Беседа проходила на лавочке в темном сквере, окруженном со всех сторон распускающимися каштанами. Один из них был особенно хорош — цветы были синего цвета, прежде он никогда не видел таких, и дерево походило на кусок неба.
— Не знаю вашего имени, господин… Но вы уверены, что обратились именно к тому человеку? — осторожно спросил Себастьян.
Жизнь приучила его с настороженностью относиться к разного рода знакомствам.
Скупо улыбнувшись, незнакомец в деталях поведал о нескольких кражах, произошедших на прошлой неделе. Причем в одной из них пострадал помощник прокурора, у которого украли чемодан с ценностями и деловыми бумагами. За информацию о пропавшем чемодане криминальная полиция обещала три тысячи марок. Следовательно, личный интерес незнакомца простирался куда дальше денег.
Разговор приобретал интересный оборот.
— Вы следили за мной? — спросил Себастьян, стараясь скрыть за напускной угрюмостью заинтересованность.
— Скажу так: нам важно иметь максимум информации о тех людях, с которыми мы планируем работать.
— Так вы не один?
— Нет. Так что вы ответите на мое предложение?
— Вы не сказали мне, чем собираетесь заниматься.
Незнакомец лишь усмехнулся.
— Большие деньги подразумевают большую конфиденциальность. Я могу рассказать вам это только после того, как вы дадите свое согласие.
— Любопытно знать, о какой сумме все-таки идет речь?
— О двадцати тысячах марок. Причем десять тысяч вы получаете сразу же, как только дадите свое согласие, а остальное — после того, как выполните поручение.
Себастьян задумался. Сумма была невероятно заманчивой. Даже в лучшие времена он не добывал больше пяти за целый год, а тут за какую-то любезность может получить в четыре раза больше.
— Хм… Вы меня заинтересовали. Хорошо, я согласен… Так в чем заключается моя работа?
— Вот вам первый аванс, — незнакомец сунул Себастьяну в ладонь серебряную монету.
Подкинув ее на ладони, тот произнес:
— Возможно, в иных обстоятельствах серебряную монету я посчитал бы большой удачей, но, кажется, разговор шел о куда большей сумме.
Незнакомец хмыкнул.
— Посмотрите внимательно на монетку. Вы не заметили в ней ничего особенного?
Клаузен повертел в ладони монету. На такие монеты за последние годы он насмотрелся достаточно. Ничем особенным она не отличалась от многих тысяч, что он видел ранее.
Пожав плечами, Себастьян отвечал:
— Ничего не нахожу, и что с того?
— Приятно слышать… Что же тогда можно сказать о других? Смею заметить, эта монета фальшивая.
— Вот оно что… Таких монет я передержал достаточно. — Себастьян взглянул на марку по-новому, пытаясь выведать изъян, но вновь ничего не обнаружил. — Никогда бы не подумал… Разве что малость легковата.
Незнакомец весело рассмеялся:
— Вот с весом у нее как раз все в порядке. Взгляните на орла…
— И что? — вновь подивился Себастьян.
В нем не было ничего примечательного — обыкновенный пернатый хищник; открыв клюв, он высунул язык, как если бы кто-то наступил ему на хвост.
— Не совсем четко обозначены контуры, — подсказал незнакомец.
Всмотревшись, Клаузен вынужден был согласиться: так оно и есть! Правда, контуры могли стереться от долгого употребления. Неизвестно еще, где она лежала — возможно, что на дороге, по которой разъезжают телеги.
— Разве только это…
— Таких монет я дам на двадцать тысяч марок. Десять тысяч будут ваши, остальные мои.
— Я полагал, что десять тысяч марок получу отдельно.
Незнакомец хмыкнул:
— А чем вас не устраивают эти деньги? Вы же считаете, что они настоящие. — Не дождавшись ответа, продолжил: — Полагаю, что мы договорились. Вам не нужно делать ничего особенного — просто расплачиваться за удовольствие деньгами, которые я вам приношу. И все!
— А вы не боитесь, что я могу просто исчезнуть с этими деньгами и не отдать вам причитающиеся десять тысяч?
— Не боюсь. Вам это невыгодно по той простой причине, что в следующий раз я принесу еще столько же, далее в два раза больше. А потом, вы работаете исключительно на вокзале, я знаю об этом… К вам здесь привыкли даже полицейские. Вы чувствуете здесь себя в относительной безопасности, тут слишком много случайных людей; даже если кто-то обнаружит фальшивые монеты, то вряд ли он будет связывать их появление именно с вашей шайкой. Изготовление денег требует специальных знаний, которыми вы не обладаете. Так что вы останетесь вне всяких подозрений и практически ничем не рискуете.
— За подобные знания могут отрубить голову, — сдержанно заметил Себастьян.
— Риск имеется, — согласился новый знакомый. — Вам следует соблюдать осторожность и не давать много денег в одни руки. Вот и все! А потом, полученная сумма вполне оправдывает любой риск. Кстати, можете называть меня Рихард.
— Рад знакомству, Рихард.
* * *Дело оказалось даже проще, чем предполагал Себастьян. Полученные деньги разошлись в течение ближайших двух дней. Через своих приятелей Клаузен рассовывал фальшивки в многочисленные лавки, ютившиеся у вокзала, и пассажиры, получая за товар сдачу, даже не подозревали о том, что увозят поддельные монеты.
На следующей неделе, как и было оговорено, Рихард принес следующую партию марок, разошедшуюся столь же быстро. И опять никто из покупателей не усомнился в том, что деньги фальшивые.
Себастьян Клаузен, несмотря на склонность к риску, не любил играть втемную, и о людях, с которыми имел дело, предпочитал иметь как можно больше информации. Не исключено, что его хотят втянуть в хитроумную полицейскую комбинацию, в результате которой вся его шайка окажется в каземате. Поэтому после третьей передачи денег он решил проследить за Рихардом: а не отправится ли тот прямиком в полицейский участок? Но тот беспечно бродил по улицам, пересаживался с одного экипажа на другой, пока, наконец, не выехал на Фридрихштрассе. Остановился перед небольшим каменным домом, скрытым темно-коричневой черепицей. Спрятавшись за экипажем, Клаузен наблюдал за тем, как мужчина по-хозяйски толкнул калитку, а потом прошагал по узкой тропинке к дому. Достав длинный ключ, он открыл узкую, но толстую дверь и вошел вовнутрь. Себастьян посмотрел на номер дома — четырнадцать. Довольно хмыкнул: «Теперь ты никуда не денешься».
Глава 11 Настоящие деньги
Фальшивые монеты в массовом количестве стали обнаруживаться едва ли не сразу во всех немецких землях, как будто бы кто-то щедро разбросал их по всей стране. Соединив линиями места появления фальшивых монет, Гельмут Вольф вдруг увидел, что диаграмма сошлась в одном месте — в Берлине! Схема распространения фальшивых денег напоминала железнодорожные пути. И тут Вольфа осенило: ведь в первую очередь фальшивые деньги появлялись в городах, сообщающихся прямой железнодорожной веткой с Берлином! Следовательно, преступников нужно искать именно на вокзале. Хитро, однако, придумано — даже если обнаружится фальшивая монета, пострадавший уже будет на значительном расстоянии от обманщика.
Вызвав к себе начальника привокзальной полиции, Вольф спросил:
— Хорошо ли вы знаете своих подопечных?
Начальник привокзальной полиции Филипп Вебер — рыжий средних лет добродушный толстяк с отвислыми усами — чем-то неуловимым напоминал самого Бисмарка; во всяком случае, внешне он был столь же мрачен и суров. Надо полагать, что огромное брюхо Вебер приобрел не в погоне за преступниками, а за столом тутошнего ресторана, поедая мюнхенские сосиски с пивом.
На привокзальной площади Филипп Вебер прослужил тридцать лет; начинал от простого полицейского и знал привокзальную жизнь куда лучше, чем любой из преступников. Наверняка он должен был обидеться на заданный вопрос, но вместо этого широко улыбнулся, как если бы по достоинству оценил сказанную шутку, показав при этом желтоватые зубы.
— Господин начальник полиции, кому же тогда еще знать их, как не мне? Без малого тридцать лет на вокзале служу. Я их не только по физиономиям, а и по характеру знаю, — отвечал он с подкупающей простотой. — Они у меня вот где! — Вебер сжал кулак, поросший рыжеватыми волосами.
Вольф и сам начинал службу в привокзальной полиции и понимал, что Вебер, которого за глаза называли «Дедом», находился на своем месте. Кроме «залетных» преступников, которых всегда на вокзале было не счесть, существовали еще устойчивые шайки, контролировавшие бродяг, убогих, попрошаек. Надлежало предположить, что фальшивые деньги расходятся именно через них.
— Кто там среди них главный?
— Себастьян Клаузен, отменный мошенник, — с неприязнью отвечал Вебер. — Хотя и не без способностей.
— Откуда он?
Вольф и сам начинал службу в привокзальной полиции и понимал, что Вебер, которого за глаза называли «Дедом», находился на своем месте. Кроме «залетных» преступников, которых всегда на вокзале было не счесть, существовали еще устойчивые шайки, контролировавшие бродяг, убогих, попрошаек. Надлежало предположить, что фальшивые деньги расходятся именно через них.
— Кто там среди них главный?
— Себастьян Клаузен, отменный мошенник, — с неприязнью отвечал Вебер. — Хотя и не без способностей.
— Откуда он?
— Сам он из Мюнхена, его отец был лучшим пекарем в городе. А сынок вон куда подался — шайку организовал…
— Он мог заниматься распространением фальшивых монет? — напрямую спросил начальник полиции Рейха.
— Прежде за ним такого не водилось. Он ведь мошенник. Может обмануть на пару марок, тем и живет. Бывает, что чемодан у кого упрет… Вокзал… Кто там не ворует?
— Если фальшивые деньги уходят с вокзала, он не может о них не знать, — заметил начальник полиции. — Установить за ним строжайшее наблюдение!
— Слушаюсь, господин Вольф!
— Я должен знать о каждом его шаге. С кем он встречается, с кем общается, кто у него друзья, куда он идет с вокзала. У меня должно быть на него полное досье!
— Сделаем, господин начальник полиции, — бодро отвечал Вебер, вытянувшись, отчего его живот сделался еще больше.
Вольф едва сдержался, чтобы не поморщиться.
* * *Дело шло куда более споро, чем он мог предположить. С каждой марки Себастьян Клаузен зарабатывал пятьдесят пфеннигов, и уже мог назвать себя капиталистом средней руки. На вырученные деньги он сумел приобрести две сапожные мастерские и одну пекарню, и большую часть фальшивых денег сплавлял именно через них. Его отец, имевший булочную в Мюнхене, с раннего утра и до позднего вечера не отходил от печей — и при этом едва обеспечивал многодетную семью. А он, Себастьян, в день получает столько, сколько отец зарабатывал за месяц.
Однако в последние несколько дней Клаузен начинал испытывать некоторое беспокойство, возникшее, казалось бы, из ниоткуда. Ощущение такое, будто бы кто-то дышал ему в спину. Оборачиваясь, Себастьян видел вполне безобидную картину: пешеходов, спешащих по своим делам, тяжелые кареты, разъезжающие по дорогам, бродяг, выпрашивающих милостыню, ротозеев, разглядывающих броские витрины. На первый взгляд ни малейшего основания для беспокойства — и все-таки что-то было не так. Реальность как будто бы спряталась за густой туман, скрыв от взора свои радужные краски.
Нечто похожее он ощутил в прошлом году, когда хотел продать заезжему лавочнику ожерелье из ограненного стекла, выдавая его за алмазное. Что-то во внешности покупателя его насторожило: не то лукавость, прятавшаяся в глазах, не то холеные руки, какие не часто можно встретить у обычного лавочника. Прислушавшись к себе, Клаузен отошел в сторонку под удивленный взгляд покупателя. А часом позже тот задержал одного из сподручных Себастьяна за скупку краденого.
Два дня назад мошенник получил от Рихарда новую партию фальшивок — и наказ начать распространять их лишь через неделю. Однако соблазн заполучить большие деньги был настолько велик, что Себастьян не выдержал и вышел на вокзал уже на следующий день. А потом, риск был невелик — принесенные деньги выглядели столь совершенными, что он едва уловил их отличие от настоящих денег.
Клаузен остановился, прислушиваясь к внутреннему ощущению. Оно вновь дало о себе знать холодком под ребрами. Опасность ходила вокруг него кругами, как акула вокруг намеченной жертвы. Куда ни пойдет — а она уже рядом! В руках Себастьян держал небольшую сумку, наполненную фальшивыми монетами. За прошедшее время он без труда научился отличать поддельные деньги от настоящих и теперь дивился тому, что прежде этого не замечал. Хотя следовало отдать должное фальшивомонетчику — выполнены они были в самом деле великолепно! Надо было подержать в руках не одну сотню таких монет, чтобы научиться отличать фальшивую от настоящей.
Оглянувшись, Клаузен увидел молодую пару, поджидающую извозчика. Они вполне могут быть полицейскими: игра во влюбленных — один из любимых приемов тайных агентов. Немного сбоку увидел пожилую женщину, выбиравшую в лавке подходящий зонт — безобидный «божий одуванчик», решивший на старости лет поэкспериментировать с ярким цветом. Видно, ее укусила какая-то африканская муха, если к фиолетовому платью с рюшками она решила подобрать желтый цвет.
Не обнаружив ничего явно настораживающего, Себастьян направился к булочной. Вошел через служебный вход, где обычно сидел хозяин. Поставив на стол сумку, выгреб из нее горсть монет и сказал:
— Разнесешь сегодня, завтра принесу еще.
На лице хозяина, маленького полного человечка, отобразилась озабоченность.
— Мне кажется, что лучше обождать. Что-то на душе тревожно.
Беспокойство толстяка в точности совпадало с его собственным. Но, приняв беспечный вид, Себастьян отвечал:
— Ерунда! Дела идут лучше некуда. За прошлую неделю мы заработали двадцать тысяч марок. Разве ты разживешься такими деньгами в своей пекарне? — хмыкнул он, излучая уверенность.
— Вчера у меня отказались брать марку, — признался пекарь. — Пришлось дать другую.
— И что?
— Мне пришлось долго объяснять покупателю, что она настоящая, вот только не знаю, поверил он мне или нет. А сегодня один лавочник долго рассматривал мои монеты. А третий и вовсе потребовал, чтобы на сдачу я дал настоящие деньги.
— Ха-ха! — натянуто рассмеялся Себастьян. — Твои покупатели настоящие шутники. — Тебе нужно было сказать, что в пекарне ты прячешь чеканный станок.
Булочник выдвинул ящик стола и сгреб в него просыпанные фальшивки.
— Я так не могу. Это будет в последний раз, — толстяк поднял глаза на Себастьяна, уверенно выдержав его взгляд.
Возникла напряженная пауза. Клаузен понимал, что сейчас не самое подходящее время, чтобы навязывать собственные взгляды. С аргументами придется обождать.
— Ты немного устал, поговорим об этом позже.
Выйдя на улицу, Себастьян не обнаружил ни молодых людей, видно, умчавшихся куда-то на подъехавшей карете, ни старушку, выбиравшую пестрый зонт. Заложив руки за спину, неспешным шагом, как и подобает значительному человеку, он двинулся по тротуару в сторону галантерейной лавки. Приостановившись перед входом, как бы невзначай глянул через плечо и, обнаружив прежнюю картину — беспечность на лицах прохожих, — вошел вовнутрь.
Хозяином лавки был старый его знакомый Мартин Айгнер. Глядя на его благообразную аккуратно постриженную бородку с обильной сединой на висках, в нем невозможно было узнать бывшего форточника высшей квалификации, известного как Тощий Мартин. Прибавив в весе и сколотив значительный капитал, он навсегда завязал с опасным ремеслом и прикупил небольшую галантерейную лавку, приносившую ему значительный доход.
Клаузену пришлось не без труда отыскать подходящие слова, чтобы тот согласился распространять фальшивые монеты. Однако уже после первой реализованной партии старый приятель понял, что можно добывать большие деньги, не угождая покупателям, и теперь был одним из основных распространителей.
Заметив вошедшего Себастьяна, Мартин велел приказчику присмотреть за лавкой, а сам в сопровождении гостя направился в служебные помещения.
Едва Клаузен перешагнул комнату, хозяин закрыл дверь.
— Много? — с живым интересом спросил он.
— Пять тысяч, — Себастьян приподнял сумку.
Глаза Мартина блеснули азартом.
— Можно и больше, осилю! — горячо заверил бывший форточник.
— Хорошо, — согласился Клаузен, — в следующий раз принесу. — Высыпав на стол монеты, он спросил: — Ты ничего не замечал в последнее время?
— Это ты о чем? — удивленно воззрился Айгнер.
— Так… что-то все мерещится.
— Деньги расходятся, как печеные булочки, — хохотнул Мартин. — Никто даже и не догадывается, что получает фальшивые марки. — Себастьян помрачнел. — Или ты о чем-то другом?
Вот ведь толстокожий! У него самого душа не на месте, а этот все о прибыли думает.
— Нет, это я так… — кисло улыбнулся Клаузен. — Просто как-то день не заладился с самого утра.
Он вышел на улицу и, подхваченный толчеей, заторопился к следующей лавке, расположенной на краю площади. Народу там было поменьше, можно было осмотреться. И тут Себастьян вдруг увидел прежнюю старуху в фиолетовом платье с рюшками. В ее руках был все тот же желтый зонт, привлекающий к себе внимание. Остановившись перед дверью, Клаузен не решался распахнуть ее, чувствуя, как затылок начинает плавиться от приближающейся опасности. В следующую секунду крепкие руки ухватили его за плечи, на запястьях он почувствовал холод металла, сковавшего движения, и чей-то негромкий, но строгий голос, не терпящий возражений, объявил: