Пока тряслись в машине, времени разобраться с тем, что происходит, не было. Приходилось хвататься за все подряд, чтобы просто не выбить зубы или не сломать чего-нибудь. Меня интересовал непонятный мужик, который смотрелся в нашей банде несколько… странно, что ли? Возраст, лицо, украшенное явно дорогими очками… Он немного неуверенно чувствовал себя в комбинезоне, но очень уверенно обращался с оружием, что не вязалось с ним вовсе. Почему-то казалось, что именно в нем и заключается та самая загадка, из-за которой вся каша и заварилась. Так оно и было, как выяснилось чуть позже.
— Как вы там оказались, сестра? — Я посмотрел на нее, все более четко ощущая, что все вернулось на свои законные места, и теперь не будет больше снов и страха перед Районом.
— Как, как… задом об косяк, как же еще. — Она усмехнулась. — Зазноба твоя помогла, а что ты думал-то? Каким еще макаром мы смогли бы чего узнать?
— Да уж, брат, скажу я тебе одно: повезло, и все. — Сдобный поправил ремень разгрузки, подвинув один из подсумков на положенное место. — Мы девушку на время спрятали, так как ведь сразу ее подтянут. Не переживай, не найдут. А если не вернемся из Района, то ей помогут выбраться, я уже все подготовил.
Твою-то мать… вот тебе и радость. Спасла, просто спасла, пожертвовав тем, что у нее было, всем пожертвовав. Ведь тех, кто вез меня в Центр, парни раскатали в лепешку, не задумываясь, а шишками они, судя по всему, были солидными. И как теперь быть — ума не приложу. Что делать, как устроить…
— Ты не переживай. — Сдобный хмыкнул. — Ты ж, думаю, не принимаешь нас за полубезумных придурков, которым башни посносило и они решили объявить джихад государственным служащим? Тут такое дело, брат, что хоть стой, хоть падай. Если мы сделаем то, для чего тебя вытащили, то ничего и никому не будет… наверное. Может, даже все грехи простят и медалю дадут. Ну, а если наоборот, то волновать это будет разве что кого другого, так как мы с тобой точно будем телами с температурой намного ниже, чем сейчас.
— Ты про что вообще, а? — Мой мозг грозил взорваться и вылететь если не в космос, то в стратосферу точно. Все эти непонятности уже начинали выводить из себя. — Может, хотя бы объясните, чего да как?
— Это тебе вон, профессор объяснит. — Скопа, воспользовавшись передышкой, решила провести ее с толком. То есть подымить. — Познакомься, кстати, профессор Точинов. Имени-отчества не сообщает, умничает, оскорбляет девушку всякими непонятными словами типа фамм-фаталь, но вообще ничего так дядька. А, да, чуть не забыла, он первый работал на том самом объекте, из-за которого наш с тобой родной город и стал тем, что есть. Демиург, так сказать.
Сказать, что я что-то понял из этой непонятной тирады, значит, было тупо наврать. Профессор, который работал на объекте самым первым… на каком объекте-то? Вероятно, даже через опущенный на лицо бронепластик забрала было заметно, что мое лицо стало озадаченным. И Точинов начал рассказывать.
Интересно ли было бы вам узнать, откуда на самом деле люди появились? Я не про то, чем нормальные мужчина и женщина наедине занимаются. А вовсе даже про давно тянущийся спор церкви, науки и безумных поклонников зеленых человечков с альфы Центавра. Вот-вот, и мне было так же интересно слушать о том, что стало причиной появления Района, Периметра, Измененных и всей прочей байды, которая мою лично жизнь изменила бесповоротно.
Профессор объяснял четко, кратко и очень доступно. Пару раз мелькнули выражения типа «митохондриальные связи» и «генетические врожденные механизмы биологической защиты», но не более того. Точинов явно старался донести до меня как можно больше информации. И, несмотря на то что говорил он это, судя по всему, не один раз, не было у него ни недовольства очередным тупым рейдером, ни попыток что-нибудь скомкать.
Объект «Ковчег», который обнаружили около трех десятков лет назад, стал отправной точкой в локальной катастрофе, уничтожившей город и его жителей. Вот, оказывается, что было главной целью прошлогодней операции ФСБ, провалившейся из-за предательства. Именно так полагал профессор, опираясь на собственные выводы и не изменившуюся ни капли ситуацию в Радостном и его окрестностях. Несколько сущностей, находившихся там. О них случайно узнали военные благодаря съемкам камер слежения и направленным замаскированным микрофонам внутри объекта. Перехватываемые и не доводимые зачастую до тех, кто должен знать, шифровки и указания из самого Района. То, что мало знавший Лешка, бывший ненастоящим оператором, пытался донести до нас, попавших под Всплеск.
Тогда, сидя в добротном погребе небольшого дома у Рва, мы с ним проговорили долго, почти до утра. Много ли он мог знать, старлей, такой же, как и я недавно? Нет, откуда?.. Но в чем ему не откажешь, так это в умении делать выводы из того, что имелось в наличии. И то, что он говорил про опасность, которая исходит из Района, прекрасно помню. Слова Точинова только окончательно убедили меня в том, что год назад нужно было делать все то, что мы делали. Но из-за подставы оказались бесполезными не только эти усилия, но и гибель многих хороших людей. Ну что же, Пикассо, жизнь снова вывела тебя на прямую дорогу в самое сердце Радостного, надо полагать. И если ты вдруг поленишься или испугаешься, то никем, кроме как подонком, назвать тебя будет нельзя.
За Точиновым охотились по одной простой причине: ему стала известна ТАЙНА. Страшная в своей жестокой реалистичности, ведущая к тем последствиям, про которые мы со Скопой узнали той ночью в подполе. Катализатор, способный многократно увеличивать возможности той самой газообразной взвеси, которая не так уж и давно сотворила с городом то, что есть сейчас, обернувшись Волной. При применении той хитрой биологической дряни, о которой говорил профессор, Волна смогла бы накрыть такую территорию, что у меня сами собой зашевелились волосы, вставая дыбом. Площади, измеряемые сотнями тысяч квадратных километров, территории Района-Х, выросшего до размеров нескольких областей. Поволжье, в котором бы не осталось нормальных обитателей, природы, самой жизни в привычном понимании…
Он не знал, кто и когда задумал это. Но знал — зачем. Мир вокруг нас менялся только внешне, оставаясь внутри все таким же прогнившим до основания. Деньги, положение и власть. Три кита, на которых всегда держались такие прекрасные вещи, как подлость, низость, стремление стать самым главным и самым могущественным. Ну, а представьте себе, что вы человек, ответственный за жизни миллионов. И вот вам докладывают, что в той самой проклятой Богом и людьми дыре, из которой расползаются с ума сводящие мутанты и непонятные по своей физической природе артефакты, случилось что-то о-о-очень плохое. Да просто — Район-55 взял и расширился, слизнув, как корова языком, пару-тройку субъектов Федерации. Клево, да? И через несколько секунд на вас выходят те, кто мог это сделать. И предъявляют свои требования, настаивают на их исполнении, а не то трах-бабах — и территория государства пострадает еще больше. Вот это бизнес, вот это доход и все, что с ним связано.
Можно, конечно, допустить страшную мысль о том, что все немного не так и что возможность провести это самое расширение есть не что иное, как демонстрация того, что может случиться с каким-нибудь соседом. Например, в стране горных кроликов-глупырей, вместо капусты жующих на обед галстуки. Не, а чего, нормальный такой метод для ведения переговоров на высшем уровне.
То есть, конечно, уважаемые звездно-полосатые господа, мы не будем вам мешать строить демократию в одной отдельно взятой стране под нашим боком. Но если неожиданно вместо дружественно настроенных носатых усачей на ее территории вдруг начнут носиться орфо-псы и гулять, позвякивая металлом, големы с авиационными пушками, так не обессудьте. Это же неподконтрольная хренотень, и мы здесь ни при чем, ваще ни при чем. Другое дело, что наши ученые точно выяснили, что такая штука есть природный защитный механизм супротив насильственного введения общечеловеческих ценностей. Вы, стал быть, в следующий раз, когда задумаете строить эти самые ценности где-нибудь в другом близлежащем государстве, подумайте. Мало того, что там тоже возможна подобная защитная реакция, так как бы еще иммунная система планеты не решила вас самих деактивировать. Таким вот очень неприятным, да что там, просто жутким способом. Тут вам не помогут ни воздушная кавалерия, ни морские пехотинцы, ни, страшно сказать, даже Джон, сука, Крутой Уокер Рэмбо, ага.
Плохие мысли лезли в голову, но поделать было ничего нельзя. Если в глубине души веришь в человеческую подлость, то хочешь не хочешь, а так начнешь думать.
Стало ясно многое, и в первую очередь — почему я оказался здесь с друзьями и Скопой. Мы живем Районом, но он не наш дом. Наш дом — Радостный, который стерли с лица земли, превратив в заповедник искореженной плоти, безумия и агрессии. Как бы оно ни было, но я-то теперь точно постараюсь помешать тем, кто хочет продолжения этого банкета. Не, господа хорошие, не получится у вас ничего, не выйдет. Уж что-что, а свое участие в этом деле гарантирую полностью.
Почему на это же пошел Точинов? Бросив спокойную и сытую жизнь в столице, где он наверняка был каким-то светилом науки, работая в важном государственном исследовательском центре или как там их еще называют? Да кто знает, значит, есть у него причины, и все тут. Не верить ему не мог, потому что если уж Сдобный, который всегда ставил на первое место только прагматизм и свой интерес, решил пойти на такое, то все это правда. От первого и до последнего слова. Раз так — то идем до конца, каким бы он ни был.
Барин аккуратно шел через пролесок из местных, мутировавших до полной неузнаваемости берез и карагачей. Это было хорошо, потому что, аккуратно пройдя через Периметр, мы на какое-то время оказались на открытом пространстве. Довольно долго ползли на пузе, старательно замирая, если на сохранившейся дороге шумел двигатель «Тигра» патруля. Машины военных, это я знал теперь точно, были оборудованы всякой хитрой аппаратурой, но очень часто она не работала так, как должна. Как ни бейся государство, чтобы наладить порядок в армии и силовых структурах, но любители поживиться за его счет будут всегда. И то, что не работает, к примеру, инфракрасный прибор наблюдения… ну а что поделаешь? Зато кто-то из рейдеров может себе позволить наблюдать за интересующими его моментами издалека и в безопасности, а какой-нибудь прошаренный зампотех купит жене горностаевое манто, к примеру.
Район становился все более узнаваемым и понятным. Каждый раз, входя в него, не устаю поражаться одновременным постоянству и переменчивости. Никуда и никогда не денутся напряженность, постоянное желание проверить округу на наличие агрессивных жизненных форм и давящее на организм физическое превосходство местных форм жизни. И всегда, оказываясь в нем снова, стараешься не идти по своим же следам, чтобы не напороться на ловушку, засевший в засаде отряд засранцев-мародеров или стаю церберов. Не отнять у Района вот этой его милой особенности — стараться постоянно проверять гостей на прочность, умение выжить и знание громадного количества нюансов нахождения в нем.
Вон, вдалеке метнулись в кусты сумеречные волки, те, что, в основном, живут за Чертой. Почему именно так — никто из нас никогда и не думал, да и какая разница? Поганые твари, к слову, и многочисленные, а это и не странно. Мало того, что в первые полтора года после Волны никто и не думал контролировать их численность, так и кормовая база у них была солидная. Ведь сколько бродяг, бывших первыми рейдерами, погибало именно здесь, даже и близко не подойдя туда, где вырубалась к чертям собачьим вся аппаратура и пропадало от пяти до десяти минут времени. Сотни, наверное, если не больше. А что вы хотите, дамы и господа, если на выходе из Района занюханная «чушка» стоит до десяти тысяч полновесных рублей, и в рюкзаке ты их можешь утащить до пятнадцати за раз. А если поднапрячься, то и все двадцать, но это тяжело. Другое дело, что в Центре она стоит уже под сотню штук, но это и понятно. Если бы рейдеры могли свободно торговать сами, то… а ничего, надо полагать. Точно так же были бы и барыги, когда-то переставшие ходить в Район, и те, кто вновь приходит сюда.
Барин поднял руку, заставляя нас остановиться. Группа замерла, ощетинившись стволами в разные стороны.
— Что там, брат? — Голос Сокола в динамиках.
— Да в кустах впереди кто-то есть… — Барин отпустил цевье автомата и полез в подсумок на спине. Поковырялся в нем и достал невиданный мною прежде гаджет: узкий металлический прямоугольник, плоский, с чуть заметным выступом сверху. — Не уверен, но кажись, что может быть медведь…
Ох, ты ж, чего творится… гипер-урсус за Чертой, умереть не встать. Это что же, интересно, заставило эту лохматую полуразумную тушу запереться в такие чигири? Их основной ареал обитания, если исходить из опыта, все-таки сам город и его отростки.
Гаджет в руках Барина тем временем бесшумно и быстро превратился в очень красивую штуку. Верхняя часть раскрылась лепестками, образовав ровный матовый круг, сразу серебристо засветившийся. Вот как такое возможно, честное благородное слово, что я, опальный офицер группы быстрого реагирования, представления не имею о том, что это такое, а какой-то пусть и очень опытный и уважаемый в определенных, не самых широких, кругах рейдер спокойно пользуется этой, явно полезной, штукенцией?
— Медведь, пацаны… — Барин прищелкнул языком. — Шуметь не хочется, а так бы приняли подлюку во все стволы, а?
Я его понимаю, очень даже понимаю. Гипер-урсусы те еще подлецы, которых я после счастливого спасения от сразу двоих просто ненавижу. Как Волна распределяла свои свойства, почему эти мохнатые страшилища не просто выросли в размерах, а еще и поумнели, непонятно. Но лично я предпочел бы связаться со стаей волков или церберов, чем с одним гипером. Если бы был в одиночку, конечно. Медведи любят охотиться парами, и хорошо, что их не так уж и много. Цикл воспроизводства вроде как очень длительный, и есть еще дополнительный фактор в лице рейдеров, понимающих, что чем меньше этих паскуд в Районе, тем им самим лучше. Но что делать вот сейчас?
Начнем стрелять, так наверняка привлечем внимание патруля, у которого, скорее всего, уже есть задача отслеживать любые перестрелки, в которых участвуют больше пяти стволов. Не стоит думать, что у вояк мозги не на месте и следы они читать не умеют. То, что нас семь человек и чем мы вооружены, — давно уже выяснено и передано куда надо. Вместе с ориентировками личности, физическими параметрами в электронном виде и всей прочей необходимой информацией. В этом можно быть уверенным на сто процентов.
— А может быть, мальчики, стоит мне попробовать? — Скопа выдвинулась вперед.
А ведь и правда, ее-то «винторез» нам и поможет, если сестра справится с двух максимум выстрелов. Винтовка-то садит почти бесшумно, чуть хлопая, и калибр у нее самое то, чтобы снести медведю-переростку полголовы.
— М-м… — Сдобный посмотрел на нее. — А может, просто обойдем? Лесок немаленький, чего нам с ним делить?
— Ни фига… — Барин чуть отступил назад. — Если бы он не хотел ввязываться в конфликт, то уже ушел бы. Это ж урсус, он умный… временами.
Что есть, то есть. Вот отвык от Района за год, если честно. Сам не подумал о том, что медведи, которые по уровню соображалки куда как умнее десятилетнего ребенка, всегда избегают боевого контакта с группами больше пяти человек. Понимают, что шансов не будет. А раз так, то, значит, перед нами мишка, у которого с головой не все в порядке. Бывает с ними такое, когда они впадают в бешенство, нападая даже на собратьев, что обычно позволяют себе только во время своего брачного сезона, борясь за самку. Так сказать, поддерживают друг друга и сплачиваются перед лицом опасности в виде различных факторов. Это тоже не очень хорошо, в смысле, то, что у медведя крыша поехала. Мало ли что он может выкинуть?
— Опаньки! — Барин нажал на кнопку агрегата, складывая экран и поднимая свободной рукой свой ствол. — Пошел медведек на нас!
Кусты затрещали, разлетаясь под натиском почти полутонной туши, раздался рев, и мохнатый монстр явился перед нами во всей красе. Вот он, сука, был и страшный!!!
Поразительных размеров оказалась зверюга. Было заметно, что урсус немолодой, шерсть отливала густым серебром, ведь живут они не так уж и долго, лет пять-восемь от силы. Ученые, с которыми мне доводилось общаться, в один голос заявляли, что это-де от бешеного метаболизма и размеров. Не знаю, правда это или нет, но медведь был стар, покрыт шрамами и проплешинами, с подпаленной во многих местах свалявшейся шубой. Когти взрыли землю, перемешанную с густым ковром много лет опадающих листьев, подняв в воздух целый шквал комков земли и гниющих веток, и урсус помчался на нас. Пасть, в которой могло поместиться пол-Скопы, раззявленная, ревущая, с летящими в стороны комками то ли слюны, то ли слизи, откровенно ужасала. Вот это я и успел заметить, автоматически отскакивая с возможной его траектории. До урсуса было метров сто пятьдесят, и это расстояние стремительно сокращалось.
Гулко хлопнуло, тварь мотнула громадным лбом, взревела и не упала. Скопа успела выстрелить еще раз, разворотив ему правый глаз и вызвав очередной взрыв гневного рыка, и лишь потом откатилась в сторону. Ну а нам волей-неволей пришлось открыть огонь, наплевав на конспирацию.
Вы представляете себе всю мощь огня из одного РПК калибра семь-шестьдесят два и пятерых таких же «калашей», да в упор, да так нажимая на спуск, что очереди слились в одну? Вот-вот, но медведь рухнул лишь прямо перед нами, нашпигованный пулями, с разодранной спереди в клочья шубой, но до последнего давший нам возможность понервничать.
— Однако же… — присвистнул Точинов, разглядывая урсуса с жадным блеском в глазах… ученый, ага. — Вот это экземпляр, скажу я вам. Мне доводилось видеть куда меньшие. Какой рост костной и мышечной масс, да…