— Точно или можно полагать? — спросил генерал.
— Заключение экспертизы отрицательное. Я лично располагаю иными сведениями, — ответил Гуров.
— Коррупция? — резко спросил Бодрашов. — Дали взятку?
— Это вряд ли, господин генерал-полковник. Просто дали на анализ чужую кровь, — сказал Гуров.
— Ваши выводы?
— Отец и мать способствовали, что недоказуемо. Но фактически ребят довели до самоубийства, и наркотик в деле не главное. Работу следует продолжать. — Гуров сделал короткую паузу и закончил: — Необходимо работать.
— А что мне докладывать? — Бодрашов прищурился.
— Я знаю только то, что мне докладывать...
— Чушь! — перебил Гурова заместитель министра. — Докладывают, имея факты. Вы же, полковник, высказали немотивированные предположения. Если я повторю ваши слова наверху, меня сочтут дураком.
— Зато мы докажем, что не марионетки...
— Вы ничего никому не докажете! По вашей же просьбе сотрудниками ФСБ задержан человек, который находился в тот момент на крыше. Он не дал признательных показаний, но факт — он там находился.
— Наворовавший миллиарды жулик боится, что общество узнает, что его сын был наркоманом и покончил жизнь самоубийством...
— Полковник, замолчите! Вы же не в пивной, где принято распространять досужие сплетни. — Бодрашов неожиданно успокоился, надел мундир, сел в кресло. — У всех нервы, надеюсь, и разум тоже у всех. Полковник Крячко, раз вы пришли, значит, у вас иная точка зрения. Слушаю.
— Господин генерал-полковник, я сегодня убедился, что мы имеем дело с людьми малопорядочными. Но так как на сегодняшний день мы доказательствами не располагаем и добыть их нам не дадут, считаю разумным пойти на компромисс. Свидетеля, которого разыскали наши коллеги. Лев Иванович подсказал генерал-лейтенанту Кулагину в приватном разговоре. Мы его заберем к себе, прокуратура допросит и установит, что человек видел, как молодые люди сидели у самого края крыши. Возможно, поднимаясь, они поскользнулись и сорвались вниз. Никаких наркотиков, магнат и его друзья успокоятся, для газет это не материал, — закончил Станислав.
— А ваши подвиги в морге? — Бодрашов начал внимательно рассматривать карандаш.
— Трудно что-либо доказать. Имеется один свидетель, мальчик, на которого надавят, он все слова забудет. И, господа, извините за высокопарный слог, сегодня, когда Россия не может выяснить, в штанах она или без штанов, нужен еще один грязный скандал? — Станислав развел руками. — Я не предлагаю забыть и простить, я предлагаю Льву Ивановичу лишь выждать, погасить волну, позже разобраться.
— Понял. Петр Николаевич, слушаю. — Бодрашов отбросил карандаш.
— У меня имеется своя точка зрения, но хотел бы воздержаться, — ответил Орлов.
— Петр Николаевич, вопрос слишком принципиальный, — возразил хозяин и посмотрел на часы. — Сейчас явятся иностранные журналисты, я хочу быть честным перед собой и перед ними.
— Фактического материала так мало, что быть абсолютно честным не составит труда. Факт события действительно имеет место. Разыскали свидетеля, роль которого в происшедшем не установлена. Спросят о наркотиках, так в прокуратуре находится официальное заключение, любопытные могут ознакомиться. Причина падения прорабатывается. Недавно над городом пронесся ураган, возможен внезапный порыв ветра. Кто скажет, что невозможно? Ты? — Генерал уперся пальцем в грудь Гурова. — Нет, ты скажи вслух, чтобы оставшиеся годы не смотрел на меня как на падлу! Простите, Алексей Алексеевич.
— Я это слово однажды уже слышал, — улыбнулся хозяин.
— Лева, так возможен порыв ветра или невозможен?
— Возможен, — Гуров пожал плечами.
— Далее. Возможны иные варианты. По делу работают лучшие сыщики главка под руководством генерал-лейтенанта Орлова. Старший группы — старший оперуполномоченный по особо важным делам полковник Гуров. Кто может сказать лучше, пусть скажет.
— Лев Иванович, если удастся выявить преступников, они понесут наказание?
— На такие вопросы, Алексей Алексеевич, отвечает суд, — сказал Гуров.
— Господа офицеры, спасибо, все свободны, — сказал заместитель министра.
В приемной толпился народ, когда сыщики проходили, кто-то сказал:
— Вот он, Гуров.
Крячко быстро закрыл дверь в приемную и тихо произнес:
— Ты не прав. Лев Иванович, не на все вопросы отвечает суд.
Глава 3
В этот вечер Мария была по-особенному красива. В простеньком приталенном длинном платье, как позже Гуров выяснил, от Версаче, как всегда, на высоких каблуках, волосы подняты вверх, обнажая длинную точеную шею, она расхаживала по квартире и зло говорила:
— Я знаю твои недостатки, сыщик, но что ты человек элементарно слабый, даже не подозревала.
Гуров и Станислав пришли с работы. Мария ждала машину, которая должна была отвезти ее в какое-то посольство на прием в честь американского киномагната. Актриса не сомневалась, что отправится на прием с мужем, смокинг которого был тщательно вычищен и висел на плечиках на открытой дверце гардероба.
Гуров в тренировочном костюме сидел в гостиной на диване и пил водку, закусывая черным хлебом с толстыми ломтями непотребной колбасы. На другом конце дивана расположился Станислав и равнодушно просматривал газеты недельной давности. Равнодушное лицо его было скучно и устало, он часто зевал, не обращая на хозяев никакого внимания. В отличие от шефа, Станислав пил чай с печеньем.
— У меня тоже случаются неприятности на работе, но я не взваливаю их на тебя, не устраиваю истерик.
Гуров молча выпил, вытер губы ладонью, пожал плечами.
— Если я тебе нужен, могу помочь, буду готов через две минуты. А сопровождать звезду на кинотусовку я не намерен. — Он снова выпил, повернулся к Станиславу. — Я тебе сказал, уходи, мне противно смотреть на тебя.
— Так не смотри, ты и так знаешь, как я выгляжу.
— Вы эгоисты, себялюбцы, эгоцентристы, я вас не люблю. Не знаю, кого больше, — Мария остановилась в центре комнаты, слегка отставила ногу.
— С твоей фигурой можешь отправляться в бикини. — Гуров снова выпил.
— И без верха, — добавил Станислав, сосредоточенно листая газеты.
— Пошляки. Вы можете хотя бы сказать, что произошло? Убили кого-нибудь? — спросила Мария.
— Не кого-нибудь, а двух влюбленных, — ответил Гуров, наливая себе в стакан. — Христос сказал, что самым большим пороком человечества считается трусость. Сегодня я выяснил, что два моих ближайших друга и совсем не плохой начальник — обыкновенные трусы. И ты, Стас, не надейся, что если вас трое, а я один, то я засомневаюсь в своей правоте.
— Не дурак. — Станислав отбросил газеты. — Мария, по-моему, ты влюбилась и отправляешься на свиданку. На месте Гурова я бы тебя никуда не пустил. Ты вся светишься, а глаза словно... Словно... Черт знает какие красивые.
— Не подлизывайся и разогрей себе второе, ты же наверняка целый день не ел, — сказала Мария.
— Спасибо, обойдусь. У сыщика сейчас бутылка кончится, мы вместе поедим, — ответил Станислав. — И я боюсь вставать с дивана, они могут вышвырнуть меня из квартиры.
В дверь позвонили, Гуров легко поднялся и босиком пошел открывать. Глянув в “глазок”, сыщик сдвинул засовы, отворил дверь. На площадке, переминаясь с ноги на ногу, стояли два молодых прилизанных фрачника.
Мария, не ожидая, прошла мимо мужа, но он успел схватить ее за кисть, развернул, посмотрел в глаза, сказал громко:
— Я люблю тебя, желаю удачи!
Мария вздрогнула, попыталась залепить мужу пощечину, но он легко перехватил ее руку, сказал:
— Не балуйся. А вы, молодые люди, берегите девушку, если жить хотите, — и закрыл входную дверь.
— Очень театрально, — заметил Станислав. — Я-то твои угрозы воспринимаю серьезно, а мальчики могут принять тебя за трепача и позера.
— Плевать я хотел, как они меня воспринимают. Полагаешь, я не поехал из-за гонора, дурного настроения?
— Не держи за дурака, — сказал Станислав. — Марии нужен американский продюсер. Она легче справится с ним одна, ты там не нужен. Никто не струсил, только долбить головой Кремлевскую стену даже вместе с тобой — безумие. Тебя правильно остановили, схлынет волна, работай. Я не знаю, что ты собираешься предпринять, ты молчишь, дело твое, доказать ничего нельзя. Уж на это моих мозгов хватает.
— Я не знаю, что сделали с девушкой, но парня они довели и убили, — приканчивая остатки в бутылке, сказал Гуров. — Свидетель на крыше — мой свидетель, а не их. Убежден. Ты понимаешь, что сбросить двух человек мог только профессионал? А он, убив двух человек, не продолжал бы чинить трубы, а растворился бы в небытии. Раз он остался в доме, значит, случайный свидетель, а не хорошо подготовленный профессионал. А Пашке Кулагину я врежу, на его большие звезды не посмотрю. По моей подсказке выявил человека, задержал, должен был сообщить мне, а не бежать вверх по лестнице.
— И опять ты не прав, — возразил Станислав. — Ты не знаешь, кто именно задержал, кому сначала доложили, начальнику ФСБ или Кулагину. Начальника там сейчас меняют, проходимцев хватает, что произошло, неизвестно, а ты уже топор точишь. Ты меня порой поражаешь, Лева, сейчас гений, через час — недоумок.
— Взгляни в холодильник, чего осталось? — Гуров поставил пустую бутылку на пол.
— Осталось, но тебе довольно. Завтра в двенадцать тебя ждет Вика, а в четыре необходимо беседовать с Тихомировым, которого задержали соседи, я уже договорился с Кулагиным. Я сам привезу мужика к нам в кабинет, договорился с Гойдой, задерживать человека нет оснований.
— Да когда ты успел? — удивился Гуров.
— Пока ты мебель в кабинете ломал. Я что здесь сижу, ради удовольствия? Тебя остановить и уложить необходимо, иначе ты завтра не работник. Шагай в душ, я устроюсь на диване, — ответил Станислав.
— Жене сообщил? Стас, тебе лучше мотать домой, — сказал Гуров.
— Ты мой семейный покой не береги. Тебя я одного не оставлю. Да и Марию следует встретить, шагай в душ и ложись.
— Няньку воспитал на свою голову, — пробормотал Гуров, поплелся в ванную. Он как-то мгновенно сник, ослабел, казалось, из негр выпустили воздух.
Станислав быстро разобрал постель, отвел Гурова из ванной в спальню, словно больного уложил, прислушался к дыханию и пробормотал:
— Ну и нервы у человека.
Затем отправился на кухню, начал готовить себе ужин. Нарезал овощи, не мудрствуя лукаво, сварил пельмени, выпил рюмку водки, жевал механически и думал.
Что на экспертизу кровь подсунули чужую, в жизни не доказать. Вскрытие проводили тайно, тоже пустые хлопоты. Следы от уколов на бедрах трупов замажут, иную химию придумают, главное, без скандала в морге ничего не предпримешь. Лева, конечно, прав, предел цинизма, потеряв единственного сына, не мучиться раскаянием, болью, а думать лишь о своем реноме. Этот олигарх — последняя сволочь. Видно, и молодая супруга у него того же розлива. Но откуда Лева взял, что наркотик к падению с крыши не имеет прямого отношения? Зачем шефу понадобилась Вика? Хочет подвести ее к молодой жене? Возможно. А смысл?
Станислав убрал со стола, вымыл посуду, погасил на кухне свет, перешел в гостиную. Положив под голову одну из подушек, которые во множестве имелись на диване, сыщик удобно улегся, натянул плед, поставил рядом телефон и ночник, решил вздремнуть. Тело ныло, словно он не проторчал половину дня в морге и половину в кабинетах министерства, а целый день вкалывал на лесоповале. Он закрыл глаза, блаженно потянулся, уверенный, что мгновенно заснет, но на лицо дунул свежий ветер, дрема улетела. В голове путались мысли, ошибались, противоречили друг другу.
“Зачем Вика Гурову? На чем основана его уверенность, что можно каким-либо образом отомстить за смерть молодых? Чего я здесь не понимаю?” И сыщик задремал.
Но, стоило шелохнуться в замке ключу. Стас был уже на ногах, а пистолет в руке, как вещь обычная, словно зубочистка.
— Но в щечку-то поцеловать вас можно? — послышался мужской голос.
— Я бы протянула вам руку, но вы мне надоели, — ответила Мария. — Никогда не приставайте к женщине: если вы ей понадобитесь, она даст вам знать.
Дверь захлопнулась, лязгнули засовы, Мария упругой походкой, которая так нравилась Станиславу, и не только ему, вошла, в гостиную, увидела пустой диван, рассмеялась и сказала:
— Стас, ты же взрослый, выходи.
— Я не прятался. — Он сунул пистолет за пазуху, но Мария заметила, покачала головой.
— Весело живете, молодые люди.
— Не скучаем. Тебя кормить? — спросил он.
— Яблоко или персик. Они спят? — спросила Мария, скидывая с ног шпильки.
— Аки молодец. В здоровом сне его спасение. Не спал бы так, попал бы в психушку, — философствовал Станислав, подавая Марии персик.
— Я тебе скажу, все эти приемы — либо пьянство, либо скучища.
— Как американец? — спросил Станислав.
— Обыкновенный уверенный самец, я ему не подошла, — ответила Мария.
— Вы говорили о делах? — удивился Стас.
— Мимолетно, несколько фраз. Меня не устраивает первый пункт его контракта. — Мария рассмеялась. — Он понял, потерял ко мне интерес.
— Ему девок не хватает? Жаль, меня не было, ему бы мало не показалось, — рассердился Станислав.
— Из-за чего психует твой шеф? — сменила тему Мария, села на диван, начала массировать пальцы ног.
— Желает переделать мир, — ответил Станислав. — Причем совершенно серьезно, и от этих намерений не отказывается.
— Ему угрожает опасность, могут убить? — Мария спросила спокойно, но голос выдавал волнение, и Станислав поспешил успокоить:
— Нет. Сегодня мы играем по другим правилам. Но если его не удержать, он может вылететь на пенсию.
— Станет в пять раз больше получать, — рассудила Мария; заметив, что Стас возмутился и хочет ответить, махнула на него рукой. — Знаю, знаю, деньги мусор, им за Россию обидно. Я эту фразу слышала с экрана, читала в газетах, но полагала, что она существует самостоятельно, без приложения к конкретному человеку, ан нет, в России имеется буквально все, и сумасшедшие не исключение. — Она перестала улыбаться, сказала серьезно: — Ты береги его, Стас. Не только ради него самого, но ради нас всех. Жить без Гурова станет очень тоскливо.
— Стараюсь. Ложимся спать, подобные разговоры бесконечны.
* * *Гуров уже бывал в квартире Вики. Никаких нарушений строжайших инструкций в его визитах не было. Официально девушка не состояла в агентурной сети, мужчины ее посещали, а ее профессия не являлась секретом для жителей дома.
Сыщик сразу отметил, что Платиновая, такую кличку имела Вика в профессиональной среде, при полном параде, а косметика сведена до минимума. Все это польстило мужскому самолюбию сыщика, так же как и ранний час свидания. Полдень для профессионалки — все равно что пять утра для обыкновенного человека. Знает, зачем пришел, волнуется, понял Гуров, преподнес розу и сел за стол, который был сервирован для завтрака на двоих.
— Не меняетесь. Лев Иванович, такой же обаятельный и самоуверенный.
— Вика, обаяние у меня на физиономии, но где ты откопала самоуверенность? Ты мне очень нравишься, я никогда не скрывал этого, но любимая жена и профессия надежно защищают меня от твоих стрел.
— Умеете говорить красиво? Удивлена. Вам, кстати, красивые слова не к лицу. Волк красив, порой улыбается, но лучше бы он этого не делал.
— Ну, коли зазвала в гости, угощай кофе, — сказал Гуров, улыбаясь.
— Я зазвала? — Вика взглянула удивленно. — Я, безусловно, рада, нечасто удостаиваюсь. Только видит бог...
— Он все видит, не лги, — перебил сыщик. — Может, и не звала, но знала точно, я появлюсь.
Вика смутилась, тут же взяла себя в руки, взглянула с вызовом.
— Я не права?
— Абсолютно. Я очень занятой человек. Ты ко мне привыкла, не понимаешь, что я большой начальник, а ты мне гадость бытовую подсовываешь. Наркоманы свалились с крыши, подумаешь, невидаль. Жалко ребят, слов нет, так они сами определили свою судьбу. Но из-за папы, который в самых верхах крутится, мне начальство жить не дает. Нехорошо, Вика, я никогда тебе ничего плохого не сделал, — сыщик говорил, смотрел Платиновой в лицо и видел: девушка в гневе и ему не верит.
— Не по зубам оказались, окаянные? — спросила она с вызовом.
— Не понял. Ты что же, виновных в истории видишь? — спросил Гуров.
— Я не вижу, знаю. Антон ночевал у меня однажды, несчастный мальчик. Его эта сука до смерти довела, — ответила Вика.
“Еще один пустой свидетель, — подумал Гуров, отпивая из чашки кофе. — Я знаю, что прав, куда мою правду девать? Необходимо двигаться вперед, должно открыться некое обстоятельство. Какое?”
— Каким образом ты мое имя назвала, как объяснила наше знакомство? — поинтересовался он.
— У меня мужиков много, однажды на вас налетела, потеряла время, и только.
— И я так сразу объявил, кто я и что? Слабовато, — усмехнулся Гуров.
— А вы покойников по угонам машин искали, моим клиентом очень интересовались, даже телефон свой дали, — ответила Вика.
— Похоже, — согласился сыщик. — А за что ты так Сергееву не любишь?
— Ненавижу, — поправила Вика. — И не Сергеева она, Платоша не дурак, расписываться не торопится, хотя Лялек опутала его намертво. Он только с ней мужчина, а с остальными бабами импотент, скоро гомиком станет. Девочкой. Такой ошейник ни один мужик порвать не в силах. — Она рассмеялась. — Когда-то Лялька была девка нормальная. Иностранцев косила под корешок. Ее один немец замуж брал, чуть не в ногах валялся. Она говорит, мол, не дура, своего найду, и нашла. Платоша как к ней в койку свалился, так и растаял. Он пока марку держит, но скоро сдохнет.
Гуров неожиданно для себя напрягся, словно в полной темноте сверкнул лучик света. Он, Платоша, скоро сдохнет, сказала Вика, имея в виду регистрацию брака. А если прочитать фразу прямым текстом, буквально? Наследник погиб, мадам прямая и единственная наследница. Если ноги растут отсюда? А почему нет? Людей убивали и за меньшие деньги. И не такая уж сложная комбинация.