— Завтра с рассветом, если Макензи согласится нас вести.
— Хорошо. А теперь извините: я хочу поговорить с Паолой наедине.
Они вышли, закрыв за собой дверь, и принялись о чем-то спорить по-французски. Постепенно тон разговора изменился: теперь Ларош молил ее. Внезапно голоса смолкли. Я подошел к окну. Жених и невеста стояли неподалеку. Наконец Ларош пожал плечами, а потом они сели в машину и куда-то поехали. Я остался один, мучимый дурными предчувствиями.
Вскоре вернулся Дарси в сопровождении Билла Лэндса. Они вошли, стряхивая с башмаков снег. Заметив меня, Лэндс сказал:
— Вы, наверное, знаете, что мы решили попытать счастья еще раз. Возможно, вы правы, возможно — нет. Теперь это не имеет большого значения: вы здесь, и о причинах вашего приезда знает вся трасса. Так что радуйтесь: у меня уже нет выбора. А где Паола?
Я ответил, что застал ее спящей в хижине, но теперь она уехала.
— Это ее теплые вещи и снаряжение?
Я кивнул.
— Проклятье! Так я и думал. Что ж, видимо, это неизбежно.— Лэндс расстегнул парку.— Теперь ее не остановишь, девка упряма как сам дьявол. Не нравится мне это. Сейчас слишком поздно, зима на носу.
— Попроси вертолет,— посоветовал Дарси.
— Нет, индеец никогда не найдет озера с воздуха. Нужна пешая экспедиция. Рэй, прошу тебя как друга, иди с ними. Я бы и сам, да работа поджимает. Берт, конечно, не новичок в тайге, но он был ранен. Я хочу, чтобы все кончилось хорошо. Понимаю, что прошу слишком многого...
— Ерунда,— перебил его Дарси.— Только договорись со Стаффеном.
— Спасибо, Рэй,— с облегчением проговорил Лэндс и, кивнув, вышел из хижины.
— Ладно, пошли на склад, покопаемся в одежде,— сказал Дарси.— Потом — к повару насчет провизии.
Мы вышли на улицу, и я спросил:
— Вы умеете пользоваться радиопередатчиком?
— Нет, а ты?
— Недостаточно хорошо, чтобы слать радиограммы.
— Ларош умеет.
Но я не хотел в чем-либо зависеть от Лароша.
— А вдруг он заболеет?
— Ты думаешь о том передатчике, что был в самолете? — спросил Дарси.— Надо будет потолковать со здешними радистами.
На подбор одежды ушел час. Я взял себе куртку, длинные ватные штаны и рубаху.
— Все в норме? — спросил Лэндс, когда мы пришли в столовую и сели за стол.
— Собираемся,— коротко ответил Дарси.
Вошли Паола и Ларош. Заметив сумрачное выражение лица девушки, Лэндс понял, что не все идет ладно.
— Вы видели Макензи? — спросил он.
— Индеец не пойдет,— ответил Ларош.
— Какого черта?
— Он боится духов,— заметил Дарси.
— Духов? Макензи не суеверен. И боится он чего-то реального. За весь разговор он ни разу не взглянул на меня. И ни разу не оторвал глаз от Альберта. Они даже говорили в палатке наедине, но и это не помогло.
— Я предлагаю отправиться маленькой партией,— сказал Ларош.— Вдвоем. Я и еще кто-нибудь. Мы сможем идти быстро...
— Нет,— отрезала Паола.— Я иду с вами. Ты не можешь меня не взять: у меня есть карта, по которой можно добраться до места.
— Карта? — удивленно переспросил Ларош.
— Ну-ка покажи,— сказал Лэндс, протягивая руку.
— Она очень грубая,— ответила Паола.— Я заставила Макензи нарисовать ее. Но для похода сгодится.
Лэндс развернул листок.
— Во всяком случае, здесь обозначены озера,— сказал он.— Все или только некоторые?
— Некоторые. Такие, которые можно опознать на местности. Макензи нарисовал несколько холмов, трясин и отрезок тропы, отмеченный зарубками на деревьях.
— Можно ли использовать эту карту при поисках с воздуха?
— Очень сложно,— ответил Ларош.— Выбор ориентиров основан на наблюдениях с поверхности земли. Да и вертолета здесь нет: его ремонтируют...
Отправляться мы решили с рассветом, потом долго спорили, брать ли каноэ. В конце концов сошлись на том, что надо взять. По словам Лароша, воды в этом районе тайги было не меньше, чем суши. По твердой земле каноэ придется тащить волоком, зато не надо будет делать крюки, огибая озеро и болота.
В радиорубке поселка было жарко натоплено. Дежурный читал журнал и оторвался от него с видимой неохотой. Все же мне удалось заставить его рассказать, как работает передатчик. Введя нас в курс дела, радист отвернулся и снова взялся за журнал. Я заколебался было, но потом все же решил спросить:
— Не могли бы вы связаться с одним радиолюбителем в Гус-Бей? Позывные V06AZ.
Радист покачал головой.
— Нет. Аппаратура должна быть настроена на нашу частоту. Такова инструкция.
— К черту инструкцию! — взорвался Дарси.— Ну-ка шевелись и делай, что тебе говорят!
— Хорошо, мистер Дарси,— присмирел радист.— Какая у него частота?
Я сообщил ему все сведения, и парень завертел ручки настройки, потом взялся за ключ. Шли минуты, но связи все не было, и тогда я попросил его вызвать Перкинса. На это ушло всего несколько минут.
— Боб? — сказал я в микрофон.
— Привет, приятель,— ответил он.— Тут на твое имя телеграмма от Фарроу. Ты где, на 263-й?
— Да. Я иду искать Брифа вместе с Ларошем и Дарси. Будь другом, следи за старой частотой Брифа: его передатчик может еще работать, и я надеюсь им воспользоваться.
— Значит, идешь с Ларошем? — Даже расстояние не скрадывало ноток удивления в голосе Перкинса.— Подумай хорошенько, а в качестве пищи для размышлений вот тебе телеграмма от Фарроу. Слушай: «Мать в отчаянии. Прежде чем ехать на Лабрадор, надо было прочесть дневник Александры Фергюсон. Дед был убит своим спутником на Львином озере. Имя убийцы — Пьер Ларош. Мать опасается, что он как-то связан...»
Ларош! Неудивительно, что отец вывел это имя печатными буквами. Внезапное открытие истины ослепило меня, словно вспышка.
— Вы знали, что они родственники?! — возопил я, оборачиваясь к Дарси.— Боже мой! Теперь ясно, почему отца так волновала судьба экспедиции Брифа. Лэндс знает?
Дарси кивнул.
— А Паола?
— Наверное...
Знали все, кроме меня. И молчали.
— Какова степень их родства? — спросил я.
— Та же, что и у тебя с Фергюсоном. Альберт — внук Пьера.
Родня в третьем поколении. То-то я испугался, узнав, что Ларош идет с нами.
Дарси хрипло произнес:
— Простое совпадение...
Совпадение? Да, но чертовски странное: внук убитого и внук человека, подозреваемого в убийстве, вместе, в дебрях Лабрадора, на том самом месте, где когда-то разразилась трагедия... Я был так потрясен, что заставил Перкинса повторить сообщение. Моя мать отправила дневник самолетом в Монреаль, откуда его немедленно перешлют на 134-ю милю. Но было уже поздно. Впрочем, теперь это не имело значения.
— Мы отправляемся завтра,— сказал я Перкинсу, и мы условились, что он будет ждать моих сигналов каждый день с семи до половины восьмого, утром и вечером. Боб обещал связаться с Леддером и попросить его дежурить у приемника в то же время. Теперь нас будут слушать так же, как мой отец слушал Брифа. Мысль об этом немного успокоила меня.
На улице валил снег, колючие снежинки, увлекаемые ветром, неслись почти параллельно земле, набиваясь в глубокие колеи.
Дарси схватил меня за руку.
— Все это простое совпадение, парень. Выкинь из головы.
Выкинуть из головы? Не думать о том, что Ларош — внук потерявшего рассудок убийцы? Нет, такое не забывается. В эту последнюю перед выступлением ночь я долго лежал без сна, думая о воскресшем прошлом и прислушиваясь к завыванию ветра за тонкими деревянными стенками хижины.
Я проснулся под звон будильника в тихий предрассветный час и сразу почувствовал, что пути назад у меня уже нет. Вспыхнул свет, и я увидел склонившегося над печкой Дарси.
— Снег еще идет? — спросил я его, не желая вылезать из-под теплого одеяла.
— Наверное. — Он зажег спичку и развел огонь в печи. — Вставай, через четверть часа завтрак.
Мы умылись, побрились и вышли в пустой белый поселок. Паола Бриф уже сидела в столовой, вскоре пришел и Ларош. За окнами дул сильный ветер и по-прежнему падали мелкие льдинки
почти параллельно земле. Росли сугробы.
Мы молча поели, думая каждый о своем, потом сели в выделенный для нас грузовик и поехали к месту встречи с машиной, которая везла с 290-й мили наше каноэ.
В начале двенадцатого грузовик наконец приехал. Мы перенесли каноэ и скатанную в рулон палатку в нашу машину и снова выехали на тропу, направляясь к той точке, в которую попал Ларош, когда выбирался из тайги. Доехав до места, мы забросили за спины рюкзаки, а на плечи подняли каноэ и пешком углубились в заросли. Теперь мы были одни — четверка людей, перед которыми раскинулся Лабрадор. Между нами и побережьем, на пространстве почти в триста миль шириной, не было ни единой живой души.
К ночи мы разбили лагерь на каменистых берегах небольшого озерца.
— Вот ты и понюхал Лабрадорчику. — Ладонь Дарси дружески стиснула мое колено. — Похоже, прошли от силы пять миль, если считать по прямой. Примерно одну десятую пути, если не меньше. Или одну двадцатую, с учетом обратной дороги.
— Ты что, хочешь уронить наш моральный дух? спросил Ларош.
— Лучше, когда знаешь счет,-— ответил Дарси. — Одно у нас утешение: по мере уничтожения провианта рюкзаки становятся легче.
...Проснулись мы с рассветом, быстро развели потухший за ночь огонь и приготовили завтрак. Утро было промозглое, на воде лежал плотный туман. Ларош снял и свернул палатку, а я стоял рядом и молча наблюдал за ним.
— О чем задумались? — спросила подошедшая Паола.
— Так, пустяки, — быстро ответил я. Делиться с ней своими страхами мне совсем не хотелось. С Дарси — другое дело, но с Паолой ни за что.
— Если пустяки, то лучше помогите мне грузить каноэ,— нахмурившись, сказала она.
В этот день каноэ сослужило нам хорошую службу. Только утром мы пересекли три озера и в начале одиннадцатого добрались до четвертого — длинного и узкого. Преодолев его по диагонали, мы вышли на старую индейскую тропу и очень скоро достигли второго из отмеченных Макензи озер. Но дальше стало труднее: вода и суша смешались непостижимым образом, озерца теперь были мелкие, ориентиры куда-то исчезли. Мы старались держать курс точно на восток, но шли практически вслепую.
Правда, шагать было не очень тяжело, волок легкий, много воды. Мне ни разу не удалось остаться с Дарси наедине, чтобы поговорить. Даже обед — шоколад, печенье и сыр — мы проглотили на ходу. Самым удивительным было то, что темп переходов задавала Паола.
Дарси был много старше любого из нас, и к концу дня, когда волок стал труднее, темп начал сказываться на нем. Да и на Лароше тоже; лицо его побледнело, походка стала вялой. Он взял себе на хранение карту Макензи и все чаще останавливался, чтобы свериться с ней. Однако на вопрос Паолы, узнает ли он местность, Ларош неизменно качал головой. Она всерьез забеспокоилась, когда мы, пройдя в хорошем темпе десять миль, так и не достигли озера, которое должны были опознать по каменистой банке в середине.
Мы с Паолой шли впереди. Волдыри на пятках давали о себе знать, но я уже начал втягиваться в ритм похода. Шли по большей части молча: Паола была занята выбором направления, а я глазел по сторонам. Местность была суровой и по-своему прекрасной.
Вскоре мы очутились на берегу маленького озерца и остановились, поджидая Дарси и Лароша, тащивших каноэ.
— Как вы думаете, не слишком ли мы отклонились к югу? — спросила Паола, хмуро глядя на поверхность воды.
— Не знаю,— ответил я. Она бросила рюкзак и растянулась на берегу, пытаясь расслабиться.
— Жаль, что здесь нет гор: могли бы оглядеться с вершины какого-нибудь холма,— сказала девушка.— Альберт утверждает, что карта Макензи уводит нас слишком далеко к югу, и предлагает повернуть на север.
Я понял, что Ларош стремится увести нас от Львиного озера.
Кустарник позади нас шевельнулся, и появились Дарси с Ларошем, сгибавшиеся под тяжестью каноэ.
— Пойдем по карте,— сказал я. Мне хотелось объяснить ей, что отклонение к северу равнозначно провалу всего предприятия, но тогда она наверняка догадается, почему Ларош пытается увести нас в сторону от Львиного озера. Поэтому я не стал продолжать свою мысль. Паола поднялась на ноги.
— Альберт, ты узнаешь хоть что-нибудь? — спросила она.— Например, вон ту большую скалу?
— Я уже говорил тебе, что шел севернее,— ответил Ларош.
То, что сама местность как бы оттесняла нас к югу, не вызывало сомнений, но мысль о повороте на север совсем не нравилась мне: именно туда нас пытался увести Ларош.
Сменив курс, мы пересекли три озера и к вечеру вышли к широкому водному пространству с каменистой отмелью в середине. Паола тут же решила, что именно это озеро нам и нужно.
— Ты был прав,— сказала она Ларошу.— Мы слишком отклонились к югу.
Он не ответил. Лицо его стало чернее тучи. Вытащив из кармана карту, Ларош уставился на нее.
— Похоже, надо идти еще дальше на север,— сказал он наконец.
— А отмель?
— Она имеет другие очертания, не такие, как на карте. И здесь нет деревьев, хотя Макензи отметил их.
— Я уверена, что на карте обозначено именно это озеро. Макензи говорил, что банка едва видна над водой. Он называл ее островом из голышей.
Я повернулся к Дарси.
— Сколько мы прошли сегодня?
— Всего миль двадцать или чуть больше.
— Значит, примерно половину пути.
Предстояло пересечь еще три озера, чтобы выйти на берег реки — последнего ориентира на карте Макензи. Дальше, за рекой, должно было лежать Львиное озеро.
— Вот оно,— сказал я, ткнув пальцем в карту.— Нанесено верно, и...
— Черт возьми! — воскликнул Ларош.— Если вы так хорошо знаете дорогу, то ведите нас!
— Он прав,— вступилась за меня Паола.— Мы прошли половину пути, а Макензи говорил, что дорога займет два-три дня.
— А я утверждаю, что мы слишком уклонились к югу,— Ларош пожал плечами и начал складывать карту.
— Дай я еще раз взгляну на нее,— попросила Паола, но Ларош уже отвернулся и сунул карту во внутренний карман парки.
— Потом посмотришь,— сказал он.— Пора двигаться, если хочешь переплыть это озеро до темноты.
Я не знаю, заподозрила она что-то или нет. С начала путешествия Ларош ни разу не выпустил карту из рук. Паола подбежала к жениху и вцепилась ему в локоть.
— Альберт, это моя карта, дай сюда.
— Господи, Паола! — Он стряхнул ее руку.— Ты уверена, что это озеро...
— Уверена!
— Тогда зачем тебе карта?
— Затем, что она моя,— Паола ухватила его за лацканы парки, она чуть не плакала.— Отдай, пожалуйста!
На лице Дарси появилось испуганное выражение. Он быстро втиснулся между женихом и невестой.
— Спокойно, Паола.— Дарси довольно грубо оттащил ее от Лароша.— Карта в надежных руках. Пора перебираться через озеро.
Она поколебалась, потом разом обмякла.
— Да, конечно, ты прав: надо торопиться.
Сильно похолодало, особенно это чувствовалось на воде. Мы молча работали веслом, тишину нарушали лишь всплески и шелест воды о кожаные борта каноэ. Потом со стороны каменистой отмели послышался гусиный крик, и у меня перехватило дыхание. Четыре птицы, похожие на белые галеоны, плыли у нас за кормой. Дарси вскинул ружье и выстрелил. Три гуся тут же взлетели, один завалился набок. Мы втащили его в каноэ, и вновь воцариласв тишина, как будто и не было ружейного грома и неистового хлопанья крыльев.
Берега мы достигли уже в потемках. Пока Паола ощипывала и потрошила гуся, мы развели костер, и скоро тушка птицы жарилась на деревянном вертеле над огнем. Мы сидели вокруг, пили кофе и переговаривались. Инцидент с картой, казалось, был напрочь забыт.
Делили гуся индейским ножом Паолы. Лишь после того, как мой желудок был набит мясом, я снова обратил внимание на скованное, напряженное выражение лица девушки и угрюмое молчание Лароша. Поэтому, когда Дарси встал и углубился в подлесок, я пошел за ним.
— Надо поговорить,— сказал я, нагоняя его.— Это касается Лароша.
Дарси тут же заставил меня замолчать:
— Слушай, Ян, тебе надо забыть, что он внук Пьера Лароша. То, что произошло между твоим и его дедом, не имеет никакого отношения к сегодняшнему дню.
— А по-моему, имеет,— возразил я и сбивчиво рассказал Дарси обо всех своих страхах.
— Ты понимаешь, что говоришь? — спросил он меня, едва я умолк.— Ты всерьез думаешь, что Ларош мог покуситься на их жизнь? Господи! По виду он вполне нормален. Я-то, честно сказать, больше волнуюсь из-за Паолы. Но если ты прав...
— А если не прав, то какого черта он тянет нас на север? Он боится, что мы найдем Львиное озеро. Учтите, я вас предупредил.
— Надеюсь, Паоле ты ничего не сказал?
— Конечно.
Мы вернулись к костру, и Дарси произнес:
— Поздно уже.
Казалось, его голос разрядил возникшее вокруг костра напряжение. Паола и Ларош поднялись и отправились вслед за Дарси в палатку, а я присел у огня.
За моей спиной хрустнула ветка. Подошла Паола.
— Не засиживайтесь,— сказала она.— Утром будет тяжело.
— Здесь так тихо,— ответил я.
— И небо все в звездах. Вы никогда прежде не были в таких местах?
— Никогда,
— Немного пугающая картина, правда?
— Немного,— признался я.
— Понимаю. — Она легко коснулась моей руки, и этот дружеский жест удивил меня.— Отец тоже так считал.
— Что он за человек?
— Трудно сказать. Думаю, вы бы с ним поладили. Вы смельчак, а это ему нравится в людях больше всего,— она вздохнула.— Только вряд ли он жив теперь. Печально, если они разбились на Львином озере... Там, говорят, есть золото. Он хотел открыть богатую жилу и создать рудник, который назвали бы его именем. Но так и не сумел. Мы вечно бедствовали, а мать даже умерла, так как отец не мог оплатить ее лечение. Он был разведчиком, азарт поиска вошел в его кровь...
Когда я проснулся, от тишины и покоя не осталось и следа. С шумом бились о берег волны озера, ревел в кронах мощный северо-западный ветер, день был сумрачен и сер. Во время пешего перехода к следующему озеру полил дождь, а сам переход оказался очень трудным, кочковатая земля уходила из-под ног, ветер, казалось, вот-вот вырвет из рук каноэ, которое на этот раз несли мы с Дарси. Мы промокли до нитки, и вся компания являла собой довольно жалкое зрелище.