— Допустим, вы меня убедили, — кивнул Мазур. — Но вы, я так подозреваю, хотите ко мне обратиться вовсе не от имени посольства и той страны, которую имеете честь здесь представлять?
И подумал: людям знающим давно известно, что в той стране, чьим дипломатом этот белый господин выступает, сильные позиции держит именно что «Гэмблер даймонд» — в точности как здесь французы. Там «Даймонд» хапанула даже больше, чем французы здесь: процентов восемьдесят экономики, рудников и предприятий либо прямо принадлежит «Даймонд», либо управляется посредством контрольных пакетов. Откуда этот тип, догадаться нетрудно: десять против одного, что из «Даймонд». Значительно труднее понять, кто он. Иоахим Ван Гут — имечко, безусловно, голландское. Однако познания Мазура не простирались настолько далеко, чтобы уловить в безупречном английском собеседника акцент малых стран: Голландии, Дании, Бельгии. Зато ясно уже, что его английский полон американизмов — но и это может оказаться маской, как не раз бывало с самим Мазуром…
В общем, как выражаются поляки, субъект из-под темной звезды. Ну что же, в задачу Мазура вовсе и не входило со стопроцентной точностью определить происхождение собеседника — эти детали, в принципе, и ни к чему, в любой крупной транснациональной компании работают люди из самых разных стран…
— Убедили, — сказал Мазур. — Вы держитесь с уверенностью человека, у которого документы настоящие. — Так что нет смысла вас арестовывать. Но, кроме дипломатических, вы наверняка и какие-то другие обязанности выполняете?
— Естественно, — сказал Ван Гут. — Это у вас в коммунистическом блоке дипломаты только и занимаются дипломатией… ну, некоторые еще и разведкой, дело житейское. В нашем мире… я буду говорить в «свободном», чтобы не вызывать у вас, человека с той стороны, идеологически выдержанную усмешку. Скажем просто: западный мир, точное определение, и идеологически нейтральное. Так вот, в западном мире — и особенно в местах вроде Африки — нет ничего удивительного или позорного в том, что дипломат занимается еще и коммерцией. Так случилось, что я еще и служу юридическим консультантом в одной серьезной фирме.
— Великолепное название должности, — сказал Мазур. — За этим столько можно спрятать…
— Вот то-то и оно, — кивнул Ван Гут, не поведя бровью. — Я полагаю, вы прекрасно понимаете, какую именно компанию я представляю?
— Прекрасно, — сказал Мазур.
— И вы верите мне на слово? Я не уполномочен предъявлять какие бы то ни было официальные бумаги, удостоверяющие, что я действительно работаю на эту компанию…
— Верю, — сказал Мазур. — Косвенных данных достаточно. А теперь, может быть, без всякой дипломатии перейдем к конкретике?
— Охотно, — кивнул Ван Гут. — Конкретика несложная: вы нам чертовски мешаете. Я подразумеваю не только вас, но и вас лично не в последнюю очередь. Вы нам очень мешаете, полковник. Еще и тем, что вы, как совершенно ясно, не разведчик, а представляете какой-то из спецназов. Несколько мероприятий вы уже успешно сорвали, и не намерены останавливаться…
— Приказ, — весело улыбнулся Мазур.
— Сложность в том, что у нас тоже есть приказ. Вы, может быть, не знаете, но крупные корпорации кое в чем ничуть не отличаются от армии. Есть приказы, которые не обсуждаются и подлежат неукоснительному исполнению. И наказания суровее, чем в армии. Вы в случае неудачи не дождетесь повышения, или потеряете погоны, или, в крайнем случае, будете отправлены в отставку. Люди вроде меня жизнь, конечно, сохранят, но потеряют множество земных благ и никогда уже не достигнут прежнего уровня. Я это так подробно объясняю для того, чтобы вы поняли: сплошь и рядом мы, как и военные, обязаны выиграть любой ценой, а это сплошь и рядом нас заставляет быть циничными и жестокими, как цинична и жестока сама жизнь. Ничего личного, просто бизнес…
— Я понимаю, — спокойно сказал Мазур, отведав немного ризотто (не стоило обращать на себя внимание сторонних посетителей, сидя в роскошном ресторане над нетронутой тарелкой).
— Так вот, вы — я в первую очередь о вас лично — давно доставляете нам нешуточное беспокойство. И дело осложняется тем фактом, что убивать вас нельзя. Это просто бессмысленно. Вы не агент-одиночка, а офицер сверхдержавы. В случае вашей гибели вас моментально заменит дублер, даже если что-то случится со всей вашей группой, на смену моментально объявится новая, и мы это прекрасно понимаем. Компромат… Компромата тоже нет. Конечно, приложив нешуточные усилия, можно заснять вас в постели с Натали, но такие снимки или записи могли бы заинтересовать только эротоманов. Вы не будете скомпрометированы перед вашим начальством — потому что оно наверняка вам именно такой линии поведения и велело держаться. Равным образом и известную особу нельзя скомпрометировать: здесь незамужние девушки пользуются большой свободой. Тем более что вы — не лакей какой-нибудь, а бравый полковник… Вот и остается надеяться на… печальные инциденты.
— Сталкивался я с вашими печальными инцидентами, — усмехнулся Мазур.
— О, только не с нашими! — энергично поднял ладонь Ван Гут. — У вас есть четкие, неопровержимые улики и свидетели, доказывающие, что во всем виноваты мы? Конечно же, нет, верно? Говоря языком шахматистов, наблюдается то ли пат, то ли цейтнот: вы нам ничего не в состоянии сделать, а мы не имеем твердой уверенности, что последующие… печальные инциденты закончатся успешно.
— Вот именно, — улыбнулся Мазур вовсе уж широко.
— Быть может, поискать какие-то иные пути? Я вас прошу выслушать до конца мои предложения, а не обрывать на половине. Хорошо?
— Говорите, а там посмотрим…
— Вопрос прямой и не дипломатический: есть хоть какой-то шанс с вами подружиться? Вы взрослый человек, должны прекрасно понимать, что стоит за этой формулировкой.
— А что тут непонятного? — пожал плечами Мазур. — Купить хотите?
— Ну, к чему такие пошлости? — поморщился Ван Гут. — Покупают мелочь. А серьезным людям предлагают солидное вознаграждение за не столь уж сложные услуги. Разумеется, всегда выплачиваются приличные авансы… — он пытливо глянул на Мазура. — Вы не пытаетесь меня прервать и не швыряете в меня бутылкой минеральной воды, а это уже хорошо… Дайте договорить до конца. Я вовсе не склоняю вас к измене Родине, к передаче нам каких-то ваших военных секретов. Мы не разведка, и нас совершенно не интересуют ваши секреты. Мы бизнесмены, и наши интересы лежат в другой плоскости. Будем говорить открыто: в силу ваших отношений с известной особой вы вполне в состоянии склонить ее подружиться с нами. То есть составить совершенно другой договор по разделу долей в алмазных копях. Конечно, сейчас она не имеет прав ничего подобного подписывать, но день, когда она станет королевой, не за горами. Как старый циник, я ничуть не сомневаюсь, что результаты референдума будут в ее пользу. К тому времени вы вполне успеете ее убедить выбрать себе новых друзей. Что нисколечко не затрагивает интересы вашей страны — вы не участвуете в игре вокруг копей, правильно? Вы просто-напросто хотите вставить ногу в дверь, получить кое-какое военное и экономическое присутствие. Вот это нам совершенно не мешает и нисколько не беспокоит. Бога ради, у вас свои игры, у нас свои, и наши интересы нигде не пересекаются. Еще раз повторяю: вы можете заработать очень приличные деньги, ни в какой степени не действуя во вред собственной стране. Всего-навсего уговорите девушку сделать иной выбор.
— Ну да, — сказал Мазур. — А французы, следовательно, будут сидеть сложа руки? Вы так полагаете? При той роли, которую они здесь играют? Я тоже немного циник. Сдается мне, тут же начнется новая череда… печальных инцидентов, вот только виновники будут другие…
— В том, что вы говорите, есть резон, — кивнул Ван Гут. — Однако мы, могу вас заверить, могли бы защитить ее от любых опасностей и поставить французов на место. Компания у нас мощная, и, как другие, в иных случаях может рассчитывать на поддержку государства… Думаю, не стоит объяснять вам, какого? И с этим государством Франция не может не считаться… Вы верите, что все сказанное мною — не бахвальство и не блеф?
— Верю, — сказал Мазур спокойно.
— Может, вы сомневаетесь, что мы заплатим обещанное?
— Вы знаете, не сомневаюсь, — сказал Мазур.
— Отрадно… Ну, как, подумаете над моим предложением? Повторяю, вы в прекрасной ситуации: вас не припирают к стене, не оказывают ни малейшего давления, не шантажируют, не угрожают. Довольно редкая ситуация. Мы взрослые люди, серьезные, и я не стану требовать ответа моментально…
— Тут есть свои сложности, — сказал Мазур. — Я так подозреваю, у вас имеются специалисты по Советскому Союзу?
— Не на постоянной работе, мы, повторяю, не разведслужба и с вашей страной не сотрудничаем и не находимся в конфронтации. Но консультанты найдутся, их много, на любые потребности заказчика.
— Тут есть свои сложности, — сказал Мазур. — Я так подозреваю, у вас имеются специалисты по Советскому Союзу?
— Не на постоянной работе, мы, повторяю, не разведслужба и с вашей страной не сотрудничаем и не находимся в конфронтации. Но консультанты найдутся, их много, на любые потребности заказчика.
— Ну, тогда вы, быть может, немного знакомы с нашей жизнью, — сказал Мазур. — У нас нет отделений ваших банков, куда я могу заявиться с вашим чеком и открыть счет. И везти домой мешок наличных тоже не могу. Мной займутся очень быстро, как только обнаружатся не соответствующие моему жалованью траты. Моментально встанет вопрос: откуда?
Ван Гут с живым интересом спросил:
— Это означает, что мы, как парочка приличных бизнесменов, начали торговаться?
Мазур отхлебнул коньяку и ответил спокойно:
— Это означает, что я всегда и везде привык просчитывать все варианты, удобства и неудобства…
— Ну, это можно устроить, — сказал Ван Гут. — Наследство, а? Как заверяют консультанты, у вас не считается преступлением принимать наследство из-за рубежа. Правда, говорили, берут власти себе большой процент, но эти расходы мы заранее заложим в сумму, чтобы вы получили ровно столько, сколько было обещано, — он достал из кармана изящный блокнотик в кожаном переплете, продемонстрировал Мазуру страницу, где была обозначена и в самом деле солидная сумма. — Именно столько. Выгоды перевешивают все расходы, в вашем случае нельзя скупиться. Одним словом, где-нибудь в Оверни или Баварии умрет подходящий одинокий старичок, а потом окажется, что он был вам дальним родственником, бежавшим из Совдепии во время вашей гражданской, и единственный прямой наследник — вы. Вряд ли ваша разведка в этих случаях проверяет завещателя и наследника. Все чисто, изящно и совершенно безопасно для вас. И никто более не будет вас беспокоить — зачем?
«Вы-то, коммерсанты, может, и не будете, — подумал Мазур. — Однако сам проговорился, сукин кот, что фирма крепенько повязана с государством, как это с крупными концернами сплошь и рядом бывает — сенаторы и чины спецслужб в акционерах, и тому подобное. И припрется какой-нибудь черт из ЦРУ, а уж он-то будет вооружен компроматом…»
— Есть и более интересное предложение, — продолжал Ван Гут. — Вы переходите к нам на хорошее жалованье. Очень хорошее. Человеку с вашим опытом всегда найдется работа.
— Ага, — ухмыльнулся Мазур. — «Еще один русский выбрал свободный мир!»
— Бросьте, — поморщился Ван Гут, похоже, вполне натурально. — Оставим эти штампы пропагандистам и с той, и с другой стороны. Никакой огласки в печати, нам это совершенно ни к чему. Незаметно для окружающего мира перейдете работать к нам. Снова напоминаю, вам не придется ничего делать против вашей страны. И вряд ли ваша разведка станет вас разыскивать по всему свету, чтобы пристукнуть — такое, насколько я знаю, давно не в ходу, даже когда речь идет о ваших беглых разведчиках, выдавших серьезные секреты. Но от вас-то не требуют выдачи никаких секретов. Ну вот, я вам выложил все карты. Сколько времени на раздумья вам понадобится?
— Сутки, — не задумываясь, ответил Мазур.
— Вообще-то это ответ серьезного человека, — без улыбки сказал Ван Гут. — Не неделя и не несколько часов — срок, в принципе, оптимальный. Что ж… — он положил перед Мазуром визитную карточку с золотым обрезом. — Через сутки позвоните по этому номеру. Уж вы-то сумеете найти достаточно безобидные и обрекаемые фразы в расчете на возможную прослушку, чтобы заявить о согласии или отказе. Меня там не будет, там совершенно другой человек — но его полномочия не уступают моим, даже чуточку превосходят. Я через пару часов улечу в страну, которую имею честь здесь представлять. Я перед вами засветился, а потому, согласно инструкциям, должен покинуть страну. Если вы согласитесь, все дела будет вести человек, чей телефон я вам дал. Если вы меня сдадите, мне здесь может оказаться неуютно, несмотря на дипломатический паспорт. Я хорошо знаю Мтангу и представляю, что он способен проделать неофициально. Вполне может оказаться, что меня из-за золотых часов и бумажника зарезала шлюха в дешевом борделе — дипломаты порой тоже забредают в такие заведения. Ну, а о том, что перед этим из меня выкачали многое, никто не узнает. С европейским дипломатом так поступать поостерегутся, а вот с африканским… Так что это не трусость с моей стороны, а разумная предосторожность начальства… Ну что же, будете думать?
— Сутки, — сказал Мазур и поманил официанта. — Счет, пожалуйста.
Ван Гут с понимающей улыбкой кивнул, не стал навязываться, чтобы заплатить самому. Мазур кивнул ему и неторопливо вышел из ресторана. Моментально подметил среди припаркованных машин начищенный черный «ДС» с флажком на крыле и дипломатическими номерами — флажок дипломатическому паспорту Ван Гута соответствует. Ну да, он принял меры, чтобы не стать жертвой похищения — Мтанга и в самом деле провернет такой фокус, не особенно и колеблясь, так что со стороны Ван Гута, будем справедливы, это в самом деле не трусость, а разумная предосторожность много знающего человека, понимающего, что под пытками можно и развязать язык…
Вернувшись к себе, он первым делом осведомился у «коридорного» (очередного агента Мтанги), где сейчас майор Петров (сиречь Лаврик). Узнав, что господин майор отправился в город по каким-то своим делам, нисколько не огорчился — времени хватало. В прихожей лакей-агент, принимая от него шляпу, сообщил:
— Мон колонель, в гостиной вас уже минут двадцать дожидается полковник Турдье. По-моему, очень нервничает, приказал подать джина и твердит, что обязан непременно вас дождаться…
— Требует — примем… — пробормотал Мазур под нос по-русски реплику из знаменитой комедии и прямиком направился в гостиную.
Бутылка джина оказалась пуста на три четверти, ледяные кубики в вазочке, вроде бы совершенно нетронутые, полурастаяли, а Леон и в самом деле сидел, как на иголках.
— Наконец-то, — проворчал он, наполняя свой стакан. — Я уже извелся…
— Что случилось? — спросил Мазур спокойно.
— Меня вербовали, — далеко не так спокойно ответил Леон. — Буквально только что.
Вот совпадение, подумал Мазур. Судя по времени, это разные люди…
— Кратенько и сжато, — сказал Мазур. — Где, кто, о чем шла речь?
— В кафе «Антреколь». Я его не знаю, а вот он обо мне немало наслышан… Описание внешности хотите?
— Потом, — чуть подумав, сказал Мазур. — Кого он представляет?
— Вот этого он не пожелал нужным сообщить, — фыркнул Леон. — Но чек, который он был готов вручить в виде аванса, выписан на здешнее отделение солидного банка, так что он прав: я в два счета мог бы проверить, существуют ли эти деньги в реальности…
— Ну и как, завербовались? — с интересом спросил Мазур.
— Взял сутки на размышление, — сказал Леон.
Мысли у нас идут параллельным курсом, подумал Мазур. И спросил:
— Коли уж вы во всем признались, не собираетесь перевербовываться, я так понимаю?
— Вы удивительно догадливы, — ухмыльнулся бельгиец.
— А почему?
— Профессиональные заморочки, — ответил Леон сразу же. — Во-первых, наша братия предпочитает не перекупаться. Дело не в моральных качествах, а в деловой репутации: наниматели не любят связываться с людьми, о которых ползают слухи, что они всегда готовы перепродаться. Во-вторых, чутье… Могут честно расплатиться, а вскоре выстрелить в спину или организовать «несчастный случай».
— Почему вы так уверены?
— Потому что им нужно одно, — сказал Леон. — Система охраны Лунного дворца и его точный план с указаниями, кому и какие покои принадлежат. Похоже, ни того, ни другого у них нет. Вы понимаете, зачем требуют именно такие сведения?
Мазур налил себе лекарства колонизаторов и сделал добрый глоток. Не просто система охраны, а еще и расположение комнат, и кому какая принадлежит… Сто против одного: речь идет уже не о покушении — о налете. Где мишенью станет в первую очередь Натали. Дворец набит охраной и солдатами, и поблизости Лавута расквартировал роту своих головорезов, но дело тут не в количестве, а в качестве. Небольшая группа крепких профессионалов, располагая планом здания и незнакомая с системой охраны, имеет огромные шансы проникнуть внутрь, оставшись незамеченными и, не вступая в бой, — и добраться до мишени. Мазур со своими ребятами смог бы — а ведь они не единственные в мире крепкие профессионалы, под другими широтами найдутся иные, которые, в общем, не уступят в выучке и хватке…
Значит, вот так. Противник заторопился. Пошел в атаку по всем направлениям: если Мазур откажется или все же продастся, но не сможет убедить Натали, те, что приходили к Леону, пошлют убийц в Лунный дворец. Поскольку возможностей устроить покушение снаружи у них практически не осталось: Натали придется появиться на публике один-единственный раз, в лицее святой Женевьевы, где покушение устроить гораздо труднее, чем в других местах. А потом до самой коронации может преспокойно отсиживаться в Лунном дворце. Ну, а потом убирать ее будет попросту бессмысленно: договор с французами она намерена подписать в первый же день царствования, и правильно: уже не будет иметь никакого значения, жива королева или мертва, лакомый кусочек придется выдирать из глотки у французов, а это нелегкое предприятие…