожалуй, с тобой пойду. Помогу. Вдвоем веселее.
Они пошли к Экрану, оглядели дверь. Ломик лежал тут же, брошенный Сергеем.
- Взрывчатки бы, - задумчиво сказал Мироныч. - Бабахнуть так, чтоб вдребезги! А?
- Где ее возьмешь, взрывчатку! - Вадим махнул рукой. - Пиротехников у нас нету. По сценарию не полагаются.
- Мда. А так долбить - запаримся.
- Не запаримся! Вот верхонки нам не помешали бы.
- Ну, так сходи к декораторам.
Вадим ушел, а Мироныч присел на корточки, посмотрел на стену и проговорил:
- Вот ведь, молодой, а? Неймется ему. И я, старый дурак, туда же.
Он встал, прислонился к стене, закурил и принялся разглядывать Экран. Когда Вадим вернулся с двумя парами рабочих рукавиц, Мироныч погасил сигарету и сказал:
- Вадя, ну вот выйдешь ты в мир. Туда где Зрители, и все такое. И что дальше?
- Дальше? - Вадим замер. - Я не думал. Что дальше? Там видно будет.
- Ну да, ну да. - Мироныч надел рукавицы и разглядывал их со всех сторон. - Там видно будет, конечно. Но нужно хотя бы предполагать, ЧТО ты там увидишь, с кем встретишься, и тому подобное.
- Да вы никак отговорить меня хотите?
- Нет, ну почему, - смутился Мироныч. - Не хочу. Просто - неизвестность ведь. Не страшно?
- Да не думал я об этом, - с досадой сказал Вадим. - Вы не знаете, что там, я не знаю. Ну, и чего, спрашивается, гадать? Это все равно, что карты раскинуть, или кофейную гущу разглядывать. Отойдите-ка.
Минут десять Вадим сосредоточенно долбил стену. Кирпич подавался плохо. На шум начали сходиться люди, подходили, глазели, качали головами.
- Гляди-ка, - сказал Серега, тыкая в бок Бодрякова. - Парень решил выйти. Эй, Вадька, принесешь мне оттуда бутылку настоящей водки? А то эта бурда у меня уже вот где! - он чиркнул ладонью по горлу.
Кто-то заржал, на него тут же зашикали.
- А ты со мной иди, - отирая пот со лба, сказал Вадим. - Там и наберешь все, что нужно.
- Ага! - радостно сказал Сергей. - Для меня тебе дыру знаешь какую надо проделать!
Он отвернул рукав футболки, поиграл огромным бицепсом.
- Сам бы и проделал! - сказал Мироныч, отбирая у Вадима лом. - Только зубоскалить горазд.
- О, Мироныч, никак и ты в поход собрался? - Сергей осклабился, подмигнул собравшимся. - Ну работай, работай. Солнце еще высоко.
Он ткнул пальцем в потолок и захохотал.
Работали долго, пока совершенно не выбились из сил. Зеваки постепенно разошлись, никто не остался помогать. Вадим и Мироныч сидели на полу, прислонившись к стене, и тяжело дышали.
- Ну, на двадцать сантимов углубились, - закуривая, сказал Мироныч. - Как думаешь, какой толщины стена?
- Кто ж ее знает?
- Да уж. Думаю, дыру надо больше делать, а то скоро на длину лома войдем, потом не размахнешься. А кирпич тут какой, заметил? Старый, тяжелый. Не то, что нынешний - пыхалка. Стукни как следует по нему - он и в порошок. А этот кирпич знатный. И кладка старая, небось, на яичных белках замешана.
- Да ну, - усомнился Вадим. - Это ж сколько яиц надо.
- А вот. В старину все добротно делали, не то, что сейчас - промышленные технологии, экономия, то да се. О, тетя Люба идет. Сейчас начнется концерт по заявкам.
Тетя Люба стукнула шваброй об пол, посмотрела недовольно, поправила волосы, выбившиеся из-под платка.
- Долбите, сердешные? - спросила неожиданно мягко, с интересом.
- Долбим, - миролюбиво ответил Вадим.
- И ты, старый, туда же? - тетя Люба повернулась к Миронычу. Тот пожал плечами. - А что хотите проделать-то - вход или выход?
Вадим озадаченно молчал. Мироныч отвернулся, тоже ничего не ответил.
- Ладно, долбите, - тетя Люба устало махнула рукой, подхватила швабру и пошла, шаркая косолапыми ногами.
- Смотри-ка, концерт отменили, - пробормотал Мироныч и усмехнулся.
- Погодите, погодите! Что такое она сказала? Вход или выход? А в чем разница?
- Эх, Вадя, - вздохнул Мироныч. - А самому-то что, трудно догадаться, да?
- Как же... Да нет, не трудно. То есть, может получиться так, что мы проделаем дыру, а она окажется входом? И выйти отсюда через нее будет нельзя?
Мироныч неопределенно хмыкнул.
- Так какого ж рожна мы делаем дыру? На фига нам вход? - Вадим повернулся всем телом, стараясь разглядеть в тусклом свете лицо собеседника.
- Ну.. эээ... Так ведь пятьдесят на пятьдесят. Вдруг окажется выход.
- Вдруг... - Вадим отвернулся. - Словечко какое-то...
- Чем тебе словечко не нравится? Хорошее словечко. Вдруг, откуда ни возьмись, появился...
- Выход, - закончил Вадим. - А вот скажите лучше, почему нам никто не помогает? Не верят?
- Не знаю. Не верят, наверное. Я и сам не верю, а с тобой увязался, чтобы занять себя чем-то. Тоска ведь такая по вечерам... Когда свет гасят, хочется выть, кусаться или убить кого-нибудь. Трезвым быть страшно. А пьяным - не хочется. Вот и помогаю. Эх! Выспаться хочу. А не так, как... здесь - выключаться вместе со светом. А ты, Вадя, веришь ли? Или тоже от нечего делать?
- Верю, - убежденно произнес Вадим. - А как иначе?
- Да, - Мироныч вздохнул, принялся пересыпать из руки в руку кирпичную крошку. - Иначе - никак.
- Не нравится мне ... про вход.
- Ты вот что, - Мироныч дернул Вадима за рукав. - Ты забудь про вход. Нет его. Нет, и вся недолга. Выход будет, выход. Выйдешь наружу, человеком станешь...
- А вы что же?
- Я не пойду, - Мироныч произнес это так тихо, что Вадим скорее догадался, чем услышал. - Что мне там? Здесь у меня работа, а там?
- Вы же выспаться хотели.
- Эх, если б можно было так - выспался, и назад. - А то ведь назад дороги не найдешь...
- Ну вот, - Вадим с досадой шлепнул себя по коленке. - Откуда вы все знаете? Кто-то уже выходил? Возвращался? Или это все байки да легенды?
- Байки да легенды, - согласился Мироныч. - А что ж еще? Говорят, знаешь что? Что никаких Зрителей нет, а Экран - так, обманка. Что Режиссера тоже нет, есть только голос. Слышимость одна. Говорят, ничего снаружи нет - все это миф и сотрясение воздуха. Брожение ума. А есть только одна штука - Рейтинг. Пока наш Рейтинг высок - мы на коне. Нам платят, снимают, нас кормят, поят и снабжают сигаретами. А упадет Рейтинг - и нас... в расход. Как Безяева.
- И вы верите в это?
- Я не знаю, Вадя. - Мироныч взглянул с такой тоской, что Вадим вздрогнул и непроизвольно отодвинулся. - Я не знаю, во что верить. Ничего ведь не видел, кроме этого, - он кивнул в сторону съемочной площадки, которая в полумраке напоминала нагромождение скал.
- Но ведь это же тюрьма! Неужто вам не хочется вырваться из нее?
- Я тебе уже ответил, - пожилой актер протяжно вздохнул. Помолчал и спросил: - Как думаешь, сколько времени понадобится, чтобы пробить дыру?
Вадим пожал плечами, думая о своем.
Казалось, что стена бесконечна. Они работали и работали, а конца не было. Но однажды Вадим, уже собираясь закончить работу, ударил особенно сильно, и лом провалился, едва не вырвавшись из усталых рук.
- Ура! - хрипло сказал Мироныч, заглядывая в отверстие. - Завтра доделаем. Пошли спать.
- Завтра? - Вадим покачал головой. - Я уснуть не смогу. Так и буду всю ночь таращиться в темноту.
- Да скоро уж свет выключат!
- Ну и черт с ним, со светом! Вы бы лучше фонарь раздобыли. Или свечу.
- Фонарь - вряд ли, - Мироныч задумался. - А вот свечу я тебе найду!
Он ушел, а Вадим принялся работать с удвоенной силой.
Мироныч, конечно, не удержал язык за зубами, и весть о том, что дыра все-таки проделана, быстро разнеслась по студии. Вадима окружили все, кто так или иначе занят в сериале.
- Ну, ты, Вадька, молоток! - с восхищением сказал Сергей. - Я думал, ты не продолбишься.
- Точно, молоток! - подхватила Маша. Она встала на колени, выпятив толстый зад, и попыталась заглянуть в дыру. - Просто, я бы сказала, два молотка. Или даже три. Вадя, а ты меня с собой возьмешь?
Вадим остановился, оперся на лом, отдышался.
- Отчего не взять? Возьму.
- Там не видно ничего, - сообщила Маша.
Все принялись заглядывать по очереди. Появился Мироныч со свечным огарком. Огарок зажгли, попытались осветить черноту в дыре, но так ничего и не смоги разглядеть.
- Ничего, - сказал Сергей. - Залезешь - все увидишь.
- Потом уж поздно будет, - сказал Бодряков.
- Как поздно? - удивилась Маша.
- А так, - Иван сделал страшное лицо. - Туда-то он залезет, а вернуться не сможет. А если там... чудище зубастое? Ам! - и нет Вадима.
- Как не сможет? Какое чудище?
Вадим тяжело вздохнул и принялся работать.
- Никакого чудища там быть не может! - уверенно заявила Маша.
Ее поддержал Мироныч. Но Иван и Сергей делали страшные глаза, скалили зубы и заронили-таки в сердце девушки сомнение. Она отошла в сторону и задумалась.
- Мироныч, - сказал Вадим, переводя дух. - А как узнать - вход или выход?
- Свечу поставь. В какую сторону пламя упадет, там и выход.
В это время погас свет. Все разом заголосили, возникла возня, все потянулись к свече, и чуть не погасили ее. Огарком завладел Мироныч, затолкал его в дыру, отошел, чтобы всем было видно.
- Выход! - выдохнул Вадим.
Пламя легло в сторону отверстия.
- А ведь ты уже пролезешь! - сказал Сергей.
- Я-то пролезу, а вот Маша...
Вадим спохватился, что сболтнул лишнего. Маша ужасно не любила, когда намекали на ее полноту. Но девушка только хмыкнула:
- Полезай. Я останусь.
- Маша, ну что ты, - укоризненно сказал Вадим. - Наслушалась наших зубоскалов?
- Не, я не полезу. В другой раз. Завтра. Вот Сережа завтра мне лаз расширит.
- Я-то расширю, - осклабился Сергей. - А ты чем рассчитываться будешь?
- Я водки тебе притартаю. Ящик.
Сергей только хмыкнул.
- Ну ладно, - Вадим вытер руки, оглядел всех. - До свидания, люди добрые.
- Эх, соколик, - тетя Люба подошла, прижала голову Вадима к груди и заплакала. - На кого ты нас покидаешь?
- Но-но! - прикрикнул Мироныч. - Вадя, не слушай старую хрычовку. Она ума решилась на старости лет.
Тетя Люба только рукой махнула, вытерла слезы краем платка, отошла.
- Ну, это, старик, - сказал Сергей, смущенно протягивая руку. - Давай, типа, полезай. И ни пуха тебе, ни пера.
- К черту! - ответил за Вадима Мироныч.
- Вадик, ты что же, правда полезешь? - спросила Милочка, блеснув влажными глазами.
- Полезу, Люда. Как не полезть. Для чего же я столько работал? - Он оглядел собравшихся, поинтересовался: - Кто-нибудь со мной?
Все прятали глаза и отворачивались.
- Ну ладно. Ежели что, не поминайте лихом.
Он взял свечу, принялся протискиваться в лаз. Его встретила чернота.