— Раз считаешь, то пиши рапорт, — вполголоса посоветовал Гуров. — Только аргументируй. Придется попробовать тактично убедить в этом Петра.
— Слышу, слышу, — отозвался с дивана Орлов. — Ладно, убедили, но рапорт напишите.
— Перестраховщик! — с укором бросил Крячко.
— Начальник! — веско поправил Орлов и закряхтел, садясь на диване. — Ладно, с вами не полежишь. Чайку никто крепкого не заварит? Сейчас бы крепкого и сладкого.
— Стас заварит, — сказал Гуров, не поднимая головы. — У него все равно палец болит после вчерашней писанины.
Демонстративно и глубоко вздохнув, Крячко отправился заваривать чай в керамическом чайнике, в их кабинете чайные пакетики не признавались. Колдуя возле столика с чайными принадлежностями, он стал рассказывать о происшествии, свидетелем которого был сегодня утром.
— Представляете, ребята, я когда в МУР отправился утром, решил, что на метро быстрее будет. Такие пробки с утра были внутри Садового кольца. Стою, жду поезда. И тут боковым зрением вижу, как что-то мелькнуло, и, главное, там, где мелькнуть не должно. Это я уже задним умом сообразил. А потом визг такой истошный со стороны пассажиров, а поезд…
— Стоп, стоп, Стас! — опешил Гуров. — Не гони так. Что случилось-то?
— Девушка под поезд бросилась, — уже лаконично сказал Крячко, немного огорченный тем, что ему не дали рассказать о всех своих ощущениях. — Тело мелькнуло, визг, а потом поезд вылетел из тоннеля.
— Жуть какая, — подал с дивана голос Орлов, — история специально для сердечников.
— Да я тоже в шоке был, — признался Крячко. — И, главное, минуту назад она только с парнем прощалась. Чмокнулись, и он, убежав на противоположную сторону платформы, сразу в поезд сел. Я эту сцену хорошо помню. А полминуты спустя она такое совершила.
— Может, ее столкнули? — не поверил Гуров. — Может, случайно кто-нибудь столкнул?
— Я, честно говоря, потолкался там немного. Сами знаете, ребята, как у нас народ в панику кидается. Я дежурному сообщил, «Скорую» вызвал, попытался очевидцев собрать, а потом смотрю, там камера видеонаблюдения есть. Я как-то не обращал внимания раньше, а она вдоль платформы направлена.
— Думаешь, что несчастный случай? — спросил Орлов, принимая из рук Крячко чашку с чаем.
— Не знаю, Петр. Пусть транспортная полиция разбирается, но я вот Льва Ивановича хочу спросить — как современная творческая интеллигенция в лице его жены относится к современной молодежи?
— Она к ней не относится, Стас, — с сожалением в голосе ответил Гуров. — Она уже старше, ближе к категории зрелых женщин.
— Вы вот все шутите, — возмутился Крячко, — а меня в самом деле волнует проблема современной молодежи. Я не удивлюсь, что эта девчонка покончила счеты с жизнью добровольно. И не смотрите на меня так, я помню, что про ее парня рассказывал. А вдруг он признавался ей, что полюбил другую и пришел попрощаться? А она просто ответила, что все нормально, что бывает такое, что это жизнь, а сама… Могло такое быть?
— Возможно и такое, — вспомнив стихи в Интернете, согласился Гуров. — Вообще-то, месяца не проходит, чтобы у нас в каком-нибудь городе старшеклассницы с крыши не спрыгнули или не утонул кто-то. Может, ты и прав, есть такая проблема.
— А я всегда говорил, что идет она из семьи, — проворчал Орлов. — У нас все кивают на полицию, на школу. А ведь то, что в семье закладывается, что оттуда идет, это уже ничем не исправить, никаким влиянием учителя, участкового. Если не заложено уважение к старшим изначально, если не привито то, что чужого брать нельзя, потом разговаривать уже поздно. И психику детям в семье уродуют, а не в школах на переменах. Вот откуда нам профилактику начинать надо, от корней!
Вечером Гуров решил, что домой не пойдет. Что-то не очень ему хотелось в одиночестве ужинать, таращиться перед сном в телевизор или не таращиться, но все равно в одиночку. Он позвонил профессору Лозовскому и приехал к нему в клинику. Борис Моисеевич, встретивший сыщика, выглядел усталым.
— Ну, как моя протеже? — поинтересовался Гуров.
— Знаете, Лев Иванович, я пока обследую ее, но в клинику не кладу…
— Знаю, — рассмеялся Гуров, — она с отцом живет у меня на даче, поэтому мы часто видимся.
— Да? Ну вот. Я считаю, что казенная обстановка все же подавляюще действует на психику, не стоит торопиться. Если понадобится серьезное лечение, если вскроется что-то такое… То, безусловно, я ее положу, назначу курс терапии, а пока пусть ночует рядом с родителем, гуляет на лоне природы, дышит свежим воздухом.
— Так вы разобрались с ее проблемой?
— Трудно сказать наверняка, Лев Иванович, — покачал головой профессор, — но факт нарушения имеет место. Ведь что такое работа нашего мозга? Это электрические импульсы, это биохимия, это реакции. Мало выявить, где и как нарушены связи, необходимо ведь определить причину. Потому что только от причины и следует принимать решение о том или ином способе лечения. Но ничего, это не самый сложный случай в моей практике. А я ведь хотел вас давно спросить, Лев Иванович, почему вы эту девочку ко мне решили привести? По идее, вы должны были подумать об Институте мозга, а вы к психиатру пришли. Что вас толкнуло на такое решение?
— Очень сложный вы вопрос задали, Борис Моисеевич, — рассмеялся Гуров. — Скорее всего, это тоже электричество и биохимия, реакции какие-то. Почему-то мне показалось, что нарушения чисто психического характера. Я ведь хоть и не психиатр, но людей за свою жизнь повидал много, всяких, да и контингент, с которым я всю жизнь общаюсь, тоже особенно здоровым не назовешь. Я когда с Татьяной познакомился, то сразу понял, что она нездорова. Что-то в ней такое было, давящее, что ли, подсказывающее, что в голове у нее беда. Вроде и дурочкой не назовешь, а все равно.
— Внешние признаки психического расстройства, — кивнул профессор. — Есть такой оборот. Человек сам не осознает свое психическое нездоровье, а организм выдает его.
Поговорив с Лозовским, Гуров вышел из клиники на улицу, посмотрел в ночное небо, на котором не было видно звезд, и решил, что за город он не поедет. Здесь огни рекламы, здесь уличные фонари, здесь небо даже ночью светлое. А там звезды, темнота, задумчивость. Нет, домой, поужинать и спать! Надо же, в конце концов, выспаться.
Гуров вдруг поймал себя на мысли, что стоило бы стихи из Интернета, подписанные коротким «Я», показать Борису Моисеевичу. Что сказал бы старый психиатр по поводу психического состояния автора? Согласился бы с мнением молодежи, что это «клево», что это оригинальное мировосприятие?
Лев все же не удержался и, поужинав, уселся за ноутбук. Вот и опять обсуждения театра поклонниками Ветрова. Кстати, сам молодой актер уже больше месяца не участвовал в обсуждениях. А вот и новое стихотворение. Гуров вздохнул, настроился и попытался прочитать его вслух и с выражением:
Та аллея, что ведет куда-то,
Что теряется в осенней черноте,
Одиночеству меня сосватав,
Позвала поплакать в темноте.
Я не шла — плыла в тиши как дымка,
Не жила, сливаясь с темнотой.
Я была болотная кувшинка
Над тяжелой топкою водой.
Я как облачко над спящею землею
Проплыла в гнетущей тишине.
Я была немою и слепою
И покорная невидимой волне.
И наутро с болью просыпалась,
Просыпалась мокрая от слез.
Где была я, где душа металась,
Где аллея тех полночных грез?
Мама моя родная, эту девочку срочно надо к Лозовскому! Гуров порылся в переписке и нашел свои обращения. Интересно, что ему ответили завсегдатаи форума? Хм, странную поэтессу, оказывается, никто не знал. Появилась она не так давно и ни с кем в контакты не вступает, хотя многие пытались с ней познакомиться. А «оценили» ее с того момента, когда именно Ветров высказался, что в стихах незнакомки под именем «Я» что-то есть, какая-то глубина. И пошло-поехало! Сразу все стали блистать глубокими познаниями в стихосложении. М-да, зря он затеял эту переписку.
Гуров решительно выключил ноутбук, улегся в постель и взял в руки пульт телевизора. Перебрав каналы, он остановился на старом фильме «Сердца четырех». Миленькая веселая мелодрама, которая с удовольствием смотрится во все времена, потому что насыщена позитивом, потому что там играют Серова, Целиковская, Самойлов. Мастерски сделанная картина, под которую Гуров и уснул. И снились ему деревенская речка, дождь, перевернутая лодка на берегу. Он почему-то стоял под деревом, и капли дождя попадали ему за шиворот.
Глава 6
— Так, прошу внимания, товарищи офицеры! — Генерал Орлов строго постучал карандашом по столу и посмотрел на присутствующих поверх очков. — Планерка еще не окончена. Что еще по Рязани, Лев Иванович?
Глава 6
— Так, прошу внимания, товарищи офицеры! — Генерал Орлов строго постучал карандашом по столу и посмотрел на присутствующих поверх очков. — Планерка еще не окончена. Что еще по Рязани, Лев Иванович?
— Проработали канал того самого Равиля. Цепочка повела на Нижнюю Волгу и в Татарстан. Теперь придется это дело курировать до самого финала, потому что оно приобретает межрегиональный характер.
— По розыску Миронова что?
— По Миронову пока тишина. Ориентировки разосланы, места его появления определены, и их география постоянно расширяется. Пока он как в воду канул. В принципе я даже имею в виду и пластическую операцию, и возможность пересечения границы по чужому паспорту.
— Хорошо, докладывай мне два раза в неделю, но учти, вопросы могут возникнуть у руководства в любой момент.
— Это как обычно, — кивнул Гуров с выражением сарказма на лице.
— Там по сводке у нас проходят, — продолжил Орлов, — два несчастных случая, как их обозвали журналисты. Прокуратура возбудила в обоих случаях уголовные дела, но думаю, что даже оперативников из МУРа они задействовать не будут. Лев Иванович, я попрошу тебя связаться с городским УВД. Пусть не ждут требований из прокуратуры, а сами начинают оперативную проверку.
— А что, есть основания сомневаться, что это не несчастные случаи? — поинтересовался Гуров.
— Не совсем. Точнее, немного не так!
Гуров с еще большим изумлением посмотрел на Орлова. Чтобы Петр не мог подобрать слов, отдавая распоряжение? Что это с ним?
— Если позволите, то я задержусь, — помог он Орлову. — Уточните задачу, чтобы всех не держать.
Орлов быстро глянул на полковника и согласно кивнул головой.
Наконец кабинет опустел, и он, тяжело поднявшись из-за стола для совещаний, неторопливо прошел к своему рабочему столу, по пути излагая ситуацию. Крячко подумал и решил тоже остаться в кабинете.
— Значит, так, прозорливый ты мой. Там все на самом деле не так просто. Ты правильно понял, Лев Иванович. Этот старый актер Белов очень хороший знакомый одного влиятельного человека. Одним словом, поступила просьба подключиться и разобраться, а не убийство ли это, грешным делом!
— Убийство? А сколько ему было лет? Семьдесят девять? Да перенесенный недавно инсульт.
— Ты хочешь, чтобы я отказался выполнить… просьбу? — вскинул брови Орлов.
— Я хочу, чтобы ты не особенно настраивался на иной результат.
Гуров чисто физиологически терпеть не мог таких вот «просьб» сверху. Это попахивало частной лавочкой. Кто-то наверху (и тот, кто просил, и тот, кого просили) считает, что это их личное пространство, что они вольны распоряжаться структурой МВД не по велению долга, а по собственному желанию. И все-таки ему приходилось выполнять такие приказы. Во-первых, он носил погоны, а значит, обязан был приказы выполнять. А во-вторых, не хотелось подставлять старого друга и коллегу Орлова.
Через два часа Гуров был на Тихвинской улице, где случилось несчастье. Крячко по его просьбе созвонился и привез на место оперативника из МУРа, который обслуживал эту зону, и местного участкового. Капитан Афанасьев был широк в плечах и одним только своим взглядом походил на матерого сыщика. Гуров знал Афанасьева по нескольким недавним делам, и представление о нем у полковника сложилось положительное.
А вот участковый не впечатлил. Щуплый, с тонкой шеей, лейтенант имел и фамилию очень несерьезную — Угрюмов. Он весело блестел глазами, его рот то и дело расплывался в счастливой улыбке. Возникало ощущение, что этого лейтенанта радовало все вокруг, даже два полковника из МВД, которые невесть почему заинтересовались этим несчастным случаем.
— Ну, кто первый? — спросил Гуров, окидывая взглядом двор дома. — Дайте картинку происшествия.
— Давай, Макс, — велел Афанасьев. — Сначала ты, ты же выезжал, когда его нашли.
— Давайте, — жизнерадостно согласился лейтенант. — Значит, так, мне в опорный пункт позвонил оперативный дежурный и сказал, что у подъезда этого дома нашли тело человека. Я, естественно, прибежал. Потом группа приехала, потому что уже знали, что тут труп. Я актера Белова знал лично, поэтому…
— Свои мнения и впечатления потом, — прервал лейтенанта Крячко. — Сначала картинку происшествия, факты.
— Хорошо. Он лежал вот здесь, лицом вниз, головой вон к той лавке. Окно на пятом этаже лестничной площадки было открыто. Возле тела стояли двое мужчин и четыре женщины. Все жильцы этого дома. Свидетелей самого падения не было. Данные всех шестерых я записал и степень их осведомленности тоже. Теперь можно…
— Что, никто не видел момента падения? — удивился Гуров.
— Выявить не удалось, — подтвердил Афанасьев. — Даже потом, когда подворный обход делали. И что тут удивляться, когда секундное дело?
— Хорошо, допустим, — согласился Лев. — А минуты, предшествовавшие смерти? Кто его видел незадолго перед трагедией, с кем он общался?
— Внучка, — кивнул Афанасьев, — Алена, девять лет. Она гуляла во дворе, он сидел на лавке, потом, как говорят другие очевидцы, а они в протоколе есть, Белов позвал внучку, и они пошли к подъезду. Все, после этого ничего. В присутствии матери мы девочку расспросили. Она рассказала, что побежала вперед дедушки, потому что в туалет сильно хотела. Ну, в общем, так его и не дождалась. Думала, что дедушка куда-то пошел, в магазин, например. А потом, когда соседи позвонили ее матери, то уж все выяснилось. Никого посторонних в подъезде девочка не видела.
— Значит, зашли в подъезд все, — подвел итог Гуров. — Интересно, а мертвая временная зона насколько велика?
— Мертвая зона была с момента, когда Белов и внучка находились, как мне кажется, на половине пути к подъезду. Им вслед из опрошенных никто не смотрел. Ну, пошли домой и пошли.
— Значит, кто-то мог войти следом, — добавил Крячко.
— Вы в самом деле считаете, что это было убийство? — спросил Афанасьев. — И что, есть основания так считать? Нам не удалось установить, что у Белова были враги, желавшие его смерти, или люди, у кого с ним просто были неприязненные отношения. Спокойный, уравновешенный дед.
— Только после перенесенного инсульта, — наконец вставил Угрюмов, — у него начались странности с головой. Заговаривался, забывал, мучили приступы головной боли.
— Это версия следствия? — спросил Гуров. — Самоубийство? А признаки предшествующего суициду настроения зафиксировали? Кто-то подтвердил? Дочь, которая является матерью этой внучки Алены, она ведь не боялась отпускать девочку со стариком на площадку. Значит, ничего подозрительного не было?
— Это вы точно подметили, — согласился Афанасьев. — Дочь очень была удивлена, что Белов выбросился из окна. Точнее, она в это не верит. Странности странностями, но он был нормальным живым человеком. А убивать его некому, мотива нет.
— Остается версия несчастного случая, — снова вставил Угрюмов, которому хотелось участвовать в профессиональном обсуждении с такими маститыми сыщиками из Главка. — Поднялся к себе на этаж, запыхался, не хватало воздуха. Вот он и открыл окно на лестничной площадке, чтобы подышать. Может, сильно воздуха не хватало, высунулся, а там… потерял равновесие, и все. Подоконник-то на уровне ниже пояса. Вполне мог выпасть.
— Кто-нибудь копию протокола осмотра места происшествия привез? — спросил Гуров на всякий случай, хотя догадался, что ни у кого никаких бумаг при себе нет.
— Я пытался, — несколько сконфуженно признался Афанасьев. — Знал, что захотите ознакомиться, но мне сказали, что вы должны сделать официальный запрос, и вам подготовят…
— Ладно, придется съездить к следователю, — проворчал Гуров. — Не думаю, что там удастся вычитать нечто особенное, но порядок есть порядок. Пошли, поднимемся в подъезд. Я хочу осмотреть окно, из которого он выпал.
Осмотр окна ничего Гурову не дал, кроме подтверждения слов участкового. Он открыл обе створки, примерился и лег животом на подоконник. Центр тяжести находился где-то в районе таза, а не ближе к груди.
— Как вы думаете, погибший был выше меня ростом?
— Высокий, — первым ответил Угрюмов. — Хотя когда тело лежит… Нет, вы с ним примерно одного роста, а обувь у него была примерно сорок второго или сорок третьего размера.
— Не получается, — проворчал Гуров, — никак не получается. Только если помогли, под ноги подтолкнули. Или помутнение в голове.
Вечером Лев посчитал необходимым зайти к Орлову с докладом по делу о гибели бывшего актера Белова.
— Вот это, — протянул он бланк, — запрос в прокуратуру о подготовке для нас копий протокола осмотра места происшествия и материалов вскрытия тела. Подпиши, пожалуйста, и завтра утром Крячко отвезет.
— Есть в этом необходимость? — с сомнением спросил Орлов. — Если ты их читал и ничего там интересного не нашел, то…