- В столь тяжелой обстановке, - заключил шпион с оттенком профессионального восхищения в голосе, - Рита Васкайза показала себя с наилучшей стороны. Она ваша будущая фаворитка?
- А тебя это касается? - холодно осведомилась Клеопатра.
- Нет, моя госпожа. Но если я угадал, то вам посчастливилось найти очень интересную особу.
Клеопатра предпочла не заметить фамильярности.
- Пора поднимать занавес. - Она ткнула пальцем в сторону выхода. Шпион удалился, в дверях появился секретарь.
- Завтра утром приведи ко мне Риту Беренику Васкайзу. И будь с ней повежливее.
Секретарь сложил руки лодочкой, коснулся ими подбородка и в поклоне попятился за дверь. Клеопатра закрыла глаза и медленным выдохом-стоном усмирила клокочущий в груди гнев. Все чаще ей хотелось чего-нибудь апокалиптического, что вырвало бы ее из трясины интриг, в которую она постепенно погрузилась с головой. Только очень сильных и очень слабых властителей не замечают подданные; не будучи ни тем, ни другим, Клеопатра была вынуждена лавировать, как утлое суденышко на озере Мареотис.
- Принеси мне что-нибудь необыкновенное, Рита Васкайза, - прошептала она. - Что-нибудь чудесное, достойное твоей бабушки.
По женскому общежитию носилось многоголосое эхо, Рите удавалось различить греческую, арамейскую, айфиопскую и еврейскую речь. Сегодня начинался семестр, а у Риты до сих пор не было дидаскалоса, и ее даже не зачислили на курс. Следовательно, она не могла посещать занятий, кроме общедоступных, в которых она не нуждалась: по ориентации, государственному языку и истории Мусейона.
Во втором часу после рассвета общежитие опустело почти целиком, а она все сидела в тесной комнате и печально гадала, снизойдет ли на Александрейю когда-нибудь здравомыслие.
Услышав за дверью тяжелые шаги, она на мгновение встревожилась. Снаружи постучали по дверному косяку, и мужской голос спросил:
- Рита Береника Васкайза?
- Да. - Рита встала перед дверью: кто бы ни вошел, она встретится с ним лицом к лицу.
- Со мной ваш телохранитель, - сообщил незнакомец на отменном государственном греческом. - Ее Императорскому Величеству угодно, чтобы вы посетили ее сегодня в шестом часу.
Рита отворила дверь и увидела Люготорикса за спиной высокого, крепко сбитого айгиптянина в ливрее королевского слуги. Кельт подмигнул Рите. Она заморгала.
- Прямо сейчас надо ехать?
- Прямо сейчас, - подтвердил айгиптянин.
Люготорикс помог уложить в футляры Вещи Патрикии. Подумав о том, зачем вообще надо было связываться с Мусейоном, Рита слегка покраснела. Это был стратегический план отца, целиком одобренный матерью. "К Ее Императорскому Величеству не стоит обращаться напрямик, - уверяла она, - особенно после истории с этими дурацкими Вратами".
На мощенной булыжником дорожке возле главной арки общежития Риту поджидал мотофургон намного вместительней того, что вез ее от пристани. Еще трое айгиптян - тоже в королевских ливреях - осторожно поместили футляры в задний багажник. Кельт уселся рядом с водителем, а слуги встали на подножки. Под вой сирены Риту повезли на запад, к дворцу Клеопатры.
Когда главные ворота остались позади, Рита оглянулась и вздрогнула, интуитивно осознав, что с этого момента дороги ее и Мусейона расходятся.
ПУХ ЧЕРТОПОЛОХА
Давным-давно, пока Гарри Ланье не исполнилось тридцать, его жизнь была ограждена внушительными стенами, и сюрпризы, требующие ежесекундного переосмысления реальности, не штурмовали психику. Затем появился Камень, и в дальнейшем Гарри столько раз натыкался на невообразимое, что совершенно разучился изумляться.
Во всяком случае, так ему казалось до недавнего времени.
Ланье вздохнул, подумав, что годы не столь уж ощутимо сказались на эмоциях. Его потрясла история русского.
Мирский вернулся из похода за край времен. Вернулся, по меньшей мере, божеством средней руки, аватарой, воплощенным символом могущества, недоступного воображению даже Корженовского.
Что принес им Мирский? Сочетание слов, упрощенных видений и непостижимых звуков, проецируемое непосредственно в мозг... От этих воспоминаний у Ланье корчились внутренности.
Он тихо выругался и хотел было встать с койки, но спохватился: лагерь мал, и побродить по нему незамеченным вряд ли удастся. А ему сейчас нужнее всего одиночество. И темнота. И покой. Как плененному зверю необходимо хотя бы безопасное внутреннее пространство запертой клетки. Откроешь дверцу - и встретишь новый залп невероятных известий...
Пока он пытался уснуть, Корженовский договаривался о встрече с президентом и еще несколькими ключевыми фигурами. Были основания надеяться на прибытие Джудит Хоффман: сорок лет назад она была наставником и командиром Ланье. Он давно не справлялся о ее житье-бытье и без удивления узнал от Корженовского, что она пользуется псевдотальзитом и подвергалась трансплантационному омоложению. Потрясло его другое. Оказывается, она возглавила фракцию сторонников открытия Пути.
Как всегда, железнодорожное сообщение между залами Пуха Чертополоха действовало безупречно. Мчась по узким туннелям, гладкая серебристая многоножка преодолевала сотни километров в час. Ланье и Мирский сидели бок о бок, а Корженовский - напротив. Все молчали, скованные космической робостью: картины, показанные Мирским, не располагали к светской беседе. Русский стоически выдерживал пытку безмолвием, пристально глядя в окно, монотонный мрак туннеля за которым разрывали вспышки городского ландшафта, когда поезд выезжал в лучи световодов.
Метрополис Третьего Зала - Пух Чертополоха - проектировали уже после старта корабля-астероида, с учетом всех ошибок, допущенных при строительстве Александрии во Втором Зале. С изящных фундаментов его грандиозные башни с широкими плоскими крышами взмывали на пятикилометровую высоту. Под изгибом громадного свода, как рождественские украшения, висели стройные небоскребы. Казалось, довольно легчайшего толчка, очередного дуновения носящегося по Залу ветра, чтобы вся эта блистающая мегапутаница величиной с крупный город предвоенной Земли рассыпалась, словно карточный домик.
Да, с непривычки Пух Чертополоха выглядел архитектурным кошмаром. И все-таки во время Разлучения эти здания почти не пострадали от остановки и нового раскручивания астероида.
- Он поистине прекрасен, - нарушил тишину Мирский, с мальчишеской улыбкой наклоняясь вперед и восхищенно качая головой.
- Настоящий комплимент в устах того, кто видел конец времен, - отозвался Корженовский.
После Разлучения город Пух Чертополоха заселили выходцы с орбитальных объектов. Заманивать на астероид старотуземцев перестали после того, как среди иммигрантов поднялся ропот. Почти все они возвратились на Землю, где не давила на психику сверхъестественная роскошь. Ланье их понимал.
К этому времени численность населения достигла приблизительно одной пятой первоначальной цифры. В некоторых районах люди проживали компактно, в других на здание приходилось по одной-две семьи. "Если еще когда-нибудь удастся склонить землян к переселению на Камень, - подумал Ланье, - то места хватит многим".
Городские парки, кроме некоторых александрийских, были восстановлены, растения для них доставили с Земли. В последние двадцать лет появилось немало зоопарков без клеток; консерваторы поощряли размножение в них животных, которым на Земле угрожало полное вымирание. В библиотеках Второго и Третьего Залов хранились генетические коды всей фауны, обитавшей на планете еще в день старта Пуха Чертополоха. Со времен Погибели исчезло очень много биологических видов, и теперь можно было подумать о восполнении потерь.
Нексус Земного Гекзамона собирался в центре тысячеакрового участка тропических джунглей. Львиную долю леса и территории Нексуса покрывал невысокий, но широкий прозрачный купол цвета ясного сумеречного неба; под ним световоды создавали иллюзию яркого солнца и облаков.
В этот день у Нексуса был выходной. Круглая арена и центральная трибуна пустовали.
Через проход от центральной трибуны сидела Джудит Хоффман. Когда к ней, дыша в затылок друг другу, приблизились Ланье, Мирский и Корженовский, она повернула голову, приподняла бровь и окинула Мирского и Корженовского изучающим взглядом, а затем улыбнулась Ланье. Он шагнул вперед и заключил ее в объятия. Инженер и русский ждали.
- Гарри, до чего же я рада тебя видеть!
- Столько воды утекло. - Он расплылся в улыбке, одно лишь присутствие этой женщины добавило ему энергии и уверенности в себе. Она чуть-чуть постарела позволила себе постареть - и все же выглядела лет на двадцать моложе его. Волосы - с отливом стали, на лице - знакомая печать достоинства... а еще усталости и озабоченности.
К ним двигались трое: помощник и адвокат президента Дэвид Пар Джордан, невысокий, хрупкий блондин, уроженец Пуха Чертополоха; глава администрации Шестого Зала Деорда Тай Негрейнс - высокая и гибкая женщина-гоморф в черном; коренастая, энергичная, с ястребиными чертами лица Юла Мэйсон - телепред Оси Торо, ортодокс-надерит не самого крайнего толка, довольно влиятельное лицо в нижней палате Нексуса.
К ним двигались трое: помощник и адвокат президента Дэвид Пар Джордан, невысокий, хрупкий блондин, уроженец Пуха Чертополоха; глава администрации Шестого Зала Деорда Тай Негрейнс - высокая и гибкая женщина-гоморф в черном; коренастая, энергичная, с ястребиными чертами лица Юла Мэйсон - телепред Оси Торо, ортодокс-надерит не самого крайнего толка, довольно влиятельное лицо в нижней палате Нексуса.
Мирский рассматривал их с отсутствующим выражением лица, как актер рассматривает публику из-за кулис в ожидании своего выхода на сцену.
С тремя вновь прибывшими Хоффман обменялась рукопожатиями, с Корженовским любезностями, затем повернулась к Мирскому и сложила руки на груди.
- Гарри, - промолвила она, - этот человек - тот, за кого себя выдает?
Ланье понимал: чем проще будет выглядеть его суждение, тем лучше.
- Похоже на то, хоть я и не совсем еще уверен...
- Господин Мирский, я рада снова видеть вас, - сказала Хоффман, - в более мирной обстановке. - Она не без колебаний протянула руку. Мирский пожал ее кончиками пальцев и поклонился.
"Галантность конца времен, - подумал Ланье. - Что дальше?"
- Вы правы, госпожа Хоффман, - произнес Мирский. - Многое изменилось.
Когда они перешли в конференц-зал под ареной, государственные лица представились и отрекомендовались с некоторой неловкостью. Ланье это показалось забавным. Условности человеческого общения способны наисложнейшую ситуацию низвести до уровня обыденщины. Для того-то, быть может, и необходим иногда этикет - чтобы адаптировать к человеческому восприятию события огромной важности.
Представляя Мирского, Корженовский намеренно не стал вдаваться в подробности.
- Мы получили важную информацию весьма деликатного свойства, - сообщил он, когда все разместились за небольшим круглым столом, - и сочли необходимым передать ее Нексусу и президенту.
- У меня один неотложный вопрос, - суровым тоном произнесла Юла Мэйсон. Насчет господина Мирского. Я знаю, что он старотуземец... простите, землянин, русский. Но вы, господин Корженовский, представляя его, не объяснили, почему здесь необходимо его присутствие. Откуда он прибыл?
- Из дальних пределов времени и пространства, - ответил Инженер. - И привез волнующее послание, с которым готов ознакомить избранных мира сего. Поверьте, вы в жизни не испытывали ничего подобного. Даже в городской памяти.
- Я взяла за правило не пользоваться городской памятью, - сказала Мэйсон. - Господин Корженовский, я вас уважаю, но не считаю нужным тратить время попусту.
"А ведь они из одного лагеря, - вспомнил Ланье. - Противники открытия Пути. Где же единодушие?"
Корженовский остался невозмутим.
- Я пригласил сюда вас четверых, поскольку проблема крайне необычна, и, прежде чем ею займется весь Нексус, хотелось бы услышать ваше мнение.
- Господин Корженовский, ваша информация имеет целью дискредитацию Пути? спросила она.
- Я думаю, она поможет нам достичь компромисса. "Оптимист!" - хмыкнул про себя Ланье. Мэйсон поморщилась, глядя на Инженера с откровенным подозрением. Очевидно, Корженовский не пользовался доверием сторонников. Ничего удивительного, ведь это он открыл Путь.
- Тогда давайте начнем, - подал голос Пар Джордан.
- На этот раз я обойдусь без проектора, - сказал Мирский. - Пощажу господ Корженовского и Ланье, они уже порядочно намучились.
...Когда он закончил, Хоффман опустила голову на стол и тяжко вздохнула. Ланье слегка помассировал ей ладонью шею и плечо.
- Боже! - глухо воскликнула она.
Казалось, Пар Джордан и Негрейнс лишились дара речи. Мэйсон встала, у нее дрожали руки. Она повернулась к Корженовскому.
- Это фарс! Поражаюсь, как легко вы позволили себя разыграть. Неужели передо мной тот самый человек, которому папа доверил...
- Юла, - произнес Корженовский ледяным тоном, - сядь. Это не розыгрыш. И ты не хуже меня это понимаешь.
- Ни черта я не понимаю! - визгливо выкрикнула она. - Не розыгрыш? А что же тогда?
- Понимаешь. Тут все совершенно ясно. Хоть и поразительно.
- Что ему от нас надо? - спросила Мэйсон. Корженовский поднял руку и предложил всем успокоиться. Юле Мэйсон выдержки хватило лишь на то, чтобы сцепить пальцы и рухнуть в кресло.
- У вас есть вопросы? - обратился Инженер к Негрейнс и Пару Джордану.
Последнему самообладание изменило меньше, чем остальным приглашенным.
- Вы полагаете, президенту следует это увидеть? Я имею в виду, испытать?
- Не только президенту, но и всему Нексусу, - сказал Мирский. - Необходимо принять решение. И как можно скорее.
На него смотрели, как на привидение или гигантское насекомое. К нему явно не желали обращаться напрямик.
- Господин Корженовский, видимо, это будет непросто. Я понимаю вашу реакцию, госпожа Мэйсон...
Она раздраженно хлопнула по столу ладонью. Негрейнс подняла голову.
- Никогда еще такого не испытывала, - призналась она, - и сейчас кажусь себе такой крошечной, никчемной... Неужели и вправду все настолько бессмысленно? Неужели мы просто исчезнем, и никто о нас не вспомнит?
- Вспомнят, - возразил Мирский. - Не огорчайтесь, пожалуйста, вы не забыты. Я же здесь.
- Почему вы? - спросила Негрейнс. - Почему не нашлось менее одиозной фигуры?
- Я, в некотором роде, доброволец, - объяснил Мирский. - Предложил свои услуги.
Хоффман не сводила с Корженовского ясных карих глаз.
- Перед нами уже давно стоит эта проблема. Уверена, Гарри поражен тем, что я теперь - за открытие Пути. А как ты, Конрад? Еще не передумал?
Корженовский выдержал паузу в несколько секунд, а потом ответил с интонациями, которые заставили Ланье вздрогнуть. Знакомые интонации Патриции Васкьюз.
- Я всегда понимал, что этого не миновать. Однако не упивался ощущением неизбежности. И сейчас не упиваюсь. Я спроектировал Путь и за это поплатился жизнью. Потом вернулся и увидел, сколько мы совершили, сколько приобрели, будучи человеческими существами... Слава завела нас в тупик. Я отлично понимаю: возвращение на Землю обрушило лавину старых проблем, но ведь Путь это наркотик. Мы злоупотребляли им сотни лет и теперь даже помыслить боимся о том, что пора бы вылечиться. Мы скованы по рукам и ногам, пока остается возможность открытия.
- Вы неискренни, - упрекнула его Мэйсон.
- Я считаю, необходимо открыть, а затем уничтожить Путь. Я не вижу альтернативы предложению господина Мирского.
- Открыть... - Мэйсон угрюмо покачала головой. - Все-таки сдаемся...
- На нас лежит огромная ответственность, - заключил Инженер. - Путь должен быть демонтирован. Он мешает нашим потомкам. Он препятствует миссии, величие которой почти за пределами нашего воображения.
- Советую учесть, - сказала Мэйсон. - Если мы все-таки откроем Путь, они, - кивок в сторону Негрейнс и Хоффман, - демонтажа не допустят.
Хоффман посмотрела на Ланье. К ее лицу быстро возвращался обычный цвет.
- Как бы то ни было, надо оповестить Нексус. Я верю, что этот человек действительно Мирский, а его визит сам по себе - исключительно важное событие.
Пар Джордан встал.
- Я направлю президенту свои рекомендации.
- Какие? - поинтересовался Мирский.
- Я сомневаюсь, что эту проблему можно выносить на рассмотрение Нексуса. Я не знаю, есть ли в этом необходимость. Просто не знаю. - Он глубоко вздохнул. - Боже, какой будет раздрай!
Ланье вдруг остро захотелось отсидеться на горе, где недавно он повстречал странника, спускавшегося навстречу по тропе. Знай он заранее, что странник будет носить фамилию Мирский, он бы припустил со всех сведенных судорогой ног...
ГЕЯ, АЛЕКСАНДРЕЙЯ, МЫС ЛОХИАС
Клеопатра Двадцать Первая радушно встретила молодую женщину у себя в гостиной. Тронутые сединой волосы были коротко подстрижены, блеклый шрам через все лицо - знаменитый на всю Ойкумену символ чести - припух. Клеопатра казалась изнуренной.
Кельта в покои не пустили, и Рита мысленно посочувствовала ему: вечно он вынужден топтаться где-то вдалеке, вместо того чтобы блюсти свои прямые обязанности телохранителя.
- В Мусейоне с вами обращались недостаточно учтиво, - сказала Клеопатра, сидя по другую сторону стола из прозрачного, в розовых жилках, кварца.
- Прошу понять и не судить меня строго.
Рита кивнула, не найдясь с ответом. "Императрица, похоже, не в духе, подумала она, - пусть лучше сама выскажется".
- Я ожидала от вас попыток добиться аудиенции и рада, что не ошиблась, продолжала Клеопатра.
- Боюсь, ваша бабушка перед кончиной решила, что я перестала ей верить. Согласитесь, легко утратить веру в мире разочарований. - Императрица вяло улыбнулась. - Но я никогда не сомневалась в ее искренности. Не хотела сомневаться. Вы меня понимаете?
Рита подумала, что молчание может быть расценено как робость перед царственной особой. Как ни странно, она была совершенно спокойна.
- Да, понимаю.
- Насколько мне известно, вы с бабушкой никогда не были особенно близки.