Все-таки Луара не Миссисипи. В смысле – климат не тот. Ленка это поняла, как только шмыгнула за ворота отеля следом за Патриком. От Луары дуло прохладным ветром. Не таким, конечно, как осенью от Москвы-реки, но Ленка все равно поежилась.
– Ожурдюи иль фэ фруа (сегодня холодно), – заметила она, чтобы поддержать разговор.
Патрик молчал. Ленка обернулась… Ее кумир исчез! Первая мысль была, что французская звезда испугалась ночной прохлады и сбежала греться в отель, не дождавшись Ленку. Но полминуты спустя послышался шум мотора, и откуда-то из-под земли выехала машина.
Ленка не разбиралась во французских тачках, но могла сказать, что эта тачка клевая и вполне может принадлежать Патрику. Ну, иностранцы, они такие – шагу без машины не сделают. «Пойдем погуляем» – это у них синоним: «Поедем покатаемся». Машина остановилась рядом с Ленкой, из окна высунулась Патрикова физиономия:
– Оля-э! Элен! (эй, Лена!)
Ленка запрыгнула в машину, и они поехали.
Фары светили так себе, дорогу было видно метров на двадцать впереди. Когда машина поднималась на пригорок, на горизонте мелькали пупырышки-замки, и больше ничего. По бокам была темнота.
Ленка зевала. Ночная долина Луары щетинилась стрижеными кустиками и башенками замков. Конечно, это было здорово: кататься по долине Луары с французской поп-звездой. Если бы еще не было так поздно (Ленку уже клонило ко сну), то была бы вообще лафа.
Патрик что-то насвистывал. Ленка узнала дурацкую французскую песенку, которую они пели в школе. Песенка была то ли про колокольчики, то ли про часы, но учить ее заставляли с такой строгостью, как будто это был российский гимн. От скуки Ленка начала подтягивать. У них вдвоем получалось неплохо.
Они подъехали к замку, Ленка узнала Амбуаз. Ночью он выглядел гораздо эффектнее, чем днем на экскурсии. Посеревший известняк сверкал в темноте. Ленка вылезла из машины и рассеянно устроилась на капоте.
– Офигеть! – кивнула она Патрику.
– Не говори! – ответил Патрик на чистом русском языке. Но Ленка не обратила на это внимания. Она уже успела привыкнуть к тому, что они друг друга понимают.
– Не хочешь прогуляться?– спросил Патрик, снова переходя на французский. Ленка согласилась.
Они пошли вдоль стен, цепляясь за кусты. Терраса Карла Восьмого стояла на мосту, по которому они въехали. Внизу плескалась Луара. Сама по себе терраска была внушительной: на даче такую не построишь, потому что пришлось бы выселить всех соседей, вот какая это была терраска. Огромная! Сама Ленка жила в немаленькой квартире, но, когда она созывала туда всех своих друзей на день рождения или так, побеситься, бабушка ворчала, что плюнуть некуда – всюду ребятня. Уж на терраске Ленка бы развернулась. Здесь могла спокойно поместиться вся школа и, пожалуй, половина двора. Ну и бабушке место нашлось бы, если бы она пообещала не ворчать…
Еще на террасе торчали флажки. Много! Желтые, темно-синие, с рисунками и без. Один показался Ленке знакомым – там было три полоски: белая, синяя и красная, только располагались они вертикально, а не горизонтально, как на российском флаге. Жаль, внутрь не войдешь. Внутрь можно только с экскурсией, а сейчас ночь и все экскурсоводы спят. Там старинные картины, старинная мебель, гробница Леонардо да Винчи…
Про гробницу Ленка вспомнила зря. Сразу стало жутко. Ночь, луна, старинный замок, из замка выходит привиде…
– Ой, мама! – Ленка схватила Патрика за руку и потащила к машине: – Поехали отсюда, быстро!
Патрик молча повиновался. Он был невозмутим, как памятник, – похоже, не видел привидения. А оно было! В белом балахоне, в широких белых штанах. Длинные седые волосы и борода по пояс развевались на ветерке. Для полноты картины не хватало только звенящих кандалов, но Ленке и без кандалов было страшно.
Патрик беззаботно рулил и насвистывал свою глупую песенку. Точно, не видел. Интересно, что он теперь подумает? Что Ленка ненормальная? Или просто вспомнила, что оставила в номере включенный утюг?
– В чем дело? – спросил он, когда они уже отъехали на приличное расстояние.
– Там привидение, – рассеянно ответила Ленка. Она уже начала сомневаться: может, ей показалось? Разве так бывает: ходят двое вдоль одного и того же замка, смотрят как будто в одну и ту же сторону, только один видит привидение, а другой нет?! «Бывает, – ответила она сама себе, – у нашего соседа-алкоголика. Он иногда выходит на лестницу и орет: «Уберите собаку, уберите собаку!» – а никакой собаки поблизости нет».
Патрик молча похлопал Ленку по плечу, дескать, бывает, и опять стал насвистывать. Ленка мысленно рвала на себе волосы: показалось, показалось!
А может, нет?
Глава XI Ночной Каменотес
Кровать была жесткой, и одеяло куда-то делось. Тонкий в полусне долго шарил по ногам, но так и не нашел его. Наверное, упало. Он протянул руку, чтобы пошарить по полу, но… ПОЛА НЕ БЫЛО! Жесткая кровать казалась бесконечной, она продолжалась и продолжалась, как бы далеко Тонкий ни тянулся. В довершение всего над ухом послышалось шипение:
– Саш-ша! Сашш-шка!
Тонкий приподнялся и… Бум!
– Ой! – Потолок почему-то был низким, таким низким, что Сашка даже не мог сесть на кровати, не стукнувшись головой.
– Саш-шка! – похоже, шипела сестренка. – Сашка, вылезай!
Тонкий открыл глаза. Под ним была бесконечная жесткая поверхность, над ним сантиметрах в тридцати – потолок, слева – стена, а справа Ленка на четвереньках.
– Вылезай! – повторила сестренка и вытянула Тонкого из-под кровати. – Ну ты, брат, нашел, где спать укладываться!
Тонкий огляделся. Он стоял в комнате Ленки и Жозефы меж двух кроватей. Одна пустовала, на другой храпела Фрёкен Бок. Тонкий смутно припомнил, что несколько часов назад заходил сюда разбудить Ленку, а разбудил Жозе-фу. И полез под Ленкину кровать, чтобы дождаться, пока гувернантка опять уснет. А уснул сам. М-да.
Не дав брату опомниться, Ленка потащила его в соседнюю комнату.
– Саня! Я видела привидение! – выпалила она, едва успев прикрыть дверь. – Около Амбуаза, Сань! А Патрик не видел, он теперь думает, что я сумасшедшая!
– Правильно думает, – буркнул Тонкий, опускаясь на стул. – Который час, Лен?
Ленка надулась:
– Я правда видела! Полчетвертого…
Тонкий охнул и уткнулся лицом в колени. Ну за что, за что ему досталась такая сестра?! Полночи шляется где-то с обезьяной и привидениями, а потом приходит и будит его в полчетвертого, чтобы рассказать, как она провела время.
– Тебе показалось, – неуверенно промямлил он.
– Не веришь, пошли вместе, посмотрим! – гнула свое Ленка. – Оно белое, с бородой…
– Дед Мороз, – огрызнулся Тонкий. – Заблудился в замке, когда королей поздравлял. Вот и бродит до сих пор.
– Серьезно, Сань! – шипела Ленка. – Пошли, пока Жу-Жу не проснулась.
Тонкий мысленно прибавил это прозвище к списку тех, которые они уже успели напридумывать для своей обожаемой гувернантки. Он поскреб в затылке и сообразил, что поспать ему сегодня все равно не дадут. Пойдешь с Ленкой – будешь любоваться на привидение, не пойдешь – будешь остаток ночи выслушивать рассказы про него. И еще неизвестно, что хуже, потому что рассказы будут сопровождаться Ленкиными стенаниями на тему: «Что подумает обезьяна?»
– Пошли, – решил Тонкий.
Но легко сказать: «Пошли». До Амбуаза Ленка с Патриком добирались на машине около получаса. А Ленка без Патрика и машины, зато с Тонким могут потратить на дорогу весь остаток ночи и добрую половину утра.
На счастье юных охотников за привидениями, у ворот отеля какой-то мсье копался в багажнике своей машины. Ленка подскочила к нему:
– Пюиж ву деманд э кондюиз э муа Амбуаз? (позвольте попросить отвезите меня Амбуаз), – выпалила она, преданно глядя мсье в глаза.
Он улыбнулся, что-то пробормотал (его французский был еще хуже Ленкиного) и распахнул заднюю дверцу.
Тонкий тут же устроился спать – в машине хорошо, тепло и укачивает. Ленка пыталась его тормошить, но без толку. Человек, которого разбудили среди ночи и потащили смотреть привидение, имеет право немного отдохнуть в дороге?! А когда приехали и Тонкий открыл глаза… Можно описать Амбуаз еще разок, его вообще можно описывать и описывать – такой он большой. Но займемся привидением.
Ребята выскочили, и машина тут же умчалась. Тонкий был согласен с сестрой: ночью у замка действительно жутковато. Казалось, вот-вот зловеще прокричит сова, пролетит, громко хлопая кожистыми крылышками, летучая мышь, душераздирающе заскрипит дверь, как в компьютерной заставке с подходящим названием «Детектив».
– Пошли, – шепнула Ленка. – Оно там, у террасы.
Тонкий пригнулся, заставил пригнуться Ленку и, прячась за кустами, побежал к террасе. Ему самому уже было интересно: врет Ленка или здесь и вправду привидения водятся? Тогда будет что рассказать в школе! Хотя все равно не поверят, если даже привидение существует. Он же сам не поверил сестре… А зря!
Потому что по мосту мимо террасы, в развевающемся на ветру белом балахоне и таких же белых штанах, потрясая длинной седой бородой и волосами, плыло привидение.
Отсталая Ленка не смогла распознать в нем призрак Леонардо да Винчи. Конечно, где ж ему еще быть, как не в Амбуазе. Ведь здесь его гробница.
Для привидения Леонардо вел себя вполне прилично: не завывал, рож не корчил, а без дешевых спецэффектов парил куда-то по своим призрачным делам. Тонкий стиснул зубы и решил досмотреть до конца: куда он пойдет, что будет делать. Но не тут-то было! Ногти сестры больно впились ему в руку, Ленка завизжала и потащила Тонкого в неизвестном направлении.
Пришлось бежать за ней. Тонкий пытался объяснить, что гостиница в другой стороне, но сестренка не слушала.
Минут через пятнадцать, когда Тонкий перестал понимать, где находится, Ленка вырулила к знакомой скале. Троглодитская деревня! Тонкому казалось, что она гораздо дальше от Амбуаза. Похоже, экскурсионный автобус возил их кругами, чтобы сперва замки показать, а уж потом – троглодитов.
Тяжело дыша, они рухнули на землю у подножия скалы.
– Видал?! – победоносно шепнула Ленка. – Или все еще не веришь?
– Верю, – кивнул Тонкий и спросил: – Ты поняла, кто это?
– Привидение. А что, есть другие варианты? – хмыкнула Ленка.
– Призрак Леонардо да Винчи. Врубаешься?
Ленка поскребла в затылке:
– Это его гробница-то внутри?
– Ну! – подтвердил Тонкий. – А призрак снаружи прогуливается.
– Слышь, Сань, – заволновалась Ленка. – Я в кино видела: если призрак вылезает из гробницы и начинает всюду шляться, значит, ему что-то не нравится!
– Например?
– Ну, там, завещание его не выполнили или еще что. Мало ли, какие могут быть причины.
Сашка подумал, что у Леонардо да Винчи таких причин может быть миллион. На то он и великий художник. Картину повесили не в тот музей, или журнал «Юный художник» зажилил гонорар… Пока докопаешься да устранишь причину его ночных прогулок, этот призрак всю Францию перепугает! Даже молодой, подающий надежды художник Александр Уткин недостаточно полно знает историю жизни и творчества Леонардо да Винчи. То есть не может так сразу ответить на вопрос: «Зачем призрак вылез из своей гробницы?»
– Может, ему туристы не нравятся? – предположила Ленка. – Ходят, галдят, пялятся, покой нарушают.
Тонкий покачал головой:
– Тогда бы он уже давно во все газеты попал. Представляешь, сколько лет сюда ходят туристы?
Где-то неподалеку звонко ударили железом по железу и застучали, катясь, отбитые камни. Еще удар. И еще. Судя по всему, кто-то из троглодитов расширял свою квартиру. Удобно жить в скале. Скажем, приехала к вам тетя из деревни, а положить ее некуда. Ладно. Кайло ей в руки – и, пока вы бегаете в магазин за тортом, тетя уже вытесала себе нишу с лежанкой, а дня за три, глядишь, и забацала отдельную комнату.
Ночной каменотес приноровился и начал бить, не переставая. Похвальное трудолюбие, но почему ночью? И что за фигню он ваяет – черный ход, что ли? Сидели-то брат с сестрой у той стороны скалы, где не было ни дверей, ни окон. Каменотес определенно пробивался в одну из троглодитских квартир, только вот зачем? Может, он ключи от дома потерял (скала мягкая, к утру продолбит), а может, готовил кражу?
Тонкий прижал палец к губам: «Молчи, Ленка», – и стал отползать, пока не увидел примерно то, что и ожидал: некто в черном, встав на колени, бил молотком по длинной железке.
Каменотес громко стучал, не стеснялся, а когда угодил молотком по пальцу, долго исполнял под луной что-то вроде ритуального африканского танца, вопя и ругаясь по-французски. Словом, он не боялся быть замеченным, и это сбивало с толку.
– Не поняла! – подползла Ленка.
Тонкий отмахнулся: он и сам не понял. Может, это троглодитский способ квартирных краж? Так проще замок взломать. А главное, что себе думает хозяин? Должен же он слышать стук за стеной. Сейчас как выскочит, как надает по шее горе-взломщику. Сейчас. Вот сейчас…
Каменотес наплясался и опять стал долбить стену. Судя по всему, он знал, что хозяина нет дома.
РЕСТАВРАТОР! – осенило Тонкого. Вот кого сейчас точно дома нет. А дверь его квартиры должна быть опечатана, так что понятно, почему Каменотес решил пробиваться через стенку. Что же он там забыл-то, а?
– Слышь, Лен? Он к Вибре ломится.
Ленка кивнула:
– Угу. Полицию звать надо, только я мобильник не взяла, да и телефона не знаю.
– И по-французски плохо умею, – добавил за нее Тонкий, потому что сам плохо умел по-французски. Как все-таки тяжело сыщикам в командировке!
За спиной послышался шум мотора, и на скалу упал свет фар. Тонкий обернулся посмотреть, что там подъехало, увидел – автобус, а когда снова посмотрел на скалу, Каменотеса не было. Испарился.
Водительская дверца распахнулась. За рулем автобуса сидела Гидра.
– Который час, господа? – церемонно поинтересовалась она.
– Пять утра, – честно ответила Ленка.
Гидра осуждающе покачала головой:
– Вы любите ранние прогулки? И по возможности без няни?
– У нас гувернантка, – буркнула Ленка.
– Это не меняет дела, – строго заметила Гидра. – Мадемуазель Жозефа вас обыскалась. Представляете, что она испытала: просыпается, а детей нет?!
Тонкий представил – кайф! Никто не ноет, не шумит, не за кем присматривать! Живи да радуйся за троих, потому что оплачены все три путевки.
– Домой, живо! – скомандовала Гидра, открывая пассажирскую дверь автобуса. – Мадемуазель Жозефа сейчас вам покажет!
Некоторые взрослые обладают поразительной способностью портить детям настроение. Сидят себе дети у скалы, налюбовавшись призраком, думу думают, за преступником охотятся… И тут бац: «Вы любите ранние прогулки?» Тьфу!
Тонкий с Ленкой забрались в автобус. Надо было признать, что роль пойманных беглецов имела свои преимущества. Все места свободны, Жозя не пристает (Александр!), Гидра не бубнит в микрофон, вываливая на тебя кучу сведений, которые тут же забываются, а спокойно себе рулит. Тонкий сел у нее за спиной, чтобы смотреть и вперед, и по сторонам.
Светало. Луара в первых лучах солнца уже не серебрилась, а золотилась, белилась и немножечко розовелась. Верхушки деревьев изумрудились и осторожно шевелили листочками. Тонкий пожалел, что, убегая ночью, не захватил этюдника… И тут же придумал отмазку для себя с Ленкой.
В вестибюле гостиницы под пальмой поджидала воспитанников одетая, причесанная, напомаженная Жозефа. Широкий пальмовый лист висел низко над ее головой и казался продолжением прически. Заметив ребят, Жозефа молча встала (а лист остался на пальме), сказала: «Пошли», – и прошествовала к лифту.
– Мадемуазель Жевузэм, – заныла Ленка, но Тонкий ее перебил:
– Я порисовать хотел. Замки там, деревню. И Ленку взял, чтобы не страшно было. Ночью замки выглядят выразительнее. Мы постеснялись вас будить… – В доказательство он вынул из кармана большой блокнот, с которым никогда не расставался. Ни акварелью, ни маслом в блокноте ничего не нарисуешь, он только для карандашных набросков. Но блокнота хватило, чтобы произвести на Жозефу нужное впечатление.
Сашка правильно рассчитал. Взрослые терпеть не могут юных непослушников, но юным талантам готовы многое простить. Минуту назад Жу-Жу готова была рвать и метать, потому что этот хулиган Александр Уткин сбежал от нее среди ночи, чтобы заставить волноваться, довести до инфаркта, а может, и напроказить в ночной долине Луары. А сейчас она уже совсем не сердится на этого милого талантливого мальчика и его прелестную сестренку. Ну, захотелось юному гению нарисовать ночную скалу! Этот деликатный и хороший во всех отношениях мальчик даже постеснялся будить ее, Жозефу, и взял с собой сестру, которая, конечно, не может так защитить вундеркинда от ночных хулиганов, как гувернантка. Господи, да она даже не спросила, как они себя чувствуют, не случилось ли с ними чего по дороге! Злая, нехорошая гувернантка Жозефа! Жозе-фу – одно слово.
Фрёкен Бок наклонилась, посмотрела на ребят и осторожно спросила:
– Ви в порьядке?
– Да, – Тонкий старался отвечать спокойно, но внутри его все пело!
– Немножко замерзли, – в тон брату добавила Ленка.
Жозефа кивнула и осторожно погладила ее по голове:
– Я закажю вам горячьего мольока в номер.
Ленка закатила глаза. Что она «любила» больше всего на свете, так это горячее молоко!
Глава XII Новость
Погода переменилась к лучшему. Стало теплее, понизилась влажность воздуха. Толстый сам не помнил, когда это случилось. Засыпал – было холодно, проснулся – тепло. Лапы ломить перестало, да и вообще верный крыс чувствовал себя не в пример лучше, чем сутки назад. Он зевнул, показав на всякий случай длинные резцы (а вдруг где-то рядом спрятался враг?! Пусть видит!), встал и огляделся.
Вокруг были все те же тряпки. Лежали они уже не так тесно, и от этого их казалось меньше. Бумаги не было вообще. Нет, так не годится! Гнездо без бумаги, как клетка без прутьев: опасно, неуютно и погрызть нечего. Толстый умылся, обкусал ближайшую тряпку для подкрепления сил и отправился на поиски бумаги.