— Почему они обратились к тебе?
— Они искали профессионала, который не попадется полиции, потому что у них есть свидетели, готовые показать под присягой, что видели негра с ружьем. А профессионал всегда найдет способ остаться незамеченным. Вот они и остановили свой выбор на мне.
— Ты можешь это сделать?
Падильо поднял бокал и несколько мгновений разглядывал его содержимое, словно обнаружил в виски таракана.
— Наверное, да. Застрелю его и ничего не почувствую. Этого-то я и страшусь. Внутри у меня словно пустота. Но ты только кивни, и все будет сделано в лучшем виде. Меня не поймают, а ты, возможно, получишь свою жену.
— Возможно?
— Разумеется, мертвую, но ты проживешь достаточно долго, чтобы похоронить ее.
— То есть я буду знать слишком много, чтобы ходить по этой земле.
— Они прикончат и Фредль, и тебя, и меня. Те двое, что обратились ко мне, и будут свидетелями, видевшими негра с ружьем. Если добавить к ним Ван Зандта, получается заговор троих, а это уже чертовски много для такого тонкого дела.
— С нами получается шесть.
— Потому-то они и отделаются от нас.
Я посмотрел на часы. Почти три утра. Падильо сидел в кресле, обхватив голову руками, уставившись в ковер. Бокал стоял на кофейном столике.
— Мне следовало вернуться в Швейцарию, — повторил он.
— Но ты не вернулся.
— Да, сглупил, должно быть, старею.
— Ты на два месяца моложе меня.
— Так чего ты от меня хочешь? Пойти с тобой в ФБР или взять ружье с оптическим прицелом и уложить старика?
— Если я обращусь в полицию, они ее убьют.
— Это точно.
— Я не хочу, чтобы ее убили. Я не хочу, чтобы убили и тебя. Но они убьют нас всех, если ты застрелишь его.
— Я могу гарантировать, что они убьют Фредль и тебя. Со мной им придется повозиться подольше, но и спешить им нужды нет, потому что я не из тех, кто сам сдастся полиции, взяв на себя вину за убийство заезжего премьер-министра. Терпения им не занимать, а наемный убийца улучит момент, когда я потеряю бдительность.
— Они же знали, что я разгадаю их замысел, — медленно, словно думая вслух, произнес я. — Должно же до меня дойти, пусть и не сразу, что после убийства Зандта мы с Фредль живыми им не нужны. У меня, конечно, не семь пядей во лбу, но я же и не дурак. И им это известно.
Падильо поднял голову и посмотрел на меня.
— Теперь твоя очередь наливать. У меня болит бок.
Я встал, прошел к бару, наполнил бокалы.
— Им известно, что ты не дурак. Просто они думают, что ты будешь цепляться за надежду. Будешь надеяться, что они не убьют Фредль после того, как я застрелю Ван Зандта, надеяться, что не убьют тебя, надеяться, что ты сможешь их перехитрить. Надеяться даже на то, что в последний момент они передумают и откажутся от своего плана из-за сильного дождя, который обрушится на Вашингтон в следующую пятницу. Но главная твоя надежда, и они делают на это основную ставку, состоит в том, что я его убью.
— А ты убьешь?
— Если ты попросишь об этом.
— Но есть ли другой выход?
Падильо вновь принялся изучать содержимое бокала.
— Пожалуй, что да.
— Просвети меня.
— Мы должны освободить Фредль до того, как ее убьют.
— Вашингтон — большой город, — я покачал головой. — Да надо прибавить половину Вирджинии и Мэриленда. Где начинать поиски, в соседнем квартале или в пятидесяти милях отсюда? А может, позвонить в их посольство или торговое представительство и попросить разрешения поговорить с моей женой до того, как ее отправят в мир иной?
— Люди Ван Зандта далеко не глупы. И постараются спрятать Фредль там, где мы не будем ее искать. К примеру, в негритянском квартале.
— Что ж, нам придется заглянуть всего лишь в сотню, может, две тысяч квартир, не считая частных домов.
— Мы можем искать Фредль, а можем сидеть здесь и пить виски.
— Так что ты предлагаешь?
— Этот Хардман. Ты хорошо его знаешь?
— Неплохо. Он — мой постоянный клиент, а я — его.
— В каком смысле?
— Трачу деньги на лошадей, которые никогда не приходят первыми.
— Он знаком с Фредль?
— Да. Очень уважает ее. Она написала о нем статью.
— Ты увидишься с ним завтра?
— В четверть второго.
— Тогда утром мы успеем заехать в другое место.
— К кому?
— К человеку, который сведет меня с моими тремя должниками.
Я уставился на Падильо.
— И что они тебе задолжали?
Он усмехнулся.
— Свои жизни. И завтра я попрошу их рассчитаться.
Глава 4
Я проснулся в семь утра. В нашей большой двухспальной кровати, с лампами по обе стороны. Проснулся с ощущением, что на этот день у меня намечено какое-то важное дело, подумал о том, чтобы спросить у Фредль, какое именно, но вспомнил, что ее нет рядом со мной. Один человек терялся на нашей кровати. Заказывая ее, мы преследовали три цели: любовные утехи, сон и чтение. Кровать оправдала наши ожидания во всем, за исключением последнего: лампы перегорали в самый неподходящий момент.
Одна перегорела буквально накануне, и я дал себе зарок купить сразу несколько штук, про запас, тем более что оптовая партия могла обойтись дешевле.
Потом мысли мои переключились на Вьетнам, но ненадолго, ибо скоро я уже лежал, глядя в потолок, и думал о Фредль. Легко горевать, когда кто-то умер. Когда же смерть только нависла над человеком, словно дамоклов меч, остается маленький, но шанс, что принятое тобой верное решение позволит избежать неизбежного. Я нащупал на столике пачку сигарет, вытащил одну, закурил. Оставался самый пустяк — найти это решение. Я решил, что обращусь в ФБР. Минуту спустя передумал, полагая, что лучший выход — позволить Падильо застрелить премьер-министра. Затем начал обдумывать свой визит в Белый дом, в ходе которого намеревался поделиться своими трудностями с президентом. На том я и остановился, встал и направился в ванную.
Посмотрел на свое отражение в зеркале, выпустил в него струю дыма. Но дым вернулся ко мне, и я закашлялся. Надсадно, с хрипами, как при раке или эмфиземе. Наконец приступ кашля прошел, и я вновь глянул в зеркало. Отражение сказало мне: «Ты совсем раскис, Маккоркл». Я кивнул и включил душ.
Одевшись, прошествовал на кухню. По пути постучал в дверь спальни для гостей, где я уложил Падильо. Я уже вскипятил воду и доканчивал первую чашку растворимого кофе, когда он появился на кухне. В том самом костюме, в котором прибыл в Америку. Я указал на чайник и банку растворимого кофе. Он кивнул, насыпал в чашку ложечку, залил кипятком, сел за стол, пригубил кофе.
— В своем номере в «Мэйфлауэр» тебя дожидается полный гардероб.
— Фредль? — спросил Падильо.
— Она собрала все, что нашла в твоей квартире в Бонне, и переправила сюда. Большая часть лежит в камере хранения, но кое-что висит в шкафу и разложено по полкам. Фредль говорит, что у тебя вкус лучше моего.
— У нее острый глаз.
— Тебе также принадлежит половина салуна, расположенного неподалеку отсюда. Если выберешь время, можешь заглянуть туда.
Падильо тщательно размешал кофе, затем закурил.
— Я ни на что не претендую, Мак.
— Возможно, некоторые придерживаются другого мнения, но ты два года управлял нашим боннским салуном, когда не гонялся за каким-нибудь шпионом. И где в твоем возрасте ты найдешь другую работу?
— Тут ты прав. И что у нас за салун?
— Зал на сто двадцать посадочных мест, не считая бара. Я привез с собой Карла, он старший бармен, и герра Хорста, он метрдотель. Я поднял его долю прибыли до шести процентов и не жалею об этом. Он того стоит. У нас двенадцать официантов, две разносчицы коктейлей, мальчики на побегушках и повара. Шеф-повара я выписал из Нью-Йорка. Если он трезвый, равных ему нет, а пьет он редко. Официанты работают посменно. Открываемся мы в половине двенадцатого, закрываемся в два часа ночи, за исключением пятницы, когда мы открыты только до полуночи.
— Салун приносит прибыль?
— И неплохую. Потом я покажу тебе все цифры.
— Кто к нам ходит?
— Цены я заложил высокие, но они готовы платить за качественное обслуживание и еду. Туристов почти не бывает, только во время каких-то конгрессов. Журналисты, чиновники с Капитолия, члены палаты представителей, заглядывают и сенаторы, военные, высокопоставленные сотрудники рекламных агентств, юридических контор, корпораций, скучающие жены Завсегдатаи — немецкие дипломаты и посольская братия. У нас они чувствуют себя как в Германии.
— Без тебя салун обойдется?
— Если у руля встанет Хорст, то да.
Падильо кивнул.
— А зачем понадобился номер в «Мэйфлауэр»?
— Для тебя. Он записан на твое имя. Это идея Фредль. Она с самого начала не верила, что тебя слопали рейнские угри, а когда пришла открытка из Африки, предложила снять тебе номер в отеле. Он пришелся весьма кстати. Иной раз мы могли поселить там наших друзей, если те не могли устроиться. И потом, с этих денег не берется подоходный налог. Обычные деловые расходы. Не возражает даже департамент налогов и сборов. И потом, должен же ты иметь вашингтонский адрес.
— Для тебя. Он записан на твое имя. Это идея Фредль. Она с самого начала не верила, что тебя слопали рейнские угри, а когда пришла открытка из Африки, предложила снять тебе номер в отеле. Он пришелся весьма кстати. Иной раз мы могли поселить там наших друзей, если те не могли устроиться. И потом, с этих денег не берется подоходный налог. Обычные деловые расходы. Не возражает даже департамент налогов и сборов. И потом, должен же ты иметь вашингтонский адрес.
Наверное, мы говорили о салуне, потому что не хотели говорить о Фредль и о ее возможной участи. Мы выпили еще по чашечке.
— Ты всегда встаешь так рано?
— Я вообще сплю мало.
— Волнуешься?
— Просто в панике.
Падильо кивнул.
— Не удивительно. Даже хорошо, что мы рано поднялись. Дел у нас хватает.
— С чего мы начнем?
— С отеля. Сегодня утром мы должны посетить одну даму, а она придает большое значение внешнему виду.
— Как твой бок?
— Болит. Но рана неглубокая. Днем сделаем перевязку.
Я поставил чашки в раковину, выключил плиту, и на лифте мы спустились в вестибюль.
— Я вижу, лифт идет в подвал, — заметил Падильо. — Что там?
— Гараж.
— Со служителем?
— Нет, машину ставишь сам.
— Наверное, они пришли и ушли этим путем. С Фредль.
— Вероятно, да.
— Какая у тебя машина? Что-нибудь модное?
— "Стингрей". Фредль, из патриотических чувств, остановилась на «фольксвагене».
— Вообще-то автомобиль тебе нужен?
— Нет. Но в Америке принято иметь машину.
— А как ты добираешься до работы?
— Пешком.
— Далеко ли отсюда до «Мэйфлауэр»?
— Минут десять-пятнадцать прогулочным шагом, но, учитывая твой бок, мы возьмем такси.
Мы остановили машину и проползли шесть кварталов до «Мэйфлауэр» под ворчание водителя, честящего едущих на работу государственных служащих, автомобили которых запрудили улицу.
— Из-за этих мерзавцев я опоздаю на работу, — закончил он гневную тираду, затормозив у отеля.
— А где вы работаете? — поинтересовался я.
— В министерстве сельского хозяйства.
И, получив деньги, рванул с места, воспользовавшись разрывом в транспортном потоке.
Я представил Падильо заместителю управляющего отеля, не извинившись за его мятую одежду и трехдневную щетину, резонно рассудив, что мы без труда найдем другой отель, если их оскорбит появление в вестибюле бродяги. Но помощник управляющего ничем не выразил не только неудовольствия, но даже удивления и радушно приветствовал Падильо. Я попросил прислать нам завтрак на двоих, мы прошли в кабину лифта и поднялись наверх.
Я снял Падильо двухкомнатный «люкс». Первым делом он открыл стенной шкаф. Там висели несколько костюмов, два пиджака, три пары брюк, свитер и легкое пальто.
— Она выбрала мои любимые, — прокомментировал он вкус Фредль.
— Рубашки, носки и все остальное в ящиках. Там же и бритвенные принадлежности.
Он нашел все необходимое и скрылся в ванной. В гостиную вернулся в белой рубашке с черным галстуком, однобортном сером костюме и черных туфлях.
— С таким загаром обычно приезжают из Майами, — отметил я.
— Я поначалу оставил усы, но потом решил, что это перебор.
— Наши юные матроны будут от тебя в восторге.
Падильо оглядел гостиную. Ничего особенного. Диван, кофейный столик, три кресла, телевизор, письменный стол, накрытый стеклом, два-три стула, лампы, ковер на полу, деревенские пейзажи по стенам. Я также насчитал восемь пепельниц.
— Дома, — вырвалось у него.
— Когда ты уехал?
— Более десяти лет тому назад.
— И тебя пырнули ножом, едва ты сошел с корабля.
— Только тогда я и понял, что действительно вернулся домой.
В дверь постучали, и я не преминул сказать Падильо, что службы отеля работают как часы. Он открыл дверь, но на пороге возник отнюдь не официант со столиком на колесах, а двое дружелюбного вида мужчин. Один даже улыбнулся и спросил, может ли он поговорить с мистером Падильо.
— Я — мистер Падильо.
— Я — Чарльз Уинрайтер, а это — Ли Айкер, — говоривший возвышался на голову над своим спутником. — Мы из Федерального бюро расследований, — оба они извлекли из карманов бумажники с удостоверениями и протянули их Падильо, точно следуя должностной инструкции.
Падильо взглянул на часы. Должно быть, Фредль положила их вместе с бритвенными принадлежностями. Ранее он их не носил.
— Вам потребовалось двадцать минут, чтобы добраться сюда после звонка из отеля. Отличный результат, учитывая транспортные пробки.
— Мы хотели бы поговорить с вами, мистер Падильо, — продолжил Уинрайтер.
— В этом я не сомневаюсь.
— Могли бы сделать это наедине.
— Нет, — Падильо улыбнулся. — Абсолютно невозможно. Кроме того, вы должны радоваться, что будете говорить со мной при свидетеле. Его зовут мистер Маккоркл, и он — мой деловой партнер.
Я сидел в кресле, закинув ногу на подлокотник. И помахал им рукой.
— Рад с вами познакомиться.
Они кивнули мне от двери, но на их лицах уже не читалось дружелюбия.
— У вас есть какие-нибудь документы, удостоверяющие вашу личность, мистер Падильо? — спросил Айкер.
— Нет, — качнул головой Падильо. — Но вы заходите. Если вы будете задавать правильные вопросы, все прояснится и без документов.
Они вошли. Падильо указал им на диван, а сам осторожно опустился в кресло. Бок, похоже, еще болел.
— Мы послали за кофе, — он вновь улыбнулся. — Его сейчас принесут.
— Так у вас нет документов? — переспросил Айкер.
— Нет. Разве вы находите в этом что-то необычное? Разумеется, мой партнер может удостоверить мою личность. Если вы поверите, что он тот, за кого себя выдает.
— Я уж наверняка знаю, кто я такой, — подтвердил я.
— Есть и другой вариант. Я сейчас вернусь, — Падильо встал, скрылся в ванной и вышел из нее с пустым стаканом из-под воды. — Держите, — и бросил стакан Айкеру.
Тот поймал стакан, проявив завидную реакцию.
— Не смажьте отпечатки пальцев, — предостерег его Падильо. — Если вы прогоните их через ваш центральный компьютер, то найдете мое досье. Кстати, отпечаток большого пальца я совершенно случайно оставил на донышке. Компьютерная проверка не займет много времени, а уж в досье вы найдете исчерпывающую информацию.
Айкер поставил стакан на кофейный столик.
— Вы, похоже, не слишком высокого мнения о ФБР, мистер Падильо.
— Это один из вопросов, которые вы намеревались задать мне?
— Нет. Просто комментарий.
— Вы покинули страну довольно давно, — Уинрайтер взял инициативу на себя.
— Более десяти лет тому назад.
— А вернулись только вчера?
— Да.
— Где вы ступили на территорию Соединенных Штатов?
— В Балтиморе.
— Вы прибыли на корабле или самолете?
— На корабле.
— Каком именно?
В дверь вновь постучали. На этот раз открыл ее я, чтобы впустить в номер официанта. Тот споро вкатил столик и весело поздоровался со всей честной компанией.
— Мне сказали, завтрак на двоих. Только на двоих. Но я захватил четыре чашки. Я всегда так делаю. Одну минуту.
Он тут же разложил столик, расставил чашки, взялся за кофейник.
— Как я понимаю, все хотят кофе. Если хочешь, чтобы день выдался удачным, именно с этого надо начинать. Это вам, сэр, — первая чашечка досталась Айкеру. Тот взял ее с таким видом, словно его поступок оставлял несмываемое пятно на безупречной репутации Бюро. Вторым получил кофе Уинрайтер, а последними — мы с Падильо. Официант предложил сливки и сахар. Падильо согласился на первое, я — на второе. Айкер и Уинрайтер предпочли кофе без разбавителей.
Непрерывно тараторя, официант разложил по тарелкам яйца и ветчину, убедился, что масло, обложенное льдом, не растаяло, а гренок достаточно охладился и не обжигает рот. После чего протянул чек Уинрайтеру, который отпрянул от него, как от змеи. Мне пришлось прийти к нему на помощь.
— Чек подпишет этот господин, — я указал на Падильо, и официант весело затрусил к нему.
Падильо подписал чек и протянул его официанту.
— Если вам что-нибудь понадобится, позвоните мне. Номер сорок два.
— А имя у вас есть? — полюбопытствовал Падильо.
— Эл, сэр.
— Если нам что-нибудь понадобится, мы вам позвоним, Эл.
— Благодарю вас, сэр.
После его ухода я направился к столику на колесах.
— Вы не возражаете, если мы перекусим? — спросил я Айкера и Уинрайтера.
Те покачали головами, показывая, что возражений у них нет. Падильо присоединился ко мне. Намазал масло на гренок. Я принялся за яйца. Они мне понравились.
— На каком корабле, мистер Падильо?
— "Френсис Джейн".
— Вы плыли пассажиром?
— Да.
— В списке пассажиров вас нет.
— Я путешествовал инкогнито. Как Билли Джо Томпсон.
— Могу я взглянуть на ваш паспорт?
Падильо взял с тарелки кусок ветчины, откусил, пожевал. Запил ветчину глотком кофе.