— Все это мечты, — сказала НэН. — Мелкие мечты для мелких людишек. Вот этот твой парень, как его, Стэн? Он что, из твоих настоящих героев? Какой-то он… дерганый, ты не находишь?
Стэн, бедняжка, выглядел по-настоящему уязвленным, а ведь она с ним еще не закончила.
— Но это даже хорошо, что ты метишь низко. — Леко попытался перебить ее, но она прибавила громкость динамика. — Ты думаешь, что кому-то противостоишь, но на самом деле ты просто избавляешься от людей, заменяешь одних другими. Это тривиально. Но менять людей — вот что действительно трудно! Этого ты не достигнешь речами и пальбой, по крайней мере вначале. Тут приходится начинать с сомнения. Мои взломы… может быть, все, чего я этим добьюсь, — это пара бессонных ночей, несколько взволнованных собраний, десяток вопросов, но как только удастся заставить их сомневаться, испытать неуверенность в том, что они знают — они твои!
Прекрасно, подумала она, Леко весь кипит, и время как раз подходящее. Дверь шлюза распахнулась, и внутрь вошла мисс Злюка, глядя на Леко и качая головой. Тот скривился, открыл было рот, но снова закрыл его, поднял брови и указал глазами на окно.
— Ты ведь снаружи, верно? Считаешь себя умной девочкой, да? Экипировки для работы в открытом космосе у тебя быть не может; могу поручиться, ты до сих пор в том же старом потрепанном аварийном скафандре. Сколько у тебя воздуха? Все, что нам нужно, это подождать здесь. Еще двадцать минут, и ты пообещаешь нам все, что угодно, лишь бы мы тебя впустили.
— У меня есть запасные баллоны от скафандров из шкафов на мостике. Проверь, я опустошила весь запас. Я могу продержаться здесь, думаю, около двенадцати часов, а скажи, сколько времени потребуется официальной команде, чтобы добраться сюда? Жду не дождусь твоих объяснений, что тебе понадобилось на их корабле.
Сердитая женщина и Стэн обменялись взглядами, а Леко схватился за угол пульта и прорычал:
— Тогда мы сами выйдем к тебе и втащим тебя внутрь! Ты теперь в нашем пространстве, землянка; мы носили скафандры, когда ты еще не вылезла из пеленок.
— Вот как? Тогда ничего удивительного, что вы до сих пор ходите под себя. Вы дали мне четырнадцать месяцев, чтобы научиться тому, чего я не знала, и я изучила этот корабль изнутри и снаружи. Хочешь поиграть со мной в пятнашки, малыш? Давай, тебе водить!
Лицо Леко заполнило экран, багровое и прочерченное струйками пота; в любую секунду он должен был обнаружить камеру.
— Слушай, ты, вонючка долбанутая, на нашем корабле есть датчики, которые вычислят тебя за тридцать кликов! Даю тебе две минуты на то, чтобы притащить сюда свою задницу, иначе мы сами за тобой придем, и у тебя появится еще один повод мстить нам за то, что с тобой поступили жестко. Я еще никому не позволял посылать меня два раза подряд!
НэН кивнула сама себе — она так и предполагала, что его мотивы, стоящие за всей этой революционной трепотней, окажутся личными, хотя сомневалась, что он сам это понимал. Последнее время она много размышляла о бессознательных побуждениях и о том, до чего они могут довести человека.
— О-о, датчики, это же, наверное, очень сложная техника? И кто будет этим заниматься? Твой парнишка, Стэн? Хм-м… Ты уверен, что он знает, как обращаться с этой штукой?
И тут Стэн, у которого весь день шел наперекосяк, вытащил свой планшет и яростно забарабанил пальцами по экрану. Раздался громкий глухой звук.
— Есть еще пара вещей, которые мы узнали о космических кораблях за последние четырнадцать месяцев, — продолжала НэН. — Они летают почти полностью самостоятельно. На них ставят дерьмовые дешевые системы безопасности, собранные из готовых компонентов. И все шлюзы на них имеют систему ручного управления.
Стэн продолжал стучать по экрану, сдвинув брови. — Что-то странное с удаленным доступом… он не принимает корабельный пароль! Что значит «Не является числом»?!
Злюка изрыгнула очередное ругательство и кинулась к окну.
— Это были замки стыковочного механизма! — воскликнула она. — Наш корабль…
Леко наконец обнаружил камеру. Склонившись к ней, он прошептал НэН несколько глубоко личных обещаний; впоследствии, на суде, его адвокаты попытаются добиться, чтобы расшифровка записи не принималась к рассмотрению, но их требование будет отклонено.
* * *НэН пристроила А(и)ду в каком-то зажиме — кажется, это был держатель для чашки — из чистого титана. Вообще корабль был модный, сделанный на Марсе, на двери шлюза значились фамильные логотипы Гуарана и имя Леко, выгравированное как раз над рукояткой ручного управления; НэН использовала его в качестве ориентира во время ужасающего скачка между двумя кораблями. Впрочем, на мостике дизайн был солидный, хотя и немного безвкусный; все четко подписано, удобно расположено. После того как она получила код доступа — благодаря Стэну и его попытке удаленно войти в систему корабля, используя ее софт, — огромный центральный экран ярко и коротко вспыхнул, открыв значок стрелки с подписью:
[Приступить к навигационному сегменту «возвратный путь»]
Под ней загудели машины — впервые за полтора года она обрела настоящее ощущение верха и низа! MarsCon E15 скользил назад, прочь из виду. Экран обновился, цветные линии очертили изящные траектории, и затем:
[Пункт назначения — станция «Фобос»]
— Ух ты, крошка, нам еще надо как-то убить целый час!
— Пятьдесят пять минут и тридцать две секунды от начала полета, — поправила А(и)да. — Этого времени должно хватить, чтобы закончить нашу прерванную партию в го.
— Ох нет, уж лучше я брошу это дело, пока я выигрываю. Скажем, лет на десять.
— Анализ позиции показывает, что я выигрываю на девять камней.
— Ты не учитываешь возможностей вдохновения, детка. Это распространенная ошибка, — прибавила НэН, поглядывая на дисплей: MarsCon E15 превращался в уменьшающуюся точку. — Открой-ка новый файл проекта: «Марс, триумфальное прибытие Девы Утрат». Прежде всего душ, потом пицца со всем что только бывает — в смысле, вообще со всем! А затем, пожалуй, не помешает немного подредактировать видео перед пресс-конференцией… Хм-м, лучше начать подготовку уже сейчас. Составь нам сообщение для всех видеоканалов и новостных сайтов на Марсе.
— Подтверждаю. Отмечу, что у нас уйдет приблизительно шестьдесят три минуты на то, чтобы забросить почту через наш обычный анонимайзер, включая световой путь до Земли и обратно. Разве что ты захочешь довериться прокси-серверам семьи Гуарана на Марсе? Возможно, у нас там еще остался аккаунт на имя НэН.
— Нет, черт возьми, — ответила НэН и широко раскинула руки. — Отправляй по прямому маршруту. И подпиши «Анна Альварес Мартин, Рино, Невада». А(и)да, дорогуша, мы выходим на свет!
Перевел с английского Владимир ИВАНОВ
© Gregory Norman Bossert. Slow Boat. 2010. Печатается с разрешения автора. Рассказ впервые опубликован в журнале «Asimov's SF» в 2010 году.
Стив Бейн Важнее всего на свете
Иллюстрация Николая ПАНИНАЭрни Сиско знает, что на свете самое важное. Он не сразу к этому пришел, но теперь-то ему точно известно. А знает он, потому что в его тачке как-то забыли одну очень ценную штуковину.
Эрни занимался извозом уже целых тридцать два года, и за это время чего только не забывали пассажиры в салоне его машины. Какие-то совершенно безумные вещи; просто поверить трудно, что такое можно оставить в такси. Ну, бумажники и кошельки — это уж само собой. Так же, как ингаляторы от астмы, всякие эпиляторы, жизненно важные лекарства, без которых пассажиры вполне могут умереть в буквальном смысле слова. Однажды пассажирка забыла в машине ребенка — десятимесячную девочку, спавшую в сумке-переноске; Кроха посапывала прямо за спинкой сиденья Эрни, где он не мог ее видеть, а потому проехал добрых полмили, прежде чем ему пришлось вернуться к месту, где он высадил незадачливую мамашу.
Сегодня эта штука была упакована в серебристый чемодан фирмы «Самсонит».
Эрни подцепил тощего белого парня в международном аэропорту Логэн. Водители не шибко удивляются, когда такого типа ребята просят подвезти их до Гарварда. Пассажир несет два чемодана, явно из одного комплекта, того цвета, который компании, производящие автомобили, называют «лунный туман» или «серебряный слиток». Эрни размещает больший из них в багажнике. Относительно второго паренек упирается и не желает с ним расставаться, усаживаясь на заднее сиденье. «Да полно же места в багажнике», — говорит Эрни, но парень заявляет, что содержимое чемодана слишком важно, чтобы рисковать им, ведь оно может пострадать, если, скажем, Эрни резко затормозит и кто-нибудь врежется им в багажник. Из этих слов становится ясно, насколько высоко пассажир оценивает водительское мастерство Эрни, но тот лишь пожимает плечами и включает счетчик.
Они приезжают в Гарвард-ярд[10] и какое-то время кружат по городку, отыскивая место, где должна состояться конференция, на которую и приехал парень. Она посвящена теоретической физике, или темпоральной физике, или что-то вроде того. Эрни изучал физику в средней школе, но миллион лет назад, и никогда не был силен в предмете. Да и с математикой у него с детства напряг. Зато он всегда любил читать книжки. Загляните под его водительское сиденье и обнаружите там томики с пожелтевшими страницами — «По ком звонит колокол», а также «Дзен и искусство починки мотоцикла»[11]. Эрни ничего не знает ни о мотоциклах, ни о дзен, ни о гражданской войне в Испании. Просто он любит художественную литературу, близкую к автобиографической. А в последнее время запал на американских авторов.
Большинство этих гарвардских типчиков ни в грош не ставят Эрни. Они видят коренастого, лысого мужика за рулем, и у них тут же складывается о нем стереотипное представление. Но Эрни отнюдь не задница с ушами. У него неплохо оплачиваемая работенка, позволяющая ему читать днями напролет — если захочется. Припаркуйся на углу Брэттл-стрит и Джеймс-стрит и можешь читать весь день, не опасаясь, что тебя попытаются нанять. Конечно, кое-кто может назвать тебя лентяем — да так оно и есть, имеется по крайней мере одна особа, которая так его и кличет при любой оказии, — но зато Эрни может читать те же самые книги, что и все эти гарвардские типы, и при этом ему не надо отстегивать от 30 до 40 штук ежегодно.
Эрни высаживает паренька у Кёркленд-хаус[12], и, конечно же, пассажир забывает меньший «самсонит» на заднем сиденье. Кампус всегда производит такое действие на новичков. Он прекрасен, особенно солнечным летним днем: все эти зеленые кроны, строения из красного кирпича с белыми оконными проемами. Ну, и добавьте громкую репутацию этого места. Мысли о том, как надо будет себя вести, чтобы произвести должное впечатление на всех здешних «шишек», делают приезжих слегка рассеянными. Люди вроде Эрни для них тут же перестают существовать: они просто направляются к ближайшему строению из красного кирпича.
Эрни, разумеется, тоже не держит ничего в голове и не слышит, как чемодан елозит по заднему сиденью и стучит в дверцы на поворотах, пока не оказывается на траверзе стадиона «Фенуэй». Денежное место: всегда много пассажиров, и они обычно щедры на чаевые, если «Сокс»[13] выигрывают. Ребята ведут со счетом 6:0, когда Эрни подъезжает к стадиону, — хороший пассажир прет косяком, думать о парнишке некогда, поэтому Эрни просто перекладывает чемодан в багажник, решив, что если наметится поездка в сторону Гарварда, он там кому-нибудь его передаст.
Когда он перекладывает чемодан в багажник, один из замков открывается, и любопытство берет верх над всеми прочими соображениями. Эрни заглядывает в чемодан.
Внутри обнаруживается странного вида костюм, немного похожий на облачение аквалангистов, вот только по его поверхности тянутся многочисленные медные проволочки. Ткань издает сильный запах неопрена. Цвет ткани — того же голубого оттенка, что у формы игроков «Ройялс»[14], а облегающий капюшон и большие очки наводят на мысль, что именно такой прикид необходим, когда ты намереваешься сойтись в рукопашной с Человеком-пауком. На груди имеется стальная коробочка с небольшим экраном и набором кнопок, какие можно увидеть на панели мобильного телефона.
Это все, что успел разглядеть Эрни до того, как над «Фенуэй» вознесся мощный рев. Похоже, кто-то третий раз подряд не смог взять высокий мяч. Эрни быстренько возвращается на водительское место. К тому времени, когда он развез всех доставшихся ему болельщиков, он успевает основательно проголодаться, а разделавшись с порцией диетической шамовки типа BRAT и мягким претцелем[15], осознает, что его уже тошнит от работы, а посему направляется домой. Дома первым делом усаживается перед «ящиком» и смотрит игру «Сокс» в записи по каналу ESPN. И только после банки пива вспоминает про странный костюм.
Первая мысль Эрни, после того как он разложил костюм на софе: ему ни за что эту шмотку на себя не напялить. Тридцать с лишним лет за баранкой не улучшили его фигуру. Но попытаться-то можно? Паренек сказал: это слишком важно, чтобы подвергать его риску повреждения. Эрни будет очень осторожен, но ведь должен же он узнать, что за хрень ему оставили…
Сапоги слишком велики, а перчатки чрезмерно длинны, ну и, конечно, Эрни пришлось максимально втянуть брюхо, чтобы застегнуть молнию спереди. Запах неопрена перебивает даже застоялый дух сотен сигарет, выкуренных Эрни и Джанин в этой комнате. Коробка из нержавеющей стали висит на тесемке на его шее, так что теперь он похож на всех этих туристов, у которых неизменно болтаются на груди большие черные камеры. А сверху на коробке имеется небольшой экранчик дисплея. Циферки мелкие, прочесть их почти невозможно, пока он не надевает большие очки. А как только Эрни это проделывает, то обнаруживает: на больших пластиковых кругах вокруг стекол располагается множество маленьких, но ярких дисплеев. Очки, похожие на те, что носят лыжники, смещают окраску всего окружающего в сторону желто-оранжевой части спектра, а на дисплеях высвечивается все, на что он переводит взгляд.
Дисплей на груди состоит из двух экранов. На левом можно установить дату и время, а правый представляет собой что-то вроде кухонного таймера. Дата и время малость неправильные: шесть часов утра 13 марта года, идущего за следующим. Эрни выставляет и то, и другое правильно, вернее, только дату, а время — на пять минут вперед. Джанин постоянно корит его за то, что он всегда опаздывает, поэтому пришлось выработать привычку выставлять часы так, чтобы они немного спешили.
Дальше он смотрит на таймер. К этому времени Эрни, невзирая на кондиционер, уже плавает в собственном поту внутри костюма, но не намерен его снимать, пока не разберется, для чего он нужен. Эрни устанавливает таймер на две минуты и нажимает кнопку «Старт».
Мир останавливается. Диктор канала ESPN, говорящий что-то про «Кабз»[16], застревает на букве «а» в слове «Чикаго» и тянет: а-а-а-а-а-а. Из кондиционера доносится ровное, монотонное гудение вместо обычного тарахтения. Тонкая извилистая струйка дыма из пепельницы замерла.
«Ну ни хрена себе!» — вот и все, что может сказать Эрни по этому поводу. Единственное, что, кроме него, движется в целом доме — это циферки на таймере. Даже воздух кажется загустевшим и застывшим в пространстве. Эрни приходится втягивать его в себя, как молочный коктейль через соломинку. Подниматься с софы довольно затруднительно, а ходьба порождает ощущение, что ты идешь по грудь в воде.
На подушке софы, где он сидел секунду назад, все еще остается вмятина, сохраняющая формы габаритной задницы профессионального таксиста. Эрни, как сквозь глубокую воду, продвигается к пепельнице, протягивает руку в перчатке и касается дымка от сигареты пальцем. Струйка дыма никак не реагирует на легкое прикосновение, но более сильный толчок каким-то образом ее переламывает, и верхняя часть начинает неспешно возноситься к потолку. Остаток продолжает выситься неподвижно, наподобие вопросительного знака из белой сахарной ваты.
Минуту-другую он пробует воздействовать на всякие предметы. Все, что он пытается сдвинуть с места, кажется приклеенным, но поддается, если приложить больше усилий. А вот кнопки на пульте не беспокоят телевизор, на экране этот как-бишь-его-там все так же продолжает тянуть свое «а-а-а-а-а-а», и вид у него какой-то нерадостный.
А вот в кухне его поджидают настоящие чудеса. Диетический обед по системе BRAT никак не насытил желудок, поэтому, перед тем как включить телевизор и открыть банку пива, Эрни поставил на огонь воду, чтобы сварить спагетти. Когда он достигает кухни, то видит, что пламя под кастрюлькой выглядит как нарисованное. Язычки его совершенно неподвижны. Вода же кажется кипящей и замерзшей одновременно, пузырьки неподвижны, один из них, самый большой, наполовину лопнул и имеет вид кратера.
А затем — бац! Мир снова начинает двигаться. Пузыри пузырятся. Язычки пламени колеблются и трепещут. Подушка на кушетке расправилась. Диктор ESPN наконец заканчивает то, что он хотел сказать про «Кабз». Эрни бросает взгляд на коробочку у себя на груди и видит: таймер стоит на нуле.
Эрни засыпает в кастрюльку порцию, затем садится перед кондиционером и, обливаясь потом, пытается обмозговать: что же такое тут, к черту, произошло? Спустя четыре с половиной минуты он возвращается в кухню, хватает ложку и втыкает в лапшу, чтобы снять пробу.
А затем мир снова начинает выкидывать фокусы.
Вот Эрни держит черную пластиковую ложку над кастрюлькой. А в следующее мгновение в его руке уже только горячая, обвисшая, будто увядшее растение, ручка, а вся поверхность плиты усеяна осколками черного пластика. Рабочая часть ложки кружится в кастрюльке, отходящие от нее оплавленные остатки ручки длиной в полдюйма закручиваются хвостиком.