Он представил, как из вод морских выплывает, прямиком к Батлеру, хвостатая грудастая красотка, и усмехнулся.
* * *Не приплыла русалка из моря и других знамений Бог не послал, но вмешательства вышней силы не понадобилось. Дерек Батлер лишь молча кивнул, узнав, что придется ему стеречь корабль, а не шарить по испанским сундукам. Наверняка он это предвидел, составляя свой расклад грядущей экспедиции, и было ему ясно, что главное сокровище – «Амелия». Не просто корабль, не просто обитель для семи десятков мореходов, не склад для не найденных пока сокровищ, а нечто большее – залог возвращения домой. Они должны вернуться. Богатыми или нищими, с полным или пустым трюмом, с добычей или без нее… Должны вернуться!
Дон Сармиенто обещал, что найдется для брига хорошее укрытие. И правда, из ровного, словно обрезанного ножом берега выпятился полуостров, напоминавший стиснутый кулак. По обе его стороны были небольшие бухты, и Шелтон выбрал северную – она казалась попросторнее, около мили в ширину. Полуостров был скалистым, и кроме колючих кустов, вцепившихся корнями в камень, здесь не росло ничего. Выступающий в море мыс с высокими утесами прикрывал корабль, а в глубине бухты, ближе к материку нашлась удобная стоянка. Берег, насколько видел глаз, казался таким же каменистым, унылым и безлюдным. По словам Сармиенто, эта пустыня, лежавшая к югу от Писко и речной долины, тянулась чуть ли не на сотню миль, и с востока над ней нависали неприступные горы. Неприступные для тех, кто не знает о мостах и дорогах, проложенных инками, о тайных тропах и перевалах, о местах, удобных для лагеря, и источниках воды. Но если знать об этом и двигаться прямо на восток, то через пятнадцать дней окажешься у стен Мачу-Пикчу, а затем, пройдя мостами над ущельями, у реки Урубамбы.
Сармиенто говорил об этом, стоя на пустынном берегу, у больших, окатанных морем камней, к которым причалили оба корабля, бриг и шлюп. Слушая его, Питер глядел на льдистые вершины, закрывавшие восточный небосклон, щурился от солнца и представлял, как сияет золото в пещере под завесой водопада. Двести тысяч фунтов! Понадобятся лошади и мулы, чтобы увезти такое богатство!
Он сказал об этом Сармиенто, но тот усмехнулся, заметив, что мулы в горах бесполезны. Разреженный воздух сьерры и скудные пастбища плохо подходят для мулов и лошадей, так что лучше взять полсотни лам и десяток опытных погонщиков. Потом добавил, что, быть может, им не придется лезть в горы и вести с собою целый караван. Возможно, он соберет нужную сумму в своих поместьях, в золоте и в камнях, что много удобнее для сеньора капитана – ведь изумруды легче металла, а ценятся дороже.
Пока они беседовали на такие темы, команда шлюпа спустилась на берег, а моряки «Амелии» начали переносить с корабля оружие, боеприпасы и продовольствие. Мартин Кинг, Белл, Пим и Айрленд были зачислены в отряд, который шел с капитаном; Хадсон, Палмер Джонс, Сазерленд и еще десяток надежных парней из прежней команды «Амелии» оставались с Батлером. Ватагу, нанятую в Порт-Ройяле, Шелтон разделил, отдав первому помощнику семерых менее буйных. Престон, Кейн и Дигби, три бывших каторжника, буканьеры Смарт и Нельсон и, конечно, Ник Макдональд отправятся в поход, а присматривать за ними будет Айрленд. Всего, считая Уильяка Уму, с капитаном шли сорок пять человек. Кузен Руперт не пожелал отправиться в экспедицию и тоже остался на судне – в ожидании, когда доставят набитые золотом сундуки и будет что пересчитывать. Кромби не соблазнял поход в пустыню, хотя до реки Писко, по расчетам дона Сармиенто, было всего пятнадцать миль. Отряду предстояло пересечь северную оконечность пустынных земель, потом пройти еще миль двадцать краем речной долины до индейского селения. К западу от него лежали земли вдовы Орельяна, за ними – поместье Сармиенто и, по обе стороны реки, владения его соседей-испанцев.
– Сколько их? – спросил Шелтон, наблюдая, как на палубу «Амелии» выносят бочки с порохом и наполняют им кожаные сумки. – Сколько этих энкомьендо в речной долине?
– Тридцать или сорок, и земли их тянутся до самого города, – ответил Сармиенто. – Но вам не стоит… – он усмехнулся, – не стоит наносить визиты всем и каждому, чтобы не наткнуться на драгун. В городе – полк, триста всадников, слишком много для ваших людей.
Капитан кивнул.
– Я помню и сделаю так, как мы договорились. Перебьем испанцев в Каниве, возьмем ценности у Орельяны и в двух-трех ближайших усадьбах, покинем берега реки, уйдем в горы и будем ждать вас с погонщиками и ламами. Надеюсь, счастливая невеста вас не задержит, дон Сармиенто. Я бы не хотел возвращаться к реке и навещать ее в вашем собственном доме.
– Не беспокойтесь, дон Шелтон, Соледад на редкость разумная женщина. Она понимает, что долг – прежде всего, особенно долг денежный. Я приеду с золотом, а если его не хватит, мы отправимся в Мачу-Пикчу. Соледад потерпит месяц, пока я не выполню обещанное. Мы с нею ждали дольше… Соледад! О, моя Соледад!
Метис прикрыл глаза, его щеки порозовели, а на лице появилось мечтательное выражение. Должно быть, он грезил о Соледад и ее поцелуях или о более веских свидетельствах любви, какие предъявляются ночами в темной спальне и мягкой постели. Питер Шелтон взглянул на него, хмыкнул, пожал плечами и отправился на корабль – проверить, все ли припасы сгрузили на берег.
Долина Писко. Октябрь 1685 года. Четырнадцать градусов южной широты. Набег
– Часовой задремал, – произнес Мартин Кинг. – И тот, что на лугу, спит не таясь.
– Я вижу, – отозвался Шелтон.
Они лежали за кустами на краю недавно вскопанного поля – видимо, маисового. Отсюда можно было разглядеть все хижины, загоны и сараи индейской деревушки, сгрудившиеся в живописном беспорядке на речном берегу. Хижины казались небогатыми – сказать по правде, просто жалкими, и испанские солдаты разбили лагерь на краю селения, воздвигнув пять палаток для рядовых и еще одну, поменьше, для своего капитана. Прежде, слушая Сармиенто, который описывал этот стан, Питер удивлялся, отчего испанцы выбрали индейский поселок, а не усадьбу какого-то богатого энкомьендо. Но теперь, осматривая скудные остатки зерна и плодов под навесами, загоны, в которых было лишь десятка два свиней, и общинный луг, где паслись испанские лошади, он сообразил, в чем причина. Драгуны прибыли сюда как бы для защиты от разбойников, а на самом деле объедали Каниву, чьи жители, оставшись без скота и зерна, скорее всего, не доживут до следующего урожая. Это был очень действенный способ уничтожения индейцев – если только они не перейдут по доброй воле в рабство к испанским энкомьендо.
– Смарт, прикончи часового, – негромко промолвил капитан. – А ты, Нельсон, разберись с парнем при лошадях. Только аккуратнее, не перепугай табун.
Два буканьера, опытные охотники, поползли по земле, прячась за кустами и пожухлой травой: Нельсон – к лугу, Смарт – к крайней палатке лагеря. Там, опираясь на мушкет, маячил часовой, и его голова то и дело падала на грудь. Солдат, который стерег лошадей, храпел в траве у погасшего костра. Словом, караульная служба у дона Руиса была поставлена из рук вон плохо.
Край солнца только-только появился над горными вершинами, но света хватало, чтобы разглядеть селение и лагерь в подзорную трубу. Индейцы уже поднимались, кое-где начинали дымить очаги, но лагерь спал – солдатам не приходилось заботиться о пропитании. Две палатки слева, три справа, а между ними – капитанский шатер… В палатках, должно быть, по десять человек, решил Шелтон, чуть приподнялся и махнул рукой. Его люди, притаившиеся на краю маисового поля, зашевелились.
Часовой мешком свалился на землю, в его горле торчал нож. Тот, что стерег лошадей, внезапно булькнул и перестал храпеть. Скакуны вроде бы не встревожились – все так же пофыркивали и щипали травку.
– Вперед, – негромко сказал капитан.
Три с половиной дюжины бойцов, растянувшись цепочкой, зашагали к палаткам. Шли не скрываясь, в полный рост; все уже было предрешено, и черти в аду наверняка уже точили вилы и смазывали салом сковородки.
– Стой! – скомандовал Шелтон в десяти ярдах от палаток. – Поджечь фитили! Бросай и ложись!
Полетели гранаты. Грохот взрывов расколол утреннюю тишину, палатки охватило пламя, в деревне взвыли псы, закричали в ужасе люди. Кони на лугу с диким ржанием понеслись к реке, подальше от страшных звуков.
– Пим, Миллер и ты, Смарт, – на луг! – распорядился капитан. – Помогите Нельсону успокоить лошадей, они нам еще пригодятся. Остальные – за мной!
Вытащив пистолеты, он направился к лагерю. Крики, что доносились из деревушки, теперь заглушали хрип умирающих испанцев, стоны раненых и обожженных. Те, кто еще мог двигаться, выползали из объятых огнем палаток, бились в агонии на земле, звали товарищей, молили о помощи. Смрадные запахи горящей кожи, пороха, крови и фекалий насытили воздух, превращая стан испанцев в преисподнюю. Раны от пороховых зарядов были ужасны; кто сразу стал месивом костей и плоти, кто лишился конечностей, кто вопил, зажимая дыру в животе.
Загремели выстрелы. Прошло недолгое время, крики и стоны смолкли, и только мертвые тела да мерзкий запах напоминали о побоище. Сунув за пояс разряженные пистолеты, Шелтон подошел к палатке командира, вытащил клинок и откинул полусгоревшую ткань. Перед ним лежал человек с золотистой бородкой и того же оттенка усами; глаза у него были серые, немного выкаченные, полные губы приоткрыты, светлые волосы залиты кровью, сочившейся из огромной раны на виске. Он умер мгновенно – взрыв гранаты снес чуть ли не половину черепа.
– Молодой, – раздался сзади голос Уильяка Уму, – совсем молодой. Но испанец, так что было бы лучше ему не родиться или умереть. Что он и сделал.
Приблизился Мартин Кинг, посмотрел на покойника, сказал хриплым голосом:
– Светлые волосы и серые глаза… Редкость для них!
Оглядев старого инку и Мартина, капитан заметил, что старец невозмутим, а вот второй помощник бледноват. Его ладони и пальцы были в крови, и он нервно потирал их, словно алые пятна жгли ему кожу.
Воздев руки к небесам, Уильяк Уму что-то зашептал на кечуа – видимо, молитву. Смысл ее остался для Шелтона загадкой; то ли старик простил недругов, сокрушивших его страну, и молился за их души, то ли проклинал, обрекая на вечные мучения.
Мартин прочистил горло.
– Точно ли это дон Руис? Как думаешь?
– Серые глаза, светлые волосы и борода… Подходит под описание, – буркнул Шелтон, наклонился и стащил с пальца погибшего перстень с крупным рубином. Затем произнес: – Сармиенто нужны доказательства… Ну не рубить же голову этому Руису! Хватит кольца.
– Быстро мы их… – Краски жизни постепенно возвращались на лицо Мартина. – Быстро и жестоко…
Шелтон пожал плечами:
– Это тоже нужно уметь, братец. Лучше мы их, чем они нас.
Подошел боцман, помахивая тесаком, доложил:
– Все покойники, сэр, и большинство в полном раздрае – без рук, без ног. Боюсь, дьяволу придется собирать их по частям.
– Дьяволу такая работа привычна, – сказал капитан, озирая разгромленный лагерь и замершую в ужасе деревню. – Седлайте лошадей, Томас, тут все закончено. Теперь поедем в усадьбу Орельяны.
Но боцман со смущенным видом переминался с ноги на ногу.
– В чем дело, Том?
– Парни хотят пошарить в лагере и по карманам испанцев. Просят вашего дозволения, сэр. Покойникам монета ни к чему.
– Хорошо, пусть заберут деньги и все ценное. Я свою долю уже получил. – На раскрытой ладони Шелтона лежало кольцо с рубином. – Пусть шарят, только побыстрее!
– Блоха помочиться не успеет, – молвил Томас Белл и махнул рукой команде: – За работу, ублюдки! Все в общий карман, потом поделим!
Начался торопливый грабеж. С луга привели лошадей. Они изгибали шеи, ржали, косились на трупы, и капитан велел отогнать их на полсотни шагов. Уильяк Уму направился к крайним хижинам селения, снова вскинул руки к небу и испустил протяжный вопль. Индейцы тут же успокоились – вероятно, поняли, что схватка случилась меж белых людей, а их не тронут. Да и брать в деревушке после испанцев было нечего.
Солнечный диск вышел из-за гор, когда отряд Шелтона помчался вдоль реки на запад. Река была неширокой, но полноводной – видимо, в горах начали таять льды и снега. Чего-то похожего на дорогу не нашлось, но берег покрывал слой мелких камешков, принесенных потоком – удобный путь для конных. За этой каменной россыпью простиралась равнина, частью распаханная и пересеченная канавками, в которых струилась вода, частью поросшая травой и деревьями; пейзаж по другую сторону реки был точно таким же. Эта мирная картина и привычное движение успокоили лошадей, они уже не храпели в панике, не прядали ушами, а подчинялись узде. Звонкий цокот копыт по камням сливался с журчанием реки; иногда ножны или приклад мушкета стучали о седло, или кто-то из всадников погонял лошадь хриплым криком.
Расстояние до усадьбы Орельяны было небольшим, шесть с четвертью миль, как говорил Сармиенто. Так и оказалось. Границу поместья отмечали пара столбов и оливковая роща, за нею лежал виноградник с зеленеющей лозой, а дальше виднелись хозяйственные постройки – конюшня, кузница, сараи с прессами для отжима масла, навес, под которым стояли винные бочки. Несмотря на ранний час, там уже копошились люди, замершие на месте при виде всадников.
Господский особняк, называвшийся в этих краях каса, высился тремя милями дальше. Дом стоял на невысоком холме у реки – массивная квадратная постройка из бревен и досок на каменном фундаменте, о двух этажах, крытая черепицей. Еще не заглянув внутрь, Питер Шелтон знал, что там увидит: внутренний дворик-патио с непременным крохотным бассейном, окружающие двор галереи, защищенные от солнца плотными тростниковыми циновками, лестницы, ведущие на второй этаж, и двери в комнаты, в двадцать или тридцать прохладных комнат, скрытых в глубине строения. Таким был дом деда, в котором он вырос, и точно такими же были другие дома, возведенные на испанский манер, что больше всего подходило для жаркого климата Вест-Индских островов.
От реки на холм вела плотно утоптанная дорога. Одолев ее, отряд спешился; люди настороженно озирались, держа клинки и мушкеты наготове и ожидая приказов. Каса встретила их мертвой тишиной: ни шарканья ног, ни звона посуды, ни человеческого голоса. Шелтон хмурился, глядел на дом в недоумении: легкие изящные ворота, сорванные и изломанные, валялись под входной аркой, коновязь слева от нее явно разбита в схватке, цветник справа растоптан, а в стене засело не меньше дюжины мушкетных пуль. Вид у дома был такой, словно он подвергся осаде и штурму. Эта картина никак не могла стать фоном для долгожданного соединения двух любящих сердец.
– Странно… что-то здесь не так… – пробормотал капитан, переглянувшись с Кингом. – Смарт, ты и Нельсон осмотрите окрестности, поищите следы на дороге и у реки. Айрленд, твоя команда пусть оцепит дом. Брукс и Миллер, останетесь при лошадях. Остальные – за мной!
Он нырнул под арку, сделал два шага и чуть не споткнулся о труп чернокожего – негр лежал на спине, его шея и лицо были залиты кровью. В патио, у бассейна, валялись стулья, сорванные циновки и тонкой работы столик из фернамбука, а среди них – трое мертвых мужчин, два индейца с топорами и повар-испанец, судя по фартуку и тяжелому секачу. На верхней галерее тоже виднелись неподвижные тела, а на лестницах и каменных плитках патио – кровавые отпечатки сандалий.
Люди Шелтона заполнили дворик, молча взирая на эти следы яростной схватки. Потом кто-то чертыхнулся, кто-то засвистел, а Дэн Баррет, стукнув о камень прикладом мушкета, произнес:
– Тут, парни, была знатная резня. Клянусь Иисусом Христом и всеми святыми в придачу!
– Точно, – поддержал Флетчер. – Вон, на галерее, мертвяки лежат…
– Вроде бы девки, – добавил Найджел Мерфи и повернулся к капитану: – Поглядеть, сэр?
Шелтон стиснул рукояти пистолетов, но, похоже, оружие тут не требовалось, как и любая помощь: мертвые были мертвы, а убийцы исчезли. Оглядев еще раз дворик и погрузившись в самое мрачное состояние духа, он распорядился:
– Том, осмотри первый этаж и подвалы. Все проверить – кухню, кладовые, винный погреб, комнаты прислуги! Мерфи, раз сам захотел, позаботься о мертвых: все тела спустить во двор и уложить у водоема. Я займусь верхними покоями. Мартин, пойдешь со мной. Возьми Пима, Донелла и Хокинга.
С этими словами капитан зашагал к лестнице, поднялся на галерею второго этажа, перешагнул через труп индейской девушки-служанки и начал осматривать богато обставленные комнаты. Это заняло четверть часа, так как спальни, гардеробная, гостиная и хозяйский кабинет были в полном порядке: никакой перевернутой мебели, никаких следов борьбы и никаких ценностей – по крайней мере, денег и дорогих украшений люди Питера не обнаружили.
Он спустился вниз, к бассейну, у которого лежали четырнадцать мертвых тел, шесть мужчин и восемь женщин. Одних застрелили, других закололи ножами, а старой индианке просто сломали шею. Кровь была совсем свежей – очевидно, негр-привратник, повар и слуги погибли час-другой назад. Осмотр нижнего этажа и подвала не принес ничего нового – во всяком случае, двести тысяч песо, обещанные Сармиенто, испарились вместе с хозяйкой и грабителями. «Если тут были какие-то деньги», – мрачно подумал капитан.
Около него собрались Мартин Кинг, Томас Белл и Айрленд. Шелтон еще раз оглядел патио, покосился на трупы и задумчиво произнес:
– Так, джентльмены, выглядит, как налет разбойной шайки. Нашей, я полагаю! Сначала перебили испанский гарнизон в Каниве, затем нагрянули в ближайшую усадьбу, ограбили дом, прикончили слуг и служанок, а хозяйку куда-то увезли… Очень правдоподобно!
– Выходит, нас подставили, сэр, – проворчал Берт Айрленд.
– Не исключаю. Но если это сделал Сармиенто, кое в чем он ошибся. Смарт и Нельсон неплохие следопыты, и у нас есть лошади. Мы можем передвигаться гораздо быстрее, чем пешком.