Всадники не пытались приблизиться. Они видели, что мы вооружены, и не хотели драться, а просто желали убедиться, что мы будем следовать на север, какая бы судьба нас там ни ждала.
— Ты не можешь их прогнать? — требовательно спросил Болти.
— Тринадцать против девятнадцати? Вообще-то можно было бы попробовать, если бы наши тринадцать стали сражаться, но они не станут.
Я показал на вооруженных мечами людей, которым Болти заплатил, чтобы они нас сопровождали.
— Эти вполне годятся на то, чтобы отпугнуть бандитов, — продолжал я, — но они недостаточно глупы, чтобы сражаться с людьми Кьяртана. Если я попрошу их драться, они, скорее всего, присоединятся к врагам и поделят с ними твоих дочерей.
— Но… — начал было Болти. И замолчал, потому что мы наконец увидели, что нас ожидает.
Невольничий рынок находился там, где речка, петляя, спускалась в глубокую долину. И в этой большой долине возле моста (то был лишь громадный каменный брус, перекинутый через другую реку, пошире, видимо, через Виир) стояла приличных размеров деревня. Посреди деревни толпились какие-то люди, и я увидел, что их охраняют.
Всадники, следовавшие за нами, подтянулись ближе, но, когда я остановился, тоже остановились. Я бросил взгляд вниз с холма. Деревня находилась слишком далеко, чтобы можно было разглядеть, есть ли там Кьяртан или Свен, но казалось разумным предположить, что люди явились в это селение из Дунхолма и что их привел сюда тот или иной правитель Дунхолма.
Болти тревожно пискнул, но я не обратил на него внимания.
С юга в деревню вели еще две тропы, и я догадался, что всадники охраняют все тропы и весь день напролет перехватывают путников. Они гонят свою добычу к селению, и те путники, которые не могут заплатить, становятся пленниками.
— Что будем делать? — спросил Болти. Он был близок к панике.
— Я попытаюсь спасти нам жизнь, — ответил я и, повернувшись к одной из его дочерей-близняшек, потребовал у нее черный льняной шарф, который она носила вместо пояса.
Девочка развязала шарф и дрожащей рукой протянула его мне.
Обвязав его вокруг головы так, что ткань закрыла рот, нос и лоб, я попросил Хильду закрепить шарф.
— Что ты делаешь? — снова пискнул Болти.
Я не снизошел до ответа.
Вместо этого я нахлобучил поверх шарфа шлем. Нащечники встали на место, и мое лицо превратилось в маску из полированного металла поверх того, что казалось черным черепом. Видны были только глаза.
Я наполовину извлек из ножен Вздох Змея, чтобы убедиться, что он скользит легко, и заставил Витнера сделать несколько шагов вперед.
— Теперь я Торкильд Прокаженный, — сказал я Болти.
Сквозь шарф мой голос звучал хрипло и невнятно.
— Кто ты? — не понял купец, уставившись на меня с разинутым от изумления ртом.
— Я Торкильд Прокаженный, — повторил я. — И теперь мы с тобой с ними разберемся. Пошли!
— Я? — слабым голосом спросил Болти.
Я махнул рукой, веля всем двигаться вперед. Шайка, которая следовала за нами полукругом, снова отправилась на юг, вероятно, чтобы найти другую группу путников, пытавшуюся ускользнуть от военных отрядов Кьяртана.
— Я нанял тебя, чтобы ты меня защищал, — в отчаянии проговорил Болти.
— Как раз этим я и занимаюсь, — ответил я.
Саксонка, жена Болти, выла, как на похоронах, и я рявкнул на женщину, велев ей умолкнуть. Потом, в паре сотен шагов от деревни, я остановился и велел всем, кроме Болти, ждать здесь.
— Теперь вся надежда на нас с тобой, — сказал я ему.
— Я-то думал, ты справишься с ними один, — отозвался тот.
И вдруг взвизгнул.
Он взвизгнул потому, что я хлопнул его лошадь по крупу с такой силой, что та прыгнула вперед. Я догнал его и сказал:
— Помни, я Торкильд Прокаженный, и если ты выдашь, кто я такой на самом деле, я убью тебя, твою жену, твоих сыновей, а потом продам твоих дочерей в рабство. Так кто я?
— Торкильд, — запинаясь, ответил он.
— Торкильд Прокаженный, — поправил я.
Мы были уже в деревне, жалком местечке, где стояли низкие каменные домишки с крышами из дерна. По меньшей мере тридцать — сорок человек толпились под охраной посреди деревни, а в стороне, рядом с каменным мостом, на поросшей травой земле возвышались стол и скамьи. За столом сидели двое мужчин, перед ними стоял кувшин с элем. Я заметил все это краем глаза, но по-настоящему видел только одно.
Шлем моего отца.
Он лежал на столе. Шлем с глухой лицевой пластиной, которая, как корона, была инкрустирована серебром. На металле была выгравирована скалящаяся пасть, и я видел этот шлем столько раз! В детстве я даже играл с ним, хотя если бы отец застал меня за таким занятием, то влепил бы мне хорошую затрещину. В тот день, когда отец погиб при Эофервике, на нем был этот самый шлем, и Рагнар Старший потом выкупил его у человека, который зарубил моего отца… А теперь шлем принадлежал тому, кто убил Рагнара.
Свену Одноглазому.
Он встал, когда мы с Болти приблизились к столу, и в этот момент я почувствовал себя так, словно меня поразило молнией. Я знавал Свена еще ребенком, а теперь он стал мужчиной, но я немедленно узнал это плоское, широкое лицо с единственным свирепым глазом. Второй глаз превратился в сморщенную дыру. Свен был высоким и широкоплечим, с длинными волосами и бородой — чванливый молодой человек в роскошной кольчуге. У его пояса болтались два меча — длинный и короткий.
— Еще гости! — объявил он при нашем появлении и по казал на скамью на дальней стороне стола. — Садитесь, — приказал Свен, — и обговорим наши дела.
— Сядь, — тихо прорычал я Болти.
Болти бросил на меня отчаянный взгляд, потом спешился и подошел к столу. Второй человек за столом был смуглым, черноволосым, гораздо старше Свена. Он был облачен в длинное черное одеяние, отчего сошел бы за монаха, если бы на шее его не болтался серебряный молот Тора. Перед ним, как и перед Свеном, стоял деревянный поднос, имевший отделения для разных монет, поблескивавших серебром в солнечном свете.
Свен, снова опустившись рядом с человеком в черном, налил в кубок эля и толкнул его в сторону Болти, который оглянулся на меня, а потом сел, как было велено.
— И кто же ты такой? — спросил его Свен.
— Болти Эриксон, — ответил Болти.
Ему пришлось повторить это дважды, потому что в первый раз он не смог произнести свое имя достаточно громко.
— Болти Эриксон, — протянул Свен. — А я Свен Кьяртансон, и мой отец — хозяин этих земель. Ты слышал о Кьяртане?
— Да, господин.
Свен улыбнулся.
— Думаю, ты пытался увильнуть от уплаты пошлины, Болти! Ну же, отвечай! Ты пытался увильнуть?
— Нет, господин.
— И откуда же вы явились?
— Из Эофервика.
— А! Еще один торговец из Эофервика, вот как? Третий за сегодняшний день! А что ты везешь в тех тюках?
— Ничего, господин.
Свен слегка подался вперед, а потом ухмыльнулся, при этом громко испортив воздух.
— Прости, Болти, я просто услышал гром. Так ты сказал, что ничего не везешь? Но я вижу четырех женщин, и три из них достаточно молоды. — Свен улыбнулся. — Это твои женщины?
— Моя жена и мои дочери, господин, — сказал Болти.
— Жены и дочери, как же мы их любим, — проговорил Свен, потом посмотрел на меня, и, хотя лицо мое было обмотано черной тканью, а глаза скрывались в тени шлема, я почувствовал, как под его взглядом по коже у меня забегали мурашки.
— Кто это такой? — поинтересовался Свен.
Наверняка ему было любопытно, потому что я выглядел как король. Мои кольчуга и оружие были из числа самых лучших, а браслеты на руках выдавали во мне воина высокого ранга.
Болти бросил на меня перепуганный взгляд, но ничего не ответил.
— Я спросил, кто он такой! — громче повторил Свен.
— Его зовут, — ответил Болти голосом, смахивавшим на мышиный писк, — Торкильд Прокаженный.
Свен невольно скорчил гримасу и вцепился в висящий у него на шее молот. Я не мог винить его в этом. Все люди боятся серой, лишенной чувствительности плоти прокаженных. Большинство больных этим недугом отсылают в глушь, чтобы несчастные жили там как сумеют и умерли, когда придет их час.
— И что ты делаешь в компании прокаженного? — с вызовом спросил Свен у Болти.
У бедняги не было ответа на этот вопрос.
— Я путешествую на север, — впервые заговорил я, и мой искаженный до неузнаваемости голос гулко прогремел внутри закрытого шлема.
— Зачем ты едешь на север? — полюбопытствовал Свен.
— Потому что устал от юга, — сказал я.
В моем невнятном голосе он уловил враждебность, но отмел ее, как не имеющую значения. Должно быть, он догадался, что Болти нанял меня в качестве сопровождающего, но я не представлял для него никакой угрозы. Всего в нескольких шагах отсюда стояли пять человек Свена, вооруженные копьями и мечами, а в деревне было по меньшей мере сорок других его людей.
— Зачем ты едешь на север? — полюбопытствовал Свен.
— Потому что устал от юга, — сказал я.
В моем невнятном голосе он уловил враждебность, но отмел ее, как не имеющую значения. Должно быть, он догадался, что Болти нанял меня в качестве сопровождающего, но я не представлял для него никакой угрозы. Всего в нескольких шагах отсюда стояли пять человек Свена, вооруженные копьями и мечами, а в деревне было по меньшей мере сорок других его людей.
Свен отхлебнул эля.
— Я слышал, в Эофервике были волнения? — спросил он Болти.
Тот кивнул.
Я видел, как его правая ладонь конвульсивно сжимается и разжимается под столом.
— Некоторые датчане были убиты, — сказал он.
Свен покачал головой, словно эти новости его опечалили.
— Ивар этому не обрадуется.
— А где Ивар? — спросил Болти.
— Когда я в последний раз слышал о нем, он был в долине Туид, — ответил Свен, — а вокруг него танцевал шотландец Аэд.
Свен, казалось, наслаждался обычным обменом новостями: ему нравилось разыгрывать из себя человека респектабельного, который придерживается традиций.
— Ну что ж, — сказал он и сделал паузу, чтобы снова испортить воздух. — И чем же ты торгуешь, Болти?
— Кожами, овечьей шерстью, тканью, гончарными изделиями… — Голос торговца замер, ибо он решил, что слишком много говорит.
— А я торгую рабами. А это Гелгилл. — Свен показал на сидевшего рядом человека. — Он покупает у нас рабов. Думаю, ты и три твои молодые женщины могут принести нам неплохой барыш. Так сколько ты мне за них заплатишь? Если заплатишь достаточно, сможешь оставить их себе. — И Свен улыбнулся, словно его предложение было совершенно в порядке вещей.
Болти как будто лишился языка, но ухитрился вытащить из-под куртки кошелек и выложить на стол немного серебра. Свен наблюдал, как одна за другой появляются монеты, и, когда Болти замешкался, Одноглазый просто улыбнулся. Торговец продолжил отсчитывать серебро, пока на столе не оказалось тридцать восемь шиллингов.
— Это все, что у меня есть, господин, — смиренно проговорил Болти.
— Все, что у тебя есть? Я в этом сомневаюсь, Болти Эриксон, — сказал Свен, — но если это правда, я оставлю тебе ухо одной из твоих дочерей. Только одно ухо — на память. Что скажешь, Гелгилл?
Имя Гелгилл звучало странно, и я заподозрил, что товарищ Свена явился из-за моря, потому что большинство самых доходных невольничьих рынков находилось или в Дифлине, или во Франкии. Гелгилл что-то сказал, но слишком тихо, чтобы я мог его расслышать, и Свен кивнул.
— Приведите сюда девчонок, — велел он своим людям, и Болти содрогнулся.
Торговец снова посмотрел на меня, как будто ожидал, что я остановлю Свена, что бы тот ни задумал. Но я ничего не предпринял, когда двое стражников пошли к нашей застывшей в ожидании группе.
Свен непринужденно болтал о видах на урожай, а стражники тем временем приказали Хильде и дочерям Болти спешиться. Люди, нанятые торговцем, даже не попытались этому помешать. Жена Болти протестующе завопила, потом залилась истерическими слезами, глядя, как ее дочерей и Хильду ведут к столу. Свен приветствовал их с преувеличенной вежливостью, а Гелгилл встал и обследовал всех троих. Он тщательно их ощупал, как будто покупал лошадей. Я увидел, как Хильда задрожала, когда он стянул вниз платье, чтобы осмотреть ее груди, но работорговца больше интересовали девочки помладше.
— Сотню шиллингов за каждую, — сказал он, закончив осмотр. — А за эту, — он показал на Хильду, — пятьдесят.
Гелгилл говорил со странным акцентом.
— Но она хорошенькая, — возразил Свен. — А две другие похожи на поросят.
— Они близняшки, — ответил Гелгилл. — Я смогу выручить за них много денег. А высокая девушка слишком стара. Ей, должно быть, уже девятнадцать или двадцать.
— Девственность ценится очень дорого, — обратился Свен к Болти. — Ты согласен?
Бедняга дрожал.
— Я заплачу тебе сотню шиллингов за каждую из моих дочерей, — отчаянно сказал он.
— О нет, — ответил Свен. — Их уже согласен забрать Гелгилл. И я тоже должен получить какую-то прибыль. Ты можешь оставить себе всех троих, Болти, если заплатишь мне шесть сотен шиллингов.
То была непомерная цена. Так и было задумано, но Болти не стал артачиться.
— Только две из них — мои, господин, — проскулил он. — Третья женщина — его! — Он указал на меня.
— Твоя?
Свен посмотрел на меня.
— У тебя есть женщина, прокаженный? Выходит, эта часть твоего тела еще не отвалилась?
Он счел это смешным, и двое его людей, которые привели женщин, рассмеялись вместе с ним.
— Ну же, прокаженный, — спросил Свен, — сколько ты заплатишь мне за свою женщину?
— Нисколько, — ответил я.
Свен почесал зад. Его люди ухмылялись. Они привыкли к вызывающему поведению пленников и знали, что все равно справятся с ними, а потому наслаждались, глядя, как Свен обдирает путешественников.
Свен налил себе еще эля.
— У тебя есть несколько прекрасных браслетов, прокаженный, — сказал он, — и, думаю, если ты погибнешь, от этого шлема тебе будет мало пользы. Поэтому в обмен за женщину я возьму твои браслеты и шлем, а потом ты сможешь отправиться своей дорогой.
Я не шевельнулся, не заговорил, но осторожно сжал ногами бока Витнера и почувствовал, как конь задрожал. Он был боевым животным и хотел поучаствовать в битве. Возможно, Свен ощутил, как напрягся Витнер. Все, что он мог видеть, — это мой зловещий шлем с темными прорезями для глаз и гребнем в виде волчьей головы. И тут Свен начал беспокоиться. Он легкомысленно пошел на риск, но теперь не мог дать задний ход, не поступившись своим достоинством. Обратного пути не было.
— Ты что, внезапно лишился языка? — глумливо спросил он.
Потом сделал знак двум своим людям, что привели женщин.
— Эгил! Атсур! Заберите у прокаженного шлем!
Свен, должно быть, решил, что это ему ничем не грозит. В деревне у него было не меньше людей, чем матросов на корабле, а я был один. Так стоило ли опасаться сопротивления с моей стороны? У одного из его людей имелось копье, а второй как раз вытаскивал меч, но меч этот не успел и наполовину покинуть ножны, как у меня в руке уже очутился Вздох Змея, а Витнер пришел в движение. Конь отчаянно рвался в бой и теперь прыгнул с быстротой восьминогого Слейпнира — знаменитого скакуна Одина.
Сперва я свалил человека, стоявшего справа, он так и не успел достать меч из ножен: Вздох Змея обрушился на него с небес, как молния Тора. Конец клинка прошел сквозь шлем, будто тот был сделан из пергамента, а Витнер, повинуясь нажатию моих колен, уже поворачивался к Свену, в то время как копейщик сделал движение в мою сторону. Ему следовало бы вонзить копье в грудь или шею Витнера, но вместо этого он попытался ткнуть копьем мне под ребра. Витнер развернулся вправо и клацнул огромными зубами, метя в лицо незадачливого копейщика. Тот, спотыкаясь, попятился, — как раз вовремя, чтобы избежать укуса, но потерял равновесие и растянулся на траве.
Я повернул жеребца влево, уже вытащив правую ногу из стремени. А потом соскочил с седла и обрушился на Свена, который только-только начал подниматься со скамьи. Я опрокинул его на землю так, что он с трудом дышал.
Потом я встал, и Вздох Змея оказался у горла Свена.
— Эгил! — позвал Свен копейщика, которого отогнал Витнер.
Но Эгил не осмелился на меня напасть, ведь я держал меч у горла его хозяина.
Болти заскулил. И обмочился.
Я чуял запах мочи, слышал, как она капает. Гелгилл стоял очень тихо, не двигаясь, и наблюдал за мной; его узкое лицо ничего не выражало.
Хильда улыбалась.
Полдюжины людей Свена стояли ко мне лицом, но ни один из них не осмелился шевельнуться, потому что кончик Вздоха Змея, испачканный кровью, упирался в горло их хозяина.
Витнер стоял рядом со мной, ощерив зубы, роя землю передним копытом и размахивая им рядом с головой Свена.
Тот смотрел на меня снизу вверх одним глазом, полным ненависти и страха, и внезапно я сделал шаг назад.
— На колени, — велел я.
— Эгил! — снова умоляюще произнес Свен.
Чернобородый Эгил, которому только что отрубили нос, нацелил на меня копье.
— Он умрет, если ты нападешь, — сказал я Эгилу, коснувшись Свена кончиком меча.
Эгил благоразумно шагнул назад, и я полоснул Вздохом Змея по лицу Свена, пустив кровь.
— На колени! — снова приказал я.
И когда Свен встал на колени, я наклонился и вынул из ножен два его меча.
Положив их на стол рядом со шлемом моего отца, я окликнул Хильду:
— Хочешь убить этого работорговца? — Я показал ей на мечи.
— Нет, — ответила она.
— Исеулт убила бы его, — сказал я.
Покойная Исеулт была моей прежней любовницей и подругой Хильды.