Хивинцы вооружены саблями, кинжалами, луками и ружьями. Сабли у них кривые, часто из очень хорошего харасанского железа. Они составляют главное оружие и продаются довольно дорого.
Лошади у хивинцев туркменской породы, превосходные, легкие, быстрые и красивые, необыкновенно выносливые: могут пробежать за четверо суток до тысячи верст через степи, довольствуясь самой малой пищей.
Более всего от хивинских набегов страдает Персия. Такого рода набеги и грабежи сделались для них промыслом и средством приобрести общественное уважение. Пятую часть добычи они отдают хану. Отряды, идущие в набег и на грабеж, имеют от пятидесяти до трехсот человек. С ними всегда бывает много верблюдов. Подойдя к персидской границе, они сначала прячутся в лесах и выведывают все, что для них нужно, а после сбора нужных сведений вдруг бросаются на грабеж и забирают все имеющее ценность.
В деле они неутомимы, отважны и смелы.
Одежда их состоит из трех или четырех халатов на вате, которые надеваются один сверх другого, даже в самые жаркие дни. Халаты эти сделаны из шелковой полосатой материи. Рубашки их одного покроя с русскими крестьянскими. Зимой они делаются на вате, также, как и шаровары, на которые они надевают большие желтые сапоги с острыми носками и высокими каблуками. Голову они бреют и носят высокую шапку из бухарских мерлушек. Носит и халаты, сделанные из верблюжей шерсти. Богатые люди носят и суконные кафтаны. В зимние походы они одевают тулупы. Сабли и кинжалы они никогда не снимают.
Жилища хивинцев состоят из войлочных кибиток, даже богатые люди, у которых есть дома, имеют привычку кочевой жизни и живут в кибитках. Дома их, глиняные мазанки, очень не прочные, но долго сохраняющиеся, потому, что дождей у них почти никогда не бывает, окон и печей в этих домах нет. Огонь раскладывается среди комнаты, а дым выходит из отверстия в потолке, затыкаемое на ночь. Крыш на домах нет, потолки из камыша или хвороста»
К началу XX века в Хивинском ханстве проживало более 700 тысяч человек, и оно находилось в вассальном отношении к Российской империи. Все ее земли состояли из оазисов и песчаных, бесплодных пустынь. На сотни километров стояли барханы – песчаные холмы, перемещающиеся под порывами ветра и засыпающие все на своем пути. Для песчаных бурь, начинающихся обычно по вечерам, ничего не стоило засыпать кишлак. На желтой, раскаленной почве никогда не было травы, только росли узловатые стебли с пучками веток и серыми чешуйками вместо листьев – саксаул. Даже животные пустыни – ящерицы, суслики, зайцы, тушканчики, черепахи, – были окрашены под свет песка. На перекрестках караванных путей стояли колодцы с пресной и очень соленой водой.
Настоящая жизнь шла только в оазисах по течению Амударьи несколькими рукавами, впадающими в Аральское море. У оросительных каналов, арыков, сосредотачивалось все оседлое население. По сети больших, малых и средних арыков вода доходила до полей, с которых получали по два урожая в год. Между полями раскидывались большие сады с абрикосовыми, гранатовыми, персиковыми, грушевыми, яблоневыми деревьями. Поля были засеяны пшеницей, сорго, рисом, хлопком.
Кочевые хивинцы держали лошадей, верблюдов, коров, овец, коз, которые даваои им мясо, молоко, шкуры и шерсть, шедшие на одежду и на продажу. Сохранилось описание хивинского базара начало XX века:
«По базару во все стороны тянулись сплошные ряды лавок. Вот мясная лавка с бараньими тушами, с лошадиными окороками, висящими под навесом. Рядом, среди обрезков кожи, хивинец точает азиатские галоши. Напротив лежат груды арбузов, дынь, лука, зелени. Тут же, в одном из домов, примостился мастер, деревянным штампом, набивающий аляповатые узоры на бумажной ткани. Рядом продаются кирпичный чай, чуреки, рис, травы, снадобья. Дальше опять арбузы, ресторанчик с дымящимися котлами.
Картину дополняет пестрая толпа суетящихся около лавок людей. Тут и хивинцы в полосатых халатах, дальше чернеет огромная папаха туркмена, вот киргизы с бритыми головами. Все это спорит, кричит, приценивается, где-то скрипит верблюд, пищит козленок, и весь этот шум покрывает оглушительный звон котельщиков, нещадно бьющих молотом по медной посуде».
Стены Хивы в начале XX века по длине превышали шесть километров. Внутри города находилась вторая крепость с ханским дворцом, мечетью, медресе. Население составляло более двадцати тысяч человек. Наличие множества караван-сараев говорило о больших торговых оборотах. Железная дорога до Хивы еще не дошла, торговлю вели караванами верблюдов и по рекам.
Несмотря на подчиненение России, хивинский хан считался в народе «неограниченным властелином земли и жизни своих подданных». Он не имел своего министерства иностранных дел и с 1873 года подчинялся указаниям туркестанского генерал-губернатора.
Первый поход русского войска на Хивинское ханство состоялся в 1717 году. Петр Великий хотел проложить прямое водное сообщение из России в Индию. В те времена думали, что Амударья и Сырдарья в своем течении доходит до Индии и Китая. Петру доложили, что на русле Амударьи стоят хивинские заставы, закрывающие путь в Индию. Под предлогом поздравления хивинского хана Ходжи-Мухаммеда со вступлением на трон в Хиву была направлена военная экспедиция капитана Бековича-Черкасского. Петр приказывал:
«Надлежит над гаванью, где было устье Амударьи реки построить крепость человек на тысячу, ехать к хану послом, а путь иметь подле той реки, где осмотреть прилежно ее течение и плотины. Отпустить купцов по Амударье реки в Индию, и чтоб описывали туда водяной путь».
Весной 1717 года отряд Бековича-Черкасского от Гурьева отправился к Хиве. Только в августе, измученный жарой и недостатком воды, отряд подошел к хивинским границам. Русские трижды отбились от атак двадцатипятитысячного хивинского войска. Видя, что русские силы победить нельзя, хан заявил о дружбе с ними. Не смотря о предупреждении опасности, Бекович-Черкасский разделил отряд на несколько частей, которые тут же были перебиты хивинцами.
В 1839 году второй поход на Хиву был поручен Оренбургскому генерал-губернатору Перовскому. Для того, чтобы в качестве питьевой воды использовать снег, было решено выйти в поход зимой. Четыре тысячи солдат с двенадцатью орудиями вышли с Оренбурга на Хиву. В результате чрезвычайно суровой зимы снега в степи было столько, что идти солдатам и обозу было совершенно невозможно. С половины пути русский отряд только в июне 1840 года вернулся в Оренбург, потеряв три тысячи солдат из четырех, двенадцать тысяч верблюдов и тысячу лошадей.
В 1842 году Россия и Хива заключили первый мирный договор. Русские послы привезли в Санкт-Петербург и первые подробные описания Хивинского ханства, в отчете названное рекогносцировкой.
К 1873 году российское продвижение в глубь Средней Азии дошло и до границ Хивинского ханства. Россия вела боевые действия по Сырдарье. Все ее торговые караваны в Бухару и далее транзитом шли через Хиву и их было очень много. В 1866 году Россия отвоевала прямой путь в Бухару. Хива лишилась русского торгового транзита и хивинский хан начал грабить российские караваны и уводить пленных. В 1867 году было создано Туркестанское генерал-губернаторство, через два года Россия укрепилась в Красноводском заливе. С трех сторон Хива была окружена русскими землями, Кавказским, Оренбургским и Туркестанским военными округами. В конце 1872 года генерал-губернатор Туркестана отправил хану Хивы письмо с предложением возвратить всех находящихся в Хиве русских пленных, запретить хивинцам набеги на пограничные российские земли и заключить «равноправный» торговый договор. Хан не стал отвечать, объявив о неприступности своих земель, защищенных пустынями и степями. После нескольких посланий Россия объявила Хивинскому ханству войну: «Достоинство и интересы государства не допускают, чтобы какой-нибудь ничтожный властелин полудикого народа осмеливался безнаказанно нарушать спокойствие и свободу наших подданных, безопасность торговли и дерзко отвергать все попытки наши к установлению с ним добрых отношений». Российские газеты писали, что «объявление этой войны немедленно выразили сочувствие все образованные народы, потому что вслед за усмирением грубых и невежественных хивинцев все предвидели распространение между ними порядка и просвещения». В начале 1873 года тремя потоками со стороны Кавказа, Оренбурга и Туркестана войска Российской империи атаковали Хивинское ханство.
Войска шли по голым, безлюдным и безводным степям, по покрытым мелким сыпучим песком пустыням более тысячи километров, в зной и духоту, попадая в страшные песчаные бури, когда «вздымались в облака громадные массы раскаленного песка, воздух наполнялся тончайшей жгучей пылью, неудержимый ветер ниспровергал все на своем пути». На всем тысячекилометровом пути не было ни одной реки, ни одного кишлака. Путешественники называли эти земли «страной смерти». Десять тысяч солдат двинулись к Хиве из Красноводска, с Мангышлака, из Оренбурга и Туркестана.
Красноводский отряд с потерями вернулся на базу – вода в бочонках и бурдюках от страшной жары испарилась, в отряде полопались все термометры.
В Туркестанском отряде шли генерал-губернатор края Кауфман и два брата Александра II. Офицер-учасник вел дневник, дошедший до нашего времени:
«В пути я почувствовал замерзание. Поводья вывалились из рук, ноги окоченели. Я поскорее догнал передних, соскочил с лошади и пошел в числе прочих. Все офицеры были спешены. И тут я увидел, до какой степени все люди и животные дрожали о т холода и спешили вперед.
Но куда мы спешили? Все знали, что кроме нескончаемой бурной степи, на месте ночлега нет ничего. Как нарочно, вдруг завернул сильнейший буран, небо разразилось снегом и вслед затем градом. Вихрь обхватил всю степь и произвел какой-то хаос в атмосфере. Окоченелые мы бежали к видневшимся вблизи огонькам – то было место ночлега, где передовые казаки развели огонь. Наша одежда, с утра вымоченная дождем, до такой степени была охвачена морозом, что все наши шинели до утра стояли на земле, представляя картину какого-то безголового строя. Подобранные на другой день тюки оказались совершенно обледенелыми; веревки пришлось обрубать топорами.
Весь отряд, сами себя и друг друга, стали оттирать, отогревать и не давать друг другу засыпать».
В апреле в степи началась жара, песчаные бури бушевали почти ежедневно, срывали палатки, люди просыпались под слоем песка. Офицер писал в дневнике:
«В воздухе ни птицы, на земле ни растения, ни насекомого, только следы разрушенной уничтоженной жизни, в виде белеющих костей людей и животных. И над этим страшным песчаным морем стоит южное жгучее солнце.
Эта местность ужасна. Она недаром носит название «Адам-Крылган» – «Погибель человека». В эти месяцы днем здесь движение на лошади немыслимо. Только крайняя необходимость заставляет человека проходить по пустыне во время этих «собачих дней». Еле двигались наши войска по пескам. Верблюды и лошади падали на каждом шагу. До Амударьи оставалось шестьдесят верст».
В конце мая 1873 года Туркестанский, Оренбургский и Мангышлакский отряды отбросили вражеские заслоны и соединились под Хивой. 29 мая начался штурм столицы ханства. Хивинские пушки били со стен. Одна батарея была выдвинута перед воротами в виде редута и наносила большой урон атакующим. Русский офицер – участник штурма писал в письме домой:
«Я стоял рядом с командиром батальона майором Буравцевым, когда он получил рану в правую руку. В то время, когда я платком перевязывал ему локоть, ранило в ногу стоявшего рядом офицера, к моим ногам упал убитый солдат. Когда я уводил майора на перевязочный пункт, он получил рану пулей в спину. Судьба мне, видимо, покровительствовала, я остался цел. Только обнаружилось, что и я ранен в ногу».
Хивинские всадники несколько раз контратаковали из города, но были отбиты гранатами, под ханом убили лошадь. Отчаянной атакой отряда полковника М. Скобелева были взяты городские ворота. Хива пала. Хан с телохранителями ускакал из города и мирная делегация хивинцев была принята К. Кауфманом. В два часа дня русские войска вошли в Хиву:
«Высокие башни, минореты мечетей, медресе, поражая непривычный глаз своей необычной постройкой, казались очень красивыми. На улицах и перекрестках стояли наши молодецкие войска, счастливые со знанием исполненного долга и достигнутой цели. Музыка играла встречу, и громкое единодушное «ура» потрясло высокие стены чужеземного города. Толпы хивинцев в высоких бараньих шапках, с загорелыми лицами, в халатах, окружали наши войска и виднелись на перекрестках. Командующий войсками поздравил их и обратился с успокаивающейся речью к народу».
Хивинский хан вернулся в город и был возведен К.Кауфманом в прежние достоинства. Он обратился к хивинцам:
«Я, Сеид-Мухаммед-Рахим-Богодур-хан, во имя глубокого уважения к Русскому Императору, повелеваю всем моим подданным немедленно предоставить всем рабам моего ханства полную свободу. Отныне рабство в моем ханстве уничтожается на вечные времена. Пусть это человеколюбивое дело послужит залогом вечной дружбы и уважения всего славного моего народа к великому народу Русскому!»
По подписанному российско-хивинскому договору хан признал себя «покорным слугой императора Всероссийского», ханство потеряло свою независимость. По договору верховная власть ханства принадлежала хану. К России отошло правое побережье Амударьи. Хан должен был согласовывать свои действия с туркестанским генерал-губернатором, исполнение его распоряжений стало для хана обязательным. Российские подданные получили право покупать зимние дома в Хивинском ханстве, были введены российские налоги. Для русских купцов вводилась беспошлинная торговля, хан больше не мог собирать с них налоги. Для плаванья по Амударье, ставшей пограничной рекой, хивинцам теперь требовалось получить разрешение российских властей. Газеты России писали, что «договором 1873 года был установлен такой порядок взаимоотношений между Россией и Хивой, который соответствует достоинству Империи и мощи русского народа».
Тысячу лет назад, в 332 году Хиджры, в 933году от Рождества Христова, Абу-Бакр Ахмад ибн Мухаммед писал в «Истории Бухары»:
«Люди, приходившие в бухарские земли, селились здесь потому, что в этой области было много воды и деревьев, были прекрасные места для охоты. Все это очень нравилось переселенцам. Сначала они жили в юртах, но потом стало собираться все больше и больше людей и переселенцы стали возводить постройки. Собралось очень много народа и они выбрали из своей среды одного и сделали его эмиром».
Так появилась «Бохара-и-Шериф» – «Благородная Бухара», горд на левом берегу реки Зеравшан, будущая столица будущего ханства.
Еще в VI веке до нашей эры бухарские земли вошли в состав Персидского царства Кира и Дарья. В начале VII века этими землями завладели арабы. В IX веке Бухарой стали править Саманиды, создавшие крупнейшее государство, занимавшее почти все земли Средней Азии. Впервые Бухара стала столицей независимого и могущественного государства. В 1370 году Бухара вошла в состав государства Тамерлана, став при его внуке Улукбеке крупнейшим культурным центром Средней Азии.
В 1506 году Бухару завоевал узбекский хан Мухаммед Шейбани, последний великий полководец из потомков Чингизхана. Наибольшее расцветы политического влияния Бухара достигла при хане Абдулле II Шейбаниде (1557–1598). В 1573 году были завоеваны Балх и Фергана, в 1576году Ташкент, в 1582 году Харасан, Герат и Мешхед. Тогда же торговые и дипломатические отношения были установлены с Московским царствомю
После смерти Абдуллы-хана и убийства его сына династия Шейбанидов в Бухарском ханстве прекратилось. В продолжение XVII–XVIII веков страной, ставшим Бухарским эмиратом, управляли родственники Шейбонидов по женской линии Джаниды, после которой власть в 1785 году перешла к новой династии – Мангытам.
Первая городская стена Бухары была построена в начале IX века для защиты населения от набегов кочевников. Она неоднократно разрушалась, но всегда восстанавливалась. В середине XIX века Бухаре насчитывалось 360 улиц, около полусотни караван-сараев и столько же крытых и открытых базаров. В городе действовало 350мечетей по числу улиц, более сотни медресе. На регистане, главной площади Бухары, возвышался дворец эмира, там же находились главные мечети медресе, располагался главный базар. Городские постройки были кирпичные и глинобитные. В домах был один или несколько двориков, обнесенных невысокими строениями. Окна домов выходили во внутренние дворы. Стекла заменяли деревянные решетки, все крыши были плоские.
Бухара являлась главным торговым городом Средней Азии, поддерживая обширную торговлю с Москвой, Поволжьем, Европой, Индией, Афганистаном. Сохранилось описание главного средне-азиатского базара второй половины XIX века:
«Стоит только раз взглянуть на бухарский базар с его громадными караван-сараями из жженного кирпича, набитыми всевозможными товарами из многих стран, с его торговцами, чтобы сказать, что этому рынку нет равных.
Из Индии, Афганистана сюда идут до тысячи предметов товара амбра (краски, лекарства), десятки сортов зеленого чая, масса хлопчато-бумажных материй, шали, парчи, опий, фаянсовая посуда, металлические изделия, печатные книги. Персия снабжает Бухару некоторыми красками, ситцем, серой, перцем, серебром, оружием, большим количеством книг. Из Хивы приходят готовые шубы, льняное масло, баранье сало, пшеница, рис, яблоки, бараны, мак, из которого приготавливается одуряющий напиток, желтый купорос. Из России везут сахар, конфеты, чугунные котлы. Афганистан присылает сухие фрукты, меха, баранов и рабов, Мерв – туркменских лошадей и оружие. На бухарском базаре множество местных товаров – хлопок, шелк, шерсть, пряжа, меха, кожи, краски, хлеб, бумага, одежда. Бухара отправляет в Афганистан золото, шелк, верблюжью шерсть, козий пух, шелковые материи, русское сукно, бархат, атлас, беличьи шубы, лошадей, ишаков, даже кошек и соловьев. В Хиву едут чай, табак, опий, хлопок, шелк, материи. В Персию едут золото, овчина, шелк, сукно и бархат.