Болеутолитель - Уэйн Сэлли 15 стр.

Глава 34

Фрэнк Хейд решил, что лучше всего будет, да и вежливость обязывала к этому, съесть рождественский ужин в присутствии разлагающегося трупа в спальне Отца.

— Мне не нравится, когда ты называешь меня Мадсен, — сказал он, тыча вилкой в свою тарелку, — Это девичья фамилия моей матери. Меня зовут Хейд.

Он подцепил кусок гамбургера и отправил к себе в рот. Кетчуп капал с одного зубца вилки, когда он вынул ее изо рта, все еще продолжая разговаривать.

— Отец…? — Хейд очень хотел бы заглянуть… заглянуть Винсу Дженсену прямо в глаза. Но теперь это было невозможно. — Ты знаешь того юношу-калеку, что живет на Дирбон-парквей? Так вот, ставлю сотню долларов, что его мамаша собирается уйти куда-нибудь праздновать Новый Год!

Хейд говорил о Девине Вербиирсте, страдавшем синдромом Леша-Нихена. Двадцатилетний инвалид жил вместе со своей матерью, которая работала в одном квартале от дома, официанткой.

— Я хорошо помню, что мать всегда бросала меня в праздники, точно так же, как эта бросает своего сына. Черт меня побери, я знаю, что она была тебе сестрой, — ему вдруг захотелось воткнуть вилку в обезглавленное туловище, — Но ведь ты же сам называл ее «проституткой», разве не так? Скольких шлюшек ты сам называл «блядями», как ее?

Комната была тускло освещена: светло-голубые и желтые свечи давали огоньки, которые играли с тенями серебряных распятий на гардеробе орехового дерева и на стене, оклеенной давно немодными обоями.

Тени ложились на полчища червей, которые ползали по обезглавленному телу Винса Дженсена. Его Отца.

Еще в сентябре произошел тот инцидент, в результате которого от головы Дяди Винса остался лишь подбородок, выпяченный вперед, как у Кирка Дугласа. Запекшаяся кровь застыла под его нижней губой, как размалеванная клоунская улыбка. Дженсен был в тот вечер сильно пьян, он сидел в своем кресле и смотрел телевизор. Его налитые кровью глаза с трудом следили за перипетиями бейсбольного матча. Все, даже реклама посудомоечной машины, вызывало у него безудержное ликование, которое он выражал шевелением обрубками своих ног. А его руки крепко сжимали стакан.

Вопреки повторяющемуся сну Хейда, в реальной жизни Винс Дженсен выписался из больницы без ног. Конечности были ампутированы вследствие гангрены. Почти все доктора многие годы твердили, что алкоголь убьет его.

Ампутация произошла в июне. В июле он выпал из своего инвалидного кресла и его правое ухо попало под пропеллер вентилятора, стоявшего на полу. Бежевая конструкция до сих пор была покрыта пятнами засохшей крови.

Весь тот день Хейд беседовал с дядей. И вот в один момент Дженсен наклонился вперед, согнувшись в приступе кашля. Фрэнк стоял рядом. Голова дяди коснулась его груди и вдруг… вошла в его тело.

Хейд посмотрел вниз, не отдавая себе отчета в случившемся, и тут вспомнил пожар, девочку с обгоревшими веками из своего далекого прошлого и того, Джефри Ди Муси, бравшего еще живых детей на небо. Хейд слышал, что отец что-то бормочет, но он так и не догадался, что же тот пытался сказать в последние секунды перед смертью.

Что-то холодное коснулось обнаженной кожи Хейда, безволосой на груди. Это была нижняя губа дяди, это был последний поцелуй.

С тех пор голос Винса Дженсена зазвучал внутри Фрэнка. Сын делал все, чтобы порадовать своего Отца.

В ноябре Фрэнк Хейд по настоянию Отца стал, наконец, спасителем, Болеутолителем.

Теперь, когда рождественский ужин был окончен, он пригласил Отца и души всех, кто пребывал в нем, на молитву. Псалом, который он выбрал — уже из новой книги, потому что старую он где-то потерял — был из вечернего богослужения, последний из семи обязательных псалмов.

Последняя вечерняя молитва, которую нужно читать после захода солнца. Вообще-то это нужно было делать в четверг, но он считал, что имел право самостоятельно выбрать время чтения.

Он читал, обращаясь к пустой комнате. Кажется, даже черви на теле Винса Дженсена перестали шевелиться и замерли, чтобы послушать его. Что же, все мы Божьи твари, и большие и малые.

МИЛОСТЯМИ ТВОИМИ ДАРУЙ НАМ НАДЕЖДУ НА БУДУЩЕЕ.

Хейд откашлялся. Следующий фрагмент всегда вызывал у него сильное волнение.

Да постыдятся и исчезнут враждующие против души моей; да покроются стыдом и бесчестием ищущие мне зла!

А я всегда буду уповать на Тебя и умножать всякую хвалу Тебе.

Уста мои будут возвещать правду Твою, всякий день благодеяния Твои; ибо я не знаю им числа,

Хейд остановился, испытав детское восхищение при виде иллюстрации, изображавшей Христа, играющего на лире.

Войду в размышление о силах Господа Бога

Воспомяну правду Твою — единственно Твою.

Боже! не удаляйся от меня…

Ты посылал на меня многие и лютые беды, но и опять оживлял меня и из бездн земли опять выводил меня.

Радуютсяустамоииии… …ИИИязыкмой

будетвозвещатьправдуТвоюибудуславить

Тебявсякийденнннннннннннььььььььььь

В конце слова уливались друг с другом, сплавляясь в одно-единственное значение, которое у них, по-видимому, было, и Хейд тянул эти последние звуки до тех пор, пока они не слились в простое мычание.

Прежде, чем заговорить снова, он посмотрел на одно из распятий, висевших на стене. Серебряный крест располагался как раз над флаконом «Гловер-тоника», принадлежавшим Отцу.

Все, что он прочитал, имело для него собственный глубокий смысл. Эта Библия была написана специально для него. Он представил себе, как псалмы истекают кровью, которая запекается между строчками. Написано специально для него.

Он закончил единственными словами, которые смог запомнить наизусть: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа».

Хейд осенил себя крестным знамением под неумолчное шуршание червей.

«И ныне и присно и во веки веков. Аминь»

Теперь предстояло сделать самое трудное. Хейд сделал шаг вперед, потянувшись к разложившимся останкам перед собой. Он уже давно привык к вони. Это тело не вызывало в нем отвращения.

Как он уже делал раньше, Хейд оторвал тонкий кусочек серой кожи с нижней части правой щеки Отца.

Положив кусочек на язык, он вновь осенил себя крестным знамением. Внутри себя Хейд снова услышал слова:

Вот мое тело, отдаю его тебе.

Глава 35

Рив Тауни познакомилась с методом «мозгового штурма» еще во время учебы в Иллинойском университете. В университетском городке они садились кружком на лужайке вместе с профессором Симмонсом, обсуждали — и успешно — самые разные проблемы.

Отдел убийств прибегал к методу «мозгового штурма» в тех случаях, когда весь город начинал сходить с ума.

Мэфер с Коновером подъехали к пустынной стоянке недалеко от своего участка. Там уже были две патрульные машины, а также «Додж», принадлежавший детективу Реми Петитту. Встреча была назначена в излюбленном месте отдыха Петитта и Дейвса, баре «Собачьи дни Лоудена», который работал до четырех утра.

— У них тут играет хэви-металл группа «Вдовы из Уайтчепеля», — сообщил Коновер, желая похвастаться перед Рив своей осведомленностью. — Каждый из участников носит имя одной из жертв Джека Потрошителя.

Встретивший их внутри Дейвс раздал всем полицейским хрустящие конверты.

— Вот какие дела, ребята, — сказал он, потирая глаза, как будто в них попал песок. — Знакомьтесь: Перри Контент, — он представил остальным молодого полицейского. У Контента были песочного цвета усы и большие очки.

— Эти двое с нами, лейтенант — Рив Тауни и Эйвен Шустек. Они знают всех обитателей приюта для инвалидов на Рэндольф-стрит, — Представляя Рив, Коновер слишком долго смотрел на нее, и Рицци отметил это.

— Мы встречались. В тот вечер, когда были обнаружены останки старой женщины, — Рицци сказал это довольно резко, — Пожалуйста, повнимательнее изучите эти бумаги.

Дейвс продолжил:

— Контент и Бен Кристофер прямо не связаны с нашим делом, но они обнаружили на Солт-стрит останки одного пьянчужки, и мы тут можем кое-что сопоставить. — Дейвс поерзал в кресле. — Ну а Петитта вы, ребята, знаете.

Модная ковбойская шляпа прикрывала лысину у детектива с бородой, маленького француза из Луизианы.

— Кристофера сейчас нет в городе, — сказал Контент.

— Счастливый. Где-то развлекается с девушками на Рождестве, а мы тут… — вздохнул Рицци.

— Да уж… — согласился Контент.

— Ну, хватит, ребята, — остановил их Морисетти.

— Да, правильно, — сказал Дейвс, — хотя и Рождество, но мы должны срочно разобраться в этой серии убийств, так что девушки на потом.

С этим никто не стал спорить. Морисетти и Мэфер вынули свои блокноты, а остальные, несмотря на шуточки, продолжали между тем изучать содержимое кремового цвета конвертов, которые пустил по рукам Дейвс.

— Ну, кто первый? — спросил Дейвс.

— Может быть он — голубой? — предположил Морисетти.

— Ты имеешь в виду, что все жертвы мужчины? — сказал Мэфер, глядя в свои записи.

— И еще старая женщина.

— Неплохо, Эл, — одобрил Дейвс, — Так, давайте высказываться, невзирая на лица, имена и тому подобное, о’кей? Рив, Эйвен, вы тоже участвуйте.

Они проговорили до рассвета.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ Кровавые дни

Кажется, целая вечность минула с той ужасной поры. «Сезон тайны», как выразился один из моих профессоров в Иллинойском университете, где все мы кое-что узнали о себе. Некоторые, пожалуй, узнали слишком многое. Или слишком поздно, в самый роковой момент. Некоторые так и не смогли жить с обретенным знанием, у других не было подлинного выбора.

Та рождественская ночь, когда копы собрались вместе, была потрясающей. Эйвен буквально задыхался от возбуждения, получив возможность открыто высказать все свои идеи. Это было тем более важно, что он уже знал Рицци и Кристофера с 1987 года; оба тогда высмеяли его поиски грабителя, которого он сам назвал Всенощником.

Лейтенант Дейвс сообщил список всех, кто задействован в этом деле. Само дело было названо именем Роберта Долежала — первой жертвы в серии убийств — но, аналогично тому, как в 1982 году убийцы Квиты Маклин были, все той же прессой, переменованы в «быстрых транзитников», так и теперь, на конвертах, которые он раздал, стояли большие буквы — БОЛЕУТОЛИТЕЛЬ…

— Лихо же эти газетчики подхватили ваше словечко тогда на Уобош-авеню, лейт, — сказал Рицци.

— Да уж, — хмыкнул Дейвс.

Он намекал на то, что парень не стал осторожнее после того, как получил свое газетное прозвище.

— Я не удивлюсь, если сегодняшнее сообщение навлечет на газеты гнев городских властей, — сказал Морисетти, почесывая себя в затылке авторучкой.

— Да, это верно, — согласился с ним Дейвс, — Похоже, что все больше обеспокоены предстоящими в феврале выборами.

— Думаете, у нас теперь будет мэр с добавкой «младший»? — ухмыльнулся Контент.

— Почему «младший»? — покачал головой Петитт.

— Я потом объясню, — сказал Дейвс.

— Выборы на носу, а тут почти все жертвы оказались бездомными, — заметил Рицци.

— Как это скажется на выборах — трудно предположить, — сказал Дейвс.

— Вспомните, сколько раз Гейси и Эйлер допрашивались полицией, — решился, наконец, вставить слово Шустек, — Все их жертвы были гомосексуалистами. А когда Спек убил восемь медсестер, причем все они были из богатых семей, то его поймали в тот же день и сразу же предъявили обвинение.

— Мы вышли на Гейса по квитанции на проявленную пленку, обнаруженную у одного из убитых, — сказал Контент, который десять лет назад работал по этому делу, — А Эйлер, кстати, так и не признался в расчленении Донни Бриджеса, хотя в его квартире все было залито кровью жертвы.

— Кстати, в соседнем квартале жил парень, который выиграл сорок миллионов в лото, — вспомнил Рицци. Так оно и было. Счастливчик жил по соседству с тем, кто подозревался в зверских убийствах юношей, предварявшихся изощренными пытками.

— Я думаю, что Болеутолитель — нечто совершенно иное, — сказал Дейвс.

— Ну а что там выяснилось с этой кислотой? — спросил любознательный Морисетти.

— Вполне возможно, что парень работает с химикатами. Эксперты дали нам перечень мест, где можно было добыть этот… растворитель. Бервид, медицинский эксперт, провел анализ следов, обнаруженных на Уобош-авеню и в метро.

— Я встречал одного ублюдка, лейт, — ни к селу, ни к городу вставил Рицци, — который отравил крысиным ядом младенца своей подружки и пытался вчинить иск на компанию — производителя детского молочного питания.

— Материнское молочко, пожалуй, повкуснее будет, — подмигнул Коновер Рицци.

— Возможно, — резко перебил его Дейвс, — Короче говоря, анализ показал, что данное кислотное соединение не может разъесть человеческое тело.

— А паяльная лампа? — спросил Рицци.

— Тоже отпадает, — кивнул Дейвс, — на металле кресел нет следов огня.

— А ты что помалкиваешь, Петитт? — спросил Коновер.

— Я все думаю: с чем же мы имеем дело?

— Ты хотел сказать — с кем?

— Нет, Коновер, — ответил Петитт без тени сарказма, — Я, знаешь ли, вырос в таком районе Нью-Орлеана, где по сию пору ходят рассказы про Мормо, «Болотного дьявола». И люди верят. Так что, патрульный Коновер, я хотел сказать — с чем мы имеем дело.

На минуту воцарилось полное молчание.

Музыка из бара слишком громкая. Так много нужно записать. Например, полиц. Мэфер делает движения руками как заядлый курильщик. Коновер гладит свое лицо как психиатр. Дейвс, лейт. такой усталый, что мне сразу пришел на ум Призрак Гражданской войны.

Он был столь любезен, что позволил мне все зафиксировать.

НА СЕГОДНЯ: допрошено 30 чел. НЕТ СМЫСЛА ПЕРЕЧИСЛЯТЬ. Я запомнил лица и разговор. Кажется, что это было так давно.

(ДЛЯ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ В БУДУЩЕМ:

когда выслежу грозного Человека-С-Восьмой-Улицы…)

Полиция обращалась к специалистам по биоритмам, к астрологам, к Дерленн Кэнделл с кафедры поведенческих наук университета.

ЖЕНЩИНА по имени Вида Стонеску несколько раз звонила в полицию, чтобы рассказать Дейвсу про мальчика. Она была медсестрой в институте «Чилдермэс», куда я пару раз попадал. Вида С. живет на углу Аугусто и Уолкотт. Дейвс изобразил, как она произнесла «Оу-гууз-та», но не передразнивал ее, а просто слегка хотел развеселить приунывшую аудиторию.

Скз., что эта женщина учила заново ходить мальчика, сильно пострадавшего во время пожара в школе. У мальчика были НОЧНЫЕ КОШМАРЫ, в которых он оказывался КАЛЕКОЙ и сидел В Инвалидном Кресле!!!

Не был ли он изуродован упавшими лестничными перилами при пожаре? Вида не помнит этого. Морисетти (ПОЛ.) очень умен: вспомнил пожар в школе св. Витта в 1958 году. Зимой.

Мальчик спасся, а многие не спаслись.

— Вида рассказала такую историю, — продолжал Дейвс. — Ей тогда было чуть за тридцать, она работала в реабилитационном отделении старой больницы «Чилдермэс».

— Я там бывал, — сказал Контент. — В больнице все пропахло вазелином.

— Так пахнет в ожоговом отделении, — заметил Дейвс и продолжал. — Она работала с детьми, которых доставили после пожара в этой приходской школе. Стонеску учила пострадавших вновь пользоваться своими конечностями, ну, в общем, занималась с ними гимнастикой.

— Вы думаете, что… — начал было Контент.

— То есть убийца должен быть… — одновременно с ним произнес Рицци.

— Подождите, — поднял руку Дейвс. — Тут история становится маловероятной и заставляет меня относиться ко всему этому с недоверием. Она рассказала, что видела его во дворе с птицей в руках, — голос Дейвса понизился и подбородок прижался к шее, как будто он пытался подавить икоту. — Мальчик посмотрел в небо и стал толкать птицу к себе в грудь.

— Фу, какая гадость, — поморщился Рицци.

— Чего-то я не понял, — сказал Коновер.

— В грудь, — повторил Дейвс, — Внутрь своей груди. И нету птички. Исчезла без следа.

— Это все может быть бредом сумасшедшей, — сказал Морисетти, — А может она просто не заметила, как мальчик спрятал птицу, под курточку, например.

— Не похоже, насколько я могу судить, — помотал головой Дейвс, — Вида сказала, что это было летом.

— Лето в Чикаго — это как зима в Луизиане, — заметил Петитт.

— И тем не менее, — не сдавался Дейвс.

— А она запомнила, как звали мальчика? — хрипло проговорил Шустек.

— Сейчас посмотрю — Дейвс перелистал свой блокнот, — А, вот здесь. Хейд. Хейс. Нет, Хейд, — он громко и раздельно произнес: — ФРЭН-СИС МАД-СЕН ХЕЙ-Д. После этой истории Вида решила, что все это — проделки дьявола.

— Ну это примерно то же самое, что написала одна газетенка. Дескать, Болеутолитель — это на самом деле вернувшийся Тиленол-убийца — сказал Рицци.

Дейвс был в шаге от истины.

Глава 36

Американская Мечта обнаружил имя этой женщины Виды Стонесеку в справочнике «Америтек». По телефону никто не ответил. Он отсчитал десять гудков. Затем подъехал на автобусе почти к ее дому и ходил вокруг, как подросток, не решающийся позвонить девочке, которая ему нравится.

Вторник 27 дек. 1988. 11.:30 почти невозможно найти эту женщину. Надеюсь, Рив повезет больше. Немного завидую Вику Тремблу — у него в это время года есть семья.