— А с чего это она? — заинтересовался я.
— Так ведь в момент акции Чернов как раз злоупотреблял служебным положением на одной из её новых, не наших балеринок, так что его оттуда сняли и, даже дверь не закрыв, подскользнули с лестницы… Малечка очень впечатлилась и уже через десять минут помчалась к вам. На «Оке», ей недавно Андрей Владимирович подарил. Так что, может, полковник и слегка ошибся, предположив, что сотрудничества с ней не получится. Я бы, пожалуй, за нее сейчас поручилась… Ну, не то чтобы прямо сейчас, а после двух-трех бесед.
Глава 22
Через неделю Петербург прощался с трагически погибшим великим князем Сергеем Михайловичем. Как и положено выдающемуся генералу и не менее выдающемуся коррупционеру, он погиб одновременно и на посту, и в процессе отрабатывания взятки…
Фирма «Шнейдер» наконец-то представила своего конкурента давно уже волокитимой на полигоне, действительно отличной по тем временам крупповской гаубице. На первых стрельбах присутствовал и великий князь. И пренебрег техникой безопасности, вот ведь жалость какая! Ибо французское орудие разорвало при первом же выстреле. Результат — три легкораненых и один покойник — по несчастливой случайности осколок попал точно в великокняжеский висок.
Хорошо осознавшая тяжесть своего положения Кшесинская теперь и шагу боялась ступить без разрешения Татьяны — у балерины все было в порядке и с воображением, и с инстинктом самосохранения. Дворец в Стрельне был ей оставлен. Танечка даже выступала за то, чтобы и начавшуюся питерскую стройку довести до конца — ибо клиентура просто обязательно будет расширяться, а такой, какую обслуживает Малечка со подругами, нужен повышенный шик. Я в принципе огласился, но отложил перевод средств до момента, пока Маша разберется с доставшимся ей десятком фирм, ранее контролируемых Путиловым. Правда, Алексей Иванович оказался очень осторожным человеком и сбежал в Париж после первого же несчастного случая, но сбежал почти пустым, так что теперь наш МИД вяло переругивался с Парижем по поводу выдачи опасного государственного преступника, а Маша разбиралась с его имуществом.
Обсудив итоги стрельнинского инцидента, мы с Гошей пришли к выводу, что виноваты оба, но он — больше. Реорганизация Главного штаба была пущена на самотек, то есть поручена Куропаткину, главной чертой которого являлось отсутствие инициативы. В результате мы получили двоевластие в высшем командовании — Главный штаб, названый оперативным управлением, не тянул даже на него, а Генеральный, под руководством Янушкевича, подгребал под себя все больше и больше.
— Пожалуй, надо отложить все и заняться этим бардаком, — подытожил Гоша. — Насколько я помню, Деникин и Корнилов очень неплохо показали себя в японской войне, причем Деникин именно как штабист. А Корнилов — разведчик.
— Вот именно. А Янушкевича я, пожалуй, слегка отвлеку от интриг — его племянник явно подрабатывает на Форин Офис.
— Не на МИ-6?
— Нет, у них там тоже толкучка, лезут все и мешают друг другу… Как раз если бы он на МИ-6 работал, его трогать было бы ни к чему, а тут — можно. Да, ты же структуру сталинского Генштаба скачивал? Вот и дай ее Деникину как идеал, к коему надо стремиться. Про ГРУ — с теми же пожеланиями Корнилову. А Куропаткин пусть действительно оперативное управление возглавит. Вздумает обижаться, что попал под командование младших по чину — привести чин в соответствие…
— Чей? — усмехнулся Гоша.
— Всех. Деникина, кстати, пора уже и в генерал-лейтенанты произвести, мне Кондратенко намекал.
— Но вообще-то мы собирались называть настоящий штаб оперативным управлением, — напомнил Гоша.
— Ну не получилось, что теперь, плакать? Тем более что Главный штаб не упразднен. Вот и пусть будет Генштаб при военном министре и Главный штаб при твоем величестве. И туда надо будет у Вилли на стажировку парочку генералов попросить…
— Учиться создавать бардак на пустом месте?
— Наоборот, наших потихоньку к порядку приучать. Ну не называть же немцев наставниками! А стажер — это нашим будет не так обидно. Кстати, Вилли хочет на день раньше очередной визит учинить. Вообще-то он по Танечке соскучился, но и не против обсудить итоги черногорской заварушки. То есть прилетит послезавтра вечером.
— Ну тогда ты с ним и обсуждай турецкий вопрос, а я буду попрошайничать насчет организационной помощи в обмен на нашу техническую.
— Тогда давай установки по Турции.
— Я тебе кто, Кашпировский? Нам нужен контоль над Босфором — чтоб без нашего разрешения ни одна собака там проплыть не могла, так это ты и без меня знаешь. А ему нужна железная дорога Берлин — Багдад, вот и торгуйтесь.
Кайзер воспринял наши поползновения о контроле за Босфором без всякого неудовольствия. Его больше интересовало — почему на грядущую конференцию не пригласили Францию?
— Чтобы вам сделать приятное — честно ответил я.
Вилли расхохотался.
— Георг, вы не дипломат. Не обижайтесь, это комплимент! Так что вас не затруднит выступить с инициативой о приглашении лягушатников? Не мне же их звать, а надо!
— Марокко? — догадался я.
— Разумеется, мой друг, разумеется! Вы не находите, что сейчас сложилась просто замечательная ситуация для разрешения этого спорного вопроса?
— Нахожу, — кивнул я, — и, пожалуй, прямо сейчас поговорю с его величеством на эту тему. Вы не обидитесь, если я не останусь с вами на ужин? Вместо меня текущие вопросы уполномочена обсудить графиня Князева.
— Ага, — сообразил Гоша, — кайзер обещает нам свою поддержку в Босфорском вопросе в обмен на нашу — в Танжерском? Логично. И с Дарданеллами все хорошо получается — в случае чего мы с Вилли перекрываем вход в Средиземное море, и абзац. Значит, мы ему поставляем самолеты для Танжера, тогда Гибралтарский пролив становится английским чисто номинально, а он нам — орудия для Босфора. Так?
— Ну, примерно, это мы еще уточним.
— Таким образом попытки устроить нам морскую блокаду накрываются. А что, неплохо… Осталось еще подумать, чем нам помешают немцы в Марокко в случае ухудшения отношений.
— В этом случае нам будет начхать, что там в Танжере, потому что немцы на нашей границе — это куда более серьезный повод для беспокойства. Правда, грузинские мандарины все-таки хуже марокканских…
— Тоже верно, — кивнуло величество, — думаешь, англы всем этим так просто утрутся?
— А что им делать? В союзе с Францией и перепуганной до икоты Австрией лезть на нас с Вилли? Значит, следует ожидать давления на Японию.
— А напишу-ка я письмо принцу Ито, — предложил Гоша. — Изложу свое видение ситуации и намекну, что сейчас самое время выбирать себе стратегических друзей… А нам для друзей даже Австралии не жалко, не говоря уж о каком-нибудь Сингапуре. Сам-то на конгресс поедешь?
— Ну его, ни немецкого, ни французского не знаю, да и ляпнуть вполне могу что-нибудь поперек протокола или международных приличий… Дурново у нас министр, пусть он и едет. А я пока попытаюсь с турками договориться, вот тут мои манеры будут в самый раз. Да, и французов ты сам зови, на меня у них аллергия. Поедут, кстати, в Берлин-то лягушатники?
— Действительно, тогда уж лучше в Брюссель или Амстердам. Ладно, разберемся. А тебя я вот что хочу попросить… Как-нибудь сядь, напрягись и представь себя английским королем.
— Противно, — пожаловался я.
— Компенсируем, — пообещал Гоша. — Так вот, королем не таким, как Эдик, а абсолютным властителем — типа лордов можешь вешать в любых ассортиментах и количествах. И разведка у тебя отлично работает, про нашу технику ты знаешь почти все. Так вот, какова будет твоя стратегическая линия после занятия немцами Марокко?
Я начал мыслить в этом направлении сразу по приезду к себе, благо Вилли был уже вовсю занят. Итак, я Эдуард Великий и Ужасный. У меня только что попятили Марокко. У-у-у, гады… Для начала — чем мне это грозит? Немцы с русскими могут в любой момент перекрыть Гибралтар, что создает угрозу сразу и Дарданеллам, и Суэцу. Плохо… С Ближнего Востока точно попросят, и вряд ли удастся воспрепятствовать. Стратегические же последствия… Немцы развивают свою промышленность быстрее меня. Союз Японии, России и Германии самодостаточен — они могут обеспечить друг друга практически всем необходимым. Так что, если оставить все как есть, ведущей мировой державой Британии осталось быть недолго. Сколько у меня времени, пока процессы не приняли необратимый характер? Пожалуй, от пяти и до пятнадцати лет. Значит, надо строить планы со сроками не более чем на десятилетие.
Начинаем. Для начала подумаем, абстрагировавшись от технических трудностей — а не зажился ли кто-нибудь на этом свете? Сначала про Россию… нет, здесь нам не светит. Даже если удастся убрать сразу императора, наследника, обеих императриц и Найденова, то на троне все равно окажется Михаил, и тут не то что лучше — пожалуй, как бы хуже не стало… Теперь — Германия. Кайзер в смысле охраны своей персоны не такой параноик, как русские, так что особых сложностей устранение не представит. Его наследник, кронпринц Вильгельм, пока явных внешнеполитических симпатий вроде не имеет и уж во всяком случае не такой англофоб, как папаша… Значит, активизировать работу с наследником, по результатам принимать решение про кайзера.
Далее. Дипломатия. Наши возможные союзники — Франция, Австрия, Италия и САСШ. Какая же все-таки сволочь Найденов, показал итальянцам, что грядущая война будет вестись на их территории — и, главное, чем это чревато… Так что Италия — союзник ненадежный. Австрия — чуть лучше, но тоже не подарок. САСШ… это, конечно, мощь. Но безоглядно бросаться в их объятия нельзя, дядя Сэм, обняв, потом вполне может и в позу поставить…
Финансы. Хоть мировая финансовая система еще окончательно не сложилась, тут у меня сильные позиции, и их надо использовать.
Армия. Сухопутные силы подлежат немедленному реформированию, сейчас они не могут противостоять даже русским, не говоря уж о немцах.
Авиация. Русским хорошо, они воюют недалеко от своих границ… А нам она нужна для обороны Метрополии и как вспомогательная сила флота.
Флот. Наша надежда, если у нас будет превосходящий противников флот, им ничего не светит. Это трудно, но возможно.
Краткие итоги. Ни одно из выбранных направлений не может быть единственным — только победа по нескольким может привести нас к успеху. Основные направления — финансы, дипломатия, флот. Остальное — чтобы русским с гансами жизнь медом не казалась. Да, тут можно активизироваться в Польше, Финляндии и Средней Азии…
Ладно, будем считать, на сегодня все.
На следующий вечер мы обсуждали мои озарения в несколько расширенном составе — то есть еще и с Машей.
— Про финансы у меня вот какая мысль, — сообщила нам королева, — а не расширить ли обращение наших безналичных взаимозачетных чеков? Немцы ими уже интересуются и берут при случае… Ввести общую валюту, для начала в виде безнала… Вроде евро, только название придумать другое.
— Бабло, — предложил я. — Причем мужского рода и несклоняемое, как тот евро — один бабло, два бабло…
— Правильно, — хмыкнул Гоша, — пусть наши дальневосточные союзники учатся букву «л» произносить. А привязать поначалу лучше к марке, потому как на самом-то деле это без разницы, к чему, но немцам приятно будет. В качестве эмитента создать специальный банк с равным участием всех трех сторон…
— А нас там не того, если оно равным будет? — забеспокоился я.
На меня посмотрели с некоторой даже жалостью.
— Дядя Жора, — просветила меня ее величество племянница, — ты, наверное, слышал, что все скоты равны между собой, но свинья значительно равнее. Так что не об этом надо беспокоиться… Ты лучше это, начинай помаленьку бочку на Альперовича катить, чтобы стало понятно, с чего это он сбежал в Штаты. Пора, однако, нам и в создании их федеральной резервной системы поучаствовать — так, слегка, незаметно для невооруженного глаза.
— Насчет флота я предлагаю прямо на этой конференции выступить с инициативой вроде Вашингтонского соглашения, — оторвался от своего блокнота Гоша, — мол, движимые миролюбием мы предлагаем ограничить безудержную гонку вооружений. Пошлют, конечно, но предложенные цифры примут за нашу программу. Как там, не слышно чего-нибудь насчет их выводов по «Дредноуту»?
— Послезавтра заседание будет, но микрофонов скорее всего не сунуть, так что потом в лучшем случае по обрывкам стенограмм читать придется.
Тут я немножко скромничал. Применять там жучки из нашего времени было нельзя, но микрофончики для приклеивания снаружи на стекло в Георгиевске уже делались, и в Лондоне с недавних пор имелась приехавшая туда на свадебное путешествие молодая французская пара, прошедшая у нас, кроме всего прочего, курс промышленного альпинизма с упором на работу ночью.
— Про авиацию что-нибудь скажешь?
— Надо найти кого-нибудь генералом Дуэ поработать, самому как-то неохота. Пусть доктрину сочиняет имени себя, что надо, мол, понастроить побольше стратегических бомберов и разнести всех нах. Настоящая стратегическая авиация — она не дешевле флота, а польза от нее сомнительная, особенно против нас. А до япов им просто так не долететь…
— Образец нужен, — покачал головой Гоша.
— Уже рисуется. Нечто вроде «Кондора», но с узким фюзеляжем и шестимоторное. Даже построим один, лишним не будет.
— Хорошо, — подвел итог Гоша, — это фиксируем, но не прекращаем думать дальше. Дорогая, я с Жорой съезжу, на предмет поклянчить у Вилли пару-тройку генералов.
Глава 23
Проводив взглядом медленно поднимающийся дирижабль с отбывающим домой Вильгельмом, я пошел к «Кондору», который тоже был готов к взлету. Мой путь лежал в Георгиевск, а то, чем я там собирался заняться, по сути представляло из себя отдых. С этими, блин, канцлерскими заботами — с утра кипу бумаг подпиши, потом срочно этого ликвидируй, потом тому пообещай Марокко — я уже забыл, когда последний раз держал в руках напильник или гаечный ключ! Да и что-то давно инженер Найденов не потрясал мир очередной невероятной хреновиной, народ может и отвыкнуть, а это ни к чему.
Эскизы заготовок я отправил еще вчера, и вчера же вечером мне сообщили, что все готово — действительно, чего там было делать-то, два прямых отрезка трубы, один гнутый, камера и раструб. Теперь мне предстояло эффектным движением собрать все это и… Интересно, хоть кто-нибудь догадается заранее, на что именно я их пригласил посмотреть?
Демонстрацию я назначил на семь часов вечера, в испытательном цехе моторного завода. Пока рабочие укрепляли получившееся сооружение на стенде, я поинтересовался у зрителей:
— Ну что, каковы ваши предположения, господа?
— Судя по тому, что его укрепили на стенде для двигателей, это двигатель, — глубокомысленно предположил Тринклер. — Хотя совершено непонятно, какой…
— Но вы же видели весь процесс сборки!
— Вот именно. И знаю, что кроме трех труб, цилиндра, раструба, свечи зажигания и топливной трубки с распылителем, там вообще ничего нет.
— Огнемет, — предположил Федоров.
— Или какое-то вовсе неизвестное науке оружие — а то почему бы тут ворота открыты и эта штука своими трубами в пустой сарай целится? — внес свои пять копеек Миронов.
— Ладно, сказал я, — смотрите…
Я подсоединил к штуцерам шланги от баллона с пропаном и подвешенной на блоке канистры с керосином, надел на разъем провода от умформера, открыл газовый кран и нажал кнопку. Умформер зажужжал, из раструба с хлопком вырвалась струя пламени. Так, инверсный режим, прибавим газу… Теперь хлопало уже из короткой прямой трубы. В какой-то момент хлопки стали резко учащаться, и вот уже из сопла вырывается длинный факел сначала оранжевого, а потом фиолетового пламени. От истошного рева заложило уши.
Я зашел в наблюдательную будку, где уже собрались все остальные зрители. Тут было гораздо тише, при желании можно было даже разговаривать.
— Действительно, двигатель, — как-то обиженно сказал Тринклер, — вон, уже пять килограмм тяги. Но почему реактивная струя бьет только из короткого сопла — это что, какие-то волновые процессы?
— Они самые, — кивнул я и перекинул тумблер управления лебедкой. Подвешенная на ней канистра поползла вверх. Движок на стенде завопил так, что слышно, наверное, было уже в половине Георгиевска, а камера сгорания раскалилась до оранжевого свечения.
— Сто двадцать килограмм тяги… — выпучил глаза Тринклер, — и это при неполных двадцати кило собственного веса! И оно уже седьмую минуту работает!
На двенадцатой раскалившаяся добела камера сгорания обзавелась дырой, из которой хлестануло пламя, и движок заглох.
— Подождем, пока там чуть остынет, и можно выходить, — сообщил я зрителям. — Это в самом деле авиационный двигатель. Пульсирующий воздушно-реактивный бесклапанный называется. Ну, и как он вам?
Ужинал я в компании Тринклера — он очень заинтересовался реактивными движками, так что мне пришлось прочесть нечто вроде обзорной лекции.
— То, что вы видели, на самом деле имеет весьма ограниченное применение, — пояснил я. — И дело даже не перегреве камеры сгорания, охлаждение недолго и улучшить, а размерном факторе — этот движок близок к оптимуму. И у большего, и у меньшего удельные параметры окажутся ниже. А ставить на самолет десяток таких труб… Да и КПД у него по определению низкий. То есть это двигатель для чего-то небольшого, которому надо лететь недалеко, но быстро. А вообще любой воздушно-реактивный движок представляет из себя открытую с двух концов трубу, с одной стороны которой имеется каким-либо образом получившаяся зона высокого давления. В данном случае это фронт ударной волны от предыдущей вспышки, еще не дошедший до конца инверсного колена. Можно это решить и иначе — не подскажете, как?
— Турбина, как в пылесосе, — задумался Тринклер, — точнее, две на одном валу. После камеры сгорания ведущая часть, а перед камерой ведомая, создающая тот самый фронт давления. Вот только лопасти… В вашем двигателе стенка прогорела, будучи неподвижной и охлаждаемой, хоть и не очень эффективно. А тут лопасти будут крутиться на высоких оборотах, и охладить их вряд ли получится… Схема интересная, но из чего делать эти самые лопасти?