К возвращению Белова от угров Третьяк успел пересчитать и уложить весь кирпич, его вышло почти три тысячи штук. Отыскав в книжке «Советы садовода» пару образцов кирпичных печей-голландок, попытались сложить самую простую в доме для Третьяка. Но даже самая простая печь получилась только с третьего раза. Вторая печь в довольно большом доме молодожёнов оказалась необходимой, так как одной печью, даже если топить круглые сутки, дом не протапливался. Окна, крытые полиэтиленом, не держали тепло. Половину окон пришлось заложить брёвнами, а вторую печь решили ставить не на втором этаже, а тоже на первом, но в другой части дома. Вот уж вторая печь вышла сразу и гораздо симпатичнее первой. Металлические дверцы, вьюшки и прочие несгораемые детали для печей пришлось сделать из обрезков железных и стальных пластин, найденных в богатом хозяйстве Алексея. А вместо петель приспособить стальную проволоку. Вышло неказисто, зато надёжно, пожаров можно не бояться. Остатки кирпича ушли на новую коптильню, почти промышленных размеров. Её мужчины выстроили во дворе, под специально сделанным навесом, чтобы можно было коптить в любую погоду.
Пока печники экспериментировали, Влада полностью освоилась с хозяйством. А у Ларисы стал проходить токсикоз. Лосёнка пока из курятника не выпускали, зато после утепления в курятнике вода ночью не замерзала. Белов очень боялся за кур и хотел их даже перенести в дом, в чулан, опасаясь мелких хищников. Хотя до сих пор никаких следов хоря или ласки не замечали. Кошки неплохо разогнали всех мышей и хомяков поблизости человеческого жилья. Глава семейства назвал лосёнка Фомкой за его фырканье, с которым тот брал морковку из рук. Лосёнок хорошо подъедал очистки с кухни, Влада уже прикармливала его вениками из осины и ивы, добавляя хвойные породы. Сено давали редко, Белов где-то слышал, что лошадей одним сеном кормить нельзя и опасался за лосёнка. Фомка приручился быстро и легко откликался на свою кличку поворотом головы и фырканьем. Пытаясь сделать из Фомки, если не ездового, так хоть вьючного лося, его приучали сначала к ошейнику с колокольчиком, потом стали надевать на морду телёнка самодельную уздечку. Пока всё шло более или менее гладко.
Поэтому, рассматривая ноябрьским утром из своей комнаты на втором этаже через двойной стеклопакет огромные снежинки, сотнями налетающие на стекло, Белов решил заняться чётким планированием самых необходимых действий. В старой тетради – студенческом конспекте по теплотехнике, где оставались незаполненными больше половины из 96 листов, – он обозначил первоочередные задачи на предстоящую зиму и на лето.
1. Собрать водяное колесо промышленных размеров.
2. Сделать привод от колеса под использование жерновов, токарного станка, шлифовального, гончарного и других устройств.
3. Огранить вручную десяток различных самоцветов до весны.
4. Свалять валенки из всей купленной шерсти, сколько выйдет.
5. Собрать из двух старых электромоторов хоть один генератор.
6. Обучить Третьяка началам химии и металлургии.
7. Изготовить мощный арбалет, даже два.
8. Начать тренировки с холодным оружием.
9. Напилить купленными пилами на пробу десятка три досок разной толщины.
На лето:
1. Запрудить ручей и установить водяное колесо.
2. Устроить пилораму независимо от продажи досок.
3. Купить овец или коз для шерсти.
4. Огородить вольеры для возможной скотины.
5. Купить собаку, лучше пару.
6. Расширить посадки картофеля и посеять ячмень и овёс.
7. Съездить в Булгарию.
8. Там видно будет.
Написав программу, решил начать с самого простого. На дворе лежат с лета глыбы наждачного камня. Белов выбрал самый плоский камень почти дисковой формы. Обколол края и закатил в дом на первый этаж.
Молодожёны, естественно, обнимались. «Пора их выселять в новый дом», – подумал глава семьи.
Третьяк сразу спросил:
– Что будем делать?
«Отличный парень, не лентяй», – как всегда порадовался Белов и сказал:
– На дворе осколки этого камня, надо вытесать круг сантиметров двадцать в диаметре и деревянную ось диаметром до десяти сантиметров и длиной сто двадцать сантиметров.
Третьяк кивнул и пошёл во двор. Размеры в метрах и сантиметрах он усвоил довольно крепко, а слова диаметр, периметр, круг и другие геометрические термины ещё путал немного.
Глава семьи и его помощник работали до темноты, которая из-за снегопада наступила раньше. Им удалось вытесать два разновеликих кольца и насадить их на ось. Большой нижний камень Белов укрепил на оси старого запасного колеса от мотоцикла, но даже хорошо центрованный верхний камень при малейшей нагрузке начинал бить. Через день после нескольких неудачных попыток центровки Белов закрепил ось под верхним камнем в вырезанное в доске круглое отверстие. Получился примитивный гончарно-точильный круг. При сильной раскрутке инерционного большого камня к точильному верхнему кругу можно было прикладывать достаточно большую нагрузку.
Весь третий день затачивали на верхнем круге все режущие предметы, начиная с колуна и заканчивая саблей и самурайским мечом. Основной задачей была не заточка, а выравнивание камня с устранением биения. Более-менее это удалось, биение осталось, но было меньше миллиметра.
На следующее утро Белов закрепил на верхнем камне обычный мелкий наждачный круг и приступил к шлифованию самоцветов. За неделю работы удалось отшлифовать только два камня, по мнению неспециалиста, аметист и рубин. Он сделал для них обычную восьмигранную призму, почти день ушёл на тонкую шлифовку. Зато на солнце камни сверкали лучше бриллиантов и изумрудов. Вот с изумрудами вышел конфуз. Белов потратил полдня на их обработку, пока не вспомнил, что они по твёрдости сравнимы с алмазами и шлифуются только алмазными кругами. Тратить алмазные круги не хотелось, решил набить сначала руку на простых самоцветах. После того, как он показал Владе обработанные камни, та всё свободное время стала проводить рядом со шлифовальным кругом. Белов с удовольствием объяснял ей свои действия, воспринимая её, как свою дочь, оставшуюся «там», в своём мире. Лариса тоже пыталась посмотреть, но Белов запретил ей даже появляться на первом этаже, опасаясь за будущего ребёнка, шлифовальные производства во все времена были вредными.
Когда Влада попросила научить крутить инерционное колесо, глава семейства впервые обратил внимание, что её самодельные кожаные сапожки практически изношены и вот-вот появятся дырки. Пришлось вспомнить о намерениях сделать валенки. Валянием он никогда не занимался, но теорию примерно знал. Особенно почему-то запомнилось из рассказов знающих людей, что запах будет сильный и неприятный. Поставив Третьяку задачу по изготовлению колодки в размер ноги любимой жены, Белов перебрался в пустой дом, где установил стол, вырезал скалку и согрел воду. Затем началось собственно валяние. Замоченная в горячей воде шерсть так быстро скатывалась, что возникли опасения о нехватке запасов даже на одну пару валенок. Он вовремя вспомнил, что катанки тоньше формовок, и уже поздно вечером оставил сохнуть свой первый валенок. За ночь он так и не высох, Белов не стал рисковать и снимать влажный валенок с формы. Зато второй валенок вышел гораздо быстрее, ещё засветло. Запасов шерсти хватало ещё на две пары. Чтобы быстрее разделаться с этим вонючим делом, Третьяк сделал ещё одну колодку и две пары катали в четыре руки, по два валенка за день. Валенки получились достаточно добротные, только не однотонные. Видимо, шерсть надо было сначала выкрасить, но краситель нужен природный, чтобы не линял.
Занимаясь валенками неделю, он не ожидал, что Влада, предоставленная сама себе, отшлифует кристалл горного хрусталя в такую же восьмигранную призму, какую ей показал Белов. Кристалл получился довольно правильным, но, самое главное, Влада почувствовала вкус к этой работе и просто умоляла главу семейства разрешить ей дальнейшую обработку камней. Тот с лёгким сердцем дал разрешение, необработанных камней оставалось больше пятнадцати штук, не считая тридцати изумрудов. С изумрудами Белов решил пока не спешить, создать большой запас обработанных камней и попытаться продать их уже в оправе.
На радостях, он решил переселить молодожёнов в отдельный дом, который уже был достаточно утеплён, а все щели в печках заделаны. Туда на первый этаж перенесли гранильный аппарат, а на второй, жилой этаж Белов пожертвовал кровать, пару стульев и тумбочку. Но больше всего радовалась Влада большому настенному зеркалу. Ни она, ни Третьяк даже не подозревали, что их приёмный отец закопал шесть штук ещё бо́льших зеркал. Получив пару комплектов постельного белья и шерстяное одеяло, молодожёны были просто счастливы. Пользуясь этим, Белов договорился с ребятами, что все гости будут ночевать у них в доме, независимо от того, к кому пришли. Ошалевшие молодые, конечно, согласились.
Наступил декабрь, снег лёг плотно и красиво, а ветра, дувшие весь ноябрь, наконец закончились. Белов уже четыре дня делал пробежки на лыжах, прокладывая лыжню всё дальше вниз по Бражке, потом по Сиве в сторону Тывая. Каждый день он удлинял лыжню на десяток километров. Вот и сегодня, пройдя за три часа более двадцати километров, он безмятежно прокладывал лыжню вниз по Сиве. Шёл с палками, но с неразлучным карабином за спиной. Увидев впереди четырёх лыжников, идущих навстречу, обрадовался, значит, до Тывая недалеко. Подойдя ближе, Белов уже так не думал. Навстречу шли незнакомые мужчины, пластика движений самого высокого вызвала неприятные ассоциации. Подойдя поближе, он вспомнил, это Дрын. Значит, с ним его подельники. Нетрудно было догадаться, к кому они идут и с какой целью.
Первым желанием было развернуться и бежать. Отойти подальше и перестрелять этих бандитов. Но, посмотрев одежду четырёх бойцов – унты, тёплые штаны и меховые куртки, решил, что надо поговорить, в крайнем случае, справится, убежать всегда сможет. А стрелять никогда не поздно. Выбрал берег покруче и прижался к нему. Остановился, снял лыжи, палки и взял карабин в руки, в чехле оружие имело скромный вид дубинки-посоха.
Лыжники ускорили шаг, полагая, что чужак убегает, но увидели его действия и расслабились. Они подходили к нему цепью, обкладывая возможный путь отступления. Никто из них не снял лыжи, и только Дрын достал топор, настолько они были уверены в своих силах. Белов улыбался, подмечая эти ошибки.
– Стойте, – крикнул он, когда до него оставалось чуть больше десяти метров, – надо поговорить.
– Да о чём с тобой говорить, разве что узнать, где гривны прячешь, так ты сам расскажешь, когда обе руки отрежем, – ухмыльнулся Дрын, останавливаясь. Глядя на него, замедлили ход и остальные.
– Мужики, вы тоже все убийцы, или только Дрын со Скором убивали весной купцов, а? – негромко, но внятно спросил Белов, с удовольствием наблюдая, как его слова доходят до мозга троих злодеев.
– Дрын, это правда? – ошарашенно посмотрел на Дрына один из мужиков. – Там же был мой племянник!
– Дрын, крыса, укрыл от нас такой кусок, – закричали два других.
– А-а-а! – это Дрын, не найдя аргументов, бросился на Белова, замахиваясь топором.
Но разбойник, торопясь заставить чужака замолчать, забыл про свои лыжи, поэтому двигался по прямой, а его противник был в валенках и легко скользнул навстречу и чуть левее. Разбойник со всего размаха ударил огромным топором сверху вниз, не сомневаясь в успехе. Но он имел дело не с простоватым охотником, а с опытным рукопашником, занимавшимся рукопашным боем последние двенадцать лет, большую часть этого времени сыщик отрабатывал навыки схватки с вооружённым противником. Поэтому легко предвидел наиболее ожидаемый удар топором сверху, уклонился от него, сопровождая орудие врага движением своего посоха и чуть подталкивая лезвие оружия вперёд и вправо от себя. А обе ноги Белова плотно прижали правую лыжу врага к снегу, в результате чего Дрын потерял равновесие и завалился вперёд. Топор, завершивший полукруг, чуть не вылетел вперёд, но посох ещё немного изменил его траекторию. Окончанием всех этих почти незаметных чужому взгляду движений стал летальный исход грешного Дрына в результате прорубленной промежности собственным топором. Что характерно, Белов решил выпендриться и в момент падения Дрына на снег снова стоял на старом месте, как ни в чём не бывало.
Результат превзошёл все ожидания. Не успел Дрын захлебнуться в последнем крике, его подельники перевели взгляд на Белова. Тот решил ковать железо, пока горячо:
– И с этим змеем вы хотели убить меня? За что? Не слышу ответа? – Он даже обозначил движение, навстречу троим. Те машинально отступили назад.
«Ну, всё, пошла работа», – подумал бывший сыщик и перешёл на более мягкий тон.
– Пойдёмте, ребята, сядем рядком и поговорим ладком, вон на ту лесину, – он показал на две большие ветви шагах в десяти, в стороне от трупа. Подавая пример, пошёл туда первым, расчищая снег и не оборачиваясь назад, показывая, что не боится троих человек за спиной. Никто из этих троих даже не подумал, что любое движение выдал бы скрип снега, их поразила такая самоуверенность Белова, на что тот и рассчитывал.
Глядя, как рассаживаются мужики, опытный сыщик мысленно оценивал их бойцовые качества, психологическую стойкость. Дядю убитого на лодье племянника Белов уже считал своим союзником, даже если тот бы напал на него. Дальше разговор постепенно перешёл в ненавязчивый допрос, в ходе которого злодеи рассказали, что Дрын подговорил их ещё в Соли-Камской пощупать жирного гуся. Дрын обещал им столько имущества, сколько те смогут унести за собой на санях. А когда те удивились, зачем такому силачу, как Дрын, их помощь, получили ответ, что гусь живёт не один и помощники нужны, чтобы хозяйство не сожгли при нападении, лишив добычи.
Продолжая разговор, Белов ненавязчиво уточнил биографии злодеев, как ни странно, серьёзных преступлений за ними не было. Все отрицали убийства за собой, даже в пьяной драке. Бывший опер сначала сомневался, но, вспомнив поступки Дрына, понял, что тот решил использовать троицу вместо лошадок, а ближе к Соли-Камской избавиться от свидетелей. Уточнение семейного положения троицы подтвердило его мысли. Тогда Белов высказал им свои предположения. Те сначала отрицали такую возможность, но под наводящими вопросами и уточнениями опытного сыскаря уверились в его правоте.
Ребром встал извечный русский вопрос, что делать?
Сначала Белов хотел использовать их в работе со Скором, но убедился в бесполезности. Эти умельцы в первый же день напьются и разболтают всё и даже больше. Поэтому даже разговора о Скоре он с ними не заводил, хотя участие старейшины Выселков в готовящемся нападении было несомненным. Трёх бойцов Белов выспросил, как они прошли Тывай, те дружно ответили, что заходить туда запретил Дрын, вот на обратном пути обещал пустить повеселиться. До Тывая оказалось всего полдня пути. Вот и хорошо, значит, надо продержать бойцов здесь до вечера, а завтра с утра вернуться и проводить за посёлок. Запомнив, что бойцов зовут Малик, Тетеря и Хлоп, он несколько раз проинструктировал их, что делать и что говорить в Соли-Камской. Затем они вернулись к трупу Дрына и раздели его. Топор покойного и кошель с десятью гривнами, как полагается, достался Белову, против чего никто не стал спорить. А всю одежду со шлемом и бронёй он отдал трём бойцам, вызвав у них просто всплеск благодарности. Белов понимал, что броня Дрына стоит больше полусотни гривен, но её отсутствие работало против его идеи.
Идея Белова была такова, четыре бойца шли себе, шли, пока Дрын не провалился в промоину. Достали его только через полчаса и без топора, как добрые друзья покойного поделили его имущество и вернулись пропивать в Соль-Камскую. А куда и зачем вёл их Дрын, он им не говорил. Повторив эту версию, заставил выучить и запомнить место гибели Дрына, указав на окружающий лес. Заметив, что начало смеркаться, Белов велел собрать хворост и нарубить веток, положил на эту кучу раздетого Дрына и поджёг. А троим обормотам объяснил, что это надо для них, чтобы никто не проверил, имеется ли у Дрына рана, иначе убийство ляжет на них. Напоследок, напомнив, что вернётся сюда завтра и проводит троицу до Камы, а летом обязательно приплывёт в Соль-Камскую, он быстро ушёл домой по протоптанной лыжне.
Сумерки ложились всё плотнее и плотнее, поэтому весь обратный путь ему пришлось пройти бегом. В норматив перворазрядника он, конечно, не уложился, но за два с половиной часа тридцать километров прошёл.
Лариса уже волновалась, хотя и не показала виду, с детства была приучена, как дочь охотника, к неожиданностям. Белов собрал свою семейку и рассказал почти обо всём, только гибель Дрына представил провалом в полынью, а задержку объяснил тем, что долго вытаскивали. Но основную цель злодеев обозначил вполне чётко – грабёж и насилие с последующим убийством. Поэтому выдал всем по охотничьему ножу в ножнах и велел носить на поясе даже при выходе в курятник. Третьяка с Владой обязал закрываться на ночь, на стук не открывать, рогатину с топором держать под рукой, в случае опасности кричать громче. Для пущего эффекта продемонстрировал топор Дрына, уже отмытый от крови.
Политико-воспитательная речь произвела неизгладимое воздействие. Лариса долго не могла уснуть, пока Белов не приголубил её как можно нежнее, не забывая о беременности.
Наутро, ещё в сумерках, он убежал вниз по реке. Троица была на месте, затем все четверо исправно проследовали до Камы, где Белов их отпустил. По пути заглянул в Тывай, где убедился в правдивости слов разбойников. Обратно он вернулся засветло, с поклонами Ларисе от родни.
Строго-настрого запретив жене рассказывать кому-либо об этих злодеях, наутро, радуясь тихой погоде, которая обещала стоять ещё дня три, Белов вместе с супругой вышли по утоптанной лыжне и до сумерек добрались в Тывай. Глава семейства вспотел, несмотря на спокойный ход, настолько много тащил гостинцев для родни и знакомых.