Юля достала из сумочки новый полиэтиленовый пакетик, несколько штук которых всегда носила с собой для подобных случаев, раскрыла его и осторожно, стараясь не смахнуть черные волоски, застрявшие в переплетениях шелковых нитей, опустила туда веревку.
На полочке ванной комнаты лежала пачка презервативов, какие-то мази, лекарства, которыми обычно пользуются мужчины, делящие свою постель со случайными женщинами… Здесь же, в ванной, под стопкой чистых полотенец Юля нашла несколько порнографических журналов… Она хотела по-быстрому запрятать их снова на полку, чтобы не травмировать Олега образом плейбоя, каким был, судя по всему, бывший жених или возлюбленный его сестры, но Олег все равно увидел и впервые за все время их знакомства выругался…
– Не понимаю, что она нашла в нем… – только и мог сказать он, когда они вернулись в комнату и Юля продолжила осматривать бельевой шкаф.
Примерно четверть часа спустя она обнаружила под ворохом белья коробку со слайдами.
– Я не думаю, что вам надо видеть это, – сказала она довольно жестко, устраивая на журнальном столике проекторный аппарат и разворачивая на стене экран, найденный ею на кухне, за дверью. – Задерните шторы и подождите меня на кухне… Мне кажется, я знаю, что это…
Но Олег не ушел. Когда в комнате стало темнее и на экране замелькали увеличенные снимки обнаженных девушек и довольно откровенные сексуальные сцены, участником многих из которых был и сам Захар Оленин, Юля услышала, как хлопнула дверь. Олег все-таки не выдержал. Вышел. Защелкали кадры, Юля попыталась понять, не было ли на снимках Инны, но так ничего и не поняла, поскольку многие девушки были либо в масках, либо на глазах их были черные повязки… И никакого насилия. Все, что происходило на экране, явно делалось с обоюдного согласия.
Вот только женщины, которая могла бы быть старше Оленина, Юля так и не увидела.
В основном демонстрировали свои стройные худенькие тела совсем юные девушки.
Коробку со слайдами Юля положила в свою сумку.
– Вы увидели там Инну? – осмелилась он спросить его уже на кухне, где Олег курил, глядя отсутствующим видом в окно.
– Нет, ее там не было. Но она могла там быть.. И кто знает, сколько у него таких слайдов?
«И таких девушек?»
– Быть может, его убили именно из-за этих снимков? Пришел разъяренный муж одной из этих девиц и по пьяной лавочке зарубил его… Ограбление исключается… Мне вообще трудно понять убийцу, который решился на такое… и при этом не счел нужным прихватить с собой столько дорогих вещей и денег…
– Значит, убийца был принципиальный, а то и вовсе совестливый. Ведь если бы я его убивал, я бы тоже не притронулся к его грязным вещам и деньгам…
А вам не приходило в голову, что эти доллары могли быть заработаны примерно таким же образом, как их зарабатывают… женщины… проститутки?
– Не знаю. Постараюсь найти этих девиц, и думаю, что сделать это будет не так уж трудно…
– Но ведь в городе больше миллиона жителей… Как же вам это удастся?
– Видите ли, женщины, способные сниматься в таком виде, вряд ли ограничивались обществом Захара… Ведь большинство женщин – нормальные, семейные… А может, они проститутки, тогда разыскать их будет еще проще… Вы мне скажите, мы не зря с вами пришли сюда?
Олег посмотрел на нее так, словно не понял вопроса.
– Вы что, хотите спросить меня, не раздумал ли я искать того, кто убил Инну?…
– Вы меня извините, но мне необходимо точно знать, работать мне в этом направлении или нет. Если да, то работа предстоит большая, с огромными затратами, мне придется поднять весь город в поисках этих девиц и всех тех женщин, которые были знакомы с Олениным… Возможно, что Инну убила женщина…
– Женщина?
– Да. Это тоже не исключается. Ревность – один из мощных эмоциональных рычагов… Кроме того, возможно, потребуется эксгумация трупа… Вы готовы к этому? Ведь мне тогда потребуется обращаться в прокуратуру и в другие органы…
И еще: вы можете вновь написать заявление о возбуждении уголовного дела, хотя это уже чистая формальность, поскольку скорее всего вам в этом будет отказано по многим причинам… Я говорю вам об этом, чтобы вы знали…
– Я готов. Мне важно знать, что произошло тогда, год назад… И еще… я очень, очень жалею, что не встретился с вами раньше…
– Вы не должны так говорить и не должны обольщаться на мой счет. Не скрою, мне многое уже удалось за то недолгое время, что я работаю у Крымова, но повторяю: никаких гарантий… Если понадобится, я отчитаюсь перед вами потом за каждый потраченный рубль. Крымов научил нас считать и экономить… В одном можете не сомневаться: если только существует что-то, за что можно уцепиться в вашем деле, я непременно буду идти до конца, сколько бы времени и сил мне для этого ни понадобилось. В конце концов, это моя работа, и она мне нравится. А теперь нам надо уходить отсюда. Вот только позвоню Сазонову и доложу, что мы уходим… Да, еще квартиру опечатать надо…
* * *Перед тем как поехать на квартиру Орешиных, Юля заехала в летнее кафе на бульваре Мичурина. Посетителей было немного, все городские бездельники стеклись к этому часу на Набережную где через каждый метр были натыканы десятка подобных кафе, преимущество которых заключалось в их расположении на семи ветрах и крикам чаек буквально над головой. Зато здесь, в самом центре города, можно было в отличие от временных кафе на Набережной, прилично поесть и даже подремать в тени больших полотняных зонтов, не боясь, что тебя унесет ветром и бросит в теплые волны предгрозовой реки.
– Гроза будет… – донеслось над ухом Юли, едва она присела за столик с подносом, заставленным невесомыми пластмассовыми тарелочками с легкой закуской и бутылкой колы.
– Привет, Земцова! – Над ней завис огромный и толстый Серега Иноземцев, приятель ее бывшего мужа, хирург и просто веселый парень лет тридцати пяти. Он был во всем белом, и от него хорошо пахло лимоном. Все знали, что у Иноземцева дома целая коллекция дорогого парфюма. Быть может, поэтому у него, такого пухлого и тяжелого, всегда было много женщин, которые его просто обожали и не давали ему возможности жениться и обзавестись семьей. «От него всегда хорошо пахнет, а еще он умеет делать деньги…» – вспомнила Юля, как говорил Земцов о своем друге Иноземцеве. Их еще путали из-за похожего звучания фамилий.
– Привет, Иноземцев! – Юля придвинула к себе поднос, тем самым давая понять, что не возражает против соседства Сережи. – Как дела?
– Лучше всех, как всегда.
– Мне нравится твой ответ. Я уж думала, что и ты сейчас начнешь ныть по поводу… и без повода. Ты еще не женился?
– Сейчас я возьму себе немного салатика и вернусь к тебе, идет? – И Иноземцев чуть ли не вприпрыжку бросился к буфету, где на глазах посетителей в прозрачных грилях жарились цыплята, а чистенький повар в белом фартуке, обтягивающем толстый живот, готовил хрестоматийный салат из огурцов и помидоров, орудуя большим и острым ножом… Трудно было пройти мимо такой живой и дивно пахнущей кухни на свежем воздухе.
Иноземцев вернулся через минуту с подносом и подмигнул Юле.
– Хорошо выглядишь… Худенькая, стройненькая, красивенькая… Ты еще не соскучилась по своему Земцову?
– Давай лучше поговорим о твоих делах… Земцов – это для меня пройденный этап.
– А кто же не пройденный?
– Мне никто не нужен… во всяком случае, пока. Работы много…
– Это твоя машина стоит тут, за углом? Это правда, что Крымов купил тебе новенький «Форд»?
– Правда. Только я заработала, а он купил. Я ведь благодаря ему превратила в груду металлолома свой старый «Форд», пришлось его продать за гроши…
– Не прибедняйся, ты выглядишь как шикарная, нигде не работающая девица, мающаяся от скуки… Разве это не комплимент?
– Спасибо, Сережа, ты настоящий друг.
– Помнишь, мы с тобой вот так же однажды встретились в городе, и ты обещала мне дать возможность подзаработать… ну там, перевязать кого, вправить челюсть, да что угодно, вплоть до криминальных абортов…
– У меня пока для тебя работы не было, но я все помню, как и номера твоего рабочего и домашнего телефонов… Как только – так сразу. А ты все там же?
Иноземцев работал в городской больнице в гнойном отделении и постоянно жаловался всем на свою «лошадиную работу и безденежье». Чтобы пресечь разговоры о работе, Юля вновь спросила его о женитьбе.
– Нет, я еще не нагулялся. А чтобы гулять, нужны деньги. А денег нет. Я вот смотрю на тебя, ты не подумай, что я тебе завидую, но мне, мужику, стыдно, что я езжу на трамвае, а ты раскатываешь на такой шикарной машине…
– Ты неисправим. Иноземцев… Ты же хороший хирург, почему бы тебе не повысить свою квалификацию и не перейти из твоего гнойного в настоящую операционную… – Юля вздохнула и уже пожалела о том, что пригласила его за свой столик.
– Я тебя раздражаю? – Заплывшие жиром глазки Сережи Иноземцева смотрели на нее жалобно. – Хорошо, я больше не буду… Давай тогда лучше поговорим о деле… Мне вот бабушка оставила наследство, а ходить по комиссионкам что-то не хочется…
– Ты что, Сережа, решил предложить мне бабушкино старое пальто с карманами, набитыми нафталиновыми шариками? – Юля отодвинула от себя тарелку и прикинула: если сейчас он не уймется, то остатки салата полетят в круглое лицо хирурга-неудачника.
– Несовсем пальто… – С этими словами Сережа достал из недр своих необъятных шелковых белоснежных брюк кольцо, при виде которого у Юли сильно забилось сердце.
– Да это же сапфиры с бриллиантами… Ах ты, поросенок, все прибедняешься, а у самого карманы провисают под тяжестью бриллиантов… Да это же просто чудо что за колечко!.. Хорошая у тебя была бабушка, ничего не скажешь… Это колечко четверть моей машины стоит.
– А я что говорю?! А ты поди снеси его в ювелирный комиссионный, там за него и гроша ломаного не дадут…
– Это ты зря. Его хорошо оценят и, главное, быстро купят.
Но она уже знала, что купит его. Если не сегодня, то уж завтра – это точно.
– Нравится? А ты примерь, – искушал ее Иноземцев и даже привстал со своего места, чтобы самому надеть колечко на Юдин палец. – Красотища, скажи!
Возьмешь?
– Возьму, чего уж там… Сколько просишь?
– Я не изверг какой – тридцать тысяч, и он твой.
– Понятно. Тогда можешь прятать свое колечко обратно в карман.
– А сколько же ты хотела? Кто мне только что сказал, что оно стоит четверть твоей машины?
– Это я погорячилась. Три тысячи… рублей, само собой, а то еще подумаешь, что баксов… Причем ты получишь их прямо сейчас…
Кольцо по-хорошему стоило шесть тысяч, и у Юли в сумке лежали шонинские деньги, из которых она могла бы взять, с тем чтобы вложить туда свои вечером.
Искушение было велико, но не поторговаться с Иноземцевым она тоже не могла – это было еще одно искушение.
– Три? Да это же самый настоящий грабеж… Двадцать пять…
Юля ждала и молча ела, держа свою цену, а в это время Сергей, пыхтя и потея, вел классический торг, называя каждый раз новую цену и пытаясь по выражению лица Юли определить ее реакцию на очередную цифру, постепенно все же сбавляя по полтысячи и злясь на себя за свою слабость.
– Десять, – выпалил он наконец и, шумно выдохнув, чуть ли не лег щекой на столешницу. – Это моя последняя цена.
– Три – и точка.
– Давай кольцо назад… – он протянул руку, а свободной достал из кармана большой носовой платок и промокнул им лоб. – Не хочешь – не надо.
– Шесть. – Юля спокойно, не снимая кольца и не обращая внимания на протянутую руку, достала из сумочки тысячу долларов и губную помаду с пудреницей. Доллары она положила прямо перед собой на стол, а помадой принялась подкрашивать губы, смотрясь в зеркальце пудреницы.
Вид денег подействовал на Иноземцева незамедлительно.
– Здесь не хватает тысячи рублей… Юля без слов добавила.
– У тебя всегда в сумке так много денег? – полюбопытствовал уже успевший остыть от торгов, успокоившийся и, можно даже сказать, удовлетворенный сделкой Иноземцев, деловито рассовывая деньги по карманам.
– Почти. Работа такая. Надеюсь, кольцо действительно бабушкино, а не досталось тебе в результате ампутации пальца какой-нибудь состоятельной барышни?
– Ну и шуточки у тебя, Земцова… – покачал головой Сережа и тяжело поднялся со стула. – Тебе сейчас в какую сторону? Может, подвезешь?
– Мне на Беговую…
– А мне, как нарочно, в противоположную сторону…
Юля едва скрыла радость по поводу «противоположной стороны», попрощалась со словоохотливым и приставучим Иноземцевым и, так и не выяснив для себя, утолила ли она свой голод, села в машину и тут же связалась со Щукиной.
– Надя, это я. Как настроение?
– Так себе… Хандра продолжается. Крымов о тебе спрашивал…
– Значит, так. Найди человека, который прямо сейчас обошел бы все центральные магазины, где продаются шляпы от солнца, и спросил, когда и во сколько там могли видеть Таню Орешину. Ее фотографию найдешь в моем кабинете, в столе, – размножь и одну дай человеку.
– Тебя Сашок, дружок Шубина, устроит? Речь шла о молодом парнишке, который в основном работал на Шубина и добывал для него информацию преимущественно с помощью своих сильных длинных ног и огромного желания помочь следствию. Он обожал своего наставника и готов был расшибиться в лепешку, только бы не разочаровать его. Закончив школу, он готовился к вступительным экзаменам в юридический.
– Я не уверена, что у него сейчас есть время… Он же готовится…
– Да он сам звонил мне и вчера, и позавчера и спрашивал, не приехал ли Шубин и нет ли для него какой работы…
– Тогда звони ему, вызывай, отдай фотографию и можешь для связи дать ему сотовый. Пусть почувствует себя мужчиной… Да, не забудь сообщить ему мой телефон… Я буду ждать его сообщения на квартире Орешиных. Да, чуть не забыла… девочка была одета в шорты кремового цвета, красную майку без рукавов, а на шее золотая цепочка с кулоном в форме сердечка… Может, кто и вспомнит…
Глава 3
Орешины жили на Беговой, в трехэтажном светлом, оштукатуренном доме с лепными симпатичными мордами львов на фасаде. В таком доме не живут простые смертные. Значит, должность директора картонажной фабрики в этом городе чего-нибудь да стоит… Хотя что, кроме театральных декораций, картона и прочей чепухи, может выпускать подобная фабрика? Разве что печатать фальшивые деньги…
Думая Бог знает о чем, Юля поднялась на второй этаж и позвонила в дверь. Она услышала шаги в глубине квартиры задолго до того, как дверь распахнулась и она увидела миниатюрную Галину Викторовну в том же самом костюме, в каком видела ее утром. Словно несчастной и перепуганной насмерть женщине и в голову не могло прийти, что стоит переодеться и немного расслабиться хотя бы дома… Могла существовать и еще одна причина, по которой Галина Викторовна так и осталась в своем рабочем костюме: у нее уже были и что-то сказали…
– Это вы? – В голосе Галины Викторовны чувствовалось напряжение. – Проходите, пожалуйста…
И только сейчас Юля поняла, что видит перед собой человека, находящегося на грани истерики. Красные веки и огромные темные круги под глазами, трясущиеся губы, дрожащие руки и затравленный взгляд… Неужели она уже что-то знает?
– Есть новости? – спросила Юля, пытаясь определить, что же произошло здесь за то время, что они не виделись с Орешиной.
– Нашли одну девушку в Затоне… – сиплым, чересчур высоким и каким-то мальчишеским голосом ответила Орешина, странно и глупо улыбаясь. – Меня вызвали в морг…
– В Затоне? В пруду?
– Нет, рядом… Так что мне надо уходить… Вы извините меня…
– Вы хотите сказать, что мне нельзя оставаться здесь? Но в любом случае мне необходимо взглянуть на ее комнату…
– Разумеется, вы меня не так поняли… Вот ключи, они здесь, на телефонном столике… А меня муж внизу ждет…
– Извините, вас вызвали в университетский морг?
– Да…
Хлопнула дверь – в квартире воцарилась гробовая тишина…
Крымов постоянно учил Юлю абстрагироваться, в какой бы сложной ситуации она ни находилась. Вот и теперь она стояла в прихожей чужой квартиры и чувствовала себя здесь ненужной, чужой, навязывающейся – ужасно неприятное чувство…
Но она сумела собраться, спокойно обошла всю квартиру, чтобы составить полное представление о хозяевах, после чего зашла в комнату Тани Орешиной и принялась осматривать ее сантиметр за сантиметром. Обычно подобные осмотры давали много. Разные мелочи, записки, блокноты, духи, книги, письма, подарки, магнитофонные записи – все это могло навести на правильную мысль, дать возможность собрать максимум информации о хозяине жилища. Вот и сейчас, оказавшись в этой полудетской из-за великого множества плюшевых зверушек комнате, Юля уже приблизительно поняла, что представляла собой девушка Таня, восемнадцати лет от роду… Видеокассеты – преимущественно комедийные фильмы.
Книги – в основном дежурный набор городского интеллигента плюс женские элитарные и довольно-таки дорогие журналы. На туалетном столике содержались в порядке бутылочки и баночки с кремами и духами, пудрой и жидким мылом… Нигде ни пылинки, все аккуратно расставлено и убрано… На письменном столе разложен огромный альбом – подробнейшая карта Европы и европейских столиц – шикарное французское издание. По-видимому, Таня Орешина – если судить по открытой странице – собиралась посетить или просто изучала Германию. Здесь же лежал разговорник на немецком.
Юля достала свой блокнот и позвонила по первому же телефону, принадлежащему одной из Таниных подружек. Звали ее Варя.
– Варя, вас беспокоят по поводу исчезновения вашей подруги, Тани Орешиной… Меня зовут Юлия Александровна Земцова. Вы не могли бы сейчас подъехать к Тане домой, чтобы побеседовать со мной?