— Разумеется, — улыбнулась я спокойно.
— Погодите, вы Анжелика?
— А что, разве не похоже? — спросила я на всякий случай уклончиво, чтобы открыто не говорить ни «да» ни «нет».
И потом: какая разница, как тебя называют? Лишь бы попасть в конце концов за заветную дверь.
— Конечно-конечно, иди, он ждет, — заулыбалась горбунья, улыбка которой невольно поднимала в душе волну ужаса. — Он один, иди-иди, красавица…
Без лишних слов я зашла в кабинет.
— Иван Васильевич, Анжелика! Иван Васильевич, Анжелика! — забежала за мной следом кривая секретарша, показывая на меня с таким довольным видом, как будто я являюсь ее личной собственностью или дорогостоящим приобретением. — Вам кофеечку принести? Все как обычно?
Иван Васильевич еле заметно кивнул и молча уставился на меня, почему-то не предлагая сесть и подробно оглядывая с ног до головы.
— Пресса! Пожалуй, я сяду, — сказала я коротко и уселась на стул с таким решительным видом, который должен был сказать собеседнику, что без желанного интервью по доброй воле точно не уйду — хоть выгоняй палками!
— Смотри-ка, какая боевая, — улыбнулся Чернов, и я прочитала в его глазах живейший интерес к моей особе. — Вот такие мне нравятся. Именно такие! А то, бывает, придет какая-нибудь мямля, а потом такое чувство, словно мыла нажевался. А одна вообще — начала недавно рассказывать, как ей денег на колготки не хватает. Я ей говорю: а ты давай крутись живее, работай! А она мне свои дырки показывает. Вот дура! У тебя как — хватает?
«По-моему, это у тебя в голове чего-то не хватает, если ты с незнакомой девушкой из газеты начинаешь всякую чушь нести», — подумала я, но не стала Ивану Васильевичу с ходу выдавать свой диагноз. Все же для начала мне надо было хоть что-нибудь узнать, и потому я сделала вид, что не расслышала его странного вопроса, потому что была в этот момент поглощена поисками в сумочке диктофона.
Вторжение в кабинет «винного босса» удалось слишком легко, и это было подозрительно. Впрочем, не показывая своих сомнений, я демонстративно положила ногу на ногу, зная, что на мужчин это производит завораживающее впечатление, и щелкнула кнопкой диктофона.
— Ты чего? — удивился Иван Васильевич. — Зачем это? Ну-ка, сейчас же убери, а то у нас с тобой точно ничего не получится. Терпеть не могу все эти погремушки. Как помешались все, ей-богу!
И он с категорическим видом отключил диктофон, пояснив:
— Я человек слова. За мной записывать ничего не надо. Все будет так, как я сказал. — И Иван Васильевич снова с нескрываемым чувством обласкал меня взглядом, особенно долго задерживаясь на том месте, где на ногах лежала узкая полоска платья.
Клянусь чем угодно, но возникло ощущение, что в этот момент он мысленно, без зазрения совести, залез мне под юбку, и при этом на благообразном лице «винного босса» даже появилась удовлетворенная улыбочка.
Если бы люди выбирали себе профессию или дело жизни в соответствии с типом своей внешности, то, несомненно, Иван Васильевич Чернов лучше всего смотрелся бы в церкви в роли попа.
У него была окладистая седая бородка, рыжеватые с проседью волосы, расчесанные на пробор, отчего круглое, румяное лицо Ивана Васильевича в небольших оспинах было похоже на свежеиспеченный блин, и, казалось, испускало само радушие. Если бы только не его быстрый взгляд, скользящий по ногам и бесстыдно раздевающий! Никакой проборчик не спасал — это был взгляд настоящего прохиндея, каковым изобретатель «черненького бизнеса» на самом деле и являлся.
— Я должна задать вам несколько вопросов относительно конференции в Стамбуле, — взялась я за дело.
Признаться, я редко встречалась, тем более в рабочем кабинете, со столь откровенными проявлениями у собеседника сексуальных желаний и от неожиданности даже немного растерялась. Уж не маньяк ли он, этот винный авантюрист, буквально пожирающий меня глазами? Все же объективная ситуация такова, что Иван Васильевич видит сейчас перед собой совершенно незнакомую девушку, которая пришла к нему по делу и задает конкретный вопрос.
Но я решила прикинуться вовсе не чувствительной к его призывным взглядам и потому спросила еще раз:
— Что лично вам дало участие в конференции? И вообще — чем близок вам Восток?
— Здесь и сейчас, — ответил Иван Васильевич и загадочно улыбнулся.
— В каком смысле?
— Это завет Будды, и каждый может понимать его так, как ему нравится, — сказал Чернов и положил мне руку на коленку.
— А при чем здесь Будда? — удивилась я. — Ведь вы были не в Индии?
— А при чем здесь конференция? — в свою очередь спросил меня Чернов, страстно сжимая мою коленку. — Что, стесняешься?
— Да нет вообще-то, — пожала я плечами.
— А на вид бойкая, — сказал Чернов. — Бойкая, но стеснительная. Потому что молоденькая. Это хорошо. Это очень, очень хорошо.
В кабинет зашла горбунья с подносом, на котором стояли дымящиеся кофейные чашки, плоская бутылка с коньяком, нарезанный лимон, пакетики с сахаром, которые обычно дают в поездах, и рядом еще какие-то пакетики. Приглядевшись, я с удивлением обнаружила, что это были упаковки презервативов. Вот это, однако, солидный сервис!
— Людмила, никого не пускай, отключи телефон: у меня на полчаса… интервью, — сказал Чернов секретарше. — Может, лучше все же самому запереть дверь, чтобы не помешали, — рассуждал хозяин кабинета, но к двери так и не подошел…
Ничего себе, интервью!
Мягкими кошачьими шагами Иван Васильевич подошел к столу, перенес поднос с «угощеньем» на низкую тумбочку и спросил, потирая руки:
— Может, перейдем на диван? Здесь нам будет удобнее разговаривать. Я готов отвечать на любые твои вопросы.
Немного подумав, я спокойно пересела на мягкий кожаный диван, который заметно скрипнул — должно быть, износился от частого использования.
И подумала: что я, от одного пожилого мужика, что ли, не отобьюсь, если возникнет такая необходимость? В конце концов, пока он будет искать ко мне подходы, я смогу узнать все, что меня интересует, а потом сориентироваться по обстановке.
— Итак, приступим к интервью… — начала я, но Иван Васильевич только весело замахал руками.
— Ну нет! Такая игра на сухую не пойдет! Вот хулиганка! Сначала нужно поднять тонус, а то ничего в голову не полезет.
— Вы со всеми журналистками так любезны? — спросила я «человека-легенду», пробуя на вкус коньяк, действительно неплохого качества.
— Только с молодыми, красивыми девушками, сладкая моя! — засмеялся он. — А ты, как я погляжу, настоящая артистка.
— А чего у вас секретарша такая страшная? — поинтересовалась я попутно у ценителя красоты.
— Людка-то? Знакомая жены, — вздохнул Иван Васильевич и сразу несколько помрачнел, вспомнив о чем-то своем. — Пристроила ко мне эту стерву, после того как Маруся в декрет ушла. Боится, что я не удержусь и любую другую трахну. Она меня хорошо знает. А эта приставлена, чтобы следить. Представляешь, как я тут живу?
— А чего же вы тогда дверь закрыли? Настучит.
— Не настучит. Я ей за это премию хорошую плачу. За каждый раз по отдельному тарифу, — засмеялся предприимчивый дяденька.
Наш разговор упорно не хотел выруливать в нужное русло и носил несколько странный характер. Но все же это было лучше, чем ничего. Непонятная откровенность Чернова могла постепенно сослужить мне хорошую службу, это я чувствовала определенно.
— Что? Жена житья не дает? Или как? — спросила я, понимая, конечно, что интервью у нас вырисовывается несколько своеобразным — больше подходящим для газеты «Спид-инфо». — Ну так пошлите ее подальше! Вы же человек богатый, известный, можете себе позволить…
— Сказанула! Ты что, дурочка совсем или только притворяешься? — отчего-то сразу осерчал Чернов. — Как будто не знаешь, что она у меня мэрская сестрица… Так что дело мое, в этом смысле, совсем мерзкое, просто швах.
Иван Васильевич нарочно сказал про жену так, что получилось тоже — «мерзкая», и с видом несчастной жертвы заглянул мне в глаза. Он явно всеми рычагами давил на жалость, как любят делать многие мужчины: уж такие они разнесчастные, бедные! Кто бы их пожалел, погладил — и желательно по самым интимным местам.
— Так, все же вернемся к конференции, — попыталась придать я голосу официальный тон, хотя при виде круглой, фальшиво-печальной физиономии Ивана Васильевича меня начинал поневоле душить смех. Вот нарвалась на чудика! Как там говорит про таких моя тетя Роза: седина в бороду — бес в ребро.
— Слушай, мне это уже надоело! — поморщился недовольно Чернов. — Не был я ни на какой конференции, даже не представляю, что там было. У меня в Турции свои дела имелись. Там на заседания только один придурок из всех зачем-то ходил, по фамилии Погорельцев. Какому нормальному человеку надо слушать всю эту белиберду?
— Говорят, Погорельцев пропал по дороге. Сейчас милиция ищет, — сказала я как бы между делом.
— Да? И черт с ним! — нисколько не огорчился Иван Васильевич. — Коммунист несчастный! Больной. Лучше бы он совсем пропал!
— Почему коммунист?
— Откуда я знаю? Я таких людей за версту вижу, у которых в голове не все дома! Чем больше они хотят, тем меньше имеют, а от этого всех остальных осуждают, у кого мозги работают. Не понимаю таких людей! На девчонок в гостинице и то денег пожалел! Настоящий псих! Хотел было я с ним по одному дельцу сработать — отказался! Говорит, я в такие игры не играю. Чистоплюй!
— Может, его более крупные дела интересуют? Например, наркобизнес.
— Ну уж конечно! — усмехнулся Чернов, опрокидывая в себя рюмку коньяка и даже не замечая, что я уже начала его допрашивать. — Нарко!
И он посмотрел на меня таким недобрым цепким взглядом, что сразу сделалось не по себе. Уж не промышлял ли сам Иван Васильевич чем-нибудь подобным?
— Эх-эх, — тут же перевел он разговор в другое русло. — Там в гостинице таких можно было турчаночек-полоняночек заказать, а этот отказался, все чего-то суетился как заводной. Какие у них попки! Просто шелковые. Ты, солнышко мое, не представляешь еще, какой я темпераментный мужчина! Все, кто со мной дело имел, с ума потом сходят… Я тебя на обманываю. Вот, посмотри сама.
И Иван Васильевич взял мою руку и прижал к своей ширинке, которая действительно вот-вот готова была лопнуть.
Черт возьми, во мне и самой от такой мощи на долю секунды даже шевельнулось желание. Но глядя в блестящие глазки Ивана Васильевича, я тут же опомнилась: еще чего! Турчаночки-полоняночки имели с ним дело за определенное количество долларов, а с какой это стати я должна его бесплатно ублажать? Мало ли, чего кому хочется!
— Ах, детка, не смотри на меня с осуждением. В тебе просто еще говорит юношеский максимализм и скромность, раз ты всякими играми в журналистку прикрываешься. Но этого не надо, расслабься. Ты и представить себе не можешь, как нам сейчас будет хорошо, киска моя, — страстно прошептал Иван Васильевич, притискиваясь ко мне еще ближе и чуть ли не усаживаясь ко мне на колени. — Я вот честно говорю, что мне женщину надо два-три раза в день, иначе у меня головка начинает бо-бо. Расслабься, сядь поудобнее, смотри, какие у тебя ножки красивые. Здесь и сейчас. Ты понимаешь, как это мудро?
Конечно, восточную мудрость я прекрасно понимала. Но, с другой стороны, если бы я занималась сексом только по принципу «здесь и сейчас» с каждым, кто этого «здесь и сейчас» захочет, я должна была бы беспрерывно находиться в лежачем положении, едва выкраивая несколько свободных минуток на остальные дела.
В данном конкретном случае совет Будды нуждался в некоторой корректировке, это уж точно.
Но не успела я подумать, как лучше всего себя сейчас повести, как Иван Васильевич без всяких церемоний запустил мне под платье свою липкую, горячую пятерню и начал стаскивать с меня трусы, а другой рукой стал шустро расстегивать на себе ремень.
— Ну уж нет, — сказала я резко. — Так мы не договаривались.
— А как мы договаривались? — просвистел он мне в ухо. — Ты любишь другую позу? Ну тогда повернись…
Черт побери, он еще не успел раздеться, а уже стонал от наслаждения, как будто бы я изъявила полное согласие вступить с ним в интимные отношения.
Я поняла, что ничего другого не остается, как применить короткий отрезвляющий удар в пах. Стоны любителя «служебных романов» тут же сменились криком.
Иван Васильевич завизжал так громко, словно его пырнули ножом, так что я даже перепугалась: не умирает ли?
— Что случилось? — тут же с непомерной прытью вбежала в кабинет горбунья. Увидев, что шеф зажался и катается по дивану, она подскочила ко мне с кулаками и громко закричала:
— В чем дело? Тебе заплатили. Ты что, совсем спятила?
— Нет, по-моему, это вы здесь все спятили, — сказала я, вставая и одергивая платье. — Вас тут всех надо в психолечебницу сдавать, а то скоро на улице начнете прохожих насиловать.
— А ты что, не из «Анжелики»? — уставила на меня свою мышиную мордочку секретарша.
— Из какой еще «Анжелики»?
— Ну как же, центр досуга, я звонила, — пробормотала горбунья, видя, что шеф смотрит на нее страшными глазами. — Они сказали, сейчас пришлем лучшую девушку, они никогда не подводили…
— Во-первых, я не из «Анжелики», а журналистка городской газеты «Вестник Тарасова», — сказала я спокойно, видя, какое отрезвляющее действие производят мои слова на «винного босса». — Во-вторых, все, что сейчас мне говорил этот тип, я все же записала на диктофон. Думаю, эта информация может пригодиться, если он вдруг захочет стать Биллом Клинтоном…
— Ведьма! Старая сука! — закричал Иван Васильевич на секретаршу. — Это ты все подстроила, говори?
Продолжения я слушать не стала, а поспешила выскочить за дверь. В любом случае результатами визита к Ивану Васильевичу Чернову я осталась очень довольна. Если по какому-нибудь делу мне понадобится от него информация, то от «винного босса» я в любое время получу без труда любые сведения.
Впрочем, из разговора с Черновым я поняла, что с Погорельцевым у них были весьма натянутые отношения. Но почему? И на какой такой особый бизнес намекал «винный босс»? Неужто все же наркотики?
Решив на всякий случай больше не действовать как «девушка без комплексов», на прием к президенту хлебной корпорации Михаилу Михайловичу Прошкину я официально записалась заранее.
Назвалась журналисткой газеты «Комсомольская правда в Тарасове» и получила радушное приглашение сейчас же, немедленно приезжать.
— Нашего Михаила Михайловича хлебом не корми — дай пообщаться с журналистами, — пояснила, принимая меня в офисе корпорации, миловидная девушка. — Только одни от него уже через минуту выходят, а другие по целому часу сидят. У вас-то как, долгий разговор?
— Не знаю, — сказала я совершенно искренно. — Как получится.
И при этом слегка поежилась, как будто мне снова кто-то бесцеремонно полез под юбку.
Но Михаил Михайлович встретил меня по-товарищески — поднялся навстречу, пожал руку.
Я даже не успела начать задавать вопросы, как он уже заговорил сам:
— Я так понял, вы интересуетесь итогами конференции в Стамбуле? У вас есть диктофон? Так вот, тогда лучше записывайте, записывайте каждое мое слово. Откровенно говоря, на самой конференции я практически не присутствовал, но могу сказать несколько слов. Сейчас мы, патриоты страны, должны, как никогда, объединяться с восточными братьями. В наше время нужно иметь как можно больше союзников. У нас с Востоком все должно быть общим — идеи, оружие, лозунги — и тогда мы сможем кому угодно дать отпор. Лично я остался доволен результатами конференции и особенно теми неформальными встречами, которые состоялись в ее рамках, и потому…
— Вы сказали — оружие? — переспросила я.
— Что я сказал? — удивился Прошкин и быстро-быстро заморгал.
Неужто я случайно ткнула пальцем в небо, а попала в точку?
Михаил Михайлович уставился на меня в упор долгим, тяжелым взглядом.
«Черт, опять начинается какая-то чепуха!» — подумала я невольно.
И что это по весне во мне появилось такое особенное, что мужики начали буквально сходить с ума?
— Извините, вы не еврейка? — вдруг спросил Михаил Михайлович. — Как ваша фамилия?
— Иванова, — сказала я, спокойно выдерживая его взгляд. — Самая распространенная в Израиле фамилия.
— Понятно, значит, показалось. Просто такое, как у вас, сочетание темных волос и светлых зеленых глаз типично именно для еврейских женщин. И еще вот эта короткая стрижка.
Наивный. Он и не догадывается, что любая женщина при желании может стать похожей не только на еврейку, но и на папуаску. И в том, что у меня, натуральной блондинки, сейчас темные волосы, нет ничего удивительного.
— Вам не нравится?
— Нет, вопрос так не стоит, — пояснил Михаил Михайлович. — Просто, в противном случае, я не стал бы с вами разговаривать и тем более давать интервью, в какой бы газете вы ни работали. Но Иванова — это звучит… Это звучит…
— Гордо, — подсказала я.
— Вот именно, — подхватил «русофил». — Раз вы ко мне пришли, то это уже значит, что вы разделяете мои взгляды — журналисты меня обычно стороной обходят, за каждую строчку публикации приходится платить. Пусть вам покажутся мои слова несколько не по теме, но вы тем не менее их запишите. Мы должны постепенно очистить правительство и вообще страну от нерусской нечисти, наркоманов, педерастов и прочих моральных уродов. Причем делать это надо любыми путями, потому что такой цели легко не добьешься…
— Зачем же вы тогда ездили к нерусским, в Стамбул? Сидели бы уж лучше дома.
— Партия послала меня туда специально. Кстати, за эту поездку я смог собрать очень приличный компромат на разных людей, которые, боюсь, после этого не удержатся в своих креслах.