Сводник хренов.
Я сидела у окна и ждала Володьку. Через полчаса я его дождалась. Увидев его торжественный въезд в мой двор, я едва не скрипнула зубами от злости.
Володька Степанов приперся ко мне на служебной машине с мигалкой, но почему-то без сирены.
Он быстро вышел из своей машины, и она сразу же развернулась и уехала.
И это все было бы ничего, но Володька еще был и в форме!
Глядя на него сверху, я искренне порадовалась от всего сердца. Как это он классно все придумал, честное слово! Надеть погоны и фуражку и в таком виде тихо и незаметно прикатить ко мне.
Соседям для полного набора впечатлений не хватало еще только взвода омоновцев с автоматами.
Эти мужики думают, что если все делать явно, то тогда уж их точно никто ни в чем не заподозрит.
Заподозрят, и еще охотнее.
Раздался требовательный звонок в дверь, и я, приотворив ее, агрессивно заявила:
— Я еще не успела позвонить своему адвокату! У вас есть ордер?
— Та-ань, — тут же разнылся Володька, сразу же поняв всю глубину своей вины, — сегодня было совещание у руководства, я делал доклад, я спешил…
Я распахнула дверь и махнула рукой: людей не перевоспитаешь, они хорошо понимают, только когда их бьют по балде. И желательно большим молотком.
Да, впрочем, и этот радикальный метод не дает стопроцентной гарантии успеха. Кое у кого вышеупомянутая балда может оказаться крепче молотка.
Володька Степанов страдальчески заламывал брови и делал покаянное лицо, но нам обоим было ясно, что все это составная часть давно отработанного ритуала.
Пряча глаза и усмешечку, он достал из «дипломата» коробку конфет, бутылку каберне и маленький гиацинт.
— Хочу предложить тебе немного коррупции, — напыщенно сказал он, протягивая мне этот спецпаек чужого мужа на выпасе.
— Не лепо глаголешь, опер, — ответила я и повела его в кухню, — коррупцию тебе сейчас предложу я, и ты на это словишься.
Обустраиваясь за столом, следя за кофе и присматривая за Володькой, уже успевшим снять китель и захватившим бутылку в свои опытные мужские руки, я выкатила на стол гадальные кости.
Они долго не раздумывали и выдали мне тривиальное:
21+2+25
«Пора любовных увлечений».
— Без вас знаю, — проворчала я, убирая их обратно в мешочек.
Предсказаниями на таком уровне я овладела еще в начальных классах средней школы.
— Что ты сказала? — спросил Володька, лихо справившись с пробкой и откладывая ее в сторонку.
— Ничего, — ответила я, — сейчас я тебе устрою маленький тест на коррупцию, и от его результата зависит многое. Для тебя, по крайней мере, майор.
Володька мне не ответил, но было видно, что он уже склонен уступить. Он разлил вино по бокалам, и я взяла свой в руку.
— За все хорошее в нашей жизни, да? — предложил Володька первый тост и поднял свой бокал.
— Ага, а как же, — я с готовностью кивнула. — Балдеску Георгий Ионович сообщил спецслужбам, что его любимую дочь Нину похитили незамиренные чеченцы и за нее требуют выкуп, — ласково произнесла я, не давая Володьке попробовать вина.
Он и не попробовал.
Вздохнув, Володька поставил бокал на место и устало посмотрел на меня.
— Сколько лет тебя знаю… — начал он и вынул сигарету из пачки.
— И не перестаю удивляться твоему легкому характеру, замечательной красоте и несомненному профессионализму, — закончила я его проникновенную мысль, — короче, так это правда?
— Не буду спрашивать про твои источники информации, — проворчал Володька, прикуривая и швыряя зажигалку на стол, — бесполезно.
— Еще бы! — подтвердила я. — Значит, похитили!
— Да, но я тебе этого не говорил, — Володька значительно помотал указательным пальцем в воздухе и сделал маленький глоток из своего бокала.
— Само собой разумеется, — я честно покивала головой, во всем с ним соглашаясь, и поторопила: — Ну, давай, рассказывай.
И Володька рассказал.
Нина Георгиевна Балдеску, красна девица двадцати трех лет, дочь олигарха, тоже Балдеску, всегда отличалась независимым характером. Отношения с родителями складывались сложно. Пока была жива мать, противоречия с отцом еще как-то сглаживались и дочка держалась чинно и солидно, как и положено носительнице такой звучной фамилии.
Доходили глухо истории про ее резвые интересы, но все это оставалось на уровне сплетен. Но несколько месяцев назад мать умерла, и Нину стали замечать в откровенно нехороших компаниях околокриминального круга.
Кроме нее, у Георгия Ионовича есть еще сын Роман. Он старше Нины на пять лет. Плотно занят в папином бизнесе. Явный наследник, уже вошел в руководство головной фирмы в должности одного из ее директоров. Дочь наследницей не является по причине молодости и пола, но ее интересы не ущемляются, она имеет приличный доход, систематически выплачиваемый ей папой.
Две недели назад Нина Балдеску поехала на премьеру в Вахтанговский театр и оттуда не вернулась. Ночью в офисе фирмы прозвучал телефонный звонок, который охрана перевела на сотовый Георгию Ионовичу. Мужской голос с характерным акцентом объявил, что Нина похищена, уже вывезена из Москвы. За нее потребовали выкуп в свободно конвертируемой валюте.
Сумма выкупа не разглашается.
Глава 8
Было уже почти двенадцать, когда окончивший свое второе совещание за сегодняшний день, ну и все прочие не менее содержательные дела, мой друг Володька вдруг поскучнел.
Судя по его взглядам, бросаемым на часы, это означало, что он вспомнил о чем-то важном.
Одно из двух: или о том, что у него есть семья, или о том, что сегодня по телевизору передают футбол.
Чтобы не ставить старого приятеля в неудобное положение, я посоветовала ему выметаться, и поскорее: задерживаться в гостях после двенадцати даже не неприлично. Это просто свинство.
Володька начал быстро собираться. Потом он неожиданно вспомнил, что нужно еще раз меня предупредить для очищения собственной коррумпированной совести.
— Не лезь ты в это дело, Тань, — внушительно проговорил он, посверкивая командирскими очами, — там уже завязаны все, кто можно. Все!
— А я и не лезу, — зевнула я, — я просто спросила и сейчас провожу тебя и лягу спать. У меня режим.
Вечерняя прогулка перед сном не дает никаких светлых идей — мне, по крайней мере. Однако после нее всегда очень неплохо курится, ну а потом очень спокойно спится.
Посадив Володьку в такси, я наконец-то получила возможность привести в порядок все полученные сведения.
Создавалось впечатление, что меня оставили в дураках. Надо было только точно понять, где именно. А также не мешало бы сообразить, кто.
Повернувшись, я не спеша направилась к дому.
Вечер был прохладным, и я правильно сделала, что надела джинсы и легкую куртку.
Проходя вдоль дороги, ведущей ко мне во двор, и стараясь держаться на приличном расстоянии от заборов частного сектора, тянущихся справа — никому не хочется быть облаянной какой-нибудь дерьмовой шавкой, — я увидела стоящую чуть впереди темную иномарку, кажется, «Ауди», но особого внимания на нее не обратила: мало ли какие тарантасы стоят тут по делам или в ожидании приключений.
Но, как оказалось, эта тачка ждала меня.
Когда до нее оставалось всего несколько метров, «Ауди», не зажигая фар, сорвалась с места и буквально бросилась на меня, вылетая на тротуар.
Я шарахнулась вправо и прижалась к покосившемуся забору, отделяющему ближайший частный домик от всего мира, и, обтерев забор курткой и джинсами, скользнула вперед: ничего больше мне не оставалось делать.
Когда на вас нападают в лоб, убегать по прямой — самое распоследнее дело. В этом случае вы отдаете все шансы нападающему. Этому учат еще на самых первых спаррингах.
Я максимально сократила расстояние между нами, и «Ауди» отпрянула назад для разгона.
Выскочив на проезжую часть, машина, урча, развернулась и ослепила меня фарами.
Я подумала, что сейчас было бы как раз кстати услышать короткую очередь из автомата Калашникова, но этого не произошло.
Я удрала из освещенного поля и подбежала к «Ауди» со стороны водителя. Оружия у меня с собою не было, самое большее, на что я могла рассчитывать, это разглядеть водителя.
Я и разглядела его сквозь тонированные стекла.
Ну почти.
За рулем, ссутулившись, сидел мужчина в бейсбольной кепке. Я от злости, что ничего больше не могу сделать, стукнула кулаком по стеклу. Водитель «Ауди», видимо решив, что вечерние игры еще не закончены, рванул вперед и, после этого сдав назад, попытался задеть меня блестящей задницей своего автомобиля.
Я перебежала на противоположную сторону дороги, перепрыгнула через полуметровый парапет, отделяющий ряд магазинов от проезжей части, и теперь уже стала недоступна для этого озверевшего ковбоя в кепке.
Я перебежала на противоположную сторону дороги, перепрыгнула через полуметровый парапет, отделяющий ряд магазинов от проезжей части, и теперь уже стала недоступна для этого озверевшего ковбоя в кепке.
Хлопнула дверца, грубый голос с акцентом объявил мне, что я «пилядь такая» и он еще до меня доберется, после чего «Ауди» умчалась вниз в направлении трассы.
Я, потирая отчего-то враз вспотевшие ладони, присела на парапет и вынула из кармана пачку с сигаретами.
Предупреждение, только что полученное мною, было серьезным, и о нем стоило поразмыслить. Я выровняла дыхание и привела в порядок волосы.
Слегка успокоившись, я быстрой походкой направилась к дому, влетела в лифте на свой седьмой этаж и бросилась к телефону.
Володька Степанов, как оказалось, только что вошел в свою квартиру. Он страшно перепугался, услышав мой голос, но я продиктовала ему данные «Ауди» и потребовала моментального ответа. Он пообещал перезвонить через полчаса.
Я отключила трубку и взяла ее с собою в ванную.
Я принимала душ и мысленно хвалила себя за весь сегодняшний день.
Когда я выбралась из ванны, Володька еще не позвонил.
Завалившись на диван, я посмотрела на мешочек с гадальными костями.
— Если собираетесь шутить, скажите сразу, — предупредила я их.
С удовольствием прослушав ответное испуганное молчание, я запустила пальчики в мешочек, ощупала знакомые грани костей и, вынув их наружу, выкатила на пол.
15+9+35.
«Вы можете поступить крайне опрометчиво, обвинив человека, совершенно невиновного».
А я еще и не собиралась!
Я перевернулась на спину и закурила сигарету.
Расклад ясно показал, что я очень скоро соберусь строить неверные версии.
Наконец позвонил Володька и начальственным голосом объявил, что сбесившийся драндулет, поигравший со мною в догонялки на улице, принадлежит некоему Бутману Льву Аркадьевичу, художнику-оформителю, проживающему на Соляной улице в доме номер шесть.
— Это имеет какое-то отношение к нашему разговору? — осторожно повел оперативную разработку Володька, но я пресекла эти жалкие попытки скачать информацию и сразу же призналась, что собираюсь сделать Левику Бутману предложение. Мне нужно было только выяснить, правда ли ему принадлежит эта престижная машина или он тоже меня обманывает, как и все знакомые мне мужчины.
После чего, пожелав Володьке спокойной ночи, я засунула трубку под диван.
Потом я долго лежала на спине, курила и продолжала размышлять об Антонине — маленькой девушке с большущей книжкой под мышкой.
Я вспомнила нашу с ней встречу с первой секунды и до последней. Вскоре я уже знала, что мне нужно делать.
…Проснулась я как обычно, даже немного позже: могла себе позволить, да и спешить сегодня было некуда.
Погода, похоже, начала устанавливаться такой, какой ей давно было положено стать: жарко, солнышко светит, люди табунами направляются на пляж.
А Тане сегодня предстоит побегать по делам.
Какая гадость, честное слово.
Что может быть лучше спокойного времяпрепровождения у себя дома, когда не нужно никуда спешить.
Я быстро собралась и, гордо задрав голову, вышла из дома.
Мой путь лежал на Пешку. А на пляж пусть мотаются те, у кого жизнь бессодержательная.
Счастливцы то есть.
Я появилась на территории Пешки во время самого бессовестного пекла и прямо промаршировала к потрепанной коллекции советских детективов в дальнем углу рынка.
Все были на местах, и все было как всегда.
Тощий Макабр лениво бросал взгляды поверх темных очков на народ, проплывающий мимо, и поигрывал зажигалкой, которую держал в левой руке.
Тускло посверкивало золото на зажигалке, золото на запястье, золото на шее.
Если бы Макабр был негром, неотразимым был бы мужчиной, но он был хохлом и выглядел обыкновенным бандитом с Пешки. Кем он и являлся на самом деле.
Я подошла и встала рядом с ним.
Макабр лениво покосился в мою сторону, но ничего не сказал. Таня Иванова для него была очень даже не своя, поэтому здороваться со мною было неприлично.
— Дай прикурить, Макабр, — тихо сказала я, доставая сигарету.
Он протянул зажигалку и ухмыльнулся:
— Бизнес не позволяет даме заработать на спички? Нужно что-то бросить: или бизнес, или курить.
— Благодарю за совет, — ответила я.
— Кого вы вчера здесь пасли, мадам? — спросил Макабр и внимательнейше стрельнул глазами по сторонам. — Или просто гуляли?
— Ага, гуляла. — Я повернулась к нему лицом и спросила: — Ты помнишь девочку с большой книжкой, которой вчера товар продал? Еще небольшой шум случился, но обошлось. Помнишь?
Макабр промолчал и продолжал улыбаться.
Меня внезапно охватил приступ ярости. Я полуотвернулась и негромко проговорила в пространство:
— Я тебя поздравляю, ты влетел на полную катушку, Макабр. Эту девочку ищут сейчас все — от участковых до директора ФСБ. Про Интерпол врать не буду — не знаю.
Я замолчала, все свое внимание сосредоточив на курении. Молчание затянулось, но Макабр не выдержал первым.
— За что ее так уважают? — почти прошептал он.
Я пожала плечами:
— Тебе все расскажут, когда захомутают, ты не волнуйся. Сейчас поднимают все ее связи. К вечеру дойдут и до тебя. Помнишь мальчика, который выскочил из толпы, вернул ей сумку и опять исчез? Простые мальчики так не поступают, Макабр, они сразу же лезут знакомиться, а этот спрятался. Чудеса, да и только.
Макабр почесал затылок:
— Самому это было непонятно. Сейчас тоже не все понятно. Тебе что надо-то? — наконец снизошел он до прямого вопроса.
— Ты мне скажешь, кто ее к тебе подвел и куда она могла деться. Если я ее найду раньше, чем погоны, нам обоим будет неплохо.
Макабр не ответил, но нервно затанцевал на месте. Он достал из брючного кармана скомканный серый платочек и вытер вспотевший лоб.
После десяти минут мыслительного процесса Макабр быстро проговорил:
— Она мне передала привет от Борщика, моего приятеля из Москвы. Он сдвинулся на хиппизме с травкой. Я подгонял ей ханку пару раз и дал адрес тусовки. Во дворе ресторана «Россия» на третьем этаже.
Сказав все это, Макабр выдохнул и закончил:
— Если меня дернут и покоцают, откажусь от всего, а про тебя маляву кину ребятам. Так и знай.
— Я же сказала: если успею, то проблем не будет.
Я уронила окурок на землю и пошла не оглядываясь.
Любой мыльный пузырь смотрится круто до тех пор, пока его пальцем не ткнешь. После этого одни лопаются, другие начинают дрожать. Крутизну не сохраняет никто.
Ресторан «Россия», расположенный в самом центре города, уже давно так не назывался. Только коренные горожане сохранили в памяти это название и козыряли им при случае. Макабр нахватался этих привычек за несколько лет жизни в Тарасове.
Очень уж хотелось выглядеть мальчонке своим в нашем городе.
Ресторан теперь назывался «Кураж», и я пока еще в нем не была. Но какие наши годы!
Я подъехала к зданию ресторана через полчаса после разговора с Макабром и решила в нем пообедать перед тем, как начать плотную рекогносцировку местности.
Глядя с противоположной стороны улицы на это здание, я только качала головой.
Этот домина занимал целый квартал. Еще в дореволюционные времена его надстраивали три раза и после революции — полтора. В результате получилось нечто одновременно и грандиозное, и несуразное.
Четыре этажа по фасаду. Дворы и дворики внутри получившегося огромного квадрата, обрамленные и разграниченные дополнительными постройками, в которых мирно уживались и коммерческие фирмы, и простые граждане, и оседлые бомжи, и бродячие кошки.
Все это вдобавок было осложнено скрытыми нарочно и случайно переходами и лестницами в стенах и снаружи.
Короче говоря, если в поисках обкурившихся хиппующих придурков подробно обследовать все эти архитектурные излишества, то на взводик милиции, пожалуй, одного месяца работы хватит.
А Таня одна. Одна на всем белом свете.
Я запустила руку в сумку и, на ощупь раскрыв мешочек с гадальными костями, вынула их наружу.
На этот раз кости откровенно решили мне посочувствовать.
15+5+36.
«Сохраните юмор! Что бы потом ни случилось, только вам решать».
Это и козе понятно было.
Я мысленно перекрестилась и, найдя один из входов в этот кирпичный муравейник, побрела куда глаза глядят. А глядели они у меня, помимо коридоров, еще и на стены.
Обнаружив на стене одного из поворотов бумажку, указывающую всем желающим правильное направление для поиска службы коменданта, я сразу поняла, почему некий Архимед бегал по Сиракузам и орал: «Эврика!»
Эта «эврика» только что накрыла и меня. Самой захотелось покричать и попрыгать, но я сдержалась.
Я пошла быстрее и целеустремленнее и около грязно-белой двери с надписью «Часы приема коменданта по четвергам» наткнулась на мужика средних лет.