– Наливай. А то с этим гостем из меня весь хмель вылетел.
– Неужели он вправду всех подряд услышать может? – спросил боец, разливая водку по стаканам.
– Всех, – вздохнул Матвей. – А самое смешное, что у этого барбоса на всё есть своё собственное мнение. Потому и возникают иногда такие вот ситуации.
– А я всё голову ломаю, с чего это вдруг он даже голос не подал, – протянул другой боец.
– Ему, видишь ли, интересно стало, кто это меня посреди ночи ищет, – усмехнулся Матвей.
– О как?! И что ты с этим самоуправством делать будешь?
– Уже сделал. Выговор. Ну не бить же его, – развёл руками проводник.
– Тебе виднее. Лично я даже на выговор бы не отважился, – рассмеялся боец, разливавший спиртное.
– Да уж. С таким крокодилом шутки плохи, – кивнул второй, поднимая свой стакан.
– Да бросьте вы, – отмахнулся Матвей. – Просто любить их надо. Вот и всё.
– А ты, выходит, из разряда чокнутых собачников?
– А кто ещё решится рядом с таким зверем всю жизнь жить? – развёл руками Матвей.
Друзья за разговором допили бутылку, и Матвей, выделив им постельное бельё и подушки, принялся наводить порядок. Быстро собрав объедки и мусор, он вымыл посуду, присев на ступеньку крыльца, закурил. Вышедший из дома пёс, присев радом с ним, ткнулся носом в щёку проводника и, вздохнув, спросил:
– Ты грустишь. Зачем?
– Я вспомнил свою семью, Ройка.
– Я знаю. Но ведь их давно уже нет. Они умерли.
– Да. Умерли.
– Тогда зачем вспоминать?
– Ну, ты же помнишь своих братьев, которых убили враги.
– Плохо, – откровенно признался пёс. – Я не умею долго помнить. И мне не грустно оттого, что их нет. Мы были щенками, когда ты забрал меня.
– А я был взрослым, когда мои девочки погибли, – вздохнул Матвей.
– Но у тебя есть Дана. Разве тебе не хорошо с ней?
– Хорошо. Но это не значит, что я должен забыть свою семью.
– Не понимаю.
– А я не знаю, как тебе правильно объяснить, – грустно усмехнулся Матвей.
– Ничего. Я знаю, что ты делаешь правильно.
– Как это знаешь? – удивился проводник.
– Знаю. Не могу объяснить, – фыркнул Рой. – Знаю. В голове.
– Ещё не легче. Только не говори, что ты научился будущее предвидеть, провидец лопоухий, – рассмеялся Матвей.
– Нет. Не будущее. Я знаю, что ты не обманываешь, – снова фыркнул пёс.
– Уже проще, – рассмеялся Матвей, обнимая пса за жилистую шею и прижимая его к себе.
Огромный пёс, для вида посопротивлявшись, с удовольствием завалился на колени проводнику, пыхтя, фыркая и вывалив от удовольствия язык. Это была одна из их любимых забав. Огромный пёс, несмотря на всю свою свирепость, всё ещё оставался игривым, словно подросток. Глядя на него, Матвей никак не мог поверить, что этому красавцу всего два с половиной года.
После попытки пленного леоба подчинить себе Матвея, Рой стал говорить очень чисто, иногда оперируя такими понятиями, что ставил проводника в тупик. Но тем не менее многие вещи оставались для него недоступными. Рой никак не мог, например, осознать такие абстрактные понятия, как будущее или воображаемый предмет. Но при этом не оставлял попыток понять своего проводника. Понять его логику и причины определённых поступков. И именно поэтому между ними всё чаще возникали разговоры о тех или иных поступках окружающих людей.
* * *Утро началось с очередного сюрприза. Примчавшийся в деревню Савенков разбудил Матвея ни свет ни заря и, тяжело плюхнувшись на стул, мрачно сказал:
– Значит, так, Матвей. Из центра по ваши души приехала куча проверяющих. Из них процентов семьдесят головастики. Остальные по нашему ведомству.
– И какого, прости за грубость… им нужно, – фыркнул Матвей, загнув трёхэтажную конструкцию.
– Если б мы знали. Требуют тебя, его и пару ребят, способных его слышать. Мы официально отписались, что тебя в очередную командировку унесло, но они сами приехали. Хотя изначально требовали вас туда отправить.
– А Лоскутов что говорит? – помолчав, уточнил Матвей.
– Молчит. А если открывает рот, то ругается так, что бумаги на столе тлеют.
– Хочешь сказать, что он тоже не в курсе дела?
– Именно это я и говорю, – устало кивнул полковник.
– Что предлагаешь?
– А что тут можно предложить? – развёл руками Андрей. – Отказаться мы всё равно не можем. Да и непонятно, с чего их вдруг так припекло.
– Андрей, запомни сам и передай Лоскутову. Никто, кроме меня, к моей собаке не подойдёт. Не то что не тронет, а даже не подойдёт. И плевать я хотел на все их теории, догадки и все остальные домыслы. Поймите. Любую его боль я чувствую, как свою, и не собираюсь становиться слюнявым идиотом в угоду кучке научно-озабоченных сволочей. Потребуется, пущу в ход оружие.
– Погоди психовать. Может, всё ещё не так мрачно, – попытался осадить проводника Андрей, но того уже понесло.
– Это моя собака, – рявкнул Матвей, сжимая кулаки.
Словно поддерживая его, Рой пружинисто подскочил к столу и, оскалившись, зарычал. При этом взгляд пса был направлен куда-то в пространство, словно он угрожал не сидящему здесь полковнику, а воображаемому противнику. Отлично помня, что именно с этой фразы начиналось любое безобразие, связанное с учёными, Андрей удручённо вздохнул и, разведя руками, спросил:
– Это у тебя заклинание такое, чтобы в психоз впадать?
– Это то, что помогает нам выжить, – огрызнулся Матвей, поглаживая пса.
– Нет, ребята. Вы точно чокнутые. Оба, – решительно резюмировал полковник.
– Когда встреча? – спросил Матвей, немного успокоившись.
– Встреча, – фыркнул полковник. – Это на гражданке встреча. А мы прибываем по вызову.
– А я ополченец, – вяло огрызнулся Матвей. – Тот же пиджак, вид с боку. Короче, когда?
– Прямо сейчас. С чего я, по-твоему, сюда примчался, едва штаны успев надеть?
– Без завтрака никуда не поедем, – ответил проводник, злорадно ухмыльнувшись.
– Так и норовишь под молотки подставить, – покачал головой полковник.
– Ты сам-то позавтракать успел? – спросил Матвей, не обращая внимания на его слова.
– Откуда? Посыльный по штабу примчался. Хватай мешки, вокзал поехал. Я в штаны и к тебе, – развёл руками Андрей.
– Вот и не спеши, а то успеешь, – усмехнулся Матвей. – У них теории и большая наука, а у нас служба и распорядок. Война войной, а обед по расписанию.
– Ты уж сам определись, на службе ты или кто? – рассмеялся в ответ полковник.
– Или как, – не сумел промолчать Матвей, сноровисто нарезая бутерброды и разливая по кружкам чай.
Кое в чём война пошла на пользу человечеству. Химические предприятия оказались уничтоженными, и колбасу стали делать из чистого мяса. Благо специалисты по животноводству и просто деревенские жители начали возвращаться к привычной жизни. Один такой заводик был организован на территории базы, и её обитатели с удовольствием потребляли его продукцию.
Плотно перекусив, приятели вышли из дома и, погрузившись в присланную за ними машину, отправились навстречу новым свершениям. Спустя час Матвей, Рой, полковник Савенков и генерал Лоскутов, стояли в окружении двух десятков приехавших специалистов в самых разных областях наук. Мрачно оглядев всё это стадо, как мысленно окрестил их про себя Матвей, проводник сделал глубокий вздох и, выделив взглядом самого старшего по возрасту, спросил:
– Какого чёрта вам от нас надо?
– Повежливее, сержант, – рыкнул в ответ стоявший здесь же капитан, которого Матвей выставил из своего дома.
– Заткнись. Твой номер здесь вообще шестой. Так что стой и помалкивай, – зарычал в ответ проводник, скалясь не хуже собственного пса.
Не ожидавшие такой реакции головастики быстро переглянулись и опасливо отодвинулись подальше. На всякий случай. Очевидно, перед отправкой их как следует проинструктировали, не забыв рассказать и историю об убитом проводником учёном.
– На какое расстояние ваша собака способна слышать мысли людей? – спросил пожилой, осанистый мужчина, которому проводник задал вопрос.
– До сотни метров.
– Точнее, пожалуйста.
– Точность требуйте в палате мер и весов, а здесь всё очень неопределённо, – презрительно отмахнулся Матвей.
– Послушайте, молодой человек. Кажется, вы не понимаете, что все эти люди, видные учёные, которые вынуждены были ехать чёрт знает куда только ради изучения этой собаки, – начал заводиться мужик. – Поэтому я попросил бы вас…
– Бабу свою попроси, – перебил его Матвей. – Пока мне толком не объяснят, что всё это значит, никаких опытов, экспериментов и тому подобных действий не будет. И учти, капитан, ещё раз схватишься за автомат, башку прострелю.
– А успеешь? – фыркнул капитан, презрительно скривившись.
Сам преторианец стоял в расслабленной позе, повесив свой навороченный автомат на грудь. При этом у пижона оружие даже не было снято с предохранителя. Сам Матвей был вооружён подаренным ему после победы пистолетом СР-1, «гюрза», и оставшимся со времён службы ПММ. «Гюрза» висела в тактической кобуре, на бедре, а «макарка» в кобуре скрытого ношения подмышкой.
Сам преторианец стоял в расслабленной позе, повесив свой навороченный автомат на грудь. При этом у пижона оружие даже не было снято с предохранителя. Сам Матвей был вооружён подаренным ему после победы пистолетом СР-1, «гюрза», и оставшимся со времён службы ПММ. «Гюрза» висела в тактической кобуре, на бедре, а «макарка» в кобуре скрытого ношения подмышкой.
Мешковатая камуфляжная куртка скрывала дополнительный ствол, так что преторианцу и в голову не пришло, что этот жилистый, почти совсем седой мужик может иметь козырь в рукаве. Услышав слова капитана, Матвей, с первого взгляда успевший заметить все несуразности с его оружием, только презрительно усмехнулся и громко спросил:
– Хочешь проверить?
– Хочу, – кивнул капитан. – Ты мне ещё с прошлой ночи на нервы действуешь. Так что хочу.
– Плохо, когда нервная система слабая. Ошибки делать начнёшь, – ответил Матвей и, одним плавным движением выхватив пистолет, дважды выстрелил.
Приключения в составе взвода спецназа не прошли для него даром. Патрон в стволе и спущенный курок, вопреки всем правилам и уставам, уже не раз спасали ему жизнь, давая возможность выстрелить на долю секунды быстрее противника. А стрелять дублем его обучили сами бойцы спецназа. Первая пуля ударила в затворную раму сто третьего. Вторая, прошила правое плечо над срезом бронежилета. Не ожидавший такого капитан, громко вскрикнув, рухнул в подросшую траву.
Стоявшие рядом с капитаном учёные прыснули в стороны, словно стайка перепуганных воробьёв. Бойцы взвода, которыми, как потом выяснилось, этот капитан и командовал, защёлкали затворами, беря на прицел проводника и собаку, но стоявший рядом с Матвеем генерал Лоскутов, шагнув вперёд, громко скомандовал:
– Отставить! Отставить, я сказал!
– Товарищ генерал… – начал было один из бойцов, но Лоскутов не дал ему договорить.
– Рот закрой, боец! Здесь я командую.
– Но он в капитана стрелял. – не сумел промолчать боец.
– А твой капитан дурак и позёр, если до сих пор не понял, что перед ним один из самых опытных бойцов службы СКС. Он против ксеносов ходил. И живым возвращался, а этот стоит, понты гнёт. Головой думать надо. А раз не умеет, пусть на больничной койке валяется, – бушевал Лоскутов, наступая на растерявшихся преторианцев.
– Да они и сами хороши, – вступил в разговор Савенков. – Им приказали охранять, а они рты раззявили, как зеваки. Периметр кто держать будет?
Сообразив, что действительно излишне расслабились, бойцы, угрюмо переглядываясь, отправились по своим местам. Сам Матвей, не опуская оружия, продолжал отслеживать каждое движение упавшего капитана. При этом про себя проводник успел усмехнуться. Бойцы, вырвавшись из охраняемого бункера, хотели поглазеть на диковинку, а увидели урок быстрой стрельбы. Капитан, застонав, принял сидячее положение и, держась за плечо, мрачно процедил:
– А вот за это ты, сержант, перед трибуналом ответишь.
– Ты сначала доживи до него, орёл кухонный, – зло усмехнулся Матвей. – Я ведь могу и закончить то, что начал. И плевать я на всё хотел. Из всех людей на этом свете меня только мой пёс по-настоящему любит. Так что нам обоим терять нечего.
Услышав эти слова, Лоскутов мрачно покосился на проводника, но от комментариев воздержался. Шагнув к капитану, генерал окинул его повреждения быстрым взглядом и не терпящим возражения тоном приказал:
– Берите машину и отправляйтесь в госпиталь. Здесь вам делать больше нечего.
Тяжело поднявшись, капитан поплёлся к машине. Проводив его взглядом, генерал шагнул к проводнику и, положив руку ему на запястье с пистолетом, тихо сказал:
– Ты совсем с ума сошёл? Под трибунал рвёшься?
– Нужно было с самого начала показать, кто здесь хозяин, – также тихо огрызнулся Матвей.
– Ты действительно псих, – покачал головой генерал.
– Знаю, – пожал плечами Матвей, убирая пистолет в кобуру.
Убедившись, что безобразие со смертоубийством закончилось, яйцеголовые снова начали подтягиваться к месту событий. Найдя взглядом мужчину, которому уже задавал вопрос, Матвей снова спросил:
– Так какого чёрта вам от нас нужно?
– Изучить вашу собаку.
– Это не ответ.
– У вас нет необходимого допуска, – попытался выкрутиться учёный.
– Значит, вообще ни хрена не получите, – пожал плечами Матвей и, хлопнув себя по бедру, направился к привезшей их машине.
– Принято решение увеличить поголовье таких собак, чтобы полностью перекрыть возможность проникновения в страну иностранных агентов, – нехотя сказал мужчина.
– Эти сказки вы можете военным рассказывать, – фыркнул проводник, поглаживая пса. – Правду, или мы уезжаем.
– Я не могу вам сказать, – упёрся учёный. – Вы всё равно не поймёте.
– Вот как?! А если я скажу, что вы собираетесь опровергнуть теорию возможности генетического формирования организма и сознания плотоядных животных, доказав, что подобное невозможно, что вы скажете?
– Откуда… как… каким образом? – растерялся учёный, но заметив ухмылку проводника, перевёл взгляд на собаку. – Это он вам передал?
– Вам это знать не нужно, – отмахнулся Матвей и, повернувшись к генералу, спросил: – Убедились, что вся эта шваль преследует только свои шкурные интересы? Так что поехали мы отсюда.
– Погоди, Матвей. Что-то здесь не так, – настороженно покачал головой Лоскутов.
– Конечно, не так. В стране разруха, а эти крысы гранды на свои теории выжимают, – презрительно скривился проводник.
– Не могли же они весь Генштаб вокруг пальца обвести, – упрямо покачал головой Лоскутов.
– Эти кому угодно извилины в косички заплетут, Александр Юрьевич, – отмахнулся Матвей. – Говорю же, крысы.
– Послушайте, что вы себе позволяете?! – возмутился пришедший в себя учёный. – Я не позволю, чтобы какой-то неуравновешенный тип оскорблял лучшие умы страны.
– Заткнись, – оборвал его словоблудие Матвей.
– Да.
– Я сказал, заткнись, если не хочешь свои хвалёные мозги по траве собирать, – рыкнул в ответ проводник, опуская ладонь на рукоять пистолета.
Сообразив, что это не пустая угроза, учёный замолчал.
– Давайте отойдём, – неожиданно предложил генерал учёному, беря его за локоть. – А вы ждите, – добавил он, повернувшись к Матвею, не терпящим возражения тоном.
– Ройка, слушай, что они говорят, – попросил проводник, плотно прижимая ладонь к собачьей голове.
– Генерал требует, чтобы тот, другой, сказал ему, что происходит. А второй не хочет отвечать. Говорит, что ему запретили разговаривать на эту тему, – ровным, безэмоциональным тоном отвечал пёс.
Так всегда бывало, если Рою приходилось контролировать разговор на большом расстоянии. Опытным путём они с Матвеем выяснили, что расстояние свыше десяти метров вынуждало пса сосредотачиваться и полностью отключаться от всего окружающего. При общении с самим проводником это расстояние резко вырастало и не требовало такого напряжения.
Убедившись, что и Лоскутов так ничего от учёного не добился, Матвей позволил Рою расслабиться и, развернувшись, пошёл к машине. Вскоре к ним присоединился и сам генерал. Сев в машину, Лоскутов устало потёр ладонями лицо и, тряхнув головой, признался:
– Ничего не понимаю.
– А что тут непонятного? – пожал плечами Матвей.
– У меня высшая категория допуска. А он твердит мне про тайну.
– Удобная позиция, не находите? Сказать нечего. Мы с Роем их крысиную возню озвучили, вот и пытаются прикрыться тайной, чтобы не признавать, что вся эта затея не более чем их очередная авантюра.
– И что будешь делать, если из центра пришлют приказ заставить вас помогать, даже под угрозой трибунала? – мрачно поинтересовался Лоскутов.
– А мы сегодня уедем. Скроемся на границе. Пускай ищут, – мрачно ответил Матвей.
– Не сходи с ума. Это не выход. Пришлют роту таких вот преторианцев, и будете оба в клетках гонор показывать.
– Ну, пусть попробуют. Я ведь недаром говорю, что повторять этот эксперимент нельзя. Ни в коем случае. Врагу не пожелаешь такой жизни, как у нас. И это в мирных условиях. Поймите, Александр Юрьевич, я не хочу, чтобы молодые ребята сходили с ума от боли, когда кто-то из новой пары получит пулю. Это не должно повториться. Признаюсь честно, я и сам не понимаю, почему мы оба ещё не взбесились.
Голос проводника звучал устало и глухо. Так, словно он рассказывал это всё через силу. Сидевший рядом с ним пёс опустил голову ему на колени и, вздохнув, укоризненно покосился на генерала, словно упрекал его в том, что его человеку сделали больно. Слушая проводника, генерал старался поймать его взгляд, чтобы понять, что из сказанного правда, но Матвей упорно смотрел в пол.
* * *Едва войдя в штабную палатку, генерал Лоскутов сразу был атакован сразу с нескольких сторон. Его адъютант, с докладом о текущих делах, дочь Дана и пять делегатов от приехавших учёных. Последние, не считаясь ни с полом, ни с чинами, перебивая друг друга, начали вопить, едва генерал переступил порог палатки. Единственное, чего удалось добиться адъютанту, это удержать всё это стадо в так называемой приёмной.