— Поздравляю, — сказал Ромашин Алюшу.
— Рано поздравлять, — оживился тот. — Посмотрим, что он принесет.
— Он вернулся, а это главное. — Ромашин глянул Павлу в глаза. — Кажется, приближается ваш звездный час?
— Мне пока не объяснили, что я должен делать в здании.
— Все объяснит Златков, лучшего специалиста у нас нет.
Они стали смотреть, как возвращаются Федор и робот.
Инженер почему-то размахивал руками, забегал вперед, останавливался, толкал серого «нечеловека» в толстое плечо, а тот размеренно шагал вперед, не обращая внимания на действия своего провожатого. Наконец Полуянов выдохся.
— Он не отвечает на вызовы и не слушается команд. Что делать? Так мы пройдем мимо лифта в Центр. Разрешите, мои ребятки спеленают его и принесут вниз?
— Действуйте, — буркнул Златков.
На склоне холма показались «ребятки» Федора — два странных механизма, похожие на многоруких безголовых обезьян. Они ловко окружили невозмутимо шагавшего робота мгновенно опрокинули, заключив в захваты его руки и ноги, и понесли в Центр. Робот дернулся несколько раз и затих.
Через несколько минут выяснилась причина молчания робота. Во-первых, антенны связи скафандра оказались «съеденными» необычней коррозией, а во-вторых, у робота почти полностью отсутствовал энергозапас.
Павел не стал дожидаться, пока ученые разберутся в случившемся, и вместе с Ромашиным вернулся в Управление.
— Я вижу, вы до сих пор сомневаетесь в целесообразности режима бедствия, — уже в кабинете сказал Ромашин.
— Мне почему-то казалось, что внешняя сторона этого режима выражается эффектней. Два года назад я был свидетелем тревоги по форме «Шторм», тогда Управление проводило операцию «Демон». Где-то в Северной Америке обнаружили неземной аппарат, обладающий способностью изменять реальность мира, за ним прилетели хозяева, и дело едва не закончилось крупной катастрофой. Вот тогда режим бедствия был исключительно заметен: в воздух были подняты все три спасательных флота УАСС.
— Руководителем операции был я. Но мы отвлеклись. Вы говорите, что на этот раз режим бедствия со стороны не бросается в глаза? Что ж, как мне кажется, это большая похвала отделу безопасности, да еще из уст профессионала. Наша работа и должна быть незаметной. Ну-ка, смотрите.
Ромашин наклонился над столом, стремительно прошелся пальцами со сенсоратуре, в стенах комнаты загорелись ячеи виомов. Каждый показывал свою картину, в основном — рубки крейсеров космофлота и спасательных шлюпов, посты связи станций приема аварийных сигналов и посты оперативного дежурства, диспетчерские пункты аварийно-спасательной службы, кабинеты руководителей Управления.
— Вы видите «изнутри» систему координации Управления по режиму бедствия. Я координатор операции, и на кабинет сведены все цепи связи и контроля.
Напротив, в полутемной рубке одного из крейсеров звездного флота, плотный крупнолицый человек с коротким ежиком волос разговаривал с невидимым собеседником:
— Эвакуируйте женщин и детей, остальные пойдут во вторую очередь. Потом пройдите по трассе Ориона в ТФ-режиме и пощупайте границу мрака, только без ненужного риска…
В другом виоме в такой же рубке трое космолетчиков работали на общем пульте переговариваясь на таком узкоспециальном жаргоне, что Павел с трудом понял: космолет не мог пробиться в какую-то закрытую неизвестно чем область пространства, его выталкивало обратно.
В третьем виоме разговор шел о свертывании дальних звездных экспедиций и подготовке к эвакуации колоний у других звезд.
В четвертом директор УАСС разговаривал с председателем Высшего Координационного Совета Земли о необходимости переброса энергетического моста от энергостанций солнечного пояса в район Брянского леса, к установкам Центра защиты…
Ромашин сделал выпад пальцем в стол, радуга виомов погасла.
— Так-то, — сказал он. — Это наша работа, и пусть она будет видна только нам. Хочу вернуться к разговору, который вы сочли за неудачную шутку — о слежке. Вспомните два момента: кто вам сообщил о вызове на Землю в отдел безопасности?
Павел наморщил лоб.
— Кто-то из дежурных бортинженеров космолета «Рысь», базового корабля экспедиции к Альфе Рыси. Меня направили туда для расследования причин исчезновения разведшлюпа с тремя исследователями.
— Где исчез шлюп?
— В одном из пылевых поясов. Вокруг звезды вращаются две планеты и три пылевых пояса, самый внутренний и преподнес сюрприз: в нем обнаружились твердые образования, «не влезающие» в рамки теоретических представлений об эволюции планет. Предположили, что тела — искусственного происхождения, и…
— Понятно. Вы направили модуль к этому пылевому кольцу…
— И меня вернули.
— Вы ничему не удивились потом?
— А ведь верно! Полет занял полтора часа, и когда я прилетел, заместитель начальника экспедиции сказал, что я вернулся вовремя. Мол, только что пришло ТФ-сообщение с Земли, чтобы меня отправили в отдел безопасности наземного сектора. Понятное дело, я удивился — как «только что»? Дежурный сообщил мне об этом полтора часа назад! Но разбираться было некогда, и я улетел. Вы хотите сказать, что меня вернули из полета до того, как пришло сообщение с Земли?
— Более того, вас никто не вызывал на Землю.
Павел засмеялся.
— Выходит, я все придумал? Легко проверить.
— Я констатирую факт: вас никто не вызывал. О том, что вы якобы «вызваны» в наш сектор, стало известно совсем недавно, случайно. Еще вопрос: полет к пылевому кольцу таил в себе опасность?
— Как вам сказать? — Павел не сразу собрался с мыслями. — Вообще-то риск был, тем более что именно там и пропал разведшлюп. Но до меня в кольце побывали десятки людей на таких же модулях, к тому же я не работаю один, со мной была бригада поиска и поддержки…
— И все же риск был… Я, кажется, понял.
— Зато я ничего не понимаю!
— Сейчас поймете. Вспомните последнее. Сегодня утром вы решили пройти по вектору от Ствола, посмотреть на странные явления: свечение стратосферы, «пузырь отталкивания», так?
— Признаюсь, это было лишним. Нет сомнений, что свечение и все остальное связано со Стволом. Но я не знал, что делать.
— Во время полета вы разговаривали?
— Со службой координации транспорта и патрулем.
— Вас останавливали?
— Дважды: у зоны свечения и у «пузыря отталкивания».
— Что говорилось при этом?
— Дословно не помню, но что-то вроде: «Вы в опасной зоне», «Включите локаторы» и «Не мешайте работе».
— Дело в том, что с вами никто не разговаривал! Во всяком случае, никто из людей. Коррекцию траектории полета осуществляют автоматы, а они не запрограммированы вести переговоры с пилотами всех видов транспорта. Были слышны только ваши реплики — и ни слова тех, кто с вами разговаривал.
Павел молча смотрел на Ромашина. Тот слабо улыбнулся.
— Интересно, правда? Хотите верьте, хотите нет, но за вами установлено наблюдение. Хотелось бы знать, кто этот неизвестный радетель, волнующийся за вашу судьбу.
Павел оценил скрытый подтекст речи начальника отдела: если бы ему не доверяли, этого разговора не было бы.
— Если все это связано с лабораторией, — продолжал Ромашин, — а иначе все происшедшее с вами теряет смысл, то вывод напрашивается сам собой: кто-то — не люди — назначил вас главным исполнителем по выключению Ствола и печется, чтобы, не дай бог, до похода в Ствол с вами ничего не случилось!
— Даже сказать нечего, полный сумбур в голове! — Павел погладил шею у затылка. — Но почему я? Чем я им так понравился?
— И нас интересует этот вопрос. Вам придется пройти медосмотр в полном объеме и психологическое тестирование, не возражаете?
— Согласен, если это необходимо. Но я понял, что наблюдают за мной не только неизвестные лица, но и коллеги?
— Это вынужденная мера, вы же понимаете. Если мои предположения верны, вам ничто не угрожает… в ближайшем будущем. Свое наблюдение мы снимем, но помните, что основные наблюдатели остаются. Кто они — друзья или враги, я не знаю. — Начальник отдела положил руку на плечо Павла. — Я все понимаю, Павел. Утешать не буду, утверждать, что все кончится хорошо, тоже. В данный момент, уж ты прости, я думаю не о тебе и не о себе. На карту, по словам Златкова, поставлено будущее Мироздания, и что-то мне подсказывает, что он не на много преувеличил опасность. Конечно, для нас с тобой все равно, что будет со Вселенной, если исчезнем мы сами. Но у нас нет выбора — кого спасать…
— Не надо меня убеждать, — тихо сказал Павел. — Все, что от меня зависит, я сделаю.
— Тогда иди. Наблюдение снимем, нет смысла дублировать… неизвестно кого, хотя у нас была другая цель — выйти через тебя на этого наблюдателя.
— Не надо меня убеждать, — тихо сказал Павел. — Все, что от меня зависит, я сделаю.
— Тогда иди. Наблюдение снимем, нет смысла дублировать… неизвестно кого, хотя у нас была другая цель — выйти через тебя на этого наблюдателя.
Павел вышел из кабинета. Ему предстояло долго разбираться во всем, что он услышал от Ромашина. «Почему же все-таки выбрали именно меня? — подумал он, открывая дверь своего кабинета. — Чем я отличаюсь от других? Кто я? Вот именно — кто?!»
Он поднял голову, словно хотел увидеть наблюдателя, но увидел над собой только голубой потолок.
Заседание Совета безопасности Высшего Координационного Совета Земли проходило в малом конференц-зале УАСС.
С большинством присутствующих — представителями УАСС, Земплана, ВКС, социальных институтов — Павел знаком не был. Двоих или троих встречал в Управлении, директора УАСС видел в третий раз и лишь Ромашина и Златкова знал достаточно хорошо.
На центральное возвышение зала взошла незнакомая темнокожая женщина в сари, с пышными седыми волосами, в которых посверкивали радужные капли. Женщина была немолода и некрасива, но взгляд выдавал в ней человека незаурядного и сильного.
— Заседание Совета безопасности объявляется открытым, — сказала она певуче на интерлинге. — Кворум соблюден. Прошу помнить, решения заседания обретают силу закона. Экстренное сообщение сделает начальник отдела безопасности земного сектора Ромашин.
Женщина села за стол, привычно набрала шифр записывающей аппаратуры, приблизила к себе усик переводчика. Ромашин занял ее место. Павел невольно напрягся, до него вдруг дошел смысл слов «Совет безопасности». Решения этого органа не могла отменить даже генеральная ассамблея ВКС.
— Начну с того, что вы уже знаете, — проговорил Ромашин, глядя поверх голов присутствующих. — Две недели назад произошла катастрофа в лаборатории времени, в результате которой погибли пятьдесят шесть человек. За две недели расследования причин катастрофы удалось установить, что хроноускоритель — Ствол, как мы называем для краткости, продолжает работать, хотя и неизвестно, откуда он черпает энергию. С гипотезами ученых вас ознакомит заведующий лабораторией, доктор хронофизики Златков, я же приведу несколько примеров. По данным статистического управления за последние две недели резко возросло количество несчастных случаев, как на Земле, так и в Системе, увеличилось число аварий. Кроме того, по данным «Скорой помощи», за те же две недели возросло количество сердечно-сосудистых и нервных заболеваний. Прослеживается прямая корреляция между работой Ствола и негативными явлениями в жизни планеты.
Ромашин посмотрел на Павла и отвел глаза.
— Вокруг Ствола накапливаются нарушения природной среды, погодный баланс расстроен, синоптики с трудом справляются с нарушением погодного равновесия в масштабах материка. Поддерживать равновесие с каждым днем становится все трудней. Нет смысла обвинять СЭКОН в некомпетентности, в том, что он разрешил эксперименты со временем, не просчитав всех последствий. Главное сейчас — не допустить развития катастрофы.
Начальник отдела снова посмотрел на Павла. Волнуется, догадался тот, за меня волнуется!
— Однако появились дополнительные факты, заставившие нас задуматься, — продолжал Ромашин. — А именно: мы, то есть человечество, находимся под контролем. Факты проверены, сомнений нет.
Реакция слушателей показалась Павлу забавной: все остались спокойными, задумчивыми, даже рассеянными, словно то, что они услышали, не выходило за рамки привычных представлений. Ромашин же отлично зная, с кем имеет дело, и точно, сжато перечислил факты, в том числе и о загадочном вмешательстве в поступки Павла неизвестного лица, позволявшем сделать вывод о контроле над людьми, пусть и не над всем человечеством, но хотя бы над теми, кто был так или иначе связан с катастрофой в Брянском лесу.
— И последнее, — сказал Ромашин, оставаясь бесстрастным, как и все остальные. — Вы слышали об открытии необычных явлений, каким-то образом связанных с работой Ствола: свечение в верхних слоях атмосферы, «пузырь отталкивания» материальных тел на высоте в десять тысяч километров над Землей, область поглощения у полюсов эклиптики. Все эти участки пространства укладываются на векторе, идущем из одной точки на поверхности Земли — из района расположения Ствола. Мы проверили этот вектор и дальше в космосе, сначала до расстояния в десять парсеков — не верилось, что дальнодействие работы Ствола распространяется так глубоко в космос, — никаких сюрпризов. Семнадцать парсеков — новая область отталкивания размером в полтора световых года. Тридцать четыре парсека — еще одна область поглощения диаметром около семи световых лет! Предел наших космолетов, как вы знаете, сто парсеков, так далеко уходили только одиночные автоматы-разведчики, рискнули и мы. На сто втором парсеке крейсер «Славутич» воткнулся в ничто!
Ромашин кашлянул, отпил несколько глотков сока из бокала.
— Экипажу крейсера удалось спастись на автономном «панцире», их подобрал шедший в кильватере «Тиртханкар». Конечно, ничто — пожалуй, слишком сильно сказано, но то, что увидели разведчики, иначе назвать нельзя. Звезды впереди исчезли! Сзади все было, как и прежде, впереди — чернота! Корпус крейсера стал таять, испаряться… Знаю, звучит неправдоподобно. Нонсенс, чушь! Но, — Ромашин развел руками, — факт! А потом мы послали разведчиков по другим направлениям, и оказалось, что область пространства в радиусе ста парсеков от Солнца окружена той же субстанцией, в которой бесследно пропадают зонды и беспилотные модули. Млечный Путь исчез, будто все миллиарды его звезд погасли! Погасли и другие галактики, их свет за пределами стопарсековой сферы умер! Я не знаю, в чем тут дело, никто не знает. Сфера «нормального» пространства продолжает уменьшаться, звезды на ее границе гаснут, перестают светить. Мы свертываем экспедиции, эвакуируем колонии у иных звезд. Паники еще нет, но… — Ромашин замолчал.
У Павла вспотели ладони, он был потрясен. «Эра Больших и Могучих Дел!» — вспомнил он ироническое высказывание Марича. Неужели все это — следствие катастрофы в лаборатории времени?!
— И выхода нет? — раздался чей-то негромкий голос.
— Есть. Надо выключить генератор хронораспада. Поскольку тот, кто установил контроль над нами, не навязывает своей воли, своего решения, значит, мы пока действуем правильно.
— Но ведь в Ствол пройти невозможно, вы сами говорили.
— Да, риск смертелен и нет гарантии, что удастся выключить генератор. Но у нас нет иного выхода!
— Уже есть кандидатуры?
— Инспектор космосектора Павел Жданов.
Павел встал. Он ждал вопросов, но члены Совета молчали. Им не надо было долго разъяснять положение дел, и на что идет инспектор, они тоже понимали.
На возвышение вышел Златков.
— Не буду утомлять вас теоретическими выкладками, — начал он, более угрюмый, чем обычно. Физик осунулся, под глазами легли тени, возле губ пролегли складки, глаза сухо блестели. — Хронофизика пока остается наукой скандальной, ибо многие ее парадоксы каждый теоретик объясняет по-своему. И все же я попытаюсь свести гипотезы физиков, или хотя бы большинства из них, в одну… Итак, всех волнуют три вопроса: почему произошла катастрофа, чем все это кончится и что делать? Отвечаю по порядку. Катастрофа произошла из-за вмешательства извне. Расчеты специалистов сходятся полностью: с нашими энергиями и техникой «проколоть» время глубже миллиарда лет мы бы не смогли. Тем не менее это произошло! Другой вопрос — кто вмешался? Тут мнения расходятся. Многие считают: иной разум. Есть даже гипотезы — вроде той, что это работа «землян из другого угла времени». Я же считаю, что вмешались наши потомки, использовав наше оборудование для своих целей. Основания так считать у меня есть: доказано, что Ствол проник не только в прошлое, но и в будущее, чего не удавалось ни в одном из прошлых запусков… Вопрос второй: чем грозит вышедший из-под контроля эксперимент? По-моему, из сообщения Ромашина вы уже поняли ответ. Последствия эксперимента сказываются не только на Земле, но и в глубоком космосе: на расстоянии в сто парсеков от Солнца исчезли звезды, изменилась картина привычной нам Вселенной! Одно из двух: либо это проявление фиолетового смещения — сжатия Вселенной, либо свидетельство того, что мы замкнуты в своеобразной петле времени. Но в том, что мы не исчезли сразу после хронопрокола — Земля, Солнечная системы, ближайшее звездное окружение, — я вижу великую надежду! Надежду на то, что не все потеряно и еще можно что-то сделать, чтобы уцелеть. И вместе с нами надеются те, кто все это устроил, виновники катастрофы, наши правнуки. Почему они не могут сами исправить содеянное, я не знаю. Но у нас самих есть шанс. Вот мы и подошли к третьему вопросу: что делать? Ответ прост: необходимо выключить хроноускоритель. Время само «вытолкнет» хроноген в нашу эпоху, и все вернется на круги своя… или не вернется!