— Что?! — выпучила я глаза. — Я вас не понимаю.
— Чар-родейка? — спросил ворон.
— Нет, — совсем запутавшись, ответила я.
— Пр-равильно, — неизвестно за что похвалил меня Страж. — Слова — пыль, главное — дар-р. Др-рагоценный дар-р, пр-ричем дар-ром!
— Какой дар?!
— Дур-ра! — выразительно каркнул Страж. — Кар-рыч.
— Что?
— Ты — дур-ра, — с удовольствием повторил ворон, — а я — Кар-рыч!
— А-а, — протянула я, наконец вникнув в суть, — только я не дура, я — Верея.
— Дер-рзишь? — поинтересовался Страж. Я никак не могла понять, что именно ему от меня надо, поэтому чувствовала себя крайне неуютно. А тот рассматривал меня как диковинку, даже облетел вокруг. А под конец завопил на весь лес: — Пр-роснитесь, р-рыжая вер-рнулась!
От неожиданности я выпустила котелок и начала нервно озираться. И откуда этот гад знает, что я рыжая, волосы-то под платком! И еще мне было чертовски интересно: откуда я вернулась, куда и с какой целью? И нервировал его вопль «проснитесь» — очень напоминает сюжет из какой-нибудь страшной сказочки про упырей, мертвецов и прочую гадость.
Подхватив котелок, я, продолжая затравленно озираться, оперлась рукой на березу и тут же с ужасом ее отдернула. Показалось, что под корой что-то шевелится, да и кора на ощупь была подозрительно теплой. Я уставилась на дерево ошалевшим взглядом. Ствол из белоснежного становился цвета слоновой кости, березка глубоко вздохнула, и вот уже стоит стройная нагая женщина, кутаясь в длинные изумрудные волосы. Женщина с деревянным скрипом потянулась и уперла руки в боки:
— Ну чего раскаркался? — низким голосом поинтересовалась она.
Я попятилась к Стражу и уперлась задом в пень, на котором сидел ворон.
— Р-рыжая вер-рнулась, — повторил Страж и перепрыгнул на мое плечо.
Я охнула и чуть не упала. Возникло ощущение, что на плечо привесили наши сани, причем вместе с Лейей. Ворон, не обращая внимания на мои страдания, переступил лапами с внушительными коготками и, оттолкнувшись, спрыгнул на снег. Дама приблизилась ко мне и, прищурив пронзительные зеленые глаза, стала рассматривать. Теперь голой почувствовала себя я. Попыталась даже прикрыться котелком. Бывшая береза стянула с меня платок, и волосы рассыпались по плечам. Ворон снова взлетел на пень за моей спиной и представил меня:
— Дур-ра, Вер-рея.
— Я не дура.
— Огр-рызаемся? — Черная голова с огромным острым клювом высунулась из-за моего плеча. Я прикусила язык.
— Несовместимое объединилось?! — спросила береза.
— Ор-ригинальное соединение совер-ршенно чуждого др-руг др-ругу! — похвалил Кар-рыч неизвестно что. — Она помнит?
— Человеческая память кор-ротка…
У меня голова пошла кругом, я совершенно запуталась, пытаясь поймать нить разговора.
— Мы идем за водой? — наконец нахально влезла я в разговор.
Ворон скосил на меня глаз, щелкнул клювом и пробрюзжал:
— Невежливо встр-ревать в р-разговор-ры стар-рших.
Я послушно замолчала и потопталась на месте.
— К Анчутке? — спросила женщина с неудовольствием.
— К источнику, — уточнил ворон.
— Пусть явит свой дар.
— Какой дар?! — встревожилась я.
— Дур-ра, — убежденно каркнул Карыч, повертел головой и пояснил: — Чар-родейство!
— Использовать магию? — догадалась я, пошарила взглядом и наткнулась на пень. Положила на него руку. Пень вздрогнул, высоко взвихрился снег. Я отряхнула снежинки с шубки и отошла в сторону.
Женщина посмотрела на пень, сверху донизу осыпанный белыми полупрозрачными, ледяными, словно стеклянными, цветами. Страж был немного разочарован, видимо, ожидал чего-то более грандиозного и кровожадного. Женщина погладила цветы рукой и улыбнулась, от этой улыбки лицо ее стало хищным. Ворон посмотрел на нее и каркнул:
— Одар-ри ее тоже. — Он повернулся ко мне: — Что попр-росишь?
— Что-нибудь… — пролепетала я.
Женщина подошла к ближайшей березе, ущипнула длинными когтями за кору и сорвала большой кусок бересты. Протянула мне. Я взяла его и чуть не выронила от омерзения — береста на ощупь напоминала кожу, причем живую, мягкую и теплую. Ворон зашагал вперед, я засеменила за ним, сжимая котелок и бересту. Женщина посмотрела нам вслед, зевнула, вытянула руки вверх. Я моргнула глазами: на месте женщины высилась белоствольная березка.
— Кто это? — Я кивнула на березу.
— Р-русалка.
— …?!
— Истинная р-русалка, — пояснил ворон, еще больше меня запутав. Видимо, догадавшись, что я хочу еще о чем-то спросить, он приказал: — Не тр-рещи! — Послушал мое обиженное сопение и посоветовал: — Спр-роси у подр-руги.
Впереди показался небольшой просвет. Шагов через пятьдесят мы оказались на берегу водоема.
Круглой, совершенно прав ильной формы озерцо, к моему удивлению, не было покрыто даже тоненькой корочкой льда. От воды поднимался пар, как будто вода в озере была теплой. Я присела на корточки и осторожно потрогала пальцем воду — точно, теплая. Я выпрямилась и посмотрела в водную гладь. Вода совершенно черная, как будто вылили чернила, непрозрачная и неподвижная, я поднесла палец к глазам, чтобы убедиться, что не замарала его о воду.
— Ну чего стоишь, зови благодетеля! — хрипло каркнул за спиной Карыч.
— Какого благодетеля? — опять проявила я досадную тупость.
— Вот и спасай вас, людишек, добр-ра не помните! Анчутку покличь!
Я решила не обращать внимания на непонятные обидные слова Стража, отнеся их к начинающемуся старческому маразму вкупе со склерозом. Послушно крикнула:
— Анчутка![8]
Над водой вздулся большой водяной пузырь, становясь все выше, как будто кто-то со дна нагнетал в него воздух. Я задрала голову, наблюдая за его ростом, пузырь дрогнул и отек струями воды обратно в озеро, явив нам… черта. Да-да, самого обыкновенного черта рогатого, красноглазого, хвостатого, с копытами на волосатых ногах. Я отступила на шаг назад. Черт преспокойно висел в морозном воздухе, красными глазами с черным вертикальным зрачком рассматривая меня. Таким взглядом смотрят на новую разновидность живого существа, выведенную опытным путем. Я ответила на взгляд черта не менее нахальным разглядыванием. Черт, вернее Анчутка, громко фыркнул, пустив из ноздрей струи горячего пара вперемешку с водой.
— Явилась, говоришь? — спросил у ворона. — Добровольно, без принуждения?
— Пр-рипер-рлась, — подтвердил Страж, — еще и др-рузей пр-ривела!
Черт снова фыркнул и, ловко перебирая копытами по водной глади, сошел к нам на берег:
— Друзей?!
— Мавка, вилколак и вампир-р, — подтвердил Страж. Анчутка покосился на меня, я же, не собираясь вникать в их бредовый разговор, спокойно набирала в котелок воду из источника, коим назывался этот водоем.
— И ты их пропустил?!
— На р-рыжую хотел посмотр-реть, — объяснил Карыч. — Они угощение пр-ринесли.
Черт поскреб когтями щетинистый подбородок и неожиданно обратился ко мне:
— Кто тебе посоветовал прийти к нам?
Я махнула котелком, рискуя вылить из него всю воду:
— А мы Стража угощать пошли.
Черт поперхнулся и захохотал, ворон хрипло его поддержал, я молча наблюдала этот взрыв веселья.
— Врет и даже не смущается, как положено приличной девице! — вволю навеселившись, восхитился черт.
— Дур-ра, — с гордостью отрекомендовал меня Карыч и вдруг рявкнул: — Пр-равду!!!
Я все-таки выпустила котелок из рук, с сожалением посмотрела на вылившуюся воду и нехотя сказала:
— Ну-у, мы поспорили…
— Настоящая нечисть! — довольно хлопнул себя по волосатым ляжкам Анчутка. — Родители-то не подкачали — определили в подходящую Школу.
— Родители умерли… Давно, — перебила я его.
Черт прищурился, превратив глаза в две узкие красные щелочки.
— Когда?
— Тринадцать лет назад.
Анчутка взвился в воздух, тыкая в меня когтистым пальцем и вереща на всю округу:
— Она не знает!!!
Ворон взлетел к нему в воздух и, суетливо махая крыльями, тоже завозмущался:
— Совер-ршенная безалабер-рность! Умер-реть и оставить р-ре-бенка в неведении!
— В неведении чего?! — Я запрокинула голову и повертелась на месте, пытаясь рассмотреть летунов, шея затекла, и голову пришлось опустить. Анчутка и ворон о чем-то страстно спорили, до меня долетали только обрывки фраз:
— Сейчас… невозможно… не готова… потом…
— Кошмар-р… не пр-редполагал…
— Эй, — не выдержала я, — я устала и замерзла! Карыч!
Споры прекратились, черт склонил набок голову и задумчиво произнес:
— Впрочем, какая разница. Школа поблизости, побегает, поучится.
— С ума сошли! — обнаглев вконец, заорала я. — Мало мне учителей, так еще вы на мою голову навязались!
— С ума сошли! — обнаглев вконец, заорала я. — Мало мне учителей, так еще вы на мою голову навязались!
Анчутка завис надо мной и вцепился в мой подбородок когтями:
— Мы — твои единственные наставники!
— А Феофилакт Транквиллинович совсем другого мнения, — упорствовала я, пытаясь освободить лицо из когтей Анчутки. Черт разжал пальцы и хохотнул:
— Вук Огнезмий!!![9]
— Кто?!
— Потеплее станет — приходи.
— А нам запрещено ходить в Заветный лес.
— Ничего, директор отпустит!
— Отпустит! — каркнул Карыч. — Еще и пр-роводит!!!
— Вы что, знакомы?! — подозрительно поинтересовалась я.
— Шапочно, — ответил Анчутка, а Страж снова зашелся в хриплом смехе. Я фыркнула и опять зачерпнула котелком воду. Черт подошел ко мне, дернул за прядь волос, заглянул в лицо и вкрадчиво спросил: — Не жжет?
— Что?
— Водица не жжет? — повторил он свой вопрос.
— Нет. — Я провела ладонью по водной глади.
Черт удовлетворенно хрюкнул и прошептал на ухо, уколов щеку колючей щетиной:
— А ты загляни в зеркало.
Я перевела взгляд на свое отражение, скорчила сама себе рожу. Вгляделась попристальней, и тут мне стало плохо.
«…кричать уже не могла, не было воздуха. Платье намокло и тянуло на дно как гиря, руки устали до ломоты. Я захлебывалась водой, которая пахла тиной, рыбой и еще чем-то, в настоящий момент просто омерзительным. Воздуха не было ни капли, вода хлынула в нос, рот и сомкнулась над головой. Перед широко распахнутыми глазами проплыла безмятежная стайка рыбок. Я дернулась и покорно пошла на дно, с ужасом заметив, что по мою душу явился отнюдь не ангел, хотя мама говорила, что такие маленькие, хорошенькие девочки попадают сразу на небеса. Видимо, я сделала что-то очень гадкое, раз за мной явился красноглазый волосатый черт…»
Глаза раскрылись, вода полилась изо рта, носа и, кажется, даже из ушей. Я закашлялась, корчась на снегу у источника. С безумной радостью отметила, что дышать могу, а во рту больше не пахнет тиной. Одежда была совершенно сухая, как и волосы. Котелок валялся рядом, к моей крайней досаде совершенно пустой.
Анчутка спокойно сидел на поваленном дереве и пускал пар из ноздрей, покачивая волосатой конечностью. Нахохлившийся Карыч размещался рядом и, похоже, даже дремал.
— Что это было?! — прошипел а я, забыв, что вообще-то духов Древних нужно опасаться.
— А что случилось? — выдохнув очередную струю пара, невинно спросил Анчутка.
— Я боюсь воды!!! — заорала я, вернее, попробовала заорать, но снова закашлялась.
Анчутка встал, потянулся, демонстративно зевнул, показывая, острые как бритва зубы.
— Зато теперь ты знаешь, почему боишься, — невозмутимо поведал он. — Приходи, когда станет потеплее, еще попробуем что-нибудь.
— Ни за что! — Я с упорством барана снова зачерпнула воды котелком.
— Как хочешь. — Анчутка подпрыгнул и завис в воздухе над источником. — Кстати, это тебе на память. — Он протянул мне кувшинку с ало-оранжевыми лепестками. Я машинально взяла, понюхала, чихнула — цветок пах пряностями с примесью серы. Анчутка взвизгнул и исчез под водой, я едва успела отпрыгнуть от брызг. Повертела цветок за стебелек, подняла со снега бересту и спросила Карыча:
— Воды набрали, идем обратно?
Карыч встряхнулся, щелкнул клювом и проворчал:
— Вечер-реет. Кар-раконжалы могут появиться. Доказывай потом, что ты не жер-ребец. — Ворон уверенно пошел впереди, а я с тревогой оглядывалась по сторонам. «A Аэрон-то думал вернуться к вечеру», с печалью подумала я. То, что караконжалы — это водяные демоны, я давно знала, как и то, что они просто обожают кататься верхом, и необязательно на лошади.
Из состояния глубокой задумчивости меня вывел сердитый кар Стража:
— Ну чего зыр-рите?
— Кому это вы? — Я обернулась на стволы деревьев.
— Амба.
— Кому амба? — не на шутку встревожилась я.
Ворон одарил меня взглядом, коим смотрят на неразумное дитя, смесь досады и умиления:
— Не а́мба, а амба́, — поправил меня Страж, делая ударение на последний слог, — духи. Да не кр-рутись ты, все равно не увидишь. — И, обращаясь уже не ко мне, а к невидимым амба, раскатисто каркнул: — Бр-р-рысь!
Я хмыкнула и снова, утопая в глубоком хрустящем снегу, пошла за Стражем, стараясь не разлить воду. Любопытство все-таки не давало покоя, и я, немного помучившись, спросила:
— А что делают эти амба?
— Одиноких путников убивают. — Страж заметил мой испуганный взгляд и успокоил: — На тебя не кинутся, не тр-русь.
Я тут же жутко возгордилась своей значимостью и в результате чуть не оставила нас без воды, запнувшись за ветку бузины. Ворон с готовностью прокомментировал:
— Дур-ра.
Возможно, мне показалось, но в голосе пернатого прозвучали умиленно-влюбленные нотки, поэтому я даже огрызаться не стала, чтобы понапрасну не сотрясать воздух.
На полянке радостно потрескивал костерок и упоительно пахло жареным мясом с луком. Алия выбежала меня встречать, лениво махнув пушистым хвостом. Лейя и Аэрон грели над костром руки. Лейя, увидев меня, просияла, а Аэрон набросился с упреками:
— Чего ты так долго? Мы замерзли, чая хочется. — Он наклонился и пожаловался мне на ухо: — А Карыч запугивает нас жуткими историями.
Я протянула котелок Аэрону, тот удивленно воззрился на воду:
— Уже вскипела?! Где же ты кипяток-то нашла?
— Места надо знать, — отшутилась я, бросив взгляд на Карыча.
— А это что? — Лейя схватилась за бересту и, ойкнув, уронила на снег. — Какая гадость!
Аэрон тоже потрогал живую бересту, присвистнул и сунул мне в руки.
— Мерзостней ничего в жизни в руках не держал. — Он вытер руки о штаны. Алия даже нюхать отказалась, я сунула бересту в карман шубки, за пазуху ее убирать совсем не хотелось. Пока Карыч склонял голову то на один бок, то на другой, рассматривая готовящееся мясо, я вытащила из-за пазухи кувшинку.
— Ух ты!!! — пискнула Лейя, пытаясь выдрать ее из моих рук.
Алия громко чихнула:
— Пахнет какими-то специями и серой!
Вампир завладел кувшинкой, оттеснив настойчивую мавку, высоко поднял ее над головой и принялся рассматривать. Лейя, протестующе покрикивая, прыгала рядом, стараясь дотянуться до цветка, но, столкнувшись с таким препятствием, как высокий Аэрон, терпела неудачи. Кувшинка в подступающих сумерках как будто светилась изнутри ровным алым светом.
— Жр-рать будем? — прервал нас Карыч. — Мясо готово!
Я потребовала цветок обратно, Аэрон с сожалением отдал его мне. Мы стали угощаться мясом, запивая его вином и с некоторым страхом поглядывая на Стража, который глотал куски мяса не жуя и демонстрировал чудеса ловкости, стоя на одной лапе, держа второй бутылку и заливая вино себе в глотку прямо из горлышка. Даже привычный к шумным, бесшабашным попойкам Аэрон поперхнулся и остекленело взирал на это представление. Чтобы немного отвлечь внимание друзей от голодного и терзаемого жаждой ворона, я кашлянула и произнесла:
— А я поэму про ворона вспомнила.
Ворон рыгнул, напугав сим звуком впечатлительную Лейю, и повелел, махнув когтистой лапой с зажатой в ней бутылью:
— P-рассказывай.
Аэрон был выведен из замороженного состояния вином из посуды Стража. Я важно прокашлялась и завела:
— Хор-рошая песня, — прослезился растроганный Страж, заглатывая очередной кусок мяса. — Пр-равдивая и мр-рачная.
Лейя протянула мне кружку с горячим чаем. Сразу запахло душицей и мятой. Захмелевший Карыч предложил нам попрыгать через костер, и подруги согласились. Я отказалась, объяснив, что без восторга отношусь к экстремальным забавам, да и чая очень хочется. Аэрон тоже прыжки через огонь не жаловал, поэтому вместе со Стражем приступил к распитию следующей бутылочки вина.