В первых же рядах, как правило, сидели девушки. На лекции душки Анри мадемуазели приходили при полном параде. Правда, представления о параде у всех было разным. Кто-то пускал в ход тяжелую артиллерию – вываливающиеся из декольте силиконовые бюсты, кто-то ограничивался кавалерией – тщательно прорисованными личиками, а самые продвинутые надеялись привлечь внимание профессора умными вопросами по существу.
Ведь подтянутый и энергичный Индиана в свои сорок два года оставался убежденным холостяком! И все попытки переубедить его заканчивались одинаково: «Малыш, я же тебя предупреждал, что жениться не собираюсь? Предупреждал. Тогда к чему эти разговоры? Кстати, тебе пора, а то на занятия опоздаешь». Но девушки, вообразив себя Сизифами, упорно устраивали на лекциях парад. Парад иллюзий.
Франсуа, как убежденный гетеросексуал, на руку и сердце профессора не претендовал, ему было просто очень интересно. Поэтому он и вылетел из дома, даже не позавтракав. Душ, скоростное одевание джинсов, байки и яркой куртки, шапку Франсуа не носил никогда, на его дреды налезал только растаманский берет, а эти цветастые вязаные мешки он не любил.
Уже подбегая к университету, он обнаружил, что забыл дома мобильный телефон. Дрыхнуть надо меньше, олух!
В актуальности этого замечания он снова убедился, ворвавшись в лекционный зал. Свободных мест, конечно же, уже не было. Даже на ступенях боковых проходов. Еще бы, ведь сегодня последняя перед рождественскими каникулами лекция профессора, в которой он обещал рассказать самое интересное, кульминацию, так сказать, своей недавней экспедиции в Африку.
Ну что же, придется импровизировать, стоять полтора часа у стены Франсуа не собирался.
Он спустился вниз, сопровождаемый возмущенными воплями оккупировавших ступени, и остановился возле сидевшей в первом ряду с краю грудастой блондинки, чья мини-юбка, съежившись от стыда за хозяйку, превратилась в набедренную повязку. Франсуа бухнул свой рюкзак на стол, заставив носительницу силиконовых имплантантов пятого размера отвлечься от беседы со своим клоном (блонд, пятый размер, вместо юбки – джинсы с о-о-чень заниженной талией, позволяющей всем желающим и не желающим узнать натуральный цвет волос девицы) и возмущенно промяукать:
– Ты что, совсем оба-а-алдел? Немедленно убери свой грязный рюкзачище!
– Подвиньтесь, мадемуазель, пожалуйста, я сяду, – вежливо попросил Франсуа.
– Еще чего! – фыркнула мадемуазель. – Я, между прочим, место заняла за сорок минут до начала лекции и тесниться не собираюсь. Пошел вон!
– Но куда, мадемуазель? Посмотрите, все занято, даже на ступенях. И на дальних рядах студенты сидят плотно, не то что здесь, впереди.
– И что? Постой возле стенки, там тебе самое место, с таким-то ужасом на голове. – Носик презрительно сморщился, липкие от алого блеска губки скривились. – Понаедут из колоний, цивилизованным людям шагу покоя нет!
– Так вы расистка? – Франсуа грустно посмотрел на девицу.
– Вовсе нет! – всполошилась блондинка. Обвинение в расизме в политкорректной Европе может очень сильно испортить репутацию. – Я просто не люблю нахалов! Убирайся! – И она сбросила со стола рюкзак нахала как раз в тот момент, когда в аудитории появился профессор.
Чего, собственно, и добивался Франсуа, затягивая спор с девицей. Он предусмотрительно открыл рюкзак, перед тем как ставить его на стол, и теперь почти все содержимое рассыпалось по полу: книги, тетради, листы реферата, ручки.
– Дювалье, что тут у вас? – Индиана удивленно поднял брови. Он обладал прекрасной памятью и знал имена и фамилии почти всех постоянных слушателей.
– Извините, профессор, – смущенно проговорил Франсуа, собирая имущество. – Это я виноват. Немного опоздал, все места были уже заняты, и я набрался наглости попросить мадемуазель подвинуться.
– И что мадемуазель? – Ренье в упор посмотрел на вспыхнувшую девицу.
– Вы же видите, – очень печальный вздох. – Если бы я знал, что мадмуазель не выносит чернокожих, я не посмел бы беспокоить ее.
– Неправда! – взвизгнула блондинка. – Я люблю чернокожих, очень люблю! Даже больше, чем белых!
Аудитория грохнула хохотом. Смеялись все, кроме виновницы торжества, ее подруги и пребывавшего в образе несчастного Пьеро хитреца. Он продолжал собирать книги и тетради, из последних сил сжимая губы, чтобы не выпустить на волю рвущийся из груди смех. Закончив, он поднял рюкзак и, ссутулившись, побрел к стене.
– Вы куда? – окликнул его профессор. – Садитесь, садитесь, мадемуазель подвинется, вы ее просто неправильно поняли. На самом деле она вас очень и очень любит! А рюкзак она уронила от смущения. Я прав? – повернулся он к восхитительно пунцовой блондинке.
– Да, – прошипела та, не поднимая глаз.
И нехотя передвинула то, что отчаялась прикрыть юбка, на полметра влево. Механизм был запущен, и попы разного калибра заелозили, упаковываясь на длинной скамье поплотнее.
– Спасибо, большое спасибо, – Франсуа, смеясь глазами, пылко прижал ладони к груди.
– Пожалуйста, – буркнула девица.
Жестокая месть в виде удара шпилькой по ноге все же случилась, но Франсуа, удобно устроившись в первом ряду, внимания на это не обратил. Он лишь убрал ноги подальше от обутых в опасные сапожки конечностей блондинки.
Полтора часа пролетели, как всегда бывало на лекциях Индианы, незаметно. Пожелав студентам веселого Рождества, профессор собрал бумаги в портфель и направился к выходу. Но был атакован кучкой самых настойчивых поклонниц.
А Франсуа решил сходить в ближайшее кафе, надо же, наконец, и позавтракать! Вернее, уже пообедать. До начала следующей лекции оставалось сорок пять минут, он вполне успевал успокоить недовольно бурчащий желудок.
Посетителей в кафешке было не очень много, до часа пик, когда у основной массы студентов будет большой перерыв в занятиях, было еще далеко.
Франсуа устроился за столиком у окна, сделал заказ и, дожидаясь, пока принесут луковый суп, вытащил из рюкзака реферат, чтобы еще раз просмотреть его перед занятиями.
– Похвально, юноша, похвально, – задребезжал над головой старческий тенорок. – Нечасто в наше скорбное время увидишь студиозуса, столь увлеченного науками. Даже во время принятия пищи он не в состоянии отказаться от пищи духовной! Браво!
Франсуа удивленно посмотрел на говорившего и рассмеялся:
– Профессор, да вы прирожденный актер! Я-то думал, что привлек внимание какого-то старого… кхм, человека, из тех, кто любит приставать с нравоучительными беседами к незнакомым людям.
– Вы позволите составить вам компанию? – улыбнулся Анри Ренье. – Здесь, конечно, много свободных столиков, но если я сяду за один из них, ко мне непременно подсядут вон те красотки, – он кивнул на трех девиц, только что впорхнувших в кафе. – А я хочу поесть спокойно.
– Садитесь, конечно, – улыбнулся Франсуа. – А почему вы думаете, что они не сядут сюда? Из-за меня?
– Нет, что вы. – Профессор подозвал официантку. – Просто здесь осталось два свободных места, а их трое.
– Значит, подсядут двое.
– Никогда! – Сделав заказ, Ренье откинулся на спинку стула, снисходительно глядя на своего студента. – Вы еще слишком молоды, Франсуа, и совсем не знаете женщин. Ни одна из них добровольно не уступит другой. Либо все трое, либо ни одной. Так что пообедаем спокойно.
Так и получилось. Профессор с разговорами не лез, на шушукавшихся за соседним столиком девиц внимания не обращал, он с удовольствием съел заказанные им блюда и, только получив чашечку кофе, обратился к допивавшему апельсиновый сок Франсуа:
– А ведь вы тоже можете смело причислить себя к актерской братии. Как вы сегодня сделали крошку Клотильду – блеск! Я вам мысленно аплодировал.
– Крошку Клотильду? – Цеплять на физиономию маску непонимания Франсуа не стал. – И она тоже?
– Увы мне! – нарочито покаянно развел руками профессор. – Каюсь, было дело. Но всего один раз.
– Что так? – Парню льстило, что кумир студентов и студенток, сам Индиана, вот так, запросто, как приятель, разговаривает с ним.
– Просто у Кло папа – большая шишка в каком-то министерстве, и крошка привыкла, что все ее капризы выполняются по щелчку пальцев. А я не люблю, когда у меня перед носом щелкают и кофе в постель требуют, что я ей популярно и объяснил. Так она на меня отца натравила! – насмешливо фыркнул Ренье. – Между нами, тот еще типчик! О таких говорят – чем выше обезьяна на дереве, тем лучше видна ее задница.
Франсуа расхохотался, тут же поперхнулся соком и закашлялся. А у профессора запиликал в кармане мобильник. Он вытащил стильный слайдер:
– Да, слушаю… Я в курсе… Что, так срочно?.. Ладно, иду.
Ренье раздраженно затолкал телефон обратно, едва не промахнувшись мимо кармана, и побарабанил пальцами по столу. Затем задумчиво посмотрел на собеседника:
– Франсуа, вы сейчас очень заняты?
Ренье раздраженно затолкал телефон обратно, едва не промахнувшись мимо кармана, и побарабанил пальцами по столу. Затем задумчиво посмотрел на собеседника:
– Франсуа, вы сейчас очень заняты?
– У меня лекция через десять минут.
– Чья?
– Мадам Сантини.
– Вы очень хотите туда пойти?
– Если честно – не очень, но мне надо отдать реферат.
– А если я отпрошу вас у мадам Сантини и отдам ваш реферат, вы выполните небольшое поручение?
– Конечно! – Еще бы он отказался – и со скучной лекции сбежать, и услугу самому Индиане оказать! – А что надо сделать?
– Понимаете, меня срочно вызывают, а я должен книгу забрать в букинистическом магазине. Если я ее в течение часа не заберу, книгу продадут, желающих – море, очень редкий экземпляр. Я записку напишу, что вы от меня, деньги дам. Съездите?
– Само собой!
– Пишите адрес.
Глава 18
Франсуа всегда считал, что букинистические и антикварные магазины располагаются в основном в центральной части города, где выгуливаются обладатели пузатеньких портмоне и табунятся туристы. Да и с безопасностью проблема там решена давно. Во всяком случае, толпы цветной молодежи, периодически громившие парижские предместья, до сверкающего и богатого центра не добрались ни разу. Кто ж им позволит!
Поэтому месторасположение букинистического магазина, в котором Анри Ренье отыскал библиографический раритет, вызвало у парня некоторое недоумение. Поскольку в этой части города Франсуа никогда не бывал, то и адрес, написанный профессором на салфетке, был ему совершенно не знаком. И вопросов тогда, в кафе, не возникло.
Зато когда он вышел на указанной станции из метро, вопросы не только возникли, они развозникались. А также разорались, развопились, разбуянились и еще много всяких «раз», причем не всегда литературных.
Потому что на Франсуа нагло вытаращился загаженными окнами типичный парижский Гарлем. Или Куинс. Не то чтобы парень чувствовал себя здесь белой вороной, нет – он-то как раз был вороной нужного цвета. Правда, Франсуа был чистым, и пахло от него хорошей туалетной водой, а не собственно туалетом, как от подпиравшей неподалеку стену смуглой особи неопределенного пола и возраста. А еще студент Сорбонны был в состоянии фокусировать взгляд и изъясняться вразумительно.
Несмотря на то что рабочий день едва перевалил за вторую половину, на улице было полно праздношатающихся оболтусов. Франсуа, хотя тоже не являлся коренным парижанином, относился к подобной публике… Нет, как раз он к подобной публике и не относился, поскольку не считал, что правительство страны, в которую он приехал когда-то вместе с родителями, ему чем-либо обязано. Например, сразу же, немедленно, устроить его на высокооплачиваемую должность, закрыв глаза на отсутствие образования, плохой французский и тотальную лень.
На грязную, тяжелую и низкооплачиваемую работу прибывшие в страну принцы и принцессы идти отказывались. Не царское это дело – мусор убирать и на стройке вкалывать. Лучше его, мусор, бросать, шатаясь по улицам. А еще нравится стены разрисовывать, увековечивая нетленный образ своих и чужих гениталий, а еще очень весело машины громить и поджигать.
И в этом районе расположен букинистический магазин?! Профессор явно что-то напутал, надо ему позвонить.
Франсуа, чтобы не рисковать понапрасну дорогим имуществом, вернулся в метро, стал поближе к дежурному на турникетах и собрался уже вытащить из рюкзака свой навороченный смартфон последней модели.
И снова ему захотелось стукнуть себя по голове чем-нибудь достаточно увесистым. Надо же было именно сегодня забыть мобильник!
Делать нечего, придется все-таки сходить по написанному на салфетке адресу. Чтобы хотя бы узнать, что там на самом деле находится, и сообщить об этом профессору. Пусть чувствует себя виноватым – послал студента в такую клоаку! А там, кто знает, может, и удастся подружиться с самим Индианой!
Франсуа подошел к дежурному и протянул ему салфетку:
– Прошу прощения, месье, вы не подскажете, как добраться до этого места?
Высоченный негр внушительных габаритов (а другой с желающими проехать бесплатно местными жителями и не справится), прочитав адрес, взглянул на Франсуа как-то странно. Но маршрут объяснил, причем довольно толково.
Идти было не так чтобы очень далеко, абориген, скорее всего, добрался бы гораздо быстрее, но в итоге Франсуа до искомого места все-таки дошел.
И с удивлением обнаружил вполне приличную тихую улочку, непонятно как попавшую в этот район. В самом ее начале сиял чисто вымытыми (!) витринами магазин. Оказавшийся не просто букинистическим, а антикварно-букинистическим, причем, если судить по вывеске и оформлению витрин, здесь торговали всем, что имело отношение к африканскому континенту.
Теперь понятно, почему профессора заинтересовала книга именно из этой лавки. Он же сейчас просто помешан на всем, что связано с его любимой Африкой.
Франсуа сунул салфетку в карман и подошел к резной деревянной двери, над которой слегка покачивался от ветра серебристый колокольчик. Почему-то вдруг стало страшно, сердце тревожно замерло. Захотелось развернуться и уйти. А профессору потом скажет, что не нашел, заблудился.
Нет, так нельзя. Что за истерика, в самом-то деле! Ты же прекрасно понимаешь, что после такого на дружбу с Индианой можешь не рассчитывать.
Он продолжал топтаться на пороге, уговаривая себя войти. Но голос разума был практически не слышен, его заглушал, разрывая связки от крика, внутренний голос, к которому парень обычно прислушивался: «Стой! Туда нельзя! Опасность! Уходи! Черт с ним, с профессором, уноси ноги, пока не поздно!»
И Франсуа уже готов был подчиниться психопату, лишь бы не слышать больше вызывающих головную боль воплей. Но в этот момент дверь магазина открылась, и оттуда выглянул сморщенный, похожий на чучело обезьяны старичок. Маленький, сухонький, белоснежный шлем коротко стриженных курчавых волос резко контрастирует с синевато-черным цветом кожи, на узких плечах мешком обвисла цветастая африканская одежда.
– Молодой человек, – проскрипел старичок, – вы что, хотите ограбить мой магазин?
– Нет. – От нелепости предположения Франсуа слегка растерялся.
– Тогда почему вы с мрачным лицом вот уже полчаса маячите у входа?
– Потому что мы с моим мрачным лицом сомневаемся, туда ли попали, а позвонить и уточнить не можем – телефон дома забыли.
Не говорить же правду этому забавному человечку. Тем более что сейчас внутренний голос заткнулся, и на душу наступили тишина и покой.
– А куда вы шли?
– В букинистический магазин, за книгой, меня профессор попросил приехать.
– Так вы от господина Ренье? – всплеснул морщинистыми лапками владелец магазина. – Он звонил уже два раза, волновался, куда вы делись. Что ж вы не зашли, не спросили, зачем мерзли здесь? Идемте, юноша, скорее внутрь, я угощу вас вкуснейшим чаем.
– Право, не стоит. – Франсуа, проклиная себя за излишнюю мнительность, вошел следом за владельцем в магазин. Он знал, что выглядит в глазах старичка законченным идиотом, поэтому хотел побыстрее покончить с поручением профессора и убраться отсюда.
– Нет-нет, даже и не думайте отказываться, – кудахтал между тем владелец магазина, – вы же совсем продрогли!
– Вовсе я…
– Молодой человек, – белые брови укоризненно нахмурились, – кто научил вас перечить старшим? Я думал, что студенты профессора Ренье лучше воспитаны. Или вам неприятно конкретно мое общество?
– Нет, что вы! Я просто не хотел вас утруждать. – Вот попал, а?
Придется все-таки пить чай с владельцем магазина, иначе тот наябедничает Индиане. Всю жизнь мечтал о такой завидной компании!
Старичок убежал куда-то в подсобное помещение, предоставив посетителю возможность оглядеться.
А посмотреть здесь было на что. Всевозможные шаманские прибамбасы, шкуры животных, ритуальные маски, засушенные обезьяньи головы и тушки летучих мышей – ассортимент, если честно, позитивного впечатления не производил. К тому же Франсуа разглядел несколько предметов, имеющих отношение к вуду, и, хотя в этом не было ничего странного, учитывая, что вуду родом из Африки, внутренний голос снова стал вести себя по-свински. Он раздобыл где-то коготь и теперь садистски-медленно проводил им по стеклу, заставляя волоски на теле Франсуа становиться дыбом. Хорошо, что дреды, как более устойчивые элементы, остались на месте, иначе хозяин афролавки, вернувшись, получил бы инфаркт, увидев чернокожую Медузу Горгону.
А вот и он, легок на помине. Тащит здоровенный, втиснутый в потертую кожу фолиант. Благоговейно положив книжищу на прилавок, старичок вопросительно посмотрел на Франсуа.
Тот пару мгновений лихорадочно соображал, чего от него хотят, пока не понял, что сегодня его день. День тормознутого осла.
Смущенно улыбнувшись, он полез во внутренний карман куртки и достал оттуда немного помятый конверт с деньгами, врученный профессором.