События развивались с почти революционной скоростью: 6-го апреля «союз иногородних студентов-техников» обращается в Одесское отделение технического общества по вопросу организации политехнического института. Уже 9-го апреля в известном нам здании технического общества проходит первое совещание по этому вопросу, затем в течение апреля и мая 1918-го года проходит ещё несколько заседаний, где разрабатывается устав, решаются вопросы отвода земли, формируется профессорско-преподавательский состав. Наконец, 22-го мая ректором избирается профессор Михайловской артиллерийской академии, первый начальник Одесского артиллерийского училища генерал-лейтенант Андрей Александрович Нилус.
С учётом того, что коммерческими училищами руководили действительные статские советники, то есть штатские генерал-майоры, генерал-лейтенант на должности ректора – не слишком удивительно. Интереснее то, что во дворе артиллерийского училища (ныне здание отдано Одесскому педагогическому университету) в ознаменование заслуг перед ним стоит памятник генералу Нилусу. Это единственный памятник ректору ВУЗа в Одессе. Думаем, что и на всё, как принято говорить «постсоветское пространство» таких памятников наберётся немного.
23-го августа в зале всё того же технического общества состоялось публичное зачисление студентов на механическое, инженерно-строительное и экономическое отделения: на первый курс 293, 159 и 300, а на второй курс 179, 111 и 58 человек. Всего зачислено 1100 человек; весьма немалое число.
18-го сентября 1918-го года состоялось официальное открытие Одесского политехнического института. Одесские газеты сообщали, что в 12 часов этого дня в зале Технического общества «скромно и бесшумно, но сердечно и тепло Одесса отпраздновала открытие долгожданного и так необходимого для промышленности юга Одесского политехнического института».
Эпитет «скромно» заставляет вспомнить замечание Черчилля. Когда в 1951-м году он сменил Клемента Ричарда Эттли на посту премьер-министра, корреспонденты сказали:
– О Вашем предшественнике говорили, что он скромен.
Черчилль ответил:
– Ну, для скромности у него были все основания.
У Одесского политехнического нет оснований быть скромным. За годы своего существования он подготовил свыше 90 000 инженеров для народного хозяйства СССР и около 4000 специалистов для 102 стран. Среди его преподавателей и выпускников, кроме упомянутых выше Мандельштама и Папалекси, такие светила науки и техники, как лауреат Нобелевской премии академик Игорь Евгеньевич Тамм, дважды Герой Социалистического Труда конструктор авиапушек и противотанковых ракет Александр Эммануилович Нудельман[35], 13 лауреатов Государственной премии и т. д., и т. п. Сейчас специалистов, бакалавров и магистров готовят по 54 специальностям в 11 институтах. В подготовке участвуют 32 академика и члена-корреспондента международных, республиканских, отраслевых академий, 100 докторов и 450 кандидатов наук.
Пользуясь принципом «своя рука – владыка», мы хотим здесь рассказать об одном из сотрудников Политеха, крупном теплотехнике профессоре Давиде Израилевиче Рабиновиче, поскольку нам посчастливилось быть лично с ним знакомыми. Давид Израилевич – яркий представитель элиты в том смысле слова, какой был принят в Советском Союзе в 1930–1960-е годы. Всю свою долгую творческую жизнь он отдал родному Политехническому институту, заведовал в нём кафедрой котельных установок, решал не только чисто научные, но и практические задачи, связанные, в частности, с устранением дефицита топлива на предприятиях Одессы путём использованием низкосортных и бурых углей. В последние годы жизни он активно работал над вопросом утилизации мусора сжиганием, для чего разработал чисто радиационный котел-утилизатор, которому – традиционно – дал название по первым буквам своих (нелёгких для жизни в СССР) имени, отчества и фамилии – «ДИР» с очередным порядковым номером. К сожалению, эту работу профессор не завершил. Кстати, мусоросжигающего завода в Одессе нет до сих пор.
Давид Рабинович начал получать высшее образование во Франции ещё до Первой мировой войны – столетие с её начала мы недавно отметили. Вот как далеко простирается наша связь времён. Из-за войны вернулся в Россию, Октябрьский переворот[36] встретил в Москве. Мы общались с профессором в 1970-е годы, и были тогда просто изумлены тем альтернативным взглядом на историю, которым он с нами делился – до Перестройки было ещё десять лет.
Долгая жизнь профессора вместила всё, чем была богата жизнь Страны Советов. Были в ней и арест (к счастью, краткий), и преследования по национальному признаку, и яркие научные достижения, и плановая поддержка от государства. Научной элиты было сравнительно немного, профессор Рабинович мог одновременно заведовать кафедрами как в родном Политехническом, так и в «Водном» институте. Роскошный чёрный автомобиль ЗиМ[37] он мог купить ровно за четыре месячные зарплаты. Сам Давид Израилевич с нескрываемой гордостью рассказывал, как ЗиМ стоял в автомагазине, и служащим пришлось вынуть витрину, чтобы вручить машину профессору – покупателю. Потом на смену ЗИМу пришла салатовая «Волга» ГАЗ-21 в экспортном исполнении с массой хромированных деталей и красивым оленем на капоте. На этой «Волге» нас катал, что было просто сказочным наслаждением в начале 1960-х годов, племянник профессора и соавтор нашего отца по многим большим исследованиям Виктор Абрамович Рабинович.
Была у профессора и настоящая профессорская квартира. Во-первых, в замечательном районе Одессы – на проспекте Гагарина, в районе киностудии и «Трассы здоровья». Ежедневно Давид Израилевич совершал пешие прогулки по ней до Аркадии. Как он сам говорил нам: «увы, теперь мой мотор может вести меня только вниз, а наверх – из Аркадии – меня везет электромотор». Во-вторых, отдельная, что до начала строительства одесских Черёмушек было почти неслыханной роскошью. Да и по классу она отличалась от «хрущёвок». В ней было всего две комнаты, но по интерьеру она очень походила на квартиру профессора Преображенского из знаменитой экранизации «Собачьего сердца»: солидная мебель, скатерть на столе, масса книг в строгих библиотечных шкафах. Даже запах был какой-то солидный и несоветский.
Интересно, что первоначально в доме должны были жить художники: могучая профессорская квартира[38] была половинкой квартиры-мастерской, задуманной для художников. Так что семья профессора Рабиновича имела общий тамбур с легендой Одесского Русского драматического театра артистом Николаем Волковым (Николаем Николаевичем Агуровым – псевдоним он взял потому, что его брат Евгений тоже был актёром того же театра). Кто видел фильм «Старик Хоттабыч», поставленный в 1956-м году Геннадием Сергеевичем Казанским по одноимённой повести Лазаря Иосифовича Гинзбурга (по первым слогам имени и фамилии он завёл себе псевдоним Лагин) – вспомнит этого актёра прекрасной аристократической внешности в заглавной роли. Николай Волков старший, как и упоминавшийся ранее математик Крейн, до конца жизни был предан Одессе. Он не соглашался на многочисленные предложения ведущих столичных театров, да и в кино снимался меньше, чем мог бы. Одной из последних его ролей была роль Владимира Александровича Владимирова – отца разведчика Всеволода (по оперативному псевдониму – Максима Максимовича Исаева) – в фильме «Пароль не нужен». Его сын – тоже Николай Николаевич – не только любимый актёр Анатолия Васильевича (Натана Исаевича) Эфроса, но и исполнитель роли радиста Эрвина в фильме «Семнадцать мгновений весны». Вот такой «одесский след штирлициады»: отец играет отца Штирлица, сын – его радиста.
У Давида Израилевича своих детей не было, и все нерастраченные отцовские силы и чувства он потратил на племянника. Усилия вознаградились сторицей. Виктор Абрамович Рабинович стал крупным учёным-теплофизиком. Обладатель не самой простой для СССР фамилии и отчества, к тому же не член КПСС, руководил большим отделом в подмосковном полузакрытом физическом институте, стоял у истоков советской Государственной службы стандартных справочных данных, а профессорское звание получил не – как большинство профессоров – за преподавание, а за заслуги в подготовке многочисленных аспирантов.
Приезжая в командировку или в отпуск в Одессу, он – для нас просто дядя Витя – привозил нам какие-то невообразимые подарки, катал на машине и просто превращал жизнь в праздник. В Москве квартира Виктора Абрамовича и его жены Лидии Яковлевны стала буквально вторым домом для громадного числа одесситов и других «гостей столицы»: в те годы было банально очень трудно устроиться в гостинице. Радушие и щедрость Рабиновичей-московских – настоящих представителей ОдеКолона, то есть одесской колонии в Москве – просто не передать.
Анатолий успел поработать в Москве в редактируемом Виктором Абрамовичем журнале «Наука и промышленность России». К сожалению, после безвременной кончины дяди Вити журнал, как и многие другие научно-технические издания, тихо заглох. Правда, пару лет он ещё существовал как чисто справочный, без аналитических материалов, но эту роль постепенно взял на себя Интернет. Похоже, и общедоступная аналитика перекочёвывает туда же. Пока не берёмся судить, хорошо ли это.
Возвращаясь к Политехническому институту, можем припомнить анекдот советских времён о заполнении анкеты:
– Уклонялись ли от линии партии?
– Уклонялся вместе с линией партии.
Действительно, институт переживал различные реорганизации, разделения, перемещения, отражая бурную жизнь как Одессы, так и СССР в целом. Активный рост Политеха на протяжении двадцатых годов и задачи массовой подготовки инженеров в годы Первой пятилетки привели к тому, что в 1930-м году он, выражаясь языком триллеров, расчленён. В соответствии с постановлением Ноябрьского пленума ЦК (тогда не нужно было указывать – какой партии) в Одессе, как и в других университетских городах, вводилось монотехническое образование. Факультеты политехнического института не только преобразовывались в отдельные ВУЗы, но и выходили из ведения народного комиссариата просвещения и прикреплялись к соответствующим промышленным объединениям[39]. В результате появились институты инженеров водного транспорта, инженеров гражданского и коммунального строительства, связи, энергетический. Остатки расформированного ОПИ переведены в Одесский вечерний рабочий индустриальный институт (ОВРИИ). Срок обучения – в связи с крайней нуждой в инженерах – составлял 3.5 года, в основу учебного процесса легли семинарские и лабораторные занятия.
В 1933-м году ОВРИИ переходит в ведение знаменитого Наркомата тяжёлой промышленности СССР и переименовывается в Одесский индустриальный институт (ОИИ). Профиль индустриального института определяли три факультета: механический, энергетический и химико-технологический. Под этим именем институт эвакуируется в Пензу и возвращается в Одессу. Показательно, что Одессу освобождают 10-го апреля 1944-го года, а уже 24-го апреля первые 78 студентов приступили к занятиям. Поскольку здание Политеха на улице Гоголя было разрушено, занятия начались по уже хорошо знакомому нам адресу – Преображенская (тогда – Красной армии), № 8.
30-го апреля 1945-го года институту возвращено «законное» название – Одесский политехнический, а в 1957-м году принимается историческое решение по обмену зданиями политехнического и кредитно-экономического институтов. Это была, что называется «игра с ненулевой суммой». Кредитно-экономический сразу получил больше учебных площадей, а Политех переместился на площадку с громадными возможностями нового строительства.
В результате сейчас у Одесского Национального Политехнического университета могучий комплекс из 22 учебных корпусов, замечательного дворца культуры и научно-технической библиотеки. А Одесский Национальный Экономический университет располагается в здании по Преображенской, № 8, что позволяет нам плавно перейти к рассказу об этом Одесском ВУЗе.
9. Родной НарХоз
Из посвящения вы знаете: это учебное заведение закончила наша мама. А попала она туда потому, что в 1932-м году его закончил её отец Илья Владимирович Баум. Когда в 1948-м мама захотела поступать на исторический факультет университета, отец мягко сказал ей:
– Историю пишут люди, люди бывают разные, становись лучше – как я – экономистом.
Наши дедушки и бабушки многое понимали, но жизнь научила их не открывать всё даже самым близким.
Дедушка окончил институт в 1932-м. В этом году в СССР завершилась кредитная реформа. В ходе неё коммерческий кредит заменился банковским и создан единый Госбанк СССР (как ни странно, только спустя 15 лет после социалистической революции). Кадров для работы во вновь сформированной системе госбанка не хватало, поэтому в 1931-м году – спустя 10 лет после образования – Одесский институт народного хозяйства реорганизован в кредитно-экономический институт. Как было принято в то время, институт подчинили соответственно – Правлению Госбанка СССР.
Карьера дедушки после окончания института может быть описана старым анекдотом:
– Кто такой Карл Маркс?
– Экономист.
– Как наш дядя Исаак?
– Ну что ты! Наш дядя Исаак – старший экономист.
До войны дедушка возглавлял небольшой плановый отдел инструментального завода при машиностроительном техникуме, после войны около восьми лет работал в Москве. Вернувшись в Одессу, работал, как значилось в трудовой книжке, «мастером трудовых мастерских психиатрической больницы», а фактически обеспечивал эти мастерские заказами.
Формально можно сказать: большая карьера не сложилась. Но не потому, что институт давал плохое образование. Напротив, Одесский кредитно-экономический (с 1966-го года – снова институт народного хозяйства) давал очень качественное образование. Недаром со дня образования – 16-го мая 1921-го года – он размещался в здании Коммерческого училища. Институт закончили руководитель Украинской Республиканской конторы Госбанка СССР, два министра финансов Украины, министр экономики, другие высшие руководители экономического блока правительства.
Просто дедушка был очень талантливым и своеобразным человеком, не вписывающимся в строгое советское время с жестко закреплённым регламентом всех аспектов жизни. Во многих вопросах он быстрее других членов семьи улавливал тенденции времени и оставался в меньшинстве при попытке им (тенденциям) следовать. Мы уже упоминали: план отъезда семьи в Москву не был поддержан в пятидесятых годах и реализован только Анатолием самостоятельно спустя 40 лет.
Вообще старший из нас заимствовал от деда много талантов, за исключением музыкального слуха. Илья Владимирович, к сожалению, никогда не учился музыке, но подбирал на пианино любую мелодию, причём не выстукивал её одним пальцем, а исполнял свободно и широко. Когда 8-го мая 1981-го Анатолий в моментальной лотерее «Спринт» выиграл автомобиль «Москвич», мы не только радовались, но и очень жалели, что дедушки нет с нами уже больше года – он увлекался всякими лотереями, «Спортлото» и т. п.
Наверное, родись он в семье побогаче, где больше внимания могли бы уделить развитию его талантов, либо родись он чуть раньше или чуть позже, когда смог бы реализовать свою «предпринимательскую жилку», его жизнь прошла бы в большем согласии с самим собой. А так была отдушина в виде коллекционирования старинных настенных часов, устраивающих невероятный перезвон в упоминавшейся 30-метровой комнате коммуны на Баранова, № 8, в собирании прекрасной библиотеки, в привычке покупать и тут же дарить всякие необычные мелочи (в последнем Анатолий удивительно напоминает дедушку – В. В.).
Наша мама послушалась совета отца, поступила на кредитно-экономический факультет (в кредитно-экономическом институте был к этому времени и учётно-экономический факультет – отсюда такая тавтология) и окончила институт летом 1952-го года. В институте много лет срок обучения составлял четыре года, когда в других ВУЗах стандартно пять лет. Но по назначению в Республиканскую контору Нацбанка в Таллин не поехала – в декабре родился Анатолий. А то были бы мы сейчас НеГрами (то есть «не гражданами») в Эстонии.
Уезжавшим по назначению выдавали подъёмные. На эти деньги (довольно авантюрно) приобретён могучий пятнадцатитомный Энциклопедический справочник «Машиностроение» – выдающееся достижение советской инженерной мысли и полиграфического искусства конца 1940-х – начала 1950-х годов. Как вы знаете из многочисленных интервью, Анатолий читал этот справочник в детстве. Да и Владимир реально работал со справочником: некоторыми разделами – особенно учебными – и сейчас удобнее пользоваться, чем современными изданиями и Интернетом.
Времена были строгие. Маму, не явившуюся к месту распределения, вызвали в прокуратуру. Причина неотъезда была «налицо», точнее говоря, на талии, так что всё закончилось относительно мирно, хотя деньги за справочник пришлось, конечно, вернуть.
А вот отец был направлен в Ригу без всяких вариантов: наличие полугодовалого сына не было уважительной причиной. При этом мама в Риге устроиться не могла – формально отказывали из-за незнания латышского языка. Вообще нельзя не удивиться тому, что не было ни компьютеров, ни могучих бухгалтерских программ, а устроиться не то что экономистом, а рядовым бухгалтером было очень сложно. Мама всё же стала работать именно бухгалтером в Одессе – сперва в обычной аптеке в промышленном районе Пересыпь, затем в магазине «Оптика» на Тираспольской площади (в двух кварталах от дома), наконец, в магазине вновь созданной сети «Медтехника» на Комсомольском бульваре. Только спустя 21 год после окончания ВУЗа мама заслуженно стала главным бухгалтером в областном (поначалу даже межобластном, то есть обслуживающим не только Одесскую, но и Николаевскую и Херсонскую области) управлении «Медтехники», причём была единственной беспартийной и единственной еврейкой среди главных бухгалтеров всех областных управлений Украины. Так что она была действительно очень хороший специалист.