Лицо негритянки напрягается, она уходит из булочной.
— Чеченцы эти всюду, мало им дали, — продолжает бубнить голос.
84. Дома старик щупает обновы гордого мальчика: — Хм. Турция (куртка). Китай (свитер). Самострок (джинсы). Пакистан (кроссовки). Гонконг (часы). Во. Нормальный лотошник. К снаряду!! — ревет, толкая мальчика в выпирающий животик.
85. Мальчик — потный, в трусах — входит на кухню: там негритянка в джинсах и передничке куховарит — баночки, бульканье.
— Здравствуйте, — растерянно кланяется он, прикрываясь руками.
— Привет! — мило улыбается негритянка и походя пальчиком щекочет его между ног.
Он в ужасе отскакивает.
86. В комнате мальчик — возмущенно! — старику, читающему газету:
— Она что теперь у нас, жить будет?!
— Ты за дружбу народов или за расизм? — удивляется тот. — Это я ее пригласил.
— Зачем?
— У меня сегодня день рождения. На день рождения принято звать гостей. Посидим по-хорошему. А ты, кстати, без подарка. Т-ц!..
87. Взрыв! огонь, дым!
Рванула цистерна на товарном дворе железнодорожной станции.
Множество колей, составы, вагоны. Между ними мечутся люди.
Маневровый тепловоз оттаскивает горящий состав.
С крыши депо бьет боец из длиннющего противотанкового ружья.
Тепловоз взрывается, разбрасывая обломки.
88. А день ясный, солнечный. В дыму и искрах, стоя у открытой дверцы БТРа, главарь орет на советника — указывая на погром:
— Как же ты с ними договаривался?! Мой груз!!!
— Это их территория! — бессильно кричит тот сквозь гам боя.
— Мы же поделили!! — вопит главарь.
— Они говорят, что решать может только судья!..
— Так где он?! Ищи! сука! падла! землю жрать будешь! — главарь хватает горсть земли, швыряет в лицо советнику.
Грохочет по броне, кричит в дверцу:
— Сними мне стрелков, чего встал! — И захлопывает дверцу.
БТР с рычанием уползает в дым боя.
89. Пожарные в робах и касках бегут к фырчащим машинам.
90. Множество пожарных машин под сиренами мчатся по улицам.
91. Пожарный поезд, поливая из брандспойтов и пеногонов, движется меж горящих составов[5]. Боец с крыши из противотанкового ружья подбивает локомотив.
92. Музейный паровозик-«кукушка» едет по пути, параллельно составу платформ с новыми «жигулями», и огнеметчик из кабины деловито ведет струю огня, поджигая десятки новеньких автомобилей.
93. Укрывшись за будкой стрелочника, главарь орет на начохраны:[6]
— Ты знаешь, на сколько здесь горит?!
— Не надо было начинать! — бесстрашно орет тот — с автоматом, в прожженном камуфляже. — Вот тебе твоя собака!
— Нашел время вспоминать! Выбей мне их всех быстро! Тебе что — людей мало?!
94. Десятки старых паровозов на многих путях. Люди в камуфляже, наступая перебежками, выбивают засевших в них врагов. Стрельба. На кабине одного паровоза надпись-рисунок: «Привет победителю социалистического соревнования!» Из окна выставляется труба гранатомета, бьет по наступающему БТРу — взрыв.
95. ОМОН, грохоча доспехами, двойной цепью бежит к своим фургонам, заскакивает в них, и машины стремительно отъезжают.
96. По путям катит дрезина, на ее площадке — крупнокалиберный станкач; пулеметчик, сигарета в углу рта, садит не переставая.
97. Самоходная автоустановка ПТУРСов поднимает лоток, вращает, выбирая цель — и снаряды срываются по одному, кроша в пыль: дрезину; бойца с противотанковым ружьем; станционные постройки.
98. В своей комнате мальчик, в белой рубашке и бабочке, заворачивает книгу в бумагу, перевязывает бантиком. Идет в большую комнату — там цветы на столе: старик принимает поздравления.
— Живи сто лет здоровым! — Негритянка протягивает ему пакет.
Он разворачивает: там майки, трусы, носки.
— Тебе надо чистое белье, — поясняет она.
— С днем рождения!.. — мальчик протягивает свой пакет.
Там подарочное издание биографий великих композиторов.
— Ценю, — кивает старик.
Звонок в дверь. Мальчик идет открывать.
В дверях — милая девочка, пакетик у груди: она ровесница мальчика, но выглядит, естественно, взрослее его.
— Ты-ы?! — ошеломленно говорит мальчик, отступая.
Она входит в переднюю и голосом отличницы произносит:
— Дорогой Гоша. Поздравляю тебя с днем рождения. И желаю тебе стать великим музыкантом. Прости мой скромный подарок. — Вручает.
— А… спасибо… но я… — лепечет мальчик.
Въезжает старик:
— Заходите, Лера, — берет он ситуацию в свои руки. — Помоги раздеться даме, что же ты. Я имею в виду пальто.
Лера причесывается перед зеркалом, старик утаскивает мальчика.
— Молчи, идиот, — шипит он. — День рождения — у тебя. Это я ей еще тогда позвонил. Ну? Тебе второй глаз подбить?
В дверях Лера подает руку подошедшей негритянке:
— Валерия.
— Тринидад, — негритянка пожимает руку. — Очень приятно.
— А?.. Очень приятно…
— Тринидад — по-португальски значит троица. Нас родилось трое в один раз… соседи… нет, близнецы.
— А где же остальные? — светски и глупо смотрит Лера.
— Умерли, — любезно поясняет негритянка.
— Ой… простите… — пугается Лера.
— Уже давно, — утешает негритянка.
99. Все за столом — старик произносит тост:
— Сегодня нашему имениннику исполняется уже… гм… немало лет. Мужской возраст. Пришло время матереть! И я рад, что удалось приложить мужскую руку к этому знаменательному событию. Запомни — мир может лететь ко всем чертям, это его проблемы. Но мужчина должен всегда оставаться мужчиной. Слово его нерушимо. Его закон правит жизнью! Чего мы все тебе и желаем, чтоб понял и был таким.
Чокаются и пьют.
Оживление, еда, тосты наезжают один на другой.
— Я желаю тебе всегда такую хорошую компанию, как эта! — И негритянка целует его в губы.
Лера ревниво вспыхивает.
— Дорогой Гоша! — возглашает она. — Я очень рада быть на этом замечательном празднике в кругу твоих родных и желаю тебе достичь мировых высот в музыкальном искусстве и стать гордостью нашей страны! — И, самолюбиво глядя на негритянку, тоже целует его.
Старик стучит ножом по бутылке. Гоша встает, покачиваясь:
— Я благодарю всех… (проникновенно смотрит на каждого) что вы ко мне так… в общем… я постараюсь оправдать ваше доверие… спасибо!
Концертно кланяется, пьет до дна.
100. В комнате мальчика. Он сидит с девочкой, держа ее за руки.
— А кто эта… Тринидад?.. — спрашивает девочка.
— Приходит готовить, — подумав, отвечает мальчик.
— У вас есть прислуга? — удивленно-уважительно спрашивает она.
— Сейчас у многих есть. — Он небрежно пожимает плечами.
— А почему черная? — Она уязвлена его социальным повышением.
— Дешевле. А ты что, против дружбы народов?
101. Старик один за столом. Быстро высыпает содержимое сумочки негритянки. Просматривает документы: паспорт, студенческий.
Негритянка входит, смотрит печально:
— Я здесь учусь, — говорит она.
— Еще не научилась? — спрашивает он, делая двумя руками натягивающий на бедра жест. — Или — по научному обмену?
— Я учусь быть доктором… врач…
— А это — семинарская нагрузка? Производственная практика?
— Я не проститутка. Просто надо деньги. На билет домой.
— И я не вор! Просто надо деньги. Я уже дома. — Он гогочет.
Негритянка садится, он ласково треплет ее, наливает, в бокалы отсутствующих подростков бухает водки и дополняет шампанским:
— Молодые! Где вы там?
102. Стол опустошен, вечер кончается.
Девочка сидит осоловело, вдруг икает.
Мальчик отламывает шоколада, тянет в рот.
Старик бьет его по руке. — Девочка смотрит недо уменно.
— Я худею, — объясняет мальчик.
— Тебе пойдет, — заплетающимся языком соглашается она.
— Кофе с каплей коньячка, — старик разливает, ухмыляясь…
Выпив, девочка, шатаясь, уходит в туалет, шум воды из бачка.
— Женишься на ней? — строго спрашивает старик мальчика.
— Н-не знаю… — смущается он.
— Пора знать! Если нет — тащи в койку, готова. Если да — вези домой.
103. Мальчик, весь в новом, идет с девочкой по ночной улице.
— Ты прикинулся, — говорит она.
— Дядя подарил.
— О? Он кто у тебя?
— Пенсионер… — мальчик делает неопределенный жест.
— Богатый пенсионер? Это что-то новенькое.
— Ну… Он работал на Севере. В Магадане. Раньше много платили.
— А кем?
— Ну… вроде юриста.
Доходят до ее подъезда, она берется за ручку двери.
— Ты мог бы меня сегодня поцеловать! — говорит девочка насмешливо, показывает ему язык и убегает.
— Ты мог бы меня сегодня поцеловать! — говорит девочка насмешливо, показывает ему язык и убегает.
— Бабы… — мрачно говорит мальчик и неумело сплевывает.
104. Домашняя идиллия. Негритянка стирает в ванной, напевая.
Мальчик у себя делает уроки, гантели рядом на полу.
Старик в большой комнате, мурлыча под нос, чистит пистолет. Закончив и собрав, приступает к изготовлению разового глушителя: режет картон, клеит цилиндрики, колет дырочки, мерит к стволу.
— Выключай меня! — зовет он.
Мальчик, прийдя, выдергивает электрошнур кресла из розетки.
— ТТ, — пренебрежительно тянет он, глядя на пистолет.
— А сало русское едят, — хмыкает старик. — ТТ, — наставительно говорит он, — это знаменитый Браунинг № 2 образца 1903 года. — Вынимает обойму, выщелкивает патрон: — Сделанный под знаменитый маузеровский патрон 7,63 мм. — Вертит патрон: — В бутылочной гильзе мощный заряд пороха, обеспечивающий такую скорость удлиненной пули, что не держит никакой бронежилет. Понял, оружейник Просперо?
— А это что? — Мальчик указывает на глушитель и картонки.
— А это для тех, кто не любит лишнего шума, — говорит старик.
105. Негритянка развешивает на балконе белье.
Пиликанье скрипки мальчика. Резкий звонок в дверь.
— Погоди, — говорит старик мальчику, идущему к двери. Надевает на пистолет глушитель, прикрывает газетой в другой руке.
Звонок повторяется.
Старик едет за угол коридорчика.
Негритянка, войдя, с испугом смотрит на его лицо, пятится…
Еще звонок и стук в дверь.
— Открой, — тихо велит старик. — Не стой перед дверью, прижмись к стене.
Бледный мальчик, открыв дверь, отпрянул к стене.
В дверях стоит девочка с портфелем и смотрит удивленно.
— Ты почему школу опять пропустил? — строго спрашивает она. — Химоза грозит — не допустит тебя до экзамена. — Заходит. — А чего это у тебя такое лицо? — Озирается.
— З-з-здравствуй, — обретает дар речи мальчик.
— Я тебе уроки принесла. — Она по-хозяйски раздевается, влезает в тапочки из-под вешалки.
— Милости просим, — сияет радушием старик, въезжая.
— Я не помешаю? — с апломбом привлекательной особы интересуется девочка. — Мне показалось, что вы благотворно влияете на Гошу. В его возрасте нужна мужская рука.
— В его возрасте уже нужна женская рука, — щурится старик.
— А чем это у вас так вкусно пахнет? — нюхает она.
— Прошу к столу, — приглашает старик.
— Тушеный крокодил с черемшой, — мрачно бурчит мальчик.
Негритянка несет к столу огромную миску с каким-то диким рагу, уснащенном красными перцами.
— Это наша праздничная еда, — объявляет она. — Я кончала кулинарные курсы.
Старик нюхает — дыхание перехватило, вытирает слезы.
— Теперь ясно, почему после кулинарных курсов ты кончаешь медицинские, — замечает он. — Вы этим колонизаторов затравили?
Негритянка раскладывает по тарелкам.
— Я вообще-то не голодная, — робко говорит девочка. И, пока они едят (или пытаются есть), она, увиливая от угощения, щебечет:
— А вообще-то Вера Ивановна сегодня говорила тако-ое! Что сейчас распространен киднэпинг, и если кто пропускает больше двух дней, надо обязательно навещать и узнавать, все ли в порядке. Тем более что она тебе звонила — сама! — а у вас телефон не отвечает. У вас что, телефон сломался, или отключили за неуплату? Я тоже звонила! Столяров пошел к Лазарчуку, а я к тебе. Это сегодня во всех классах такую беседу проводили…
Старик задумывается, углубляясь в свои мысли, не слыша ее.
— Ты кому-нибудь что-нибудь про нас говорила? — вдруг перебивает он девочку.
Она осекается, передергивает плечиками:
— Я сказала, что у Гоши мама уехала, и он ухаживает за больным дядей. Ничего плохого!
— Ну-ка топай отсюда, деточка, быстренько, — вдруг говорит ей старик. — И запомни: ничего не видела, ничего не знаешь. Еще кому хоть слово пикнешь — пополам порву. Поняла?
Потрясенная, она ахает… срывается.
— Лера! — мальчик бросается следом.
— Стоять, — щерится старик, ловя его за руку.
Хлопает входная дверь — девочка выскочила.
— Всем быстро одеться, — велит старик: в голосе опасность.
106. Квартира пуста. Звонок в дверь. Еще звонок, очень длинный.
Перед дверью — двое бойцов. Один похлопывает по прочной железной двери. Другой достает из кармана газовый мини-баллон, подкручивает форсунку, чиркает спичку: язычок пламени из горелки. Быстро и ровно режет дверь вокруг петель. Второй чуть пинает снизу — и дверь, клонясь, ложится ему на руки. Ставят ее рядом к стене и входят.
Достают пистолеты, чутко осматривают квартиру. Разделяются в осмотре по одному. Видят еще теплую еду на столе.
Один открывает дверь на балкон с сушащимся бельем. Резко сдвигает простыню — никого нет.
Тихий щелчок. В другой простыне — круглая обожженная дырка. Боец падает.
Простыня сдвигается. За ней — старик в кресле. Снимает с пистолета разлохмаченный цветком глушитель, быстро насаживает другой и в упор стреляет раненному, но еще живому бойцу в голову.
Второй, продолжая осмотр, из глубин квартиры зовет первого:
— Жека! Эй! — И начинает искать его: — Жека!
В стенном зеркале вдруг видит старика у себя за спиной. Быстро оборачивается — но старик стреляет первым.
Боец ранен в правое плечо, пистолет выпадает, он зажимает рану левой рукой, глядя на старика:
— Нет!..
— А что ж, мороженым тебя кормить? — возражает старик, мгновенно меняя свои разовые глушители, и стреляет ему в голову.
— Вылезайте, — резко, торопя, командует старик.
На узеньких антресолях под потолком открываются створки, ногами вперед спускается негритянка, платье задирается выше пояса, обнажая стройные ноги и зад.
Следом, пыхтя, вытаскивается мальчик:
— Я застрял! — отчаянно и придушенно говорит он.
— Я сказал — худеть! — рявкает старик.
Мальчик выпадает на пол.
— Быстро, — торопит старик. — Выкидывай книги, ну!
Мальчик и негритянка выбрасывают книги из деревянного высокого стеллажа на пол. Раздергивают с силой стеллаж на доски.
Старик пока подбирает ПМ одного бойца и вынимает обойму из ТТ другого.
107. Третий боец ждет в машине у подъезда, поглядывая на их балкон.
Распахивается подъезд, мальчик и негритянка выволакивают на крыльцо огромную коробку с телевизором.
С крыльца им груз не спустить… Мальчик выносит из подъезда две доски (от стеллажа), кладет их на ступени, как сходни, и — негритянка спереди, он сзади — скольжением спускают коробку на землю. И медленно, с натугой, тащат мимо машины бойца.
Коробка тащится по асфальту мимо дверцы водителя, рядом. В последний миг он замечает: в продолговатую прорезь по верху борта коробки (чтоб держать при переноске) чуть выставляются две картонных трубочки. Хлопок: глушитель развернулся розой, водитель ранен.
Еще хлопок: водитель откидывается с дыркой в голове.
Мальчик и негритянка пускаются везти коробку бегом, под ней вращаются колеса кресла. Пара прохожих смотрят изумленно.
108. За углом на улице мальчик и негритянка сбрасывают со старика коробку без дна. На его коленях — женская сумочка и скрипка в футляре, в руках — два пистолета.
Старик прячет пистолеты, негритянка хватает сумочку, и они отчаянно бегут, толкая кресло:
длинноногая, как манекенщица, негритянка в красном развевающемся пальто с черной сумочкой на длинном ремешке;
толстый неуклюжий мальчик в джинсах и черной кожанке;
и в подпрыгивающем инвалидном кресле — суровый старик в сером плаще, обнявший футляр со скрипкой.
— Давай! Давай! — по-извозчески подгоняет он.
109. Эта дикая и живописная троица врывается в толкучку у перронов вокзала: кого-то задевают, толкают, опрокидывают лоток с пирожными, обрушивают штабель ящиков с лимонадом.
— Па-асторони-ись! — тоном носильщика покрикивает старик.
Народ балдеет — ан тут же отворачивается по своим делам.
110. Влетают в тамбур последнего вагона электрички — двери захлопываются, поезд набирает ход.
Все трое задыхаются запаленно.
— Вот так люди худеют, — наставительно выговаривает старик.
— Ты так… пыхтишь… будто сам бежал, — еле отвечает мальчик.
Негритянка утирает потное лицо салфеткой.
— Нос попудри, — советует старик. — Блестит.
Она серьезно смотрит в зеркальце — и вдруг хохочет, представив.
И напряжение разряжается общим хохотом в гремящем тамбуре.
— Напудрить! — хохочет мальчик.
111. В углу вагона мальчик и негритянка сидят напротив старика.
— Как они нашли? — спрашивает мальчик.
— ЗАГС. Паспортный стол. Архив МВД, — снисходит старик.