Сергач закончил и налил себе еще кофе, благо кофейник был рядом, на столешнице.
– Эрудиция Игната Кирилловича вызывает уважение, – нарушил общее молчание Витя Фокин.
– А я слышал, что Ванга числилась в болгарском КГБ, – сказал Федор. – Ее заранее снабжали досье на некоторых клиентов, на нее работали таксисты из Претича, склоняли пассажиров к откровенной беседе и выясняли биографические подробности. Ванга поражала мистически настроенного нужного клиента отменно отрепетированной прозорливостью и после задавала интересующие КГБ вопросы.
– Не стану вам... тебе, Федя, пардон, Федор, возражать, – улыбнулся Игнат понятливо. – Ты меня провоцируешь, да? Думаешь, я мистик до мозга костей? Думаешь, я начну защищать с пеной у рта Величайшую из прорицательниц? Ни фига. Я скептик, жизнь-злодейка заставила заниматься «черной» магией, но я...
– Игнат! – ужаснулся Фокин. – Ты практикуешь «черную» магию?!
– Я профи, а профессионализм предполагает денежное вознаграждение, а разница между так называемыми «белой» и «черной» магиями лишь в том, что адепты первой не берут платы за оккультные услуги, ферштейн?
– Вангелия Дмитрова непосредственно у клиентов денег не брала.
– Так точно, Виктор Анатольевич, – Игнат промочил горло остывшим кофе, – болгарку с некоторой натяжкой справедливо назвать «белой». Нашенская «Ванга» в кавычках во время зимних гастролей в столице, точнее, сопровождающие ее лица тоже брали втридорога не со всех. Полезных людей баба Глаша обслуживала ради славы. Таким образом, Глафира Ивановна в лучшем случае «серая» магиня. Шучу.
– Заканчиваем прения, – скомандовал Федор. – Что ты говорил брату про «русскую Вангу»? Рассказывай.
– О'кей, только сначала открою источник моей информации и эрудиции. Подробности о болгарке Дмитровой и пенсионерке Мальцевой я узнал от закадычного дружка из тусовки мистиков по кличке Архивариус. Лично я никогда Вангелией не интересовался и на прием к бабе Глаше не ходил. Архивариус просветил меня насчет болгарской ясновидящей, а я все, что запомнил, то и пересказал тогда Андрею и сейчас вам. Он же, друг Архивариус, сходил зимой к бабке Мальцевой, и она буквально свела его с ума. Представляете, бабка с ходу, без всяких предварительных ля-ля, заявила, что одного из товарищей Архивариуса сглазили, в смысле – навели порчу. И приметы испорченного товарища удивительным образом совпали с моими. Дружок, вообразите, пристал хуже банного листа, заставил вашего покорного слугу смотаться в Подмосковье к мало кому известной старушке-ведунье и пройти весьма нудный ритуал очищения. Кстати, от денег за ритуальные услуги подмосковная старушка отказалась категорически, насилу всучил ей коробку слив в шоколаде. Андрею я эту байку не рассказывал. Перед Андрюхой я решил блеснуть энциклопедическими знаниями и выдал монолог про Вангелию Дмитрову, не обмолвившись ни словом о своем информационном источнике. А затем вкратце сообщил, что Глафиру Ивановну Мальцеву курирует пара провинциальных деляг с новозаветными именами Петр и Павел. Раскручивают – или, выражаясь современным языком, «пиарят» – они бабу Глашу довольно неумело, ибо Мальцева ну никак не тянет на роль той русской девочки, которую якобы упомянула перед смертью Вангелия Дмитрова. Когда слепая ясновидящая лежала на смертном одре, нашей Глафире Ивановне было уже ого-го сколько лет. К тому же баба Глаша по сию пору обходится без очков, зрение у нее великолепное. Однако какую-то фишку с ясновидением Ивановна придумала, чего-то она умеет, иначе в Москве, где пруд пруди самых разнообразных оракулов, заезжая гастролерша не поимела бы столь грандиозного успеха. Вот, собственно, и все. Все, что услышал от меня Андрей, и все, о чем я умолчал, вам теперь известно.
Фокин заерзал, скрипнули ворчливо пружины старичка дивана, Витя заглянул в глаза Федору, прищурился и высказал скороспелое мрачное предположение:
– Допустим, Андрей выведал у «русской Ванги», как выразился Игнат, ее «фишку», ее секрет. За это деляги Петр с Павлом его... э-э-э... устранили... Не дай-то бог, конечно, хоть я в него и не верю. Всей душой, конечно, надеюсь, что Андрей жив и здоров! – Фокин прижал к груди растопыренную пятерню, вроде как извиняясь перед Федором за крамольную версию об «устранении» его двоюродного брата.
– Что-либо, какие-то подробности известны о Петре с Павлом? – спросил у Игната Федор ровным, бесцветным голосом.
– Лишь то, что оба робели и заискивали перед московскими воротилами оккультного бизнеса. И я их понимаю, сам не единожды пыль в глаза пускал пришельцам с державных окраин. Чего-чего, а понтоваться мы, москвичи, умеем.
Зазвонил телефон на письменном столе. Фокин сорвался с дивана, кинулся к аппарату и вцепился в массивную эбонитовую трубку. – Аллоу! Да, я... И я тебя...
Свободной от трубки рукой Виктор сгреб в охапку древний аппарат с вращающимся диском, расплылся в блаженной улыбке и посеменил к выходу из комнаты. Вслед за Фокиным хвостом тянулся длиннющий телефонный провод.
– Скоро вернусь, – оглянулся, переступив порог, Виктор и исчез в катакомбах просторной квартиры. И только провод, разматываясь, еще долго извивался по полу.
– Это ему невеста позвонила, – объяснил Игнат Федору. – Вернется к нам Витя, подозреваю, совсем не скоро.
– У тебя со временем как?
– В смысле?
– Как насчет отправиться завтра третьим на поиски Андрея?
«Заманчивое предложение. Помнится, несколько часов назад я мечтал смыться из Москвы абы куда», – подумал Игнат, вслух же сказал:
– На фига я вам... тебе нужен?
– Пригодишься для комплекта. Фраерок с ксивой государственного телевидения есть, авантюрист с дипломом магистра оккультных наук не помешает. Я настроен разыскать брата во что бы то ни стало, живым или мертвым. Поездку я тебе оплачу, за помощь отблагодарю щедро. Машину водить умеешь?
– Да, но... – Игнат взъерошил волосы на затылке. – Но денег я с тебя не возьму. Андрюха был... Андрей мой друг. Врать не стану – не самый близкий. Однако именно Андрей Крылов привел меня когда-то в «Останкино». Мы познакомились в секции карате...
– Ты тренировался у Фам Тхыу Тхыонга? – перебил Федор и взглянул на Сергача по-новому, с намеком на уважение.
– Так точно. Занимался суперстилем «сегучо» вместе с Андрюхой. Видишь, правая бровь рассечена? Андрейкина работа. Я всегда старался попасть с ним в пару, спарринговал он здорово, на пять с плюсом. Короче, я, пожалуй, соглашусь поехать, но не ради денег.
– Тогда внесешь в общую кассу полштуки баксов. Тачкой будем управлять по очереди, в три руля, выезд завтра, в пять утра встречаемся у дома Фокина.
– Договорились, – кивнул Игнат и ужаснулся про себя: «Черт подери! Сегодня же воскресенье! Все директора во всех конторах отдыхают! Заскочить к дежурному администратору и отменить загодя свадебный ужин в ресторации – это просто, но вернуть хотя бы часть заплаченных за праздничное застолье тысяч будет ой как нелегко. Еще надо сдать билет в Анталию и попробовать отбить деньги за путевки. Обручальные кольца попытаюсь сдать в скупку. Блин! Весь день придется разгребать дерьмо за безумно влюбленным, подтирать за собою вчерашним. Самое простое из всего, что сегодня предстоит, – уклониться от общения со стервой, на которой вчерашний безумец собирался жениться. Страусиная политика – она самая простая...»
– Договоримся сразу, Игнат: на время экспедиции я твой командир. Последнее слово всегда за мной.
– Пусть так, но при одном условии.
– Каком?
– Ты снимаешь запрет с курения, ладно?
3. Шок
Игнат затянулся, выдохнул струйку сизого сигаретного дыма в специально оставленную щель в автомобильном оконце. Дымок подхватило и унесло в темноту встречным воздушным потоком. Наконец-то можно расслабиться на заднем сиденье и спокойно покурить, за баранкой дымить неудобно и некомфортно, тем паче, когда скорость больше ста и дорога все время петляет.
Гулкое ночное эхо вторило работе двигателя, что усиливало иллюзию, будто бы машина мчится по дну ущелья. Частокол леса по обе стороны опасного, местами изувеченного гусеницами тракторов шоссе казался горными отрогами. Высоко в чистом небе блестела луна, сверкали щедрые россыпи звезд. Сергач курил с удовольствием, позволяя дремоте щекотать ресницы, не думая ни о чем, наслаждаясь отдыхом. Сопел, похрапывая в кресле рядом с водительским, Федор, кивал носом над рулевым колесом Виктор.
«Нива» подпрыгнула, крутанулась на потрескавшемся, словно лед, асфальте, Фокин клещом вцепился в руль, выровнял машину, взвизгнули тормоза, зашипела резина, кашлянув, заглох мотор.
– Мать твою в лоб! Все живы? – Виктор, моргая, оглянулся на Игната, покосился на Федора.
– Ремни безопасности придумал не самый глупый человек, – пробурчал особенно хриплым со сна голосом Федор, поправляя сдавившие грудь вышеупомянутые ремни. – Что случилось? Какого хрена, Витя?
– На фига я вам... тебе нужен?
– Пригодишься для комплекта. Фраерок с ксивой государственного телевидения есть, авантюрист с дипломом магистра оккультных наук не помешает. Я настроен разыскать брата во что бы то ни стало, живым или мертвым. Поездку я тебе оплачу, за помощь отблагодарю щедро. Машину водить умеешь?
– Да, но... – Игнат взъерошил волосы на затылке. – Но денег я с тебя не возьму. Андрюха был... Андрей мой друг. Врать не стану – не самый близкий. Однако именно Андрей Крылов привел меня когда-то в «Останкино». Мы познакомились в секции карате...
– Ты тренировался у Фам Тхыу Тхыонга? – перебил Федор и взглянул на Сергача по-новому, с намеком на уважение.
– Так точно. Занимался суперстилем «сегучо» вместе с Андрюхой. Видишь, правая бровь рассечена? Андрейкина работа. Я всегда старался попасть с ним в пару, спарринговал он здорово, на пять с плюсом. Короче, я, пожалуй, соглашусь поехать, но не ради денег.
– Тогда внесешь в общую кассу полштуки баксов. Тачкой будем управлять по очереди, в три руля, выезд завтра, в пять утра встречаемся у дома Фокина.
– Договорились, – кивнул Игнат и ужаснулся про себя: «Черт подери! Сегодня же воскресенье! Все директора во всех конторах отдыхают! Заскочить к дежурному администратору и отменить загодя свадебный ужин в ресторации – это просто, но вернуть хотя бы часть заплаченных за праздничное застолье тысяч будет ой как нелегко. Еще надо сдать билет в Анталию и попробовать отбить деньги за путевки. Обручальные кольца попытаюсь сдать в скупку. Блин! Весь день придется разгребать дерьмо за безумно влюбленным, подтирать за собою вчерашним. Самое простое из всего, что сегодня предстоит, – уклониться от общения со стервой, на которой вчерашний безумец собирался жениться. Страусиная политика – она самая простая...»
– Договоримся сразу, Игнат: на время экспедиции я твой командир. Последнее слово всегда за мной.
– Пусть так, но при одном условии.
– Каком?
– Ты снимаешь запрет с курения, ладно?
3. Шок
Игнат затянулся, выдохнул струйку сизого сигаретного дыма в специально оставленную щель в автомобильном оконце. Дымок подхватило и унесло в темноту встречным воздушным потоком. Наконец-то можно расслабиться на заднем сиденье и спокойно покурить, за баранкой дымить неудобно и некомфортно, тем паче, когда скорость больше ста и дорога все время петляет.
Гулкое ночное эхо вторило работе двигателя, что усиливало иллюзию, будто бы машина мчится по дну ущелья. Частокол леса по обе стороны опасного, местами изувеченного гусеницами тракторов шоссе казался горными отрогами. Высоко в чистом небе блестела луна, сверкали щедрые россыпи звезд. Сергач курил с удовольствием, позволяя дремоте щекотать ресницы, не думая ни о чем, наслаждаясь отдыхом. Сопел, похрапывая в кресле рядом с водительским, Федор, кивал носом над рулевым колесом Виктор.
«Нива» подпрыгнула, крутанулась на потрескавшемся, словно лед, асфальте, Фокин клещом вцепился в руль, выровнял машину, взвизгнули тормоза, зашипела резина, кашлянув, заглох мотор.
– Мать твою в лоб! Все живы? – Виктор, моргая, оглянулся на Игната, покосился на Федора.
– Ремни безопасности придумал не самый глупый человек, – пробурчал особенно хриплым со сна голосом Федор, поправляя сдавившие грудь вышеупомянутые ремни. – Что случилось? Какого хрена, Витя?
– Выбоина, мать ее, на асфальте. Не заметил, мать-перемать-в кровать. Игнат, живой?
– Частично... – Сергач искал выпавший из пальцев окурок. Нашел, выбросил в окно. – Вить, давай я опять поведу, ты сонный совсем, угробишь всех, к чертям собачьим.
– В прошлый пересменок мне достался сложный участок, – оправдывался Витя, – сплошные зигзаги, сплошные нервы, заснуть, отдохнуть как следует после не смог, а сейчас, мать твою, сморило...
– Отставить разговорчики! – скомандовал Федор. – Виктор, съезжай-ка от греха на обочину.
Можно было и не съезжать: и впереди, и сзади, насколько хватало глаз, – ни одного двоеточия автомобильных фар. Однако Виктор послушался, съехал. Под колесами «Нивы» хрустнул песок, в салоне зажегся свет. Федор из сумки у ног достал термос, сунул Фокину, распорядился:
– Свинти крышку, набухай до краев и выпей до дна.
– Я кофе без сахара не...
– Отставить! Я вот кофе в принципе не пью, но в дороге приходится употреблять вместо лекарства.
– Может, лучше я вернусь за руль, а, братцы? – Игнат прикурил новую сигарету. – А Витька отоспится, о'кей?
– Очередь Фокина, – мотнул головой Федор, – через два... через час пятьдесят, строго по графику, я меняю Виктора. Отдыхай, Сергач, тебе положено четыре... еще три часа сорок девять минут отдыха.
– Кофе крепче самогона! – морщился, давился, но пил темно-бурую густую жижу Виктор. – И почему, спрашивается, мы не поехали, как нормальные люди, маршрутом Андрея? Не понимаю! Так удобно: до города Сидоринска – поездом, в купейном, цивилизованном вагоне, от Сидоринска до села Мальцевка – на рейсовом автобусе, на попутке, в конце концов, не более полутора часов! Вторые сутки без нормального сна и отдыха, пилим по раздолбанным дорогам! Почему?
– По кочану, – отрезал Федор. – Допил? Завинти термос и жми на газ. Скорость крейсерская – минимум сто двадцать. Меня разбудишь за пять минут до смены. Поехали. Молча.
Фокин вздохнул, вернул остатки стратегических запасов кофе Федору, и «Нива» тронулась.
Вообще-то Витя управлялся с машиной – любо-дорого, и близкая к аварийной ситуация за неполных сорок восемь часов пути по вине Виктора приключилась впервые. Фокину действительно не повезло в прошлый пересменок с особо заковыристым участком трассы, но не выспался, не отдохнул и не сумел восстановиться в отпущенное время Виктор вовсе не из-за нервного напряжения. Дело в том, что, уступив в прошлый раз место за рулем Федору, Витя сумел дозвониться с мобильника до Москвы, до невесты-физкультурницы. Возбужденный сверх всякой меры волшебством мобильного – пусть и недолгого, пусть внезапно, на полуслове, оборвавшегося – общения с любимой девушкой, некурящий Фокин попросил у дремлющего Сергача сигарету и, кажется, даже выкурил ее всю, до желтой бумажки фильтра. То был второй случай, когда Игнат видел Виктора с сигаретой в зубах. Первый – во времена тотальных сокращений в «Останкино».
«Нива» не спеша разгонялась. Размеренно засопел Федор, широко зевнул Виктор. Игнат, вспомнив радостный лепет Фокина в мобильную трубку, улыбнулся грустно и прикрыл глаза. Хвала духам, беременная сучка, едва не ставшая Игнату женой, не возникла из пены подсознания в накатившем волною сне. Игнату приснились три мушкетера. Портос с лицом Федора и болтливостью Виктора, Атос, похожий на Фокина, и скупой в словах, как Федор, Д'Артаньян – вылитый Андрюха Крылов. Образ Д'Артаньяна растаял, вместо него появился Арамис с рассеченной правой бровью. Героев должно быть трое, четвертый лишний. Так уж повелось со стародавних времен: один герой – родовитый, типа выходец из интеллигенции, вроде француза Атоса или нашего Добрыни, второй – простецкий богатырь или просто богатырь, косая сажень в плечах, и, наконец, третий – лицо, некоторым опосредованным образом связанное с мистицизмом, чаще всего религиозным, вроде поповского сына Поповича или постоянно поминающего бога циника Арамиса. Геройская троица самодостаточна, ну а ежели кто вспомнит великолепную семерку, так напомним таковому, что произошла она от семи самураев, которые, в свою очередь, имеют китайский прообраз, созданный средневековым беллетристом Ши Юй Кунем – роман «Трое храбрых, пятеро справедливых». То бишь, опять же – три в основании, пятеро дополнительно.
Сергач вычислял героев во сне до тех пор, пока его не растолкал Федор. «Нива» стояла у обочины, мирно спал Фокин, прижатый портупеей ремня безопасности к г-образному ложу рядом с местом водителя. Федор перебрался на заднее спаренное сиденье, Игнат вышел, размял суставы и уселся за руль. Поехали.
Светало. Лес по краям шоссе более не напоминал горные склоны, сырой туман раздробил эфемерный монолит кустов и деревьев. Стали попадаться встречные большегрузные автомобили, ведомые бывалыми дальнобойщиками, королями и одновременно рабами дорог.
Выстрелило первыми лучами весеннее шальное солнце, отступили от трассы леса, «Нива» минула просыпающуюся деревеньку, еще одну, другую, и за поворотом, на развилке возник указатель – «Село Мальцевка, 2 км», и стрелка вправо. Поворот направо – и пошли поля по обе стороны, лоскуты огородов, прудик, ферма, коровы, домишки, колокольня без купола, петухи орут, собаки брешут, кошка едва не угодила под колеса, обернулись малец с бабушкой возле колодца, дядька в картузе на велосипеде встал, пропустил «Ниву»...
– Подъем! Приехали! Ура! – крикнул Игнат, ткнув в кнопку автомагнитолы.
Сотоварищи отходили ото сна под задорное пение Гарика Сукачева.
Селу Мальцевка вполне подходил статус маленького городка, все атрибуты, а именно: памятник (догадайтесь, кому?) на центральной площади, клуб с колоннами, магазины, не только винный и хлебный, школа, почта, медпункт, милиция и т.д. и т.п. – вся городская атрибутика имела место быть. Имелась и гостиница под вывеской «Дом колхозника». Вывеска изрядно пожухла, и какой-то шутник намалевал на ней, не скупясь, ажно цельных пять звезд.