Под проливным дождем, который сопровождался порывами сильного ветра, мы пересекли границу с Нортумбрией. Да и когда мы въехали в Эофервик, дождь все еще лил.
Там, в Эофервике, я и узнал, что Гизела вышла замуж. И не просто вышла замуж, но уехала из Эофервика вместе с братом.
— Я сам провел обряд венчания, — сказал нам архиепископ Вульфер.
Он ел ложкой ячменный суп, к завиткам его белой бороды прилипли клейкие капли.
— Глупая девчонка проплакала всю церемонию и отказалась от мессы, но какая разница? Она теперь все равно замужем.
Я был в ужасе. Опоздать всего лишь на каких-то пять дней! Воистину, судьба неумолима.
— А мне говорили, что Гизела отправилась в монастырь, — сказал я, будто мог этим что-то изменить.
— Она и впрямь жила в монастыре, — подтвердил Вульфер. — Но если ты посадишь кошку на конюшню, она все равно не превратится в лошадь, верно? Девчонка просто пряталась в монастыре! Вместо того чтобы рожать детей в законном браке. Плохо, что ей потакали. Разрешили жить в монастыре и при этом никогда не читать молитв. Да этой Гизеле нужно было всыпать как следует! В чем она нуждалась, так это в хорошей порке, и уж я не стал с ней миндальничать. Что ж, так или иначе, Гутред вытащил свою сестру из монастыря и выдал замуж.
— За кого? — спросил Беокка.
— За господина Эльфрика, конечно.
— Неужели Эльфрик явился в Эофервик? — удивился я, ибо знал, что мой дядя так же не любил покидать Беббанбург, как и Кьяртан оставлять свое безопасное убежище в Дунхолме.
— Нет, сам господин Эльфрик сюда не явился, — ответил Вульфер. — Но прислал с десяток людей, один из которых заменил его на церемонии. То была свадьба через уполномоченное лицо. Совершенно законная, между прочим, процедура.
— Так и есть, — подтвердил Беокка.
— И где же теперь Гизела? — спросил я.
— Отправилась на Север. — Вульфер махнул роговой ложкой. — Они все уехали. Брат забрал ее в Беббанбург. С ними отправился аббат Эадред, который, разумеется, прихватил с собой труп святого Кутберта. И этот ужасный человек, Хротверд, тоже уехал. Не выношу Хротверда! Именно он, идиот, уговорил короля обложить датчан десятиной. Я предупреждал Гутреда, что это не слишком разумно, но Хротверд заявил, что якобы получил указания прямо от святого Кутберта, поэтому, что бы я ни говорил, все было впустую. А теперь датчане, вероятно, собирают войска; так что быть войне.
— Войне? — переспросил я. — Гутред объявил войну датчанам? — Это казалось мне маловероятным.
— Нет, конечно! Но они должны его остановить.
Вульфер вытер бороду рукавом.
— Как именно остановить? — поинтересовался Рагнар.
— Не позволить им добраться до Беббанбурга, а как же еще? В тот день, когда Гутред доставит сестру и тело святого Кутберта в Беббанбург, Эльфрик даст ему две сотни копейщиков. Но датчанам это не по нраву! Они худо-бедно мирились с Гутредом, но только потому, что тот был слишком слаб, чтобы ими командовать. Но если он получит от Эльфрика пару сотен превосходных копейщиков, датчане раздавят его, как вошь. Полагаю, Ивар уже собирает войска, чтобы помешать этому.
— Значит, они взяли с собой тело благословенного святого Кутберта? — спросил Беокка.
Архиепископ нахмурился, глядя на него, и заметил:
— Ты довольно странный посол.
— Чем же, мой господин?
— У тебя плохо с глазами, верно? Альфред, должно быть, очень нуждается в людях, если посылает уродов вроде тебя. В Беббанбурге раньше был косоглазый священник. Но это было очень давно, еще во времена старого господина Утреда.
— Это был я, — охотно ответил Беокка.
— Не болтай глупости, при чем тут ты? Тот парень, о котором я говорю, был молодым и рыжеволосым. Да принеси же всем стулья, ты, безмозглый идиот! — повернулся Вульфер к слуге. — Всем шестерым! И подай мне еще хлеба.
Вульфер собирался бежать, спасаясь от войны, назревавшей между Гутредом и датчанами, и весь двор архиепископа был забит повозками, быками и вьючными лошадьми. Сокровища его большой церкви сейчас укладывали и упаковывали, чтобы переправить в какое-нибудь надежное место.
— Король Гутред забрал с собой святого Кутберта, — сказал архиепископ, — потому что такова была назначенная Эльфриком цена. Ему нужен труп святого не меньше, чем молодая жена. Надеюсь, старикан еще не выжил из ума окончательно и вспомнит, в кого именно ему следует втыкать свой член.
Я понял, что мой дядя стремится обрести могущество. Гутред был слаб, но обладал великим сокровищем — трупом святого Кутберта, и если Эльфрик сумеет заполучить его, то станет защитником всех нортумбрийских христиан. Ну а заодно сможет заработать небольшое состояние на пожертвованиях пилигримов.
— Выходит, Эльфрик возрождает Берницию, — проговорил я. — Пройдет немного времени, и он станет величать себя королем.
Вульфер посмотрел на меня с удивлением: похоже, он считал меня законченным дураком.
— Ты прав, — сказал он, — и две сотни копейщиков, которых пришлет господин Эльфрик, пробудут с Гутред ом всего лишь месяц. Потом они вернутся домой, а датчане поджарят Гутреда на огне. А ведь я его предупреждал! Я говорил, что мертвый святой стоит больше двух сотен копейщиков, но король пребывал в таком отчаянии, что согласился. Словом, если вы хотите его увидеть, лучше езжайте на Север.
Вульфер принял нас, потому что мы были посланниками Альфреда, но не предложил нам ни еды, ни крова и явно хотел поскорее избавиться от непрошеных гостей.
— Езжайте на Север, — повторил он. — Может, вы еще найдете этого глупца живым.
Мы отправились обратно в таверну, где нас дожидались Стеапа и Брида, и я проклял трех прях, которые плетут нити наших судеб: они позволили мне приблизиться к заветной цели, а потом оставили с носом. Гизела уехала четыре дня назад, этого времени с лихвой хватало, чтобы добраться до Беббанбурга, а когда ее брат получит поддержку Эльфрика, датчане, скорее всего, устроят мятеж. Хотя последнее меня не особенно волновало. Я думал только о Гизеле.
— Мы должны отправиться на Север, — сказал Беокка, — и найти короля.
— Как только ты появишься в Беббанбурге, мой дядя мигом тебя убьет, — ответил я.
Когда Беокка бежал из Беббанбурга, то прихватил все пергаменты, доказывавшие, что я истинный хозяин этих земель, и Эльфрик, зная, что сделал священник, вознегодовал и поклялся ему отомстить.
— Если Эльфрик беспокоится о спасении своей души, он не убьет священника, — возразил мне Беокка. — И вдобавок я посол! Он не посмеет тронуть королевского посла!
— Пока он в безопасности в Беббанбурге, — вставил Рагнар, — он может делать все, что пожелает.
— Возможно, Гутред и не добрался до Беббанбурга, — заметил Стеапа.
Я так удивился, что этот великан вообще заговорил, что как-то не обратил внимания на его реплику. И все остальные, похоже, тоже не обратили на нее внимания, потому что никто не ответил.
— Если они не хотят брака этой девушки с Эльфриком, — продолжал Стеапа, — то постараются всячески помешать этому.
— Кто «они»? — не понял Рагнар.
— Датчане, мой господин, — пояснил Стеапа.
— А Гутред вынужден путешествовать медленно, — добавила Брида.
— Почему? — спросил я.
— Ты же сам сказал, что он везет с собой труп Кутберта.
В душе моей проснулась надежда. А ведь Стеапа и Брида правы! Гутред, может, и намеревался добраться до Беббанбурга, но с трупом святого быстро не поскачешь, а датчане наверняка захотят его остановить.
— Однако вполне возможно, что Гутред уже мертв, — сказал я.
— Есть только один способ это выяснить, — заключил Рагнар.
* * *Мы выехали на рассвете следующего дня и изо всех сил скакали по римской дороге. До сих пор мы старались беречь лошадей Альфреда, но теперь нещадно гнали их, хотя нас по-прежнему задерживал Беокка.
Потом, на исходе утра, снова начался дождь. Сперва мелкий, вскоре он сделался достаточно сильным, чтобы земля стала предательски скользкой. Поднялся сильный ветер, причем дул он в лицо. Вдалеке прогремел гром, и дождь припустил еще пуще. Мы все были забрызганы грязью, насквозь промокли и замерзли до мозга костей.
Деревья раскачивались, роняя последнюю листву под порывами ветра. В такой день хорошо сидеть дома, греясь у очага.
А потом мы увидели у дороги первые трупы. Раны двух обнаженных мужчин омывал дождь, так что кровь уже не текла. Рядом с одним из убитых валялся сломанный серп.
Еще три трупа обнаружились в полумиле к северу, у двоих убитых на шее висели деревянные кресты — значит, они были саксами. Беокка перекрестил погибших.
В свете молнии, полоснувшей над холмами на западе, Рагнар указал вперед, и я увидел сквозь пелену дождя придорожное селение. Несколько низких домишек, какое-то строение, похожее на церковь, и господский дом с высоким коньком крыши, обнесенный деревянным палисадом.
У палисада было привязано с десяток коней, а когда мы появились из пелены дождя и ветра, из ворот выбежала дюжина мужчин с копьями и мечами. Они вскочили на коней и галопом поскакали по дороге нам навстречу, но замедлили ход, увидев у Рагнара и у меня на руках браслеты.
— Вы датчане? — прокричал Рагнар.
— Датчане!
Они опустили мечи и повернули коней, чтобы поехать рядом с нами.
— Вы видели поблизости каких-нибудь саксов? — спросил один из них Рагнара.
— Только мертвых.
Мы разместили лошадей в одном из домов: чтобы расширить вход и ввести животных внутрь, пришлось стащить вниз часть крыши. В доме обнаружилась семья саксов: хозяева в ужасе отпрянули от нас. Женщина заскулила и протянула к нам руки в безмолвной мольбе.
— Моя дочь больна, — сказала она.
Девочка, дрожа, лежала в темном углу. Она выглядела не столько больной, сколько перепуганной.
— Сколько ей лет? — поинтересовался я.
— Думаю, одиннадцать, мой господин, — ответила мать.
— Над ней надругались? — спросил я.
— Целых четверо мужчин, мой господин, — вздохнула женщина.
— Теперь девочка в безопасности, — сказал я и дал хозяевам монеты, чтобы оплатить починку крыши.
Мы оставили слуг Альфреда и двух человек Рагнара охранять лошадей, а сами присоединились к датчанам в большом зале дома. Посреди помещения в очаге неистово пылал огонь.
Люди, собравшиеся у очага, подвинулись, давая нам место, хотя их и удивило, что мы путешествуем в компании христианского священника.
Присутствующие подозрительно разглядывали перепачканного и взлохмаченного Беокку, но Рагнар выглядел настолько явным датчанином, что они ничего не сказали. Браслеты на руках моего друга (такие же носил и я сам) указывали на то, что он датский воин, причем самого высокого ранга.
Рагнар произвел такое сильное впечатление на предводителя собравшихся здесь людей, что тот даже слегка поклонился ему.
— Я Хакон из Онхрипума, — представился он.
— Рагнар Рагнарсон, — назвал свое имя мой друг.
Он не представил ни Стеапу, ни меня, но кивнул в сторону Бриды:
— А это моя женщина.
Хакон слышал про Рагнара, и неудивительно: это имя было хорошо известно в холмах к западу от Онхрипума.
— А мы думали, что тебя держат в заложниках в Уэссексе, мой господин! — заметил Хакон.
— Уже отпустили, — коротко ответил Рагнар.
— Тогда добро пожаловать домой, мой господин!
Нам принесли эль, хлеб, сыр и яблоки.
— Скажи, а мертвые саксы, которых мы видели у дороги, — ваша работа? — спросил Рагнар.
— Да, мой господин. Мы должны помешать саксам собраться вместе.
— Тем людям вы уж точно помешали собраться вместе, — кивнул Рагнар.
Хакон самодовольно улыбнулся.
— И чей же приказ вы выполняете? — продолжил расспросы Рагнар.
— Ярла Ивара, мой господин. Он велел нам убивать всех вооруженных саксов.
Рагнар с лукавым видом указал подбородком на Стеапу:
— Он сакс и вооружен.
Хакон и его люди посмотрели на зловещего великана.
— Он с тобой, мой господин.
— А почему Ивар отдал такой приказ? — осведомился Рагнар.
И тогда Хакон поведал нам всю историю — во всяком случае, то, что было известно ему самому.
Гутред ехал на Север той же дорогой, что и мы, но Кьяртан послал людей, чтобы преградить ему путь.
— У Гутреда не больше полутора сотен копейщиков, — сказал Хакон, — а Кьяртан выставил против него двести или даже больше. Гутред и не пытался сражаться.
— И где же теперь Гутред?
— Сбежал, мой господин.
— Куда? — резко спросил Рагнар.
— Мы думаем, что на запад, мой господин, в сторону Камбреленда.
— И Кьяртан не преследовал его?
— Кьяртан, мой господин, никогда не удаляется от Дунхолма. Он боится, что Эльфрик Беббанбургский нападет на Дунхолм, стоит ему только уехать.
— А что еще приказали вам? — поинтересовался Рагнар.
— Мы должны встретиться с господином Иваром в Треске, — ответил Хакон.
— В Треске?
Мой друг явно был озадачен. Это селение лежало на берегу озера в нескольких милях к востоку отсюда. И если Гутред, как считают, отправился на запад, то с какой стати Ивар собирал людей под своим знаменем на востоке? Потом Рагнар понял, в чем дело.
— Ивар хочет напасть на Эофервик?
Хакон кивнул.
— Он возьмет город Гутреда, мой господин, и тому некуда будет деваться.
— Он может поехать в Беббанбург, — предположил я.
— По пятам за Гутредом следуют всадники, — возразил Хакон, — и если он попытается отправиться на север, Кьяртан выступит снова. — Он прикоснулся к рукояти меча. — Мы навсегда покончим с саксами, мой господин. Господин Ивар будет рад твоему возвращению.
— Я никогда не стану сражаться вместе с Кьяртаном, — резко ответил Рагнар.
— Даже ради богатой добычи? — спросил Хакон. — Я слышал, в Эофервике всего полным-полно.
— Его уже грабили раньше, — заметил я. — Вряд ли там еще хоть что-то есть.
— Осталось вполне достаточно, — категорично заявил Хакон.
«Ивар действует очень умно, — подумал я. — Пока Гутред, сопровождаемый лишь небольшим отрядом копейщиков и при этом отягощенный священниками, монахами и трупом святого, скитается по Нортумбрии в страшную непогоду, его враги захватят дворец и город, включая и городской гарнизон, представляющий собой сердце королевского войска. А Кьяртан всячески мешает Гутреду добраться до Беббанбурга, где тот был бы в безопасности».
— Чей это дом? — спросил Рагнар.
— Он принадлежал саксу, мой господин, — ответил Хакон.
— Принадлежал?
— Этот сакс дерзнул обнажить меч, — объяснил командир датчан, — поэтому он и его люди теперь мертвы. В живых остались лишь две его дочери.
Он мотнул головой в противоположную сторону:
— Они в коровнике, если ты их хочешь.
Когда сгустился вечер, появились новые датчане. Все они направлялись в Треск, а этот дом был подходящим местом, чтобы укрыться от непогоды: теперь поднялся настоящий ураган. Ну а поскольку тут имелся эль, то, само собой, все воины напились. Настроение у них было превосходное: еще бы, ведь Гутред совершил ужасную ошибку. Он отправился на север с горсткой людей в уверенности, что датчане не тронут его, а теперь этим датчанам пообещали легкую добычу.
Наша компания полностью заняла одну из спальных платформ, тянувшихся вдоль стен зала.
— Вот что мы должны сделать, — сказал Рагнар, — отправиться в Сюннигтвайт.
— Причем на рассвете, — согласился я.
— Почему именно в Сюннигтвайт? — захотел узнать Беокка.
— Потому что там мои люди, — ответил Рагнар. — А именно в этом мы сейчас и нуждаемся. В надежных людях.
— Нам первым делом следует найти Гутреда, — настаивал Беокка.
— Чтобы его найти, нужны люди, — сказал я. — И мечи.
В Нортумбрии начиналась заварушка, и тот, кто хотел выжить, должен был окружить себя мечами и копьями.
Трое пьяных датчан наблюдали за тем, как мы совещаемся. Их удивляло, а возможно, и оскорбляло то обстоятельство, что в нашей беседе участвует христианский священник. Подойдя к платформе, они потребовали объяснить, кто такой Беокка и почему мы держим его при себе.
— Мы держим этого человека, — ответил я, — на тот случай, если вдруг проголодаемся.
Они вполне удовольствовались таким объяснением, и шутка обошла весь зал, порядком повеселив присутствующих.
Буря утихла ночью. Гром гремел все тише и тише, и дождь, хлеставший по соломенной кровле, потихоньку слабел и к рассвету уже едва-едва моросил. Вода капала с поросшей мхом крыши.
Мы надели кольчуги и шлемы и, когда Хакон и остальные датчане отправились на восток, в Треск, наш отряд поскакал на запад, к холмам.
Я думал о Гизеле, затерявшейся где-то в этих холмах, — жертве своего отчаявшегося брата.
— Если мы найдем Гутреда, — спросил меня на скаку Беокка, — мы сможем забрать его на юг, к Альфреду?
— Забрать на юг, к Альфреду? — удивился я. — А зачем нам это надо?
— Чтобы Гутред остался в живых. Раз он христианин, его радушно встретят в Уэссексе.
— Но Альфред хочет, чтобы он был королем здесь, — ответил я.
— Уже слишком поздно, — мрачно проговорил Беокка.
— Нет, — заявил я. — Вовсе даже не поздно.
Беокка уставился на меня так, словно заподозрил в безумии. Может, я и впрямь выглядел безумным среди всего этого хаоса, охватившего Нортумбрию, однако было одно обстоятельство, о котором Ивар не подумал. Он, должно быть, уже не сомневался, что победил. Он собирал под свои знамена воинов, а Кьяртан тем временем гнал Гутреда в самый центр страны, где ни одна армия не смогла бы долго протянуть в такой холод, под ветром и проливным дождем. Но Ивар забыл о Рагнаре. Мой друг слишком долго находился далеко отсюда, однако удержал свои земли в холмах, и на этих землях кормились люди, которые поклялись служить Рагнару.