По мере отдаления от эпицентра термоядерного удара степень разрушения зданий уменьшалась. Некоторые из тех, что пониже, даже сохранили все стены, потеряв лишь кровлю. Однако здесь было больше следов длительных пожаров. Здания, что стояли ближе к взрыву, превращались в распыляемую крошку, а потому гореть просто не успевали. Конечно, они и их фрагменты вспыхивали от теплового излучения, но потом ударная волна, гнавшая прочь все, в том числе и воздух, сбивала с них пламя. А вот эти строения, что не были перемолоты полностью, потом горели сутками, а возможно, даже неделями.
Вот и искореженные, ржавые конструкции Калининградской телевышки. Она, разумеется, не устояла.
Дорога также менялась по мере удаления от эпицентра. Если в самом начале она была практически очищена от транспорта ударной волной, то теперь различные машины попадались все чаще. Их остановил электромагнитный импульс, а затем поджег импульс тепловой. Какие-то все же снесло, поэтому то и дело можно было лицезреть торчащий из стены частично обрушенного дома искореженный корпус.
Бронетранспортер сбросил скорость, поскольку был вынужден объезжать возникшие на дороге заторы.
— Тигран, а вот тут, кажется, магазин «Арсенал» был? — Загорский указал рукой на угол одного из зданий слева по ходу движения. — Там же оружие, патроны, ножи. Амуниция разная. Нам это не пригодится?
— Наивный ты, Саня, — усмехнулся Баграмян. — Оттуда в первые же дни все вымели. Вплоть до крючков для спиннингов, жалюзей и вывески.
Со скрежетом протиснувшись через плотную преграду из деформированных от огня и времени корпусов автомобилей, бронетранспортер двинулся дальше, в сторону Северного вокзала. Справа впереди, на углу пересечений Советского проспекта и улицы Генделя, среди разрушений возникла мрачная громада здания. Когда-то в нем находился имперский суд, потом, после вхождения Восточной Пруссии в состав СССР, там расположился комитет госбезопасности, а на закате цивилизации, — ФСБ. Здание уцелело, потеряв лишь покрытие покатой крыши, характерной для европейской архитектуры. В окнах были заметны множественные следы пожаров.
— Лезь внутрь, Саня! — резко бросил Тигран, открывая люк.
— А что случилось?
— Быстро лезь! После вопросы задавать будешь!
Загорский послушно нырнул в недра бронемашины. Тигран последовал за ним и захлопнул люк.
— Михей, — позвал он сержанта.
— Чего? — обернулся тот с переднего сидения.
— Постарайтесь тут не задерживаться. Нам вообще по-хорошему площадь и весь район на сверхзвуковой скорости проскочить не мешало бы.
— А что такое? — лицо Михеева приняло тревожное выражение. Он вернулся к своим смотровым приборам и усмехнулся. — А-а! Областное ФСБ. Боишься, что прописку у тебя спросят?
— Ты дурак, Михей, и не лечишься совсем.
— Да чего ты взъелся, старшой? Ну объясни толком, не ругайся, — Михеев снова обернулся.
— Нечисть там обитает какая-то. Посему задерживаться тут — себе дороже.
— Нечисть? — Михеев засмеялся. — Слышал бы тебя сейчас наш особист — обиделся бы несказанно. Ты сам погляди, следов пожарищ сколько. Кто там остался?
— Да не про особистов речь. И пожарища эти, к твоему сведению, не от удара были. Сами фэйсы жгли там архивы и всякие прочие документы уничтожали. Ждали военное вторжение. Сам же знаешь, тут в какую сторону камень не кинь, непременно попадешь в границу натовского государства. Вот и жгли. А потом ушли, кто уцелел. Куда — не знаю. А через несколько лет что-то странное в этом районе стало происходить.
— Что именно? — Михеев больше не смеялся. Весь настороженный, он внимательно слушал Тиграна.
— Ты слышал про общину Фридландских ворот?
Морской пехотинец мотнул головой:
— Нет.
— Ну, еще бы…
— Я слышал, — подал вдруг голос Загорский. — Она исчезла. И очень давно.
— Вот именно… Кныш, да не тормози ты! Тарань эту машину и езжай дальше на Ленинский проспект… Ну вот. На Фридландских воротах им не очень нравилось. Там казармы старые, никудышные. Вот они и решили этот район обжить, когда уровень радиации понизился. Все-таки центр, во всех смыслах выгодная позиция. А наиболее уцелевшее тут здание — это самое помещение бывшего полицай-президиума Кенигсберга. Тем более, что по слухам, там обширные подземные уровни остались. Пришли они сюда. Обосновались. И нет их больше. Никого. Потом двое наших там сгинули. Еще лет девять назад. Причем один даже не ходил внутрь. Мимо здания ночью шел. Отстал от группы. До ветру подался за угол, и все. Да еще две группы добытчиков с Третьего форта, пока он функционировал, вошли туда и тоже не вернулись.
Механик-водитель обернулся.
— А где Ленинский? Куда дальше сворачивать?
— Налево. Площадь огибай только. Я слышал, что поверхность скоро рухнет в подземную парковку. Хреново в наше время строили…
Михеев вперил взор в смотровые приборы. Теперь он пристально наблюдал за проплывающей справа громадой из красного кирпича с черными мазками пожаров над окнами. Здание угрожающе нависало на ползущим в его тени бронетранспортером, словно подтверждая мрачную историю Баграмяна этой безмолвной угрозой.
— А что, там действительно есть подземные уровни? — тихо спросил морпех.
— Есть, — заговорил Загорский. Он вдруг поежился от мысли, что если и завелась в здании какая-то нечисть, то пришла она снизу. Из подземелья. — Тут под площадью железнодорожный туннель проходил, прямо на Северный вокзал. Там, в туннеле, еще при немцах был перрон. Но не для остановок пассажирского паровоза. Туда привозили осужденных, а оттуда увозили приговоренных. Потом по подземным коридорам их вели с перрона прямиком под здание имперского суда. Ну, или наоборот, уводили из здания на поезд и везли куда-нибудь в концлагерь или на казнь. Делалось так, чтобы не водить их по центру города, а передвигать скрытно от посторонних глаз. Ну а под зданием, по слухам, вроде как камеры предварительного заключения или даже пыточные были. Я не знаю, использовались ли двери в туннеле и подземные коридоры для тех же целей, когда в этом доме были КГБ и ФСБ, но сами эти двери в железнодорожном туннеле видел. Правда, мне показалось, что они наглухо заварены, и очень давно. Отсюда до того туннеля метров сто. Но, возможно, когда реконструировали площадь и строили подземную парковку, то нарушили эти старые коммуникации. Хотя я и не уверен…
Бронетранспортер двигался дальше, оставляя позади мрачное здание и страхи путников. Хотя страхи — они всегда с людьми. Просто те из них, что касались этого большого дома из рыжего кирпича, растворялись в потемневших от гари окнах. Теперь справа была разрушенная мэрия, а слева — площадь Победы с поваленной стеллой, которой в былые времена некоторые местные жители дали неприличное название за фаллические ассоциации в ее формах. Второй по размерам храм Христа Спасителя из тех, что были в России, также не сохранился. О нем напоминала лишь огромная гора обломков и широкая, циклопическая лестница, что некогда вела ко входу в храм. Если присмотреться внимательно, то можно было разглядеть на ступеньках застывшие навеки тени испепеленных людей. Надломленные по прямым линиями, словно символизирующим излом эпох, который случился в считанные минуты когда-то давно. Александр перестал выглядывать в бойницы по бортам броневика. Он больше не мог на все это смотреть.
Глава 11 ИНОЗЕМЕЦ
— Еще одна бронемашина! — Колесников на мгновение отвлекся от перископа, чтобы вытереть с лица пот, а затем снова вернулся к наблюдению. — Так, шар вроде пока нас не заметил. А эти медленно, но верно идут сюда. Черт!
— Командир, а что за броневики? Оружие у них, вроде, допотопное, а вот машины похожи на современные. Это не «Страйкеры»? — Поинтересовался стрелок главного вооружения БТР-80, который также наблюдал за обстановкой.
— Нет. «Страйкеры» четырехосные, как наша бэха, а эти трехосные. Но что-то иностранное. И по корпусу похоже, что амфибии, как и мы. Так, парни. Их броневики моторами дюже тарахтят. Давайте-ка откроем левую десантную дверь, пока они не заглушили двигатель. Может, эта компания, что к нам топает, не услышит под шумок.
— Ты что задумал, командир?
— Что и раньше. Возьмем одного к нам в гости, а все остальное по плану: затаскиваем туриста сюда, очередь по шару, и — ходу на базу. У их броневиков малокалиберные скорострельные пушки. Для них наша броня — все одно что картон.
Бойцы осторожно, стараясь не издавать лишних звуков, стали открывать боковую двухстворчатую дверь, находящуюся между второй и третьей осью бронетранспортера.
— Черт! Услышали, падлы! Ходу прибавили и прямо сюда идут. Так, братцы, полундра. Момент истины. Нам нужен один живой пассажир. Иначе грош цена нам как гвардейцам.
Четыре человека, облаченные в серые плотные прорезиненные комбинезоны, двигались к густому кустарнику, начинавшемуся на вершинах песчаных дюн. Здесь был выступ, и островок кустарника выдвигался на несколько метров ближе к морю. Подъем по рыхлому песку был крутой. Под тяжелыми ботинками повизгивали трущиеся друг о друга песчинки. Дюна осыпалась, словно не хотела пускать четверых пришельцев на свою вершину, где раздался какой-то странный, явно не природного происхождения, с глухим лязгом, звук. Лица чужаков скрывали фильтрующие маски противогазов. Плечи и верхнюю часть торса и спины каждого прикрывала пелерина из толстой черной резины, армированной стальной сеткой. В руках МП-44. На головах черные каски очень узнаваемого дизайна. Это были каски М35, принятые некогда в гитлеровском вермахте, окрашенные в вызывающе бликующий черный цвет. И по бокам — белые щиты с черными свастиками, не оставляющими никаких сомнений насчет правильности недавней встречи этих «гостей» у Красноторовской колонии.
Четыре человека разошлись веером, штурмуя подозрительный песчаный мыс. Тот, что шел с правого фланга, взошел первым. Раздвигая левой рукой и стволом «Штурмгевера» жесткий кустарник, он осторожно двинулся дальше. Тщательно замаскированный, покатый бронированный корпус и массивные, густо измазанные глиной и песком колеса, возникли буквально в полуметре от него совершенно внезапно. В тот же миг чьи-то сильные руки схватили ствол оружия чужака, умело выкручивая его и выворачивая руку, сжимающую рукоять МП-44. Человек не успел опомниться, как в его маску врезался приклад так похожего на «Штурмгевер» автомата Калашникова. В голове зазвенело, а из глаз словно посыпались искры. Кровь из носа стала заливать маску. Еще несколько пар рук не дали пришельцу упасть. Тут же его стали втягивать в какой-то полумрак, и он понял, что его тащат в эту спрятанную в кустах бронемашину. Всеми оставшимися после удара прикладом силами он старался противиться этому, упираясь руками, уже лишенными оружия, и ногами. Однако многорукое чудовище, вероломно напавшее на него, было гораздо сильнее. Оно сделало рывок, и человек буквально ввалился в бронемашину. Тут же выхватил нож, прикрепленный к широкому поясу, но ему заломили руку. В то же мгновение кто-то сорвал с него шлем и врезал им же по темени. Снова звон в голове и искры из глаз. Затем прямо над ухом раздался крик:
— Велкоммен, майне фройндэ, я твой муттер познакомился!!!
И загрохотал крупнокалиберный пулемет…
Два наблюдателя, находящиеся в люльке воздушного шара, длинным тросом пришвартованного к палубе корабля, заметили, что группу их автоматчиков, столкнувшихся с неведомым доселе гигантским крабом, чем-то привлек ближайший кустарник. Однако по инструкции оба не могли следить за одним и тем же сектором одновременно. Посему только один из них стал рассматривать эти заросли, пытаясь понять, чем они так привлекли его товарищей. Уже когда автоматчики взошли к самой вершине песчаной дюны, он разглядел, что в кустах находится нечто, имеющее слишком правильные формы, чтобы отнести это к местной флоре. Наблюдатель выхватил стальной прут и три раза ударил им по пустой артиллерийской гильзе, висящей в люльке, привлекая к себе внимание тех, кто внизу. Затем приготовился махать красным флажком, дающим всем понять, что он видит неприятеля, но в этот момент среди подозрительных кустов возникла вспышка. Запоздалый звук пулеметной очереди донесся, когда крупнокалиберные пули уже разорвали воздушный шар, и люлька с его ошметками устремилась вниз. Один из наблюдателей разбился о палубу. Второй упал в воду, но в такой воде да в таком обмундировании его шансы на выживание были крайне малы…
Дав очередь из КПВТ по воздушному шару, БТР взревел двигателем и рванулся вперед, разбрасывая уже ненужные маскировочные ветки. Подминая колесами еще одного пришельца с автоматом, бронетранспортер скатился с дюны на пляж, увлекая за собой целую песчаную лавину. Два других вражеских автоматчика бросились в стороны.
— Давай, Ахмет! Ходу, ходу! — заорал Колесников механику-водителю.
— Буксует, командир!
— Давление до двух атмосфер сбрось! Живо!
Зашипела система подкачки шин, стравливая лишний воздух из колес и делая их более мягкими, что было предпочтительней на песчаной поверхности. Через десять секунд БТР чувствовал себя на песке уже намного уверенней и, набирая скорость, мчался прочь от бывшего полигона.
— Командир! Их броневики разворачивают орудия! — крикнул стрелок главного калибра.
— Разворачивай башню и стреляй! Ахмет! А быстрее никак?!
— Черт подери, командир, у меня не ракета «Сатана», а всего лишь «Камазовский» двигатель на четырнадцать тонн железа и мяса!
Сильный удар и грохот встряхнули машину. Откуда-то сзади прыснул сноп искр. Пахнуло гарью и толом.
— Попали, мать их! — крикнул кто-то.
— Языка берегите, чтоб он сдох, падлюга! — рявкнул, откашливаясь Колесников. — Юра, ну, растудыть твою налево, ты стрелять будешь?!
— Уже!
Снова загрохотал КПВТ.
— Ахмет! Впереди низина, сворачивай в кусты!
— Есть!
* * *Самохин по обыкновению бросил прощальный взгляд на буквы, вырванные из текста с этим клочком бумаги для самокрутки. Затем насыпал табак, скрутил клочок, склеив бумажную трубочку слюной. Прикурил от масляной лампы и вернул свой интерес к паре консервных банок из того странного тайника, что оказался за обрушенной стеной и где провел прошедшую ночь потерявший всяческий человеческий облик Борщов. Жесть банки оказалась толще обычного, поэтому обычный консервный нож показал себя совершенно неэффективным. Сейчас майор вертел в руках штык-нож от АК-74, то крутя его между пальцев, то перебрасывая из ладони в ладонь, изредка останавливая это баловство, чтобы стряхнуть на пол пепел самокрутки.
— Ладно. Начнем, пожалуй. Что за хреновину вы там кушали во время войны, господа немцы…
Майор вонзил нож в крышку и стал резать ее по кругу пилящими движениями. Помучавшись пару минут, он, наконец, открыл банку. К его удивлению, внутри находилась войлочная прослойка между стенкой консервы и каким-то свинцовым цилиндром. Цилиндр был полый и накрыт круглой шайбой по диаметру этого цилиндра, также изготовленной из свинца. На шайбе стояло непонятное клеймо со свастикой. Самохин ковырнул ее кончиком штык-ножа и отбросил. В полом цилиндре находилось что-то, аккуратно завернутое в бумагу для чистки оружия.
— Ни хрена это не жратва, — поморщился от удивления майор. Он извлек завернутый в бумагу предмет и освободил его от обертки. Металлический цилиндр. Довольно тяжелый — обычная сталь значительно легче. Металл белый. Его можно запросто принять за тот же свинец. Однако, если присмотреться, то структура немного иная. Нет характерных для свинца пор. Металл глянцевый. Цвет светлее, даже слегка серебрится. И… Он, металл этот, не холодный? Точно. Он несколько теплее, чем можно было ожидать. Что это? Серебро? Но зачем маскировать под консервы? И серебро все-таки легче.
Повертев болванку в руках, потерев и понюхав ее, Самохин поставил странный металл на стол. Свернул новую самокрутку и жадно затянулся. Затем вскрыл вторую банку. То же самое: войлок, свинцовый цилиндрический контейнер и металл, похожий на серебро, но тяжелый, как свинец. Если не больше.
— Да что за хрень такая? — от досады майор стукнул одной болванкой по другой. На поверхности остался небольшой рубец. Значит, мягче стали. Самохин пощупал рубец и с удивлением обнаружил, что в этом месте загадочный металл стал еще теплее.
В дверь постучали.
— Да! Открыто! — нервно крикнул майор.
В апартаменты главы Пятого форта вошел один из его порученцев.
— Шеф, мы тщательно осмотрели следы.
— И что? Не делай паузу, говори уже! — проворчал Самохин, не сводя глаз со странных цилиндрических болванок.
— БТР уехал не совсем туда, куда мы предполагали.
— То есть?
— Они не в сторону колонии своей поехали. Они поехали в город.
— В город? За каким чертом? — удивился майор.
— Не знаю. Но… Там следы еще…
— Что за следы?
— На бронетранспортере уехало не два человека, а четыре. Или даже пять. Причем, судя по размеру обуви, одна из них женщина. Ну, или подросток.
Самохин присел на стул и стал задумчиво растирать лоб ладонью, которой только что тер неизвестный металл. Вдруг он резко поднялся и вперил в порученца ненавидящий взгляд.
— Мать вашу! Этот урод! Этот чурка! Он провел нас! Разыграл сцену с этим кретином Борщовым, а сам выпустил стечкинцев и свалил с ними! И получается, он прихватил с собой и Крота с Гжелихой?!
Порученец молчал. Он медленно опустил взгляд на брезентовую сумку, что висела у него на правом плече. Из нее доносился еле слышимый треск. Теперь этот звук расслышал и Самохин.